- Поздновато. Да и здесь тоже сочиняли какие-то басни. Не к лицу это вам. Да, кстати, почему грабитель стал "племянником"? Кому пришла эта идея?
- Он сам предложил. Как только вошел, сразу достал пистолет, сел и стал объяснять, что и как. Во-первых, я должен был тут же позвонить секретарше: важное дело, буду очень занят, пусть никого не впускает. Во-вторых, я ведь тоже не сразу согласился. Мол, у меня просто нет таких денег. Потом, когда понял, что дело серьезное... А понял - стали сообща выяснять, как я могу передать ему двадцать тысяч. Он спросил: "У вашей жены деньги на книжке есть?" Раз есть, значит, я должен сказать, что он - мой племянник. Ну и... всю остальную сказку.
- Вы не заметили, какой системы у него был пистолет?
- Насколько я понял, наш пистолет. Армейский. Системы Макарова.
- А внешность этого "племянника"?
- Высокий. Да, высокий и крепкого сложения. Черные волосы, черные усы. Лицо... такое, как бы сказать, неприятное. Нос небольшой, курносый. Глаза светлые. Говорил он с легким акцентом. Думаю, кавказец. А вот кто точно... Грузин, армянин, азербайджанец... Не знаю.
Подписав протокол допроса, Гарибов ушел.
Иванов набрал его домашний номер. Трубку сняла хозяйка.
- Алло? Слушаю вас.
- Здравствуйте, Светлана Николаевна. Это Иванов, из милиции. Помните?
- Д-да. Конечно.
- Светлана Николаевна, нам надо встретиться. Есть серьезный разговор. Как у вас со временем завтра? Скажем, в первой половине дня... В час дня? Пропуск будет выписан. Адрес вы знаете. Жду. Всего доброго, Светлана Николаевна.
Сообщив о заявлении Гарибова дежурному на Петровку, 38 и договорившись о направлении опергруппы на квартиру Гарибовых, набрал номер отдела. Сказал снявшему трубку Линяеву:
- Сергей, ты или Хорин свяжитесь с Петровкой. Заявление Гарибова есть, я им уже сообщил. Выезжайте с ними на квартиру Гарибовых.
- Понял, Борис Эрнестович.
Разглядывая в окно мокрую мостовую, подумал: "По сути, о "кавказце" мы по-прежнему ничего не знаем".
Алексей Павлович
До вечера пришлось заниматься текущими делами. Вся опергруппа была в сборе. Хорин упорно звонил по всем мыслимым и немыслимым окраинам, выясняя, не видели ли там Кудюма. Линяев сообщил: следы пальцев, взятые в квартире Гарибовых, отправлены в лабораторию.
Иванов уже собирался уходить, когда раздался звонок. Он снял трубку:
- Иванов вас слушает.
Он явственно слышал чье-то придыхание. Наконец мужской голос спросил:
- Простите, Борис Эрнестович?
Голос довольно мягкий. Но вопрос прозвучал твердо, без колебаний.
- Борис Эрнестович. Извините, кто это говорит?
- Я звоню вам по поводу Гарибова.
- По поводу Гарибова?
- Да. Вернее, обстоятельств, связанных с Гарибовым. Вы ведь в курсе.
- Сначала скажите, кто вы? Я ведь должен знать, с кем говорю?
- Вы это узнаете. Но я хотел бы сказать вам об этом лично.
Человеку, который с ним говорит, наверняка за сорок. Судя по голосу, занимает в жизни не последнее место.
- Вы хотите со мной встретиться?
- Да. Но только на нейтральной почве.
- Как понять "на нейтральной почве"?
- Где-нибудь в городе. Это возможно?
Может быть, это кто-то, связанный с "кавказцем"? Вряд ли. "Кавказец" не из тех, кто сам полезет в петлю. Скорее, звонивший как-то связан с Гарибовыми. Иначе откуда этот человек узнал его телефон?
- Возможно. И когда вы хотите встретиться?
- Чем скорее, тем лучше. Сейчас вы можете? Скажем, минут через сорок. Вас это устраивает?
- Вполне. Где мы встретимся?
- В кафе. - Голос назвал кафе в центре, в котором собиралась главным образом молодежь. - Но вы должны обещать, что придете один.
Иванов не любил давать обещаний. Но в любом случае в кафе он отправился бы один. Поэтому сказал:
- Хорошо. Я приду один.
- Спасибо. Буду ждать вас в кафе. На первом этаже, столик в дальнем углу. Там может быть очередь, на всякий случай я предупрежу швейцара. Скажете ему... Скажете, что вы к Алексею Павловичу. На мне будет серый костюм, очки. А как я узнаю вас?
- Я подойду и представлюсь.
- Значит, через сорок минут. До встречи.
- До встречи.
Положив трубку, Иванов посмотрел на часы. Без пятнадцати шесть. По манере говорить - голос культурного человека. Как минимум, с высшим образованием. Интересно... В кафе он должен быть в двадцать пять седьмого. Время еще есть. На встречу он пойдет один. Но подстраховка нужна.
Он нажал кнопку и вызвал Хорина и Линяева. Через минуту они сидели у него в кабинете.
- Только что мне позвонил какой-то человек. Сказал, что хочет поговорить по поводу Гарибова. Назвался Алексеем Павловичем.
Линяев промолчал. Хорин скорее из вежливости отозвался:
- Интересно...
- Встреча назначена на восемнадцать двадцать пять, в кафе. Этот Алексей Павлович попросил, чтобы я пришел один. Я и без его просьбы пошел бы один. Но поскольку все это касается не только Гарибова, но и Садовникова, сами понимаете.
- Понимаем, - кивнул Линяев.
- Придется вам посидеть в машине. Подъедете чуть позже меня. Встаньте и ждите. Если я выйду и просто сяду в свою машину, поезжайте следом. Когда остановлюсь - поговорим. Остальное - по обстоятельствам.
...У кафе Иванов остановил машину почти у входа, осмотрелся.
На ступеньках небольшая очередь. За стеклянной дверью - пожилой швейцар. Фуражка с золотым галуном, как положено. Табличка "Мест нет". Очередь человек десять. Девочки, мальчики - самым старшим не больше двадцати. За окнами кафе темно, вспышки светомузыки.
Стараясь не привлекать внимания очереди, Иванов вышел из машины. Подошел к двери, постучал в стекло. Встретившись взглядом со швейцаром, показал глазами: надо. По виду его сейчас можно было принять за лицо свободной профессии. Возраст неопределенный. Одежда - тонкая кожаная куртка, свитер, узкие брюки, ботинки, рассчитанные на уличную слякоть. Все, как надо.
Швейцар приоткрыл дверь:
- Вам что, молодой человек? Мест нет, все занято.
Чуть надавив, Иванов быстро проскользнул в образовавшуюся щель. Очередь подалась было за ним. Из-за этого швейцар отвлекся, накидывая скобу. Не давая опомниться, Иванов тихо, со значением проговорил:
- Мне очень надо. Вас должны были предупредить, Алексей Павлович.
Не дожидаясь ответа, прошел в зал. Здесь по-прежнему вспыхивала светомузыка, но уже смешиваясь с глухими ударами из динамиков и общим шумом зала. Огляделся. Кафе, в основном, заполнено такими же мальчиками и девочками, что стоят снаружи. А вон и столик в дальнем углу. Лицом к залу сидит человек в сером костюме и очках. Невысок, худощав. Волос на голове почти нет, а их остатки на неровном черепе аккуратно подстрижены. Маленькие светлые усики. На вид - немного за сорок. Достает сигарету из лежащей на столе пачки.
Иванов подошел, остановился у столика. Сигареты достаточно редкие, "Фифс авеню". И зажигалка не из дешевых, электронный "Ронсон".
- Простите, вы Алексей Павлович?
- Совершенно верно. Алексей Павлович. А вы Борис Эрнестович?
- Борис Эрнестович.
- Садитесь. Не знал, что вам заказать, поэтому пока взял только себе.
- Мне только кофе. - Иванов сел.
Мужчина смотрит, чуть улыбаясь. В прищуренных серых глазах настороженная приветливость. Похоже, взгляд отработанный. Для своего возраста моложав. Тонкая голубая рубашка, подобранный в тон галстук, на левом безымянном пальце кольцо-печатка.
- Слушаю, Алексей Павлович. Вы хотели со мной поговорить?
- Хотел. - Алексей Павлович протянул пачку. - Пожалуйста. Вы курите?
- Не курю.
- Прекрасно. А я - если позволите. - Алексей Павлович взял зажигалку, не спеша прикурил. Глубоко затянулся, осторожно выпустил дым в сторону. Сделав несколько затяжек, положил сигарету на край пепельницы:
- Понимаете, все это... Звонок вам по телефону, встреча здесь... Все это я затеял по собственной инициативе. Сам. Но толкнула меня на это забота о безопасности нескольких людей... Им угрожает серьезная опасность. Очень серьезная.
- Кому "им"? Что это за люди?
- В первую очередь, конечно, это я сам. Во-вторых, это мои друзья.
- Кто именно?
- Люди в высшей степени порядочные. Со всех точек зрения. В том числе и с точки зрения закона.
- Прекрасно. Ну а остальное?
- Что остальное?
- Кто они? Их имена, фамилии? Где живут, работают?
- Могу назвать только одного человека. Гарибов Георгий Константинович. Вы ведь его знаете?
- В какой-то степени. А вы хорошо с ним знакомы?
- Это мой друг. Давний и очень близкий.
- И что же Гарибов? Что ему угрожает?
Алексей Павлович вздохнул:
- Борис Эрнестович, вы ведь все знаете про Гарибова. Давайте говорить начистоту.
- Давайте. Я с самого начала за это. Так что же я про него знаю?
- Вы прекрасно знаете, что на него напали. Знаете, что под угрозой жизни его заставили отдать двадцать тысяч рублей. Вам все это известно.
- Допустим. Интересно только, откуда это знаете вы?
- Мне рассказала Светлана Гарибова. Насмерть перепуганная. Ну и, чтобы у вас не было никаких сомнений, вот моя визитная карточка.
Иванов взял протянутую визитку, прочитал: "Шестопалов Алексей Павлович. Заслуженный деятель науки РСФСР. Директор НИИ "Дорстрой".
Шестопалов продолжил:
- По Москве ходит убийца. Вооруженный. Сегодня он ограбил Гарибова, до Гарибова побывал у кого-то еще. Завтра придет еще к кому-то.
- Вы не подозреваете, с кем этот убийца может быть связан?
- Дорого бы я дал, чтобы понять это. И все же я думаю... - Шестопалов помолчал. - Я думаю, что он как-то связан с городом Сочи.
- Почему именно с Сочи?
- Борис Эрнестович, вы можете допустить, что это предположение носит чисто интуитивный характер?
- Не знаю. Интуиция всегда имеет под собой реальные обоснования. Хорошо. Раз вы не хотите сейчас об этом говорить, вернемся к этому потом. Вы сказали: "Завтра придет еще к кому-то". Почему вы в этом так уверены?
- А вы в этом не уверены? Есть у меня такое предчувствие. Исхожу из характера.
Шестопалов подозвал официантку.
Пока он делал заказ, Иванов вспомнил: "До Гарибова побывал у кого-то еще". А если "кавказец" приходил к кому-то еще и Шестопалов об этом знает? Вообще-то фраза была произнесена как оговорка, но к ней стоит вернуться.
Официантка поставила кофе. Сделав глоток, Иванов поинтересовался:
- А другие ваши друзья? Кто они?
- Я не могу назвать их имена. И очень просил бы вас не настаивать.
- Может быть, у ваших друзей есть какой-то общий признак?
Шестопалов приподнял чашку, будто разглядывая. Поставил на блюдце.
- Увы. У них есть общий признак. Отличающий в том числе и меня. Не знаю почему, но этот признак обычно вызывает недоверие. Особенно у вас, у милиции. Это состоятельные люди. У каждого есть дача, машина, деньги на книжке. Вот и весь признак. Но назвать их я, на мой взгляд, не имею права.
- А не лучше, если вы посоветуетесь с вашими друзьями, и мы вернемся к этому разговору? - предложил Иванов.
- Пожалуй.
- В таком случае, когда?
- Завтра. Лучше, если в этом же месте, в этот же час.
- Договорились. Но хотелось бы вернуться к некоторым вашим словам. Правда ли, что до Гарибова грабитель побывал у кого-то еще?
- Борис Эрнестович, я этого не утверждал. Я просто предположил, что до Гарибова он мог быть у кого-то еще. И все. Да, я подозреваю, что он был еще у одного из моих друзей. Но пока это только подозрение.
Когда Иванов коротко передал содержание разговора Линяеву и Хорину, те некоторое время обдумывали услышанное.
- Надо выяснить его окружение, - сказал затем Хорин. - И позвонить сочинцам.
- Верно. Займись этим, Николай. - Иванов протянул Хорину визитную карточку. - Много за сутки ты не узнаешь, но все же выясни, что сможешь.
Круг лиц
Утром Иванов поехал в прокуратуру. Выслушав рассказ о Шестопалове, Прохоров промурлыкал что-то вроде "бум-бум-бум" и высказал предположение:
- Шестопалова и его знакомых что-то объединяет. Ты сам не пытался прикинуть, что может сблизить этих мифических людей?
- Пытался, но пока ничего не выходит. Ясно только - не уголовники. Ни Гарибов, ни Шестопалов.
- Но что-то же их объединяет?
- Объединяет. В час дня у меня встреча с Гарибовой. Постараюсь у нее выяснить.
Условившись, что будет звонить, как только появится что-нибудь новое, Иванов поехал на Октябрьскую. По дороге он снова попытался понять суть неуловимой общности Гарибова и Шестопалова. Вариантов было много, и все-таки ни на одном он не мог остановиться. Единственное, что он знал точно - этих двух людей объединяет что-то знакомое. То, с чем он уже сталкивался. Это знакомое было в манерах, в одежде, в марках сигарет, в печатках на пальцах. Даже в образе мыслей.
В управлении он коротко доложил начальству о вчерашних событиях. Так же, как и вчера, генерал выслушал его с повышенным интересом. Это было понятно: если считать, что "кавказец" и "племянник" - одно и то же лицо, в чем можно было уже не сомневаться, розыск выходил из некоего безвоздушного пространства, в которое поневоле попал в первые дни после убийства Садовникова. Обращение Шестопалова в милицию вкупе с выходом на Гарибовых переводило работу в реальную плоскость. Теперь, вместо гадания на кофейной гуще Иванов мог вплотную заняться людьми, как-то связанными с убийцей: Гарибовым и Гарибовой, Шестопаловым, Кудюмом. Возможно, вскоре к ним прибавится еще несколько человек. Но для этого, прежде всего, надо заняться выяснением всего, что касается окружения этих людей.
Изложив начальнику управления основные соображения и получив добро, Иванов заглянул в комнату Линяева и Хорина. Нового ничего не узнал: Линяев звонил по телефону, безуспешно пытаясь установить местонахождение Кудюма, Хорина на месте не было - собирал данные о Шестопалове.
Вернувшись в свой кабинет, Иванов взялся за бумаги, но довести работу до конца не успел - раздался стук в дверь и вошла Гарибова.
Светлана Николаевна выглядела как и в первый свой визит: дорогое, но скромное платье, минимум украшений. Войдя, дежурно улыбнулась:
- Здравствуйте, Борис Эрнестович. - Присела на предложенный стул. - Вы просили - я пришла.
- Спасибо.
Иванов решил сразу начать с главного:
- Светлана Николаевна, я вызвал вас затем, чтобы вы рассказали об окружении вашего мужа. Друзьях, знакомых. Причем, давайте договоримся с самого начала - говорить по возможности откровенно.
- Н-но... Если, как вы просите, откровенно... У него их очень много. Знакомых. Я бы даже сказала, бесчисленное количество. Не знаю даже, с кого начать.
- Начните с самых близких друзей. С тех, с кем вы дружите семьями.
- Это, в основном, мои друзья.
- Об этих не надо. Нас интересуют друзья вашего мужа.
- Они одновременно друзья и Георгия... Правда, у него есть еще друзья...
- Как понять "еще друзья"?
Гарибова явно колебалась. Это означало только одно: он на правильном пути. Выждав, Иванов мягко сказал:
- Светлана Николаевна, мы ведь уговорились говорить откровенно.
- Хорошо. Хорошо, Борис Эрнестович. Но только я опять хочу попросить вас... Чтобы ни муж, ни его друзья ничего не знали.
- Это подразумевается, Светлана Николаевна.
Гарибова долго молчала. Наконец еле слышно спросила:
- Какое увлечение может заставить мужчину не обращать внимания на женщину?
- Затрудняюсь ответить.
- Борис Эрнестович, неужели не ясно? Это - карты!
...Подписав Гарибовой пропуск, Иванов проводил ее до двери. Вернувшись, сел за стол. Значит, это карты... Еще раз перечитал фамилии и должности названных Гарибовой друзей мужа. Самым близким другом она считала Шестопалова. Большинство же остальных были для нее лишь карточными партнерами мужа, не более. Чаще всего в доме Гарибовых появлялись некто Илья Егорович, директор гастронома, Юра, называвший себя стоматологом, и Игорь Борисович, работавший, опять же по непроверенным данным, администратором филармонии.
В эту минуту Иванов, сопоставив все, что он почерпнул из разговоров с Шестопаловым и Гарибовой, наконец-то понял: Гарибов, Шестопалов и их партнеры - так называемые лобовики. Все эти люди играют в карты по-крупному, лоб в лоб. Отсюда и название - лобовик. Лобовики среди любителей карт занимают особое положение, в отличие от остальных картежников, в том числе и от карточных шулеров, как крупных, называемых катранщиками, так и мелких, называемых каталами. Негласный кодекс запрещает лобовикам в игре между собой прибегать к какому бы то ни было шулерству. Игра ведется только на очень крупные суммы с обязательной немедленной отдачей. Если вдруг не оказывается наличных денег - долг необходимо вернуть как можно скорее, в считанные часы. Что же касается отношений с законом... Карточные игры в СССР в принципе не запрещены. Карты можно купить в любом табачном киоске. Если человек проиграл в них десять тысяч, не нарушая при этом общественного порядка, - это нельзя классифицировать как нарушение закона. Но Иванов прекрасно знал о связях лобовиков с преступными элементами. Лобовиками бывают только "солидные люди", как правило, занимающие высокое положение. Безусловно, не исключено, что среди лобовиков, если постараться, можно найти и честного человека, такого, который, садясь за карточный стол, принципиально полагается только на свое реноме и реноме партнера. Однако это скорее исключение, чем правило. Честность не та основа, на которую могут полагаться крупные игроки, - ведь счет в их игре идет на тысячи, а то и на десятки тысяч рублей. Именно поэтому на страже интересов крупных картежников стоят шестерки-вышибалы. Вербуются вышибалы, как правило, из бывших уголовников. Виновному в неотдаче долга сначала делается предупреждение, а потом - потом он может поплатиться увечьем или даже жизнью. Для острастки других.