«Сглотнула рыба их…» Беседы о счастье - Майя Кучерская 6 стр.


Т. Б. В каком-то смысле, да. С точки зрения классического психоанализа, в любовных отношениях партнер соотносится с образами наших родителей – либо со знаком «плюс», либо со знаком «минус». Он так сильно притягивает нас потому, что своими качествами напоминает или, наоборот, отрицает образ отца или матери. Даже если мы сознательно пытаемся выбрать «не-родителя» – женщину, непохожую на мать, или мужчину, непохожего на отца, это означает, что мы пытаемся разрешить свой внутренний конфликт «от противного». Этим можно, в частности, объяснить, почему дочь благополучного университетского профессора влюбляется в бесшабашного рок-музыканта без гроша за душой. Во многих случаях выбор партнера, который радикально отличается от образа родителя, говорит о защите от эдиповой[2] модели отношений.

С образом матери обычно связывается чувство защищенности. Поэтому худощавый мужчина может выбрать в супруги полноватую, крупную женщину, которая олицетворяет для него образ «кормящей матери», но часто в таких браках недостает страсти и есть проблемы в сексуальной жизни, поскольку образ матери всегда содержит в себе привкус инцеста. Подобное испытывает и женщина, выбирающая крупных мужчин. А девушка, отрицающая своего отца, отношения с которым были для нее разрушительными, выбирает его внешний антипод – щупленького и невысокого мужчину. Однако в действительности партнер сравнивается не с нашими реальными отцом или матерью, а с тем бессознательным представлением о них, которое сложилось у нас еще в раннем детстве.


М. К. Понятно. То есть в приведенном мной примере девушка, вышедшая замуж за маму, по-видимому, отрицала отца, хм… что-то в этом есть. Во всяком случае, знаю точно, что отношения их не были простыми, и она с ним всегда скорее сражалась – насколько, конечно, можно судить со стороны. Вообще «точка зрения классического психоанализа» – это, конечно, здорово и обезоруживающе. Как можно спорить с «классическим психоанализом»? Сразу окажешься в дураках. Но всё же встреча двоих, их любовь часто, да почти всегда, – это цепь случайностей, совпадений. Опоздай героиня фильма «Москва слезам не верит» на электричку, не видать бы ей Гошу как своих ушей. Не напейся до невменяемости герой «Иронии судьбы», и никакой иронии бы не случилось. Словом, даже массовая культура зафиксировала: встреча двух людей, которым предстоит любить друг друга, – игралище стихий. С точки зрения классического психоанализа это не так?


Т. Б. Даже если каждое знакомство кажется нам результатом цепочки непредвиденных совпадений, в душе у нас всегда существует определенный набор критериев, которые мы не сможем сформулировать сознательно, но которые тем не менее определяют наш выбор. Прекрасный принц или принцесса – это человек, которого мы ждали и «знали» уже давно: «Ты чуть вошел, я вмиг узнала… и в мыслях молвила: вот он!» Влюбленность – волнение, жар в крови – это состояние, возникающее, когда мы встречаем того, кто нам нужен в соответствии с запросом нашего бессознательного. Неважно, какой это запрос – на взаимную или безответную любовь. О том, что мы влюбляемся в тех, кто уже существует в нашем подсознании, всегда догадывались писатели и поэты. Помните, у Пушкина – всё та же Татьяна:

Конечно, у влюбленного могут быть и сомнения – не ошибся ли он?

задается вопросом Татьяна. И в результате принимает решение:


М. К. Но бывает, что люди действительно незнакомы, впервые видят друг друга, и тем не менее их пронзает любовь, любовь с первого взгляда. Ведь она реальна! «Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих! Так поражает молния, так поражает финский нож!» (Булгаков). Финский нож! Лексика из жестокого романса. Неважно, я не о том, Булгаков описывает в своем романе именно это – внезапную любовь двух случайно повстречавшихся на улице людей. Они полюбили друг друга сразу. Не понимаю, как, не зная ни привычек, ни склада души друг друга, – полюбить?


Т. Б. Не зная, но видя – их внутреннее сходство, взаимное соответствие друг другу практически написаны у них на лбу. Вы же сами цитировали Пушкина, который про иных красавиц говорил, что «…с ужасом читал над их бровями надпись ада: Оставь надежду навсегда».


М. К. А если на лоб надвинута шляпка?


Т. Б. Придираетесь? Но хотим мы или нет, мы проявляем себя и сообщаем окружающим, кто мы и что мы – манерой одеваться, выражением лица, осанкой, походкой, жестами. Помимо непрерывно меняющихся эмоциональных состояний, каждому человеку присущи некоторые привычные эмоции и реакции, которые накладывают отпечаток на все проявления человека, они создают тот самый неповторимый рисунок, в котором наша личность проявляется.

Мы посылаем окружающим чрезвычайно много сигналов, раскрывающих не только наш характер, но и нашу семейную историю, потому что «конфигурация» наших личностных особенностей является конвергенцией двух факторов – нашей природной уникальности и воспитания в конкретной семье. «Все мы носим свои семьи с собой, – утверждает один из классиков семейной психотерапии Карл Витакер. – Мы думаем, что мы отдельные личности, а мы обрывки семейных систем». Поскольку каждая семейная система стремится воспроизвести себя в семьях своих отпрысков, при выборе партнера мы бессознательно ориентируемся на сходство наших семейных систем, выполняя «социальный заказ» семьи.


М. К. Не знаю, не знаю. Постоянно случается наоборот. Мечтала для дочки о спокойном, умном человеке, финансовом аналитике, в крайнем случае предпринимателе средней руки, а она учудила… Вышла замуж за рок-музыканта! Волосатого, с дредами, вечно немытого и в железных цепях. Сколько мы знаем подобных примеров, когда семья дочки, та самая анекдотическая теща, не смогла принять ее выбора именно потому, что она не выполнила социальный заказ семьи!


Т. Б. Семейная система не такая простая штука! И заказ семьи может быть разным. Например, на сознательном уровне мать мечтает об одном, а на бессознательном семья надеется, что чужой им по крови партнер их дочери или сына просто исчезнет, и потомство будет принадлежать их семье. И выбор мужа, которого семья отвергнет, в данном случае «на руку» такой семье. Любым родителям нелегко принять, что появляется какой-то молодой человек и забирает у них дочь, но некоторые семьи не могут с этим смириться. Консервативная, не способная к изменениям семья бессознательно «поручает» дочери ввести в дом зятя не из их круга, но способного преодолеть застой, грозящий привести семью к полному упадку. Как в фильме «Аббатство Даунтон» – дочь лорда выходит замуж за шофера, который в резко меняющихся социальных и экономических условиях начала XX века берет на себя управление хозяйством, что спасает семью от разорения.

Но вы, конечно, вправе со мной не соглашаться. Я и сама, когда впервые столкнулась с таким подходом, отнеслась к нему скептически. Да и одного-единственного объяснения, почему человек поступает тем или иным образом, быть не может. И кроме семейного заказа есть еще то, что называется жизненный сценарий – индивидуальный «план» жизни, в соответствии с которым, в том числе, и выбирается партнер.


М. К. Жизненному сценарию мы обязательно уделим время, а пока хочу разобраться, как можно разглядеть в одном конкретном человеке семейный портрет? По каким особенностям этого человека следует судить о всей семье?


Т. Б. Дело в том, что каждая семья по-своему обходится с эмоциями. Если в семье какие-то эмоции считаются плохими, то дети научаются их прятать, так же как делают это взрослые члены семьи. Дети прячут чувства, не одобряемые родителями, из страха потерять их любовь, быть отвергнутыми ими. А позже и сами начинают считать эти чувства плохими, стыдятся их, потому что «плохие» чувства делают нас плохими уже в собственных глазах. Но люди вовсе не притворяются, что не испытывают плохих чувств. Они перестают их замечать и осознавать, потому что научаются отгораживаться от них. Подавленные, спрятанные за перегородку чувства при этом никуда не деваются.

В результате такого семейного «воспитания чувств» у нас появляется нечто вроде витрины, где на виду хорошие чувства, и ширмы, за которой спрятаны чувства плохие. Разные люди прячут за ширмой разное, и наша индивидуальность – результат игры в прятки с определенными эмоциями.

М. К. Так ли уж плотна эта ширма? Можно ли все-таки понять, что за ней спрятано?


Т. Б. Конечно. Обычно человек или семья выдают себя тем, что отрицают ту эмоцию, которую спрятали. Если они говорят: «В нашей семье не ревнуют», знайте – ревность запрещена. Отрицание – главная улика. Но есть и другие – например, семья обходит молчанием или меняет тему разговора, приближаясь к запрету.

Спрятанные чувства можно увидеть, если ширма внезапно падает – такое бывает, когда человек переутомлен, болен или выпил лишнего. Обычно показавшееся из-за ширмы кажется человеку чуждым, несвойственным ему: «Я ли это?!», «Что это со мной?!» – говорит он себе. Ему стыдно, и он старается быть настороже, чтобы не допустить падения ширмы впредь, чтобы спрятанное там не было видно.

Постоянное напряжение и энергетические затраты на то, чтобы держать ширму, сохраняя безупречный фасад, приводят к множеству проблем.

Одна из них такая – подавив часть своих эмоций, мы лишаем себя целостности.

Взаимное соответствие витрины и ширмы является одним из элементов притяжения людей друг к другу. Но тут надо кое-что добавить. Обычно людей интересуют – завораживают и ужасают – все эмоции, спрятанные от глаз. Поэтому если влюбленным на мгновение откроется спрятанное у партнера за ширмой, это только добавит силы чарам. Но лишь намек на скрытые эмоции приятно возбуждает, щекочет нервы. Открывшиеся полностью запретные эмоции неминуемо оттолкнут.

Почему нас привлекают чуть приоткрытые запретные эмоции? Потому что они несут в себе соблазн целостности, к которой мы стремимся. Все мы хотим быть любимыми и стремимся не обнаруживать чувств, неприятных для близких, но мы также жаждем оставаться целостными – с полным набором эмоций. Архиепископ Иоанн (Шаховской) пишет: «Люди очень нужны друг другу. Нужны они друг другу общностью природы своей… и различием даров своих призваны ко взаимному восполнению». Мы инстинктивно стремимся соединиться с тем, кто может дать нам ощущение целостности. Мы ощущаем, что именно этот человек уникально соответствует нашей индивидуальности.


М. К. Означает ли это, что похожее поведение двух семей повышает шансы на то, что дети этих семей соединятся? Влюбятся?


Т. Б. Скорее да, чем нет. Разве не похожи враждующие между собой семьи Монтекки и Капулетти? Но вот следующий элемент – сходство семейной истории. Сигналы этого сходства мы также улавливаем еще до того, как начался контакт. Этот факт очень наглядно демонстрируется упражнением, которое часто проводится в группах психотерапии.


Участников случайной группы, до того как они познакомились друг с другом, просят выбрать из группы себе пару – человека либо напоминающего кого-то в собственной семье, либо, наоборот, восполняющего, по их мнению, недостающее звено в их семье. При этом участникам эксперимента не разрешается разговаривать.

Когда вся группа разбилась на пары, их просят выяснить, почему же они объединились. Затем каждую пару просят подобрать себе другую пару, и вновь они выясняют, как родные семьи у каждого за спиной повлияли на их выбор. В результате обнаруживается, что их семейные истории схожи. Например, все четыре семьи похожим образом проявляли гнев или требовали от каждого неизменного оптимизма. Возможно, отцы в них были слишком суровы к дочерям или сами они были в одном возрасте, когда их отец бросил семью. А те, кто не смог найти себе пару, не «разобранные» участники группы обнаруживают, что все они с раннего возраста ощущали свою отверженность по сходным причинам.


А что еще привлекает людей друг к другу? Эмоциональный, психологический возраст партнера. Каждый из нас должен пройти в жизни определенную школу – освоить то, что необходимо, чтобы стать личностью, реализовать себя, раскрыть дарованные нам таланты. И у каждого возраста свои «уроки». Не усвоив науку одной ступени, мы не будем успешны на следующей. А если какая-то ступень пропущена? Можно догнать и усвоить урок позже. Но мы не сможем наверстать упущенное, если притворимся, что ступень не пропускали – скроем, что в некотором смысле еще не повзрослели, – потому что будем стесняться нашей незрелости. Сначала будем скрывать это от других, а затем перестанем видеть пробел сами. И чем старше будем, тем стыднее будет обнаружить, что с чем-то важным не справились. Однако, хотим мы или не хотим наверстать упущенное, жизнь будет ставить нас в ситуации, в которых у нас есть возможность испытать то, чего нам недостает, чтобы вырасти. И что из всего этого следует? А вот что – человек, испытавший трудности на одной ступени развития, тянется к человеку с тем же уровнем личностного развития.

Эмоциональный возраст мужа и жены практически всегда одинаков. Если он – двенадцатилетний подросток, увлекающийся машинками или подобными мальчишескими забавами, то и она такая же, даже если выглядит взрослее. И агрессивность одинакова с обеих сторон. Он, например, нападает в открытую, она наносит удары исподтишка. Или наоборот. Но агрессия с обеих сторон равна.

Тут парадокс: партнер именно тот человек, с которым мы быстрее всего подрастем, но также тот самый, с которым мы, всего вероятнее, зайдем в тупик. Все зависит от того, насколько супруги согласны допустить, что у каждого есть что-то спрятанное за ширмой, насколько готовы заглянуть за нее. Чем больше у них смелости принять неприятный факт, что они далеки от воображаемых автопортретов, тем больше вероятность, что с проблемами – если они возникнут – они успешно справятся.

А могут ли проблемы не возникнуть? Да, существует вполне устойчивый, хотя и не слишком волнующий, вариант брака, когда партнеры способны притереться друг к другу и не только не имеют нужды заглядывать за ширму, но даже удерживают друг друга от подобных попыток, что делает их брак рутинным, но зато вполне мирным. Встречаются и счастливые браки – партнеры в них максимально терпимы к спрятанному друг у друга за ширмой и готовы заглянуть за нее, пережив неизбежное временное разочарование. В результате они – свободнее, в их жизни меньше ограничений, больше удовольствий, они не погрязают в привычках и могут расти и развиваться как личности.

В несчастливом браке у обоих партнеров много чего свалено за ширму, но они категорически отказываются это допустить. Они ужасно ранимы, каждый из них, будучи ребенком, никогда не получал своей доли любви. Каждый жаждет любви, но совершенно не осознает и отрицает это. Вполне возможно, что при знакомстве они могли произвести друг на друга впечатление очень взрослых, опытных, искушенных людей. Однако за ширмой у них живет ребенок – нелюбимый, злой, обиженный.

Личностно незрелые партнеры реагируют друг на друга по-детски. Не в силах долго удерживать за ширмой своего обиженного, бунтующего ребенка, они устраивают ссоры, в которых каждый винит другого и каждый считает себя вправе проявлять агрессию, потому что считает свое поведение вынужденным: «Я терплю, но всему есть предел!» Иногда дело доходит и до физической расправы. Ссоры сменяются недолгими перемириями, во время которых отношения супругов могут быть такими «сладкими», какими они не бывают в нормальном браке. Они обещают друг другу, что никогда больше не станут ссориться. Вчерашняя жестокая драка кажется им дурным сном. Они не понимают, почему такое произошло, и искренне верят, что больше это не повторится.

Из наблюдений за такими браками и появилась, наверное, пословица: «Милые бранятся – только тешатся…». Их отношения со стороны могут казаться чудовищными, но вместе им в каком-то смысле лучше, чем порознь. В их союзе есть «выгода» для каждого, ведь пока человек воюет с «демоном» другого, он может не обращать внимания на своего собственного. Он может рисовать себе свой облик красками посветлее, чувствовать себя «хорошим» или, что бывает еще важнее, «лучше» другого.


М. К. Да, но я опять повторю: мы хорошо знаем, что бывает и совершенно наоборот. Они не подходят друг другу никак! И истории были у них разные, и семьи. Иногда люди тянутся к похожему, но иногда к противоположному – и вы об этом тоже говорили, к тому, чего человеку не хватает. Думаю, у этого есть чисто биологические объяснения: чтобы не произошло мутации, жениться надо на девушке из другого племени, отчасти и из другого теста. Но когда мы признаем, что оба противоположных явления возможны, не означает ли это, что общих правил, общего закона здесь нет? Правила, закономерности существуют, но никогда не абсолютные, всегда с оговорками.


Т. Б. Конечно, не абсолютные. Но идеальная пара – не только та, которая живет душа в душу, но также та, которая живет как кошка с собакой, поскольку своими личностными особенностями супруги подходят друг другу как ключ к замку. И в этом мы убеждаемся постоянно. Муж алкоголик, жена – женщина любящая и заботливая. Как ее угораздило с ним связаться?

Назад Дальше