Он взгромоздил на журнальный столик стул, а на него положил подушку, на которой не без удобства устроился Акимов, очень скоро уснувший.
Ночь прошла для Кузовкина отвратительно. Акимов отчаянно храпел, чего Василий Алексеевич вообще не мог переносить, а теперь, еще и еще раз переживая происшедшее с Еленой Николаевной, и подавно не мог уснуть и всю ночь напролет проворочался в постели.
Уже под утро, когда ему с большим трудом удалось задремать, опять раздалось противное чмоканье, и со столика на пол с грохотом свалился стул — Акимов вместе со своим пространством передвинулся еще на пару сантиметров.
С мучительным стоном Василий Алексеевич встал и снова сунул стул с подушкой Акимову, сонно бормочущему извинения. Тот моментально захрапел опять, а Василий Алексеевич так больше и не сомкнул глаз.
Утром невыспавшийся, помятый и серый Кузовкин искусно сварил яйца вкрутую, накормил Акимова и сам заставил себя поесть. Акимов попытался как ни в чем не бывало завязать разговор, но Василий Алексеевич решительно пресек вся кие попытки панибратства, тщательно выбрился, помассировал щеки, обретая необходимую респектабельность, оделся и только после этого позвонил в институт по номеру, названному Акимовым.
Брюзгливо, но точно и лаконично Кузовкин объяснил ситуацию какому-то мужчине, который подошел к телефону, потом пересказал все еще раз другому мужчине, судя по голосу, постарше и позначительней. Рассказ его время от времени прерывали взволнованные мужские и женские голоса, спрашивавшие жив ли Акимов и все ли с ним в порядке. В конце концов Василию Алексеевичу категорически приказали ждать на месте и повесили трубку.
Очень скоро в уютную и комфортабельную квартиру Василия Алексеевича ввалилась целая толпа волосатых и бородатых, гладко побритых и коротко подстриженных людей, среди которых были даже девицы в совершенно неприлично вытертых джинсах. Все они орали, кричали, вопили, ахали, задавали глупые вопросы друг другу и Акимову, на которые тот едва успевал отвечать, вертя во все стороны головой.
Наконец по приказу строго одетого мужчины с крупными чертами лица двое или трое из них решительно выставили вон всех остальных, а вместе с ними и Василия Алексеевича, которого, очевидно, не успели запомнить как хозяина квартиры. Кузовкин собрался было возразить, но потом раздумал и пошел в министерство.
В этот день он, как обычно, ушел с работы чуть позже остальных, как всегда аккуратно заперев кабинет.
К своей квартире он подошел с некоторой опаской, но там было темно и тихо. В комнате чувствовался запах табака, хотя все было тщательно прибрано. Акимова в стене уже не было. И все равно неприятное ощущение не оставляло Василия Алексеевича. Все вещи вроде бы находились на своих местах, но на самом деле это было не так, Кузовкин ясно это видел. В квартире остро ощущалось недавнее присутствие компании безалаберных и безответственных людей.
На следующий день его вызвали в институт, где вежливо и подробно расспрашивали об обстоятельствах появления Акимова в квартире. О случившемся узнали на работе, и Василию Алексеевичу пришлось раз двадцать в приватных беседах с весьма ответственными лицами еще и еще повторять свой рассказ о необыкновенном вечере. От многократного повторения рассказ Кузовкина был теперь идеально отшлифован — в меру деловитости, немного юмора. Он, конечно, полностью исключил из рассказа эпизод с Еленой Николаевной, но на остроту изложения это не повлияло
Еще чуть позже вся история попала в газеты, причем и тут все было расписано со слов Акимова самым лестным для Василия Алексеевича образом. Кузовкин стал знаменитостью, машинистки показывали на него в буфете пальцем и восхищенно шептались,
К этому времени он давно уже помирился с Еленой Николаевной, которая никак, впрочем, не могла ему простить того, что осталась в стороне от таких редких событий, хотя имела вполне реальный шанс разделить славу участия в них с Кузовкиным. Они поженились и съехались, удачно обменяв две однокомнатные квартиры на трехкомнатную в хорошем районе, с доплатой.
Однажды Кузовкин увидел Акимова на улице, Тот шел навстречу по тротуару со стареньким портфельчиком, без шапки, в недорогом клетчатом пальто. Сосредоточенно глядя себе под ноги.
Василий Алексеевич остановился, перешел на другую сторону улицы и зашагал к себе в министерство.
Артур Кларк
ТМ 1978 № 6Живет в Коломбо (Шри Ланка) удивительно прозорливый человек, которого знает весь мир. Еще в октябре 1945 года он, например, предложил создать всемирную систему телевидения с использованием трех искусственных спутников Земли, запущенных на высоту 35 тыс. км над экватором. Его научно-фантастические романы, повести, рассказы читаются нарасхват, а снятый по его сценарию фильм «Одиссея-2001» просмотрели сотни миллионов людей. Этот человек, как вы уже, наверное, догадались, Артур Кларк.
Он скромен, любознателен, очень благожелателей к людям. С большим уважением относится к нам, к нашей стране. Лучшей своей работой считает последнюю — повесть «Райский источник», законченную в январе нынешнего года. Десять лет трудился он над ней, вдохновившись идеей ленинградского инженера Юрия Арцутанова о Космическом Лифте или Космическом Фуникулере (см. «Комсомольскую правду» от 31 июля 1970 года или «Технику — молодежи» № 10 за 1961 год). По признанию самого Артура Кларка, это, по-видимому, его последняя работа в жанре вымысла. Увы, известнейший писатель недавно решил отойти от фантастики.
Артур Кларк систематически и с максимальной непредубежденностью попытался исследовать перспективы исторического развития человека и человечества не только в фантастических произведениях, но и в научно-публицистических книгах «Черты будущего» (переведена в СССР в 1966 году), «Рапорт с третьей планеты» (под «третьей планетой» имеется в виду Земля) и в только что опубликованной книге «Взгляд с Серендипа» (Серендип — мифическое название острова Цейлон). Всего же перу Артура Кларка принадлежит более 20 научно-популярных и 26 научно-фантастических книг.
НА ГРЕБНЕ ВОЛНЫЯ оптимист, хотя осознаю, что любое открытие можно использовать не только во благо, но и во вред. Все же, по моему мнению, чем выше разум, тем сильнее стремление к сотрудничеству. Что же касается различных угрожающих катастроф (термоядерной, энергетической, экологической, демографической и т. п.), логически неизбежных при сохранении нынешних тенденций развития, то я уповаю на новые научные открытия, которые направят человечество по новым путям. Такие «прорывы» науки нельзя предвидеть, но в прошлом они столько раз помогали нам обойти непреодолимые препятствия, что никакая картина будущего не может считаться правильной без их учета.
Всякая цивилизация в некотором смысле подобна австралийскому или гавайскому серферу — спортсмену на доске, скользящему по гребню прибойной океанской волны. Волна, несущая нас, еще только начала свой бег. Позади остались рифы, которые мы уже преодолели; под нами — могучая волна, она едва начинает пениться, выгибая гребень все выше и выше над морем…
А что впереди?
Мы не можем сказать: мы еще слишком далеко от берега. С нас достаточно того, что мы летим вперед — на гребне волны!
Берег, к которому мы несемся, — это граница неизведанной и не нанесенной еще на карту страны. Как же набросать ее контуры и представить ее размеры, если за кромкой прибоя не видна суша, если будущее не поддается логическому предвидению? Говорят, нужны интуиция, гениальность, знания. Я же полагаю, что необходимо прежде всего культивировать в себе способность к дерзанию, к воображению. Судя по всему, люди легко утрачивают именно способность к дерзанию. Даже имея в своем распоряжении все необходимые факты, недерзновенные люди упорно не хотят видеть, что эти факты неотвратимо влекут за собой определенный вывод. Например, когда мир узнал о существовании «Фау-2» с дальностью полета порядка 300 километров, советник премьер-министра Черчилля по научным вопросам лорд Черуэлл назвал немецкую баллистическую ракету всего лишь пропагандистской уткой, а советник американского правительства по научным проблемам Ванневар Буш в докладе сенатской комиссии заявил, что создание межконтинентальных баллистических ракет «еще много лет будет неосуществимым» и поэтому следует «отбросить всякие помыслы о создании такой ракеты».
Между тем опыт последнего столетия показал: все, что теоретически возможно, обязательно будет осуществлено на практике, как бы ни были велики технические трудности.
Дерзновенность и воображение — свойства молодости. В свое время я сформулировал «закон Кларка», который гласит: «Когда выдающийся, но уже пожилой ученый заявляет, что какая-либо идея осуществима, он почти всегда прав. Когда он заявляет, что какая-либо идея неосуществима, он, вероятнее всего, ошибается».
Избыток воображения встречается значительно реже, чем его недостаток; когда это случается, на его злосчастного обладателя валятся все беды и неудачи. Избегают этой участи лишь писатели-фантасты, благоразумно излагающие свои идеи только на бумаге и не помышляющие провести их в жизнь. Их отличает также чрезвычайная интеллектуальная дерзновенность. На свете осталось мало такого, что в принципе может случиться и что не было бы описано в какой-нибудь книге или журнале. Впрочем, мы должны помнить предупреждение профессора Дж. Холдейна: «Вселенная не только более необычайна, чем мы себе представляем, — она более необычайна, нежели мы можем себе представить».
Очевидно, есть только один способ подготовить себя к открытиям, которые нельзя предсказать, — попытаться сохранить широкий кругозор и непредубежденность. Но достичь этого весьма трудно даже при величайшей целеустремленности.
Пытаясь определить границы, в пределах которых лежат все мыслимые варианты будущего, целесообразно ограничиться только одним аспектом будущего — его техникой, не затрагивая возможных вариантов общественного устройства… Дело в том, что в будущем влияние науки и техники на отношения людей и структуру общества, по-видимому, будет еще большим, чем ныне, в эпоху НТР.
Я твердо убежден, что запуск первого спутника, осуществленный в СССР в 1957 году, а еще ранее эпохальные идеи К. Э. Циолковского ознаменовали вступление человечества в космическую фазу своей истории, своего бытия. Наши дети вырастают, играя в космонавтов и ракеты. Космос вошел в нашу жизнь.
Путь к звездам открыт далеко не преждевременно. Цивилизация не может существовать без новых рубежей. Она нуждается в них и материально и духовно. Материальная необходимость очевидна — новые территории, новые ресурсы, новое сырье. Духовная же потребность в конечном счете еще более важна. Мы живы не хлебом единым, нам нужны приключения, новизна, романтика. Как доказали психологи своими опытами по влиянию сенсирной изоляции, человек быстро сходит с ума, если его изолировать от внешнего мира в тихом, темном помещении. Что верно для индивида, верно и для общества: оно тоже может впасть в безумие при отсутствии достаточных побуждений к действию. Возможно, назревающее переселение человека с Земли и преодоление нм межпланетного пространства послужат толчком к началу новой эпохи Возрождения. Когда народы открывают новые рубежи, появляются Гомер и Шекспир, а если взять примеры менее «олимпийских» масштабов и ближе к нашим временам — Мелвилл, Джозеф Конрад и Марк Твен. Когда открывать больше нечего, наступает срок Тенмнсси Уильямса, битников и Марселя Пруста, горизонт которого под конец жизни был ограничен комнатой со стенами, обитыми пробкой. Бесспорно, открытия и приключения, победы и неизбежные поражения, которыми будет сопровождаться путь человека к звездам, когда-нибудь послужат источником вдохновения для новой героической литературы и породят творения, равноценные мифу о золотом руне, «Путешествиям Гулливера», «Моби Дику».
«Выстреливание» людей на околоземные орбиты, высадки на Луне или Марсе — всего лишь приготовления к эре открытий, заря которой еще только занимается. Грядущая эра принесет с собой все необходимое для нового Ренессанса. Однако современный период не имеет точных аналогий в истории человечества. Чтобы отыскать событие, сколько-нибудь сопоставимое по значению с начавшимся устремлением людей в космическое пространство, следует, на мой взгляд, углубиться в прошлое намного дальше эпохи Колумба, дальше Одиссея и даже дальше питекантропа. Я имею в виду тот момент, когда наш общий предок впервые выбрался из моря на сушу.
Ведь именно там, в море, зародилась жизнь, там продолжает по сей день обитать большинство живых существ нашей планеты, свершая несчетное число раз бесконечный и бессмысленный круг рождений и смертей. Только те существа, которые осмелились ступить на чуждую, враждебную нм сушу, оказались способными развить разум. Сейчас этот разум стоит перед неизбежностью нового, еще более грозного вызова. Может оказаться, что прекрасная наша Земля всего лишь место краткой передышки на пути между Мировым океаном, где мы родились, и звездным океаном, куда мы ныне устремили свои дерзания.
Волнующий вызов космоса жизненно необходим человечеству и по той причине, что, вероятно, не так далеко время, когда двуединая проблема производства и распределения будет решена столь исчерпывающе, что каждый сможет обладать всем, чем захочется, — жизнь человеческую совершенно преобразит «репликатор».
«Репликатор», появление которого я ожидаю к концу XXI века, будет способен из простейших элементов синтезировать согласно той или иной программе любую физически возможную вещь. Пришествие «репликатора» будет означать, что настал конец заводам и фабрикам, прекратятся перевозки сырья, отпадет необходимость в сельском хозяйстве. Отомрет вся структура промышленности и торговли в ее современном виде. Каждая семья будет на месте производить все, что ей нужно, как это, по существу, делалось на протяжении большей части истории человечества. Нынешняя эра массового производства будет рассматриваться тогда как непродолжительный период между двумя длительными эпохами натурального хозяйства, и единственно ценными предметами обмена будут матрицы или записи, которые нужно вводить в «репликатор» для управления его созидательной работой.
Наша современная культура, заполучив такую машину, быстро скатилась бы к сибаритскому гедонизму, за которым последовала бы немедленно скука абсолютного пресыщения. Некоторые циники могут усомниться, способно ли вообще человеческое общество когда-нибудь приспособиться к неограниченному изобилию, к освобождению от проклятия, ниспосланного на Адама — «в поте лица добывать хлеб свой», — проклятия, которое, возможно, было скрытым благом.
Однако в каждом веке кучка избранных обладала такой свободой, и отнюдь не все из них были развращены ею. По-моему, действительно цивилизованным достоин называться тот, кто способен увлеченно трудиться всю свою жизнь, даже если ему не нужно зарабатывать на хлеб насущный. Отсюда следует, что главнейшая проблема будущего — воспитание человечества. Впрочем, это известно уже давно.
Вероятно, истинное мерило человеческих ценностей появится, только когда материальные блага обесценятся. Произведения искусства, тиражированные в неограниченном числе совершенно неотличимых от оригинала копий, будут бережно сохраняться потому, что они прекрасны, а не потому, что они редки. Ничто — никакие «вещи» — не будут цениться так высоко, как мастерство, умелые руки, владение интеллектуальной профессией. Наука даст нам столь всеобъемлющую и абсолютную власть иад материальной вселенной, что ее дары уже не будут больше искушать нас, потому что станут слишком доступными. И тогда наши потомки, не отягощенные жаждой стяжания, вспомнят о том, о чем забыли многие из нас: единственное, что действительно важно в жизни, — это такие неосязаемые вещи, как красота и мудрость, смех и любовь.
Естественно, высший вид репликации — воспроизведение плотской материальной оболочки, то есть достижение физического бессмертия. Это тоже задача ближайшего столетия.
Смерть (не старение!) явно необходима для прогресса как социального, так и биологического. Мир бессмертных, даже если он и не погибнет от перенаселения, неизбежно вскоре остановится в своем развитии. Во всех сферах человеческой деятельности можно найти примеры тормозящего влияния людей, которые в силу своего возраста уже перестали быть полезными. И все же смерть, подобно сну, по-видимому, не является биологически неизбежной, даже если она необходима для эволюции.
Тело — носитель мозга, а мозг — вместилище разума. В прошлом эта триада была неделима, но так будет не всегда.
Можно представить себе время, когда на людей, еще обитающих в органических оболочках, будут с сожалением смотреть те, кто перешел к несравненно более богатому образу существования и обрел способность мгновенно переключать свое сознание или сферу внимания в любую точку суши, моря или неба, где есть соответствующие воспринимающие органы. Созревая, мы расстаемся с детством; когда-нибудь к нам придет вторая, более удивительная зрелость, после того как мы навсегда распрощаемся с плотью.
Для будущего наши органы чувств недостаточно хороши. они построены из таких несовершенных конструкционных материалов, как мышечная ткань, кровь, кости. Так, глаз, эта столь привычная нам фотокамера, построен исключительно из воды и студня, без единого кусочка стекла, металла или пластмассы. Если бы наши глаза обладали оптическими характеристиками даже самой дешевенькой миниатюрной фотокамеры, мир вокруг нас стал бы невообразимо богаче и красочнее. Для полнокровной жизни в космосе понадобятся также некоторые органы чувств, которых пока у нас нет и которые, вероятно, никогда не смогут возникнуть в органическом мире. Например, мы не можем воспринимать радиоволны или радиоактивные излучения. Между тем органы подобного восприятия нам неотложно нужны.