— Она меня любила, — сказал киборг. — Есть вещи, которые ты знаешь. Кстати, обратите внимание на пейзаж: скалы Европы — это вам не какие-нибудь Альпы! А какой, по-вашему, должна быть женщина?
Небо в иллюминаторах окрасилось алым: экспресс накалял воздух Скалы были далеко внизу, дикие, нетронутые цивилизацией. От них тянулись длинные тени. Экспресс приближался к линии терминатора — внизу была вечерняя заря, там заходило Солнце, хотя на ста километрах оно стояло еще высоко. Еще немного — и будет видна темная сторона спутника. Там обитаемый центр, и ночь, и люди уже засыпают.
— Женщина должна быть доброй, — сказал Двинский. — Как моя Настя.
— Ее зовут Настя?
— Да. А почему вы спросили?
— Так, — монотонно произнес киборг. — Действительно глупо. Она у вас, наверное, красивая.
— Очень, — сказал Двинский. — Хотя почему-то ее лицо ускользает, я не могу удержать его перед собой. Отчетливо помню лишь родинку на щеке.
— Родинку на щеке?
— Да. У нее небольшая родника возле левого глаза. Но она ей идет. Только ее фамилия мне не нравится. Но это дело поправимое. Ведь правда?
— А как ее фамилия? — помедлив, спросил киборг.
— Фамилия? — Двинский назвал фамилию. — Зачем ока вам?
Киборг не ответил. Несколько мгновений висела тишина. И внезапно оборвалась — в репродукторах замяукало и засвистело. Это Двинский уже слышал — радиоголос Юпитера, превращенный в звук.
Но почему киборг включил приемник, не ответив на заданный вопрос?
Экспресс во что-то уперся — это пошли за борт парашюты, гася оставшуюся скорость.
Опять невесомость. Без предупреждения, без приглашения затянуть ремни. Поверхность спутника метнулась вверх, запрокинулась, перевернулась. Экспресс падал. Мелькнуло небо — пустота, заполненная черным. В отдалении возник причудливый разноцветный букет. Четыре небесных цветка, отделенные парашюты.
— Почему вы не выпускаете крылья?..
Кнборг молчал. Или ответ потонул в грохоте радио.
— В чем дело? — закричал Двинский. Спутник медленно поворачивался в иллюминаторах. Снизу. Слева. Справа. Сверху. Опять снизу. Экспресс вращало.
— Что случилось?
Никакого ответа.
Что могло случиться? «К сожалению, ничего». За иллюминаторами — лишь небо и скалы. Скалы все ближе, и небо все ближе. И жуткий хохот радио.
Двинский дернулся к пульту. Еще не поздно. Включить двигатель и выпустить крылья. С киборгом что-то произошло. Там разберемся.
Двигатель ожил сам. Корабль вздыбился. Двинского вырвало из кресла и швырнуло вперед — на острые углы и напряжение.
Это уже когда-то происходило.
Он не ударился головой о пульт. Его подтормозило в воздухе. Нет — он висел неподвижно, а кто-то уводил от него пульт, медленно поворачивал вокруг него кабину и приближал к его глазам иллюминатор. И давил, давил, давил иллюминатором на лицо.
Перегрузка была оглушительной. Двинский не мог шевельнуться, но мысль работала. Были фразы, которые все объясняли: «Роботы добрые, но бесчувственные», «Я сто раз клялся, что это не повторится», «Что-то на меня находило», «Я готов был убить каждого», «Теперь я бы так не поступил», «Со мной ничего не случится», «Ее зовут Настя?», «А как ее фамилия?», «И у нее родинка на щеке? Ведь правда?..»
Совпадение? Нелепое совпадение? Нет. Нет. Нет!
Когда он уже видел место, в которое врежется экспресс, неведомая сила оторвала его от иллюминатора и швырнула в кресло.
10Очнулся Двинский на Европе, в больнице. Рядом стояли врач и руководитель станции.
— Ну, молодец, — сказал руководитель. — Экспресс ты посадил просто чудом. Что у тебя произошло?
Двинский молчал.
— Мы уже давно следили за тобой. Все шло по программе, и вдруг машина словно взбесилась. Ты вырвал ее у самой поверхности. Что же все-таки произошло?
— Экспресс посадил киборг, — сказал Двинский.
— Нет. Он-то и вышел из строя первым. Это мы знаем, но непонятны причины. Какой был компьютер! Почти человек. А сейчас…
Руководитель станции невесело усмехнулся.
— То есть внешне все цело, но теперь это просто шкаф с микросхемами. Ассоциативные связи разрушены, ограничители уничтожены, память стерта. Кибернетики говорят, это невозможно. Неужели ты ничего не заметил?
Двинский молчал. Руководитель станции повторил с сожалением:
— Какой был компьютер! Мечта!
Светозар Златаров
ТМ 1978 № 5Светозар ЗЛАТАРОВ родился в 1926 году в Софии. Закончил медицинский институт, работал несколько лет врачом. Хорошо зная английский и итальянский языки, переводил на болгарский произведения Джанни Родари, Макиавелли, Пиранделло, Поля де Крайфа и др. Писал очерки об итальянских писателях и биографические очерки для серии «Имена веков» (Стендаль, Джотто, Велер, Дарвин, Грамши, Лоренцо Медичи, Леон Батиста Альберти…). Его повесть «Босиком по асфальту» посвящена римским детям и впечатлениям от послевоенной Италии. В другой книге, «Урок по будущему», он рассказал о Софии военного времени. В своем творчестве постоянно обращался и жанру научной фантастики, к «большим вопросам», которые она ставит. Написал десятки научно-фантастических рассказов. В конце 1977 года вышел его научно-фантастический роман «Андроника».
ПРЕДВИДЕНИЕ ДЕЛОМ
Как я представляю себе будущее? Что принесет будущим поколениям этот сложный, но прекрасный мир?
Сами эти вопросы вызывают такой интерес, что желающих ответить на них всегда было предостаточно. Без всякого напоминания стремились на эту тему высказаться все — от фантастов и футурологов до беспочвенных прожектеров. Разумеется, за каждым вопросом скрывается целая лавина дополнительных. Ответы начинают сталкиваться, противоречить друг другу, и все чаще мелькают между ними досадные словечки ЕСЛИ и НО, сводящие порою на нет самые продуманные размышления.
Лично я уверен, что будущее принадлежит обществу, лишенному «эксплуатации, лжи, злобы, то есть коммунистическому обществу. Человечество все выше будет поднимать знамя истины, добра, красоты. Но… сами эти понятия, хотя и сохранят ядро рациональной целесообразности, изменятся с прошествием веков. Будущее, особенно далекое, не может быть просто продолжением настоящего, оно непременно раскроет новые качества человека, о которых мы сейчас даже не подозреваем.
Я приведу пример. В болгарском городе Ботевграде в местной газете некогда была напечатана статья «Ботевград через пятьдесят лет». Автор предрекал, что через полвека от столицы к городу протянется широкая, прямая, асфальтированная дорога. Туннели прорежут горы, смело сконструированные эстакады пересекут долины. Городок станет большим городом, улицы — чистыми, здания — современными. Прошли годы, и все это стало действительностью. Но сколь многого не предсказал автор! Он даже не представлял, что город будет социалистическим, что в нем будет построен современный завод полупроводников, что девушки из бывшего полусела-полугорода будут создавать совершеннейшие приборы, которые полетят в космос. И что социалистическое строительство в корне изменит весь быт.
Намного более дальновидными оказались революционеры этого края. Они не пытались точно описывать будущее, но они твердо знали, каким оно должно быть, боролись за него, строили его. И будущее стало таким, каким они хотели его видеть.
Короче, прогноз дело опасное, мне не хочется одному отвечать за возможные несовпадения моих предположений о будущем, и я приглашу для небольшой беседы еще трех участников.
* * *Вот они появились около моего письменного стола. Это персонажи моих рассказов и научно-фантастического романа.
Андроника — неведомое, прелестное существо из далекого мира, но, безусловно, женского рода, — обыкновенно принимает образ женщины, которой заняты ваши мысли Мне она представилась хрупкой, таинственно нежной и притягательной, но решительной и энергичной. Да иначе и не может быть, ведь она работает в Галактической службе равновесия.
Доктор Фок — излишне серьезный ученый-изобретатель с планеты, удаленной от Земли на много световых лет. Скор на решения, поэтому к его предложениям нужно относиться осторожно. И наконец, Протей, который на Земле пребывает в образе сверхэлегантного молодого человека. Но выглядеть он может кем и чем угодно — это просто совершенная машина.
— Прошу, садитесь.
— Я предпочитаю висеть в воздухе, — говорит Протей.
— Я задам вам… — начинаю я, но Андроника прерывает меня легким жестом.
— …несколько вопросов о будущем, — продолжает она мои слова — Но имейте в виду, мы не просто из будущего, мы из будущего совершенно другого мира
— И имеем очень совершенную технику, — добавляет доктор Фок, самодовольно поблескивая очками.
— Сами видите, — продолжает Андроника, — что на кратчайший отрезок времени мы почти ясно видны — так мы уже знаем ваши вопросы.
— Мы их вычислили. Для демонстрации, — вставляет Протей
— Но с далеким будущим деле обстоит хуже. Пока мы не разложим и не активизируем элементарную частицу времени, мы не решим ваши самые важные вопросы и можем только высказывать предположения. Время еще долго, очень долго останется твердым орешком…
Доктор Фок: Но зато мы победили пространство. На любые расстояния мы передвигаемся со скоростью мысли. Наша техника сродни вашей, но более совершенная. В этом смысле она будущее вашей техники.
Я: Вот вам первый вопрос. Как вы представляете человека будущего? Каким будет его интеллект, физический и нравственный образ?
Протей: Мне нужны точные понятия. Что значит для вас будущее? Дни, годы, века? И что такое человек? Я, например, его двойник и сын, человек ли я? Мой интеллект — это человеческий интеллект?
Доктор Фок: Молчи! Все добиваешься ясности, а вносишь путаницу.
Андроника: А я думаю, замечания Протея правильны. И из них следует ответ на один из вопросов. Машина, созданная в будущем человеком, станет в какой-то мере его продолжением, носителем части его интеллекта. Уже сегодня отберите у ученого, привыкшего работать на ЭВМ, машину, и он станет в несколько раз менее трудоспособным. Но машина будущего сделает человека человечнее: сняв с него интеллектуальную нагрузку, она поможет развитию в нем чисто человеческих качеств — творчества, фантазии, усилит эмоциональную восприимчивость.
Доктор Фок: А сохранится ли человек как целостная личность, не будет ли общество разбито на бесчисленные узкоспециализированные интеллекты, как пчелиная или муравьиная семья?
Андроника: Возможно, одно время требует одного, а другое — другого. Но даже, когда такая раздробленность станет необходимой, она коснется лишь профессиональных качеств человека. В моральном же плане он всегда останется целостной личностью, то есть сохранит личную волю и желание, с которыми общество должно считаться. Иначе любое преобразование его природы станет необратимым, и человек не справится с огромными, часто непредвиденными проблемами. Если человечество достигнет далекого будущего, значит, оно выдержало испытание и сохранило человека как личность.
Я: Думаю, что в разговоре о будущем мы исходим из предположения, что человек рано или поздно (и лучше рано) решит социальные противоречия. Недостойными и жалкими останутся в памяти эгоцентричный индивидуализм, эксплуатация, война. Рассеянные ученики будут неправильно писать слово «капитализм». А учитель будет их успокаивать: «Это слово имеет архаичное значение…»
Андроника: Я продолжу мысль. И именно поэтому все большее значение будет иметь, не каким мог бы стать человек, а каким вы хотите, чтобы он был. Потому что человек будущего — это результат вашей сегодняшней работы. Если разрешите дать совет — не позволяй те ему быть односторонне развитым, слабым физически, исполненным лености. Пусть он не теряет способности радоваться смеху детей. Будет жаль, если он сможет собирать свободные радикалы из хвостов комет, но потеряет чувство юмора. И пусть всегда его сопровождает великая способность удивляться.
Я: А какие области науки, какие исследования, по вашему мнению, будут играть решающую роль в развитии нашей цивилизации?
Доктор Фок: Это по моей специальности. Через несколько десятилетий энергетические проблемы, которыми вы сейчас больше всего озабочены, будут решены. Биологические науки сделают огромный скачок. Какие широкие горизонты! Знаете, вы живете на прекрасной планете. Как много живой материи! Растения, животные, микроорганизмы… Так редко это встречается в космосе…
Протей: Более 900 тысяч «растений. Более 2000 ракообразных. Насекомых точно 1 213 331 вид…
Доктор Фок: Какой огромный потенциал биохимических механизмов, ферментных систем, кодов, генетичных сигналов, саморегулирующих коллоидальных и протоплазменных процессов! Изучите их, влейте в них неисчерпаемую энергию будущего, объедините с познаниями по кибернетике. Перед бесшумной мощью биоподобных механизмов сегодняшние машины будут выглядеть как наброски Леонардо. Я заглянул в неизданный труд одного землянина. Он потрудился, собрал названия десятка тысяч наук. Каждая из них может стать отправной точкой для преобразования мира.
Я: И все же конкретнее — какие новые области науки, какие новые изобретения вы можете себе пред ставить в далеком будущем?
Доктор Фок: Вам предстоит столкнуться с новыми моментами при выходе из солнечной системы. Вы научитесь черпать энергию на расстоянии у звезд, радиообъектов, черных дыр. Вам предстоит обуздать гравитацию. Сейчас вы шири ко используете электроны, а мюоны и кварки? Опасным, но плодотворным будет ваша первая встреча с внеземным грибом. Знаете ли, сколько родится наук только от этого? Я могу предложить вам вычислитель мутаций, активизатор воображения, консерватор вдохновения…
Андроника: Доктор Фок! Я вынуждена вмешаться! Раскрытие этих изобретений для цивилизаций типа земной запрещено, они нарушат равновесие в их развитии и могут оказаться роковыми для самого существования человека. Пусть сначала изобретут бесшумную и безвредную технику, пусть справятся с опаснейшими болезнями, пусть научатся восстанавливать органы с помощью искусствен но регенерируемой ткани…
Я: Этот разговор может быть бесконечным. Мой последний вопрос: как мы должны вести себя при внезапной встрече с инопланетянами? Я сам постоянно себя спрашиваю, что я сказал бы представителю другой цивилизации, если мне выпадет честь встретить инопланетянина…
Андроника: Инопланетянин… Это звучит как «островитянин». Вы еще не можете себе представить цивилизацию вне планеты. Нужно, по-моему, сказать одно-единственное, но доброжелательное слово. Вариантов много. Здравствуй! Доброе утро! Привет! Добрый вечер! Неважно, как тот пришелец от несется к тебе. Он может показать зубы и когти, быть кислым или радостным. Лучший способ обезопасить себя — это повторить: «Здравствуй!» И важно не то, что ты скажешь, а как скажешь.
Протей: Примум нон ноцере! (Прежде всего — не вредить!) Прежде всего нужно следовать этой медицинской поговорке.
Доктор Фок: Проблемы контакта научают многие науки… Я изобрел универсальную сигнальную систему…
* * *— Мне она ни к чему, — прервал я доктора Фока. — Здравствуй, Андроника!
Но мои собеседники стали вдруг таять на глазах и исчезли, как пламень свечи, погасшей под легким дуновением ветра.
Герхард Бранстнер
ТМ 1978 № 5Доктор Герхард Бранстнер — популярный писатель-фантаст из Германской Демократической Республики. В его фантастических произведениях всегда искрятся смех, радость, юмор. Это и роман «Путешествие к крылатой звезде», и фантастическая детективная история «Искусственный человек на Луне», и сборники веселых анекдотов «Астрономический вор». Не чужды Герхарду Бранстнеру и драмы — «Завещание робота» написана для театра, но опять-таки комедия. Тем удивительнее для редакции было читать его очень серьезный ответ, в котором он, оставаясь верным себе, отстаивает право будущего человека на радость и смех.
СВОБОДНО И УПРАВЛЯЕМО
К чему споры — что бы ни говорили футурологи, сторонники «свободного рынка», уже сегодняшние дни убеждают нас в том, что общество будущего будет планируемое и управляемое. Другое дело, что оно будет комплексно (полиморфно). Люди будут в нем занимать различные положения, соответствующие неравенству их природных способностей и творческих достижений. Естественно, неравенство не будет материальным, оно выразится в таких областях, как авторитет, популярность, признательность со стороны общества. Неравенство, а правильнее — неодинаковость, получит максимальное развитие в свободном выборе сферы приложения своих сил. Это и будет важнейшим условием социальной свободы. Возросший суверенитет человека как исторической личности принесет ему счастье и радость. Умение смеяться и быть строгим, серьезным будет принципиальным, неотъемлемым качеством будущего человека.
В наши дни серьезными и строгими считают себя только инженеры и ученые. Вероятно, и в будущем они будут считать так же, потому что на их плечи ляжет развитие науки о самом рациональном использовании природных ресурсов и науки о морали, эстетике самого счастливого человеческого общества. Я считаю, что фундаментальную роль сыграют различные прикладные дисциплины, порожденные гравитационной физикой, и социальные теории, объединяющие вдохновенный труд, творчество, любовь, отдых, быт.