В своем горе я обратилась за советом к сыну. Тони был слишком близок мне и знал, как сильно мне будет недоставать Эйс, если она умрет, так что не брал на себя смелость предложить неизбежное. Здравомыслящий, как и всегда, Филипп сказал: «Мам, я знаю, что жизнь временами доставляет ей удовольствие, но одно лишь то, что она иногда испытывает радость или улыбается, не означает, что ее следует заставлять вести такую жалкую жизнь до конца дней».
Он был прав. Время пришло. Как бы тяжело ни было признать это, я знала, что это правда. Я позвонила ветеринару. Ни при каких обстоятельствах я не собиралась везти ее в клинику. Я хотела, чтобы он пришел в ее дом, где моя Эйс чувствовала себя в безопасности, и помог ей уснуть. Но даже в те мгновения, когда я произносила эти слова, мое сердце вопило: «Предательница!» Как, ну как я преодолею это? Как я смогу приговорить своего лучшего друга к смерти? Но сделать это должна была именно я. Было невозможно переложить свою ответственность на кого-то другого. Я повторяла себе и остальным: тот, кто прерывает страдания животного, совершает правильный поступок. Сохранять жизнь существу, более не способному вести себя привычным, естественным образом, оказалось бы ошибкой. Эйс все-таки собака, и это важнее того, что она – Эйс, то есть мой верный друг. Если она не могла бегать туда-сюда, принюхиваться, рассматривать окружающие предметы, слышать, реализовывать свое предназначение, да даже просто находиться рядом со мной, с которой она чувствует себя в безопасности, то что это за жизнь?
И все же, все же… В голове у меня не стихали вопросы: «Что ты будешь делать без нее? Как ты будешь жить с тем, что сделала?»
* * *Те из вас, у кого есть такие особенные собаки, поймут меня, когда я скажу, что даже сейчас плачу так, что едва могу набирать текст на клавиатуре, вспоминая свои ощущения в тот неизбежный день и в те горестные, непроглядные недели, которые последовали за ним. По моей просьбе Тони привез от ветеринара успокоительное, потому что я хотела, чтобы моя милая Паппи не испытывала страха, когда в дом придет незнакомый человек. Я хотела, чтобы она расслабилась и смотрела сладкие сны, в то время как жизнь будет уходить от нее. К тому моменту, когда появился ветеринар, я, вне себя от горя, едва удерживалась от истерики. Эйс лежала на полу в гостиной и дремала. Она вздрогнула, поняв, что пришел кто-то новый, но я склонилась над ней, дала понюхать свою руку, нежно гладила и шептала ей на ухо ласковые слова, в то время как ветеринар делал укол. Когда он придвинулся ближе к ней, у меня внутри все перевернулось в желании остановить его, отказаться от своих слов, сказать, что я передумала и прошу оставить ее в покое. Это было бы так легко – для меня, я имею в виду. В сотни раз тяжелее оказалось не мешать ветеринару, позволить ему сделать то, ради чего он пришел в наш дом.
Я предложила Тони сказать ей несколько слов на прощание, и он (что прозвучало достаточно эксцентрично) назвал ее чудесной собакой и сообщил, что мы будем рады, если она вернется к нам, когда того захочет. Я наклонилась и довольно громко, чтобы она точно услышала меня, произнесла: «Все хорошо, Паппи. Все нормально. Ты хорошая, хорошая девочка».
Мне хотелось, чтобы напоследок она услышала именно эти слова, потому что она действительно была образчиком «хорошей собаки». Те люди, которые отвергли ее маленьким щенком, так никогда и не узнали, что упустили радость общения с такой несравненной, потрясающей собакой. Они лишили себя долгих лет радости, преданности и дружбы. Боль, которую я почувствовала, когда она испустила последний вздох, была поистине невыносимой…
После того как ветеринар ушел, безысходность от вида ее холодного тела, прикосновения к ее шерсти, знания того, что собака, которой я всемерно восхищалась, покинула этот мир, навалилась на меня с новой тяжестью. Я любила эту собаку, и ее присутствие волшебным образом озаряло мою жизнь; мне казалось, что я не справлюсь с болью от ее утраты. Сейчас, когда я перебираю фотографии поздних лет ее жизни, я вижу седые волосы и потухший взгляд, но при ее жизни я этого совсем не замечала. Я не видела, насколько она состарилась, потому что не хотела этого видеть. Для меня в день своей смерти она была такой же красивой, как и в тот день, когда мы увиделись впервые.
Два часа спустя по нашей просьбе тело Эйс увезли и кремировали. На тот момент данное решение казалось верным, поскольку придомовой садик был крошечным, и захоронить там собаку мы не могли, но меня бросало в дрожь от мысли, что ее тело будет предано огню в кремационной печи вместе с телами других животных. Мне хотелось, чтобы у меня оставалась хотя бы частичка Эйс, которую можно было захоронить и поставить памятник… Может показаться странным, если я скажу, что я хотела, чтобы ее тело осталось в нашем доме на всю ту ночь, но именно этого я и хотела бы, оглядываясь на те события по прошествии времени. Может быть, все прошло бы лучше, если бы у нас было больше времени на прощание?.. На другой день нам вернули ее прах. Я не могла поверить, что от моей великолепной, моей красивой собаки осталась вот эта горстка пепла. С этим превращением, отнявшим каких-то несколько часов, было невозможно смириться, но я должна была сделать это.
В попытке сделать некий символический жест, который имел бы большое значение для нас на протяжении последующих лет, мы отправились в местный садовый центр и выбрали красивую, полную жизни штамбовую розу, усыпанную крошечными плотными бутонами мандаринового цвета. Я зарыла прах в саду и посадила поверх него розу. Мы дали этой оранжевой розе подходящее имя – «Продолжай Светить». Это показалось нам очень правильным решением, потому что именно светом, сиянием озаряла каждый день нашей жизни бесценная Эйс, и именно это она будет делать в моем сердце вечно.
Глава 13 Послания
Следующие несколько недель прошли в безутешном горе. Собаки проводят в наших домах 24 часа в сутки, 7 дней в неделю, большую часть своей жизни, которая может продлиться лет до 17, так что они на самом деле становятся важной частью нашей собственной жизни, и не удивительно, что мы так тоскуем по ним. Мы видимся с ними чаще и дольше, чем со многими членами своих семей. Некоторые собаки представляют собой часть нашей жизни настолько значимую, что их кончина поистине повергает нас в отчаяние. Я просто не знала, как пережить эту потерю. Эйс была моим лучшим другом, родственной душой; жизнь без нее стала невыносимой. Я чувствовала себя виноватой и считала, что именно я убила мою ненаглядную Паппи, хотя прекрасно понимала, что, будь у меня выбор, я бы никогда не приняла этого решения. Единственным утешением было знание о том, что, в отличие от бедняжки Снупи, она умерла спокойно, в домашних стенах, у меня на руках.
Несколько недель спустя моя подруга, медиум Энн Хайнд, заехала навестить меня. Я очень любила Энн. Она принадлежит к числу тех людей, которые освещают дом одним своим присутствием, и у нее всегда находились чудесные слова мудрости, помогавшие по-новому взглянуть на те или иные тревожные ситуации. Много раз за время нашего знакомства именно она говорила нужные слова в нужное время. Разумеется, на тот момент я все еще переживала боль утраты, и, пытаясь утешить меня, Энн сказала: «Знаешь, она не хотела вечно быть собакой».
Она была права, Эйс были предначертаны более серьезные свершения, новые воплощения в человеческом теле. Я знала это, но боль моя не утихала. Она, возможно, будет жить дальше, но уже не со мной, и я вполне могу никогда не познакомиться с ней вновь.
Мы вышли на улицу и приблизились к «Продолжай Светить», розе, посаженной в честь Эйс. Энн попыталась понять, не получится ли у нее вступить в контакт с Эйс. Может быть, если бы я получила весточку от нее, какое-нибудь доказательство того, что она по-прежнему существует, я бы почувствовала себя лучше.
И тут случилось нечто экстраординарное. Стало жарко; тепло, казалось, исходит от цветков оранжевой розы. Было ощущение, что мы стоим лицом к костру. Конечно, полагать так было бы сумасшествием, ведь если бы цветы нагрелись до такой температуры, они бы пожухли в ту же минуту, но они и вправду излучали оранжевое свечение и были горячими. Мы чувствовали, как от жара краснеют наши щеки. После того как мы освоились с ощущением тепла и приняли его как знак того, что дух собаки находится вблизи нас, Энн вступила в контакт с Эйс и сказала мне, что у нее все в порядке, просто она тоскует по нам. Затем Энн сказала еще кое-что, от чего у меня из глаз брызнули слезы, потому что Энн была не в курсе подробностей болезни Эйс и событий, приведших к ее кончине. Она сказала:
– Эйс просит меня сказать, – она чуть замялась, – я не уверена, стоит ли говорить об этом, это не очень жизнерадостное послание…
– Прошу тебя, – взмолилась я, – о чем речь?
– Она говорит, что просит прощения за свои проблемы с туалетом, она очень сожалеет о том, как пачкала пол и все такое, и хочет поблагодарить тебя за то, что ты мирилась с этим и заботилась о ней.
– Эйс просит меня сказать, – она чуть замялась, – я не уверена, стоит ли говорить об этом, это не очень жизнерадостное послание…
– Прошу тебя, – взмолилась я, – о чем речь?
– Она говорит, что просит прощения за свои проблемы с туалетом, она очень сожалеет о том, как пачкала пол и все такое, и хочет поблагодарить тебя за то, что ты мирилась с этим и заботилась о ней.
Энн не могла знать – никто не знал – о тех проблемах с туалетом, которые выпали на нашу долю в последние несколько месяцев ее жизни. Об этом знала лишь Эйс, и это так типично для нее – пробраться через мыслимые и немыслимые преграды, чтобы извиниться. Господи, благослови ее.
Как бы то ни было, постепенно пришло ощущение, что все это закончилось. Период моей жизни, который, как я надеялась, я сумела оценить в полной мере, остался позади, повториться ему было не суждено. Эта черта объединяет все утраты. Мы никогда до конца не понимаем, прочувствовали ли мы истинную глубину возможностей, раскрывавшихся перед нами в процессе взаимодействия и общения с человеком или животным, когда они были рядом с нами. Я едва ли могла любить Эйс больше, чем любила ее на самом деле, и я могла находить утешение в знании того, что и она это знала. Вот и все. Больше мне ничего не оставалось. Правда, я временами задумывалась о том, была ли Эйс новым воплощением моего Снупи; никаких неоспоримых доказательств у меня не было, да и в любом случае я не хотела еще раз проходить через все это. Я знаю, что хорошие времена оказались более продолжительными, чем плохие, но я была так убита горем и это длилось так долго, что у меня появились сомнения, смогу ли я полностью справиться со своей потерей.
Не в пример случаям с другими собаками и лошадьми, я противостояла желанию «заполнить пустоту», оставшуюся после ухода Эйс. Я знала, что никогда больше не найду другой такой собаки. И знала, что если я заведу другую собаку, а она не окажется столь же умной, понимающей, сочувствующей, восприимчивой, я буду разочарована ею, что будет несправедливо по отношению к новому питомцу. Аналогичная история произошла, когда в возрасте 22 лет из моей жизни ушел Скай. Он прожил у меня 19 лет. Я даже и не пыталась найти ему замену. Я просто знала, что это не сработает. Он был конем, единственным в своем роде, и точно такой же уникальной личностью была Эйс. Как бы то ни было, но годы исполненного любви общения со Скаем и Эйс стоили того. Вся боль от их утраты была справедливой платой за радость, которую они оба дарили мне. Моя жизнь едва ли могла бы стать такой богатой и насыщенной, если бы их не было.
Глава 14 Внимание!
На тот момент у нас совсем не осталось домашних животных, заботиться было не о ком, так что мы решили совершить путешествие в американский штат Аризона с его высокогорным пустынным ландшафтом. Мы давно хотели побывать в Седоне, духовном центре в Аризоне, но всегда находились какие-то дела. Теперь же мы были свободны и могли отправиться туда. Правда, утешением это было слабым.
Все, что я фактически знала о городе Седона до своего приезда туда, сводилось к тому, что по результатам голосования он был провозглашен самым красивым городом Америки и что он является центром нью эйдж[7] США.
Сам по себе город Седона – это зеленый оазис посреди жаркого и пыльного аризонского ландшафта. Поразительно, но по количеству гор Аризона превосходит всю Швейцарию. В большинстве своем они состоят из серой породы; город Седона находится в кольце этих гор, но непосредственно к нему прилегают удивительно красивые, обветренные красные скалы, названия каждой из которых навеяны их же уникальной формой. Собор, Колокольня, Замок, Женщина-Качина[8] – вот лишь некоторые из них. Здесь же находятся четыре мощные энергетические воронки, каждая из которых располагается вблизи определенной красной скалы.
Когда мы выехали из Финикса и направились в деревню Оук Крик на окраине самой Седоны, мы понятия не имели, где расположены эти воронки, но в какой-то момент я вдруг ощутила, что растрогана до слез. Тони спросил меня, что случилось, и, полагая, что я просто расчувствовалась при виде потрясающей красоты этих мест, я просто ответила: «Здесь так прекрасно».
Уже потом мы узнали, что в это время проезжали как раз между двух воронок, и их энергия, очевидно, подействовала на меня. Пока мы находились там, я пришла к решению, что поскольку Седона – такое духовное место, наша поездка будет неполной, если я не посещу сеанс ясновидения. Так что я отправилась в один из спиритических центров Седоны и проконсультировалась у Клаудии Коронадо, уроженки Германии. Сеанс наш оказался по меньшей мере удивительным. На календаре было 13 сентября; чуть позже вы поймете, почему эта дата так важна. Во-первых, Клаудия выполнила свою задачу с потрясающей точностью: так, она описала ту духовную работу, которой я занималась и, кстати, продолжаю заниматься. Тони также подтвердил, что произведенная ею оценка моего характера и личности была верной. В конце она спросила, нет ли у меня вопросов к ней. Полагая, что мне нужно спрашивать о нормальных, обычных вещах, я попросила ее узнать, нет ли для меня весточки от моих дорогих родителей, которых я потеряла за несколько лет до этого.
На лице ее появилось выражение легкого изумления, а затем она произнесла:
– От родителей – нет. Но вам хочет кое-что передать ваша собака.
Мы с Тони обменялись недоверчивыми взглядами, а она продолжила:
– Это большая собака, черный окрас, белые усы. Она была шнауцером?
– Нет, – покачала я головой, – она чем-то была похожа на шнауцера, потому что имела черный окрас, но ее морда поседела.
– Она хочет, чтобы вы знали, – сообщила Клаудия, – она – искра вашей души. Ваша с ней связь едина во всем времени и пространстве. Она говорит, и это очень важно для нее: «Сегодня я снова молода».
Это было мило и трогательно, и я была в восторге от того, что получаю весточку от Эйс. Тем самым я чувствовала себя менее одинокой без нее. На тот момент я решила, что словами «снова молода» Эйс пыталась сказать, что она вновь стала молодой собакой в духовном воплощении, потому что все мы склонны думать, что наши любимые снова молоды и не испытывают боли в том, следующем мире. Было утешением думать, что все ее болезни ушли. В моей памяти всплывали образы прошлого, когда Эйс была молодой собакой, резво бегающей по бескрайним полям без всяких артритных болей и беспокойств по поводу недержания. Я мечтала увидеть ее вновь. Я хотела еще раз обнять свою милую Паппи, но, пока у нее все было в порядке и она находилась в безопасности, жаловаться мне, по сути, было не на что. Правда, мое толкование слов ясновидящей оказалось в корне неверным, но поняла я это лишь спустя несколько недель.
Глава 15 Новое рождение и новая встреча
Мы уже несколько дней как вернулись из поездки в США, когда мне на глаза попалось объявление в местной газете: «Щенки лабрадингер/шпрингадор, скоро будут доступны для продажи». Я была заинтригована: мне было очень любопытно, что это могут быть за собаки. Разумеется, я поняла, что данный помет представлял собой помесь лабрадора и шпрингер-спаниеля. Но Эйс покинула меня, и как бы больно ни было, я вынуждена была признать, что моей спутницы, бывшей рядом со мной на протяжении полутора десятков лет, больше нет. Ни одна другая собака не могла занять ее место, пытаться не было никакого смысла. Было здорово думать, что она живет совсем другой жизнью, но я знала, что буду скучать по ней всегда, каждый день. Я убрала газету с тем объявлением с глаз долой.
Две недели спустя я нашла эту вырезку с объявлением. Ни Тони, ни я не пытались найти для нее место где-нибудь на полке или в ящике стола и, тем не менее, она вдруг появилась на журнальном столике. Я по-прежнему совершенно не собиралась заводить новую собаку, но в какой-то момент поймала себя на том, что снова и снова смотрю на это объявление. Как оно могло сюда попасть? Может быть, это был какой-то знак? В итоге я сдалась и позвонила по указанному номеру. Почему – не могу объяснить. Я была уверена, что это ничего не значит, мне было просто… любопытно. Поболтав немного с фермером и узнав, что за зверь такой этот лабрадингер, я без всякой задней мысли спросила:
– А когда они родились?
– Тринадцатого сентября, – будничным тоном ответил мой собеседник.
Тот самый день, когда ясновидящая сказала, что Эйс снова молода!
Я поблагодарила мужчину, села и задумалась. Мог ли за этим скрываться какой-то смысл? Могла ли Эйс намекать на то, что она заново родилась?
Разумеется, теперь я просто не могла не отправиться посмотреть на щенков. Я перезвонила и договорилась о времени визита. Происходящее казалось нереальным. У меня часто случаются такие моменты, когда я делаю что-то, чего либо не хочу делать, как в случае с усыплением Эйс, либо боюсь, как, допустим, с веселой улыбкой садиться в зубоврачебное кресло. Причем происходит это в отношении вещей, причин которых я не понимаю, но просто знаю, что должна поступить так-то и так-то. Я, можно сказать, перехожу в режим автопилота, и возникает ощущение, что мои движения совершает кто-то другой, тогда как я пребываю в роли пассажирки в собственном теле. Кто-то или что-то во мне берет верх, и я просто выполняю заданные действия, будто марионетка.