Глава 10
На волосок от гибели
Когда Эйс было двенадцать лет, всем нам довелось пережить ужасный испуг и череду тяжелых событий. У нее сформировалась большая опухоль молочной железы. Я помню свое ощущение тотальной паники в тот миг, когда прощупала ее; не было сомнений, что это самая настоящая опухоль. «Нет, только не Эйс, – мысленно взмолилась я, – пожалуйста, пусть с ней ничего не случится». Мы отвезли ее к ветеринару, вопреки всему надеясь, что он не согласится и диагностирует что-нибудь не столь смертельно опасное, но этого не произошло. Он не только подтвердил, что это опухоль, но и сказал, что, судя по консистенции, по тому, насколько она твердая и крепкая, она, скорее всего, злокачественная, возможно даже смертельная. Мы были разбиты этой новостью, но ради Эйс пытались делать вид, что все в порядке, ведь если мы не будем беспокоиться, то и ей это не грозит.
Мы договорились, что через семь дней привезем Эйс на операцию. В течение всей следующей недели Тони проводил с ней сеансы духовной терапии. Эйс, казалось, получала удовольствие, полностью расслабляясь под нежными прикосновениями его рук. Я, в свою очередь, выполняла медитации и старалась мысленно изменить эту опухоль, заставить ее размягчиться. Наконец страшный день настал. Мы чувствовали глубокую душевную боль и беспомощность. Я никогда не могла понять, почему ветеринары придерживаются такого подхода к оперативным вмешательствам. Мне кажется, нет никакой нужды привозить их в клинику за многие часы до назначенного времени операции. Я еще могу понять, когда людям нужно на работу и они привозят собаку утром, а забирают ее во второй половине дня; да, в этой ситуации подобный подход целесообразен, но какие же страдания доставляет это бедным собакам! Они не могут взять в толк, почему их вдруг заперли в клетку в незнакомом месте, почему им не позволяют быть с близкими и ничем не кормят целый день. В отличие от пациентов-людей, им не объяснишь причин их мучений. Так почему же, если владелец изъявляет желание, он не может привозить собаку в клинику непосредственно перед операцией?
На этот раз мне удалось уговорить ветеринара, и он ворчливо разрешил мне посидеть с Эйс в приемном покое до тех пор, пока не придет время делать анестезию. Я была рада, искренне веря, что это поможет сделать ситуацию более приемлемой и менее травмирующей мою милую Эйс.
Ветеринар спросил, хотим ли мы, чтобы после извлечения опухоли ее направили на анализ. Он сказал, что если она окажется злокачественной, они мало что смогут сделать, так что мы ответили: нет, не надо анализов, просто извлеките ее. Эйс ввели препарат, и когда сон почти сморил ее, сотрудники пришли ее забрать. Я хотела пойти вместе с ними в операционную, чтобы своим присутствием успокаивать Эйс, ведь я знала, что расставание будет для нее мучительным. Я чувствовала, что, если дойду с ней до операционной, она будет испытывать меньший стресс, поскольку оставаться одной дома было для нее делом привычным. Что для нее было в новинку, так это принудительное отлучение от места рядом со мной, а именно это и произошло. Она отказывалась идти, и ее стали позорно толкать и тащить через всю комнату к двери прямо на животе. После того, что произошло со Снупи, я могла думать лишь об одном: «Что, если я вижу ее последний раз? Вот такой? Упирающейся, оттаскиваемой прочь?» Мне не позволили пойти с ней, мотивируя тем, что ей будут делать интубацию, а такое зрелище может стать для меня поистине мучительным. Интересно, неужели они считали, что я не испытывала чудовищных мучений при виде того, как ее утаскивают из комнаты? Как выяснилось, их отговорки были банальной ложью для отвода глаз.
Мне было невыносимо тяжело выходить из клиники в одиночестве, но я все-таки отправилась на работу, зная, что лучше придумать какое-нибудь занятие для ума, а также веря, что Эйс будет считать, что я по-прежнему нахожусь там, где мы расстались. В то время я занималась очень интересной работой: вела ежедневное ток-шоу на местном телеканале. Ветеринар заверил, что сразу после моего ухода Эйс начнут оперировать. Представьте мое удивление, когда я позвонила в клинику три часа спустя, ожидая услышать, что она отходит от наркоза, а мне сказали, что к операции еще и не приступали. Они клялись, что возникло несколько экстренных ситуаций, но мне почему-то верится, что на самом деле операцию с самого начала назначили на послеобеденное время, а от меня просто хотели избавиться. Я очень расстроилась, поняв, что не только бедняжка Эйс провела все утро запертой в клетке, но и операция, которой я так боялась, так и не была начата.
Как бы то ни было, ничего поделать я не могла (разве что решить в ближайшее время сменить ветеринара), так что мне пришлось просто ждать и вновь звонить в клинику спустя еще три часа. Эйс хорошо перенесла операцию, но самой лучшей новостью было то, что опухоль неожиданно оказалась соломенного цвета, со множеством пустот, так что она едва ли могла быть злокачественной. Это было очень странным, ведь прежде она была такой твердой и непластичной. Тем не менее, мы решили не отдавать ее на анализ и просто предположили, что наши целительские методы возымели определенный эффект. Мы решили, что будем радоваться каждому дню, который нам отпущено прожить в компании нашей чудесной собаки.
Поначалу процесс выздоровления шел успешно, но однажды мы пришли домой и увидели, что швы порвались. В рану попала инфекция, и ветеринар не мог заново зашить ее, так что оставалось лишь перебинтовывать рану и давать Эйс антибиотики. Вид у раны был ужасный. Кожа отмирала, делая тело все более уязвимым перед инфекцией, на животе образовалась большущая дыра. Я не хотела оставлять ее одну, поэтому брала ее с собой на работу, и зрители имели возможность наблюдать за моей четвероногой «соведущей», сидевшей рядом со мной на диване в симпатичной футболке, завязанной узлом под животом. Так она не могла вылизывать свою рану, травмировать ее и подставлять дополнительной угрозе. К тому времени мы отказались от помощи ветеринара и стали лечить рану растительным препаратом – алоэ вера. Пару дней от этих усилий не было проку, затем мы поняли, что, имея дело с такой умной и тонко чувствующей собакой, мы совершали серьезную ошибку, которая и препятствовала заживлению раны.
Разумеется, каждый раз, открывая рану, мы испытывали ужас при ее виде и, что было ужасной, хотя и естественной реакцией с нашей стороны, мы не пытались скрыть свои чувства. Эйс приучили ложиться на пол и тихо лежать, чтобы мы могли обрабатывать рану. Но однажды мы внезапно поняли, что выражения наших лиц и движения тел в те минуты, когда мы смотрели на рану, пугали собаку, и этот испуг нисколько не способствовал выздоровлению. Мы обратили внимание: когда мы снимали с раны повязки, она сосредоточенно вглядывалась в наши лица, стараясь по их выражению понять, как идет ее выздоровление; короче говоря, она вела себя, как человек.
Осознав ошибку, мы в корне изменили свое поведение. Каждый раз, когда мы снимали повязки, мы радостно и уверенно говорили: «Какой прелестный животик! Какой он красивый!» Прошла пара дней, и алоэ вера стало оказывать свое целебное воздействие, рана начала медленно затягиваться и в один прекрасный день зажила совсем. Ветеринар, разумеется, был убежден, что это не имело никакого отношения к алоэ вера или исцеляющим практикам.
Эйс полностью поправилась, и единственным напоминанием о пережитом было отсутствие соска вырезанной грудной железы, на месте которого осталась гладкая кожа. Кстати, Эйс полюбила бывать на телесъемках и нередко составляла мне компанию на передачах. Она пользовалась большой популярностью у зрителей, и мне оставалось лишь удивляться, почему эта идея не пришла мне в голову раньше.
Становилось все тяжелее даже думать о том дне, когда она уйдет из нашей жизни. То, что мы чуть было не потеряли ее, заставило нас осознать неизбежность этого события, однако затем мы постарались отогнать грустные мысли как можно дальше. Следующие три года были чудесными. Ее зрение и слух ухудшались, но она по-прежнему была улыбчивой, счастливой собакой, которую мы знали и любили, до краев наполненной радостью жизни.
К сожалению, все хорошее рано или поздно заканчивается, но у нас еще оставалось некоторое время, чтобы побыть вместе и пережить одно важное событие.
Глава 11 Далекие воспоминания
Будучи писателем и время от времени телеведущей, я не раз сталкивалась с нечестными людьми, которые хотели погреться у огня моей славы. Нет, я не имела громкого имени, но ведь любой успех, каким бы скромным он ни был, по-моему, имеет свойство притягивать таких людей. Итак, со мной познакомился мужчина, назвавшийся литературным и кинематографическим агентом. Он хвастался большим послужным списком и отменными рекомендациями, имена знаменитостей, с которыми он якобы был в прекрасных отношениях, легко срывались с его языка. Мы проверяли, можно ли ему верить, но все его речи казались правдивыми – по крайней мере, люди, которых он упоминал, действительно существовали, и то, что он рассказывал о них, было правдой.
Как бы то ни было, мы относились к числу людей, которые не имеют привычки лгать и, следовательно, не ожидают, что другие будут делать это на каждом шагу, как тот человек, о чем мы узнали позднее. Таких людей нелегко раскусить, они точно живут для того, чтобы водить тебя за нос и всячески дурачить. В этом весь смысл их жизни. Этот человек (чьего имени я называть не стану, поскольку сейчас он находится в руках правосудия и, вероятно, проведет там еще некоторое время) сказал, что прочел мою книгу (на тот момент она называлась «Ripples», «Рябь», а сейчас переименована в «Souls Don’t Lie», «Души не лгут», издательство «О Books»), и предложил мне помочь с ее экранизацией. Он сказал, что этой историей обязательно необходимо поделиться с миром. Он казался искренним, а у меня не было опыта общения с аферистами. Я была очень рада и, поскольку мне верилось, что он говорит правду, я подписала с ним контракт.
Время шло, и положение дел представлялось все более увлекательным, поскольку наряду с тем, что я смогу поведать свою историю широкой публике, меня якобы ожидали и крупные гонорары. Вскоре он радостно сообщил мне, что вопрос подписания контракта на мази и что недалек день, когда я получу банковский чек на энную сумму. Просто чудесно! Мысленно я уже выплачивала задолженность сына по ипотеке жилья и покупала Тони настоящий самолет «Спитфайр», которым бы он был безмерно счастлив владеть! Этот сценарий повторился несколько раз, и всегда казалось, что на смену одной потрясающей возможности приходит другая, еще более заманчивая. Когда так случилось в третий раз, у меня появились смутные подозрения, но я все равно продолжала думать: «А что, если?..» Нам настойчиво повторяли, что «лодку лучше не раскачивать», то есть пытаться напрямую контактировать с теми или иными людьми не стоит, поскольку все представители киноиндустрии поголовно страдают паранойей.
В конце концов от участи менее везучих авторов меня спасла специфика моего произведения. Как мы выяснили позднее, обычно «агент» с жаром заверял жертву, что ее сценарий или пьеса – работа достаточно самобытная, чтобы иметь серьезный успех. Затем, после нескольких ложных обещаний, он высказывал предложение, что, возможно, необходимо было профессионально переписать пьесу. Да, при таком раскладе успех был неизбежен, но это стоило многих денег, которые должен был достать из своего кармана писатель. Идея заключалась в том, чтобы вы сами начали считать такой ход удачным капиталовложением, недаром ведь все эти известные личности сказали, что ваша работа обречена на успех. Некоторые бедолаги ловились на эту удочку по нескольку раз, доводя объем «инвестиций» аж до полумиллиона фунтов! Предполагаемые переделки произведений, потерянные документы, которые нужно было заменить, банковские пошлины, необходимые для ассигнования средств, многое и многое другое… Однако в моем случае (и ряде других, где его стратегия не сработала) история произведения имела слишком важное, особое значение для самого автора. Это было нечто большее, чем заработок на хлеб с маслом. Сюжет был подлинным и значимым событием, и я не хотела, чтобы другой автор хоть что-то менял в моем произведении. Я бы предпочла в такой ситуации, чтобы его вообще не предавали широкой огласке, так что я вышла из этого предприятия еще до того, как он попросил денег, что неизбежно произошло бы.
Сайт «агента» в Интернете содержал впечатляющий перечень проектов, прошлых, настоящих и будущих, и на этом этапе до меня вдруг дошло, что их количество уж очень велико. Мне подумалось, что даже очень успешный агент не мог бы справиться с таким объемом работы одновременно. Затем со мной связался еще один автор, который подтвердил, что агент – мошенник. Я узнала, что он использует имена людей вроде меня как приманку, как ширму. Очевидная достоверность его «списка клиентов» также служила тому, чтобы убедить вдохновленных авторов в необходимости платить этому агенту ежегодные комиссионные, дабы их книги вышли в печать или были экранизированы. Я решила заняться поиском улик и обратиться к режиссеру, который якобы занимался моим фильмом, и, само собой, узнала, что он никогда не слышал о таком проекте. Режиссер был очень рад, что узнал такую важную информацию и теперь мог позаботиться о том, чтобы его честное имя более не использовали в корыстных целях. В ходе дальнейшего расследования выяснилось, что все прочие «знакомые» этого человека никогда не слышали о нем и, конечно же, не работали с ним, либо, наоборот, были слишком наслышаны о нем и разорвали всяческие связи с ним. Все его проекты были чистой воды враньем. Это открытие было поистине ужасным. Я прекратила наше общение и поместила заявление в «Трейдинг Стандардз». Помимо этого, я связалась с редакторами журналов, в которых он на все лады расхваливал свои услуги, и они удалили все его объявления. Ответом на это последовала жуткая и неожиданная обратная реакция.
Чего мы не знали, так это того, что мужчина был настоящим психопатом. Мой отказ от сотрудничества и удар по его выгодной стратегии вызвали яростный отклик. Выяснилось, что он получал многие тысячи фунтов от писателей и других людей, веривших, что они инвестируют свои собственные деньги в заведомо успешные проекты на основании созданных ими же книг или сценариев. Разумеется, когда карточный домик развалился, денежный поток иссяк, и аферист обвинил во всем меня. Он решил отомстить мне. Все началось с анонимных телефонных звонков по ночам. Обычно они раздавались без четверти три, и когда мы отвечали разбуженными голосами, все, что мы слышали, был какой-то демонический голос, бормотавший ругательства и проклятия. Само собой, фальшивый агент был нашим подозреваемым номер один, о чем мы и сообщили полиции, когда эти звонки продолжились. Мужчина не понимал, что блокировка номера не мешает полицейским проследить, откуда сделан звонок, и при поддержке «Бритиш Телеком» они быстро вычислили, что звонки были сделаны с мобильного телефона «литературного агента». Все, что полицейские могли сделать на том этапе, это предупредить его о недопустимости дальнейших угроз в мой адрес, но они поставили меня в несколько неловкое положение, велев незамедлительно звонить 999, если он просто попадется мне на глаза в моем родном городе.
Этот человек знал, где я жила, поскольку много раз бывал у нас дома. Также много раз он виделся с Эйс, и она вполне привыкла к нему. Он каждый раз приносил ей какое-нибудь угощение, завоевывая ее доверие, что было очень хитроумно с его стороны. Какое-то время я со страхом думала, что он может предпринять, чтобы свести со мной счеты, и никогда не оставляла дом без присмотра, но ведь в таком режиме нельзя жить всю жизнь. Так или иначе, нам с Тони приходилось временами одновременно отлучаться из дома. Поначалу ничего не происходило, разве что я получала злобные сообщения по электронной почте, которые тут же удаляла. Постепенно мы расслабились, бдительность притупилась.
Однажды Тони решил навестить свою мать, которая жила одна на другом конце страны. Мы не могли поехать вместе, поскольку я работала, а Эйс становилась слишком старой для того, чтобы совершить длительное путешествие или оставаться дома с кем-то помимо нас. Таким образом, я осталась дома со своей стареющей собакой. Часа в два пополудни второго дня Эйс начала вести себя беспокойно. Я было решила, что она больна, но эта мысль не подтвердилась. Она просто выглядывала в окно и бродила туда-сюда. Я решила, что она скучает по Тони и думает, что он вот-вот вернется. Мы жили в тихом, уединенном месте, так что если бы кто-то подходил к дому, его было бы сразу видно. Правда, в одном месте наш сад был довольно пышным, и в какой-то миг я разглядела движение позади одного из кустов. Я вышла наружу и пригляделась, но никого не заметила. Часа в четыре к воротам подъехал автомобиль и остановился, не выключая двигателя. Я не обратила на это особого внимания, поскольку на углу были торговые ряды, и мужья нередко заезжали на нашу подъездную дорогу, поджидая жен, зашедших в парикмахерскую или какой-нибудь магазинчик. Но Эйс стояла у окна, уставившись на эту машину. Она не ворчала, к тому же зрение уже изрядно подводило ее, так что я решила, что она приняла водителя машины за кого-то из знакомых. Машина простояла на месте минут десять, и я пошла в сторону входной двери, чтобы разобраться, в чем дело, но, как только я отворила дверь, машина тут же отъехала. Я не испытывала ни малейшего беспокойства. Стоял белый день, и за рулем машины наверняка был кто-нибудь, выехавший за покупками. Может быть, водитель смутился потому, что простоял у ворот столько времени, может быть, тот, кого он ждал, вернулся, пока я пересекала прихожую.
Незадолго до закрытия магазинов я выскочила купить газету. На улице темнело. Я помню, как фонари вдруг включились, когда я проходила мимо них. Я заперла двери дома, хотя отсутствовать должна была каких-то несколько минут. Не такой большой срок для грабителей, но на всякий случай, вдруг кто-нибудь откроет дверь и случайно выпустит Эйс наружу.