– И его оставите?
– Нужен? Забирай с собой.
– Но разве так можно?.. Я не знаю, но…
– А я знаю. Губастики охотятся семьями. Папа с мамой и два-три детеныша. При этом держат территорию в сотню квадратных километров. Двух покойников им хватит, чтобы питаться день или два. Дальше можем идти спокойно, ясно тебе?
– Что еще за губастики?
– Твари лохматые, с медведя ростом. Нижняя губа у них свернута под верхней, длиной – метра три, а то и пять. Как хобот у слона. Вот так лежат на снежочке, и не видно их. А подойдешь чуть ближе – губой хлоп! Вроде как лягушки или ящерицы, видел?
– Господи… – пробормотал Степан. У него поджилки тряслись от таких подробностей.
– Говорил я – неприспособленный ты.
Расул осторожно, оглядываясь, подошел к автомату Амира, поднял и протянул Степану.
– Твой теперь будет. Патронов дадим. Ну что, поможешь?
Он кивнул на свой караван – четверо хорошо груженных «саней». Один из «бурлаков» остался без напарника. Остальные обсуждали, как перераспределить груз, чтобы продолжать путь.
– Да помогу… – пожал плечами Степан. – Только можно я рюкзак на ваши «сани» положу? А то всю спину оттянул.
– Можно, можно…
* * *Роль гужевого транспорта Степану понравилась еще меньше, чем просто пешая прогулка в снегоступах.
Тут была целая технология. Местный снег почему-то не способствовал планомерному скольжению. Просто так тянуть груз было тяжело и неудобно. Ремень следовало дернуть, чтобы увесистые «сани» покатились по инерции. В момент, когда они останавливаются, – снова дернуть. И так – до бесконечности. При этом действовать нужно строго синхронно с напарником, иначе сбивался ритм движения.
Постепенно Степан приноровился, но к этому времени здорово выбился из сил.
Его не покидали гнетущие мысли. Он не был готов, что группа может вот так просто скормить двух товарищей окружающей среде, отдать в жертву лесу, чтобы спокойно продолжить путь.
А потом он кое-что вспомнил. Как-то был в гостях и познакомился с немолодым спортсменом-альпинистом.
Тот рассказывал, что и в горах случается примерно такое же. Если погода дрянь и спасателей не дождешься – погибших, поломавшихся или просто замерзающих не тащат с собой, их оставляют на месте. И не потому, что плохие или черствые люди ходят в горы. А лишь оттого, что один выбывший из строя товарищ может погубить всю группу, если переключить на него силы и внимание.
Ничем ты не поможешь ослабевшему другу, если у самого от усталости трясутся руки и подламываются ноги. На вершинах, где жуткий холод и мало кислорода, человек сражается только за себя, ползет вперед, упрямо, бездумно, словно тупое насекомое. Там – все по-другому. Каждая потерянная крупица сил может стоить жизни.
В тот раз Степан не очень-то поверил альпинисту. Думал, тот просто нагоняет страху.
Теперь – верил.
Очередной привал был праздником жизни. Снова – жаркий костер, котелок, чай, хлеб с разогретой тушенкой.
– Как сам? – поинтересовался Расул.
– Ползаю пока, – кисло усмехнулся Степан.
– Ползай, ползай… Скоро из леса выйдем – там полегче. Снег плотный, ветром приглаженный. Можно без снегоступов. До темноты ночлег найдем. А завтра – всего полдня пути останется. Сядем на поезд – считай, дело сделано.
Слово «поезд» дохнуло сонным теплом. Полжизни можно отдать, лишь бы прямо сейчас оказаться в теплом купе, наслаждаться отдыхом, слушать стук колес и никуда не идти, не тянуть тяжелый груз, не бороться за каждый метр пути.
– У тебя золото осталось? – деликатно поинтересовался Расул.
– Есть кое-что.
– Это хорошо. Машинисты бесплатно тебя не возьмут.
– А ночевать где будем?
– Не волнуйся, найдем.
Степан все же волновался. Он не хотел ночевать среди леса или поля, где холод только и ждет момента, чтобы вонзить в тебя ледяные зубы.
Хоть бы какие-нибудь четыре стены да крышу. И печку обязательно.
– А где остальные? – спохватился вдруг Степан, оглядевшись.
– Какие остальные?
– Остальные. Нас же больше было в два раза.
– Ну ты даешь! – Расул от души рассмеялся. – Они уже час как от нас отвернули. Им же в Краймар, а нам – в Хеленгар. Разошлись пути-дорожки.
– Ясно…
Степан, конечно, вспомнил предупреждение Амира – не связывайся, мол, с Расулом и его группой.
Но сейчас значения не придал. Выхода не было. Есть люди, которые приведут тебя к цели, при этом накормят и, возможно, защитят. О чем еще беспокоиться?
И снова в путь. На налитых свинцом ногах, с одеревеневшей спиной, в пропотевших сапогах – тянуть лямку. Автомат болтался на животе увесистым маятником, однако Степан решил с ним не расставаться, не откладывать в обоз.
Действительно, лес поредел и скоро кончился. На пути лежала снежная равнина, из которой тут и там торчали ледяные глыбы. Здесь было ветрено.
Прямо от кромки леса спускался довольно крутой скат, усеянный крупными ледышками. Степан остановился на верхушке, вглядываясь в неровную линию горизонта.
Он никак не мог разобрать – что там впереди? Если облака, то почему такие темные и неподвижные? Если горы, то почему такой странной формы?
– Это Огранд, самый старый город в этих местах, – сказал подошедший сзади Расул. – Когда-то здесь было тепло, и тут жили люди. Очень давно. Теперь он совсем мертвый.
– Так эти громады – дома?
– Конечно. А вот это, – он указал на ледяную пустыню, – было озеро.
– Но они же просто огромные! Я думал, это скалы.
– Так и есть, огромные дома. Тут все огромное – дома, реки, расстояния, дороги. Но мы туда не пойдем, плохое место. Да и опасно – на пути пористые льды. Не так наступишь – и улетишь вниз на километр, пикнуть не успеешь. Мы вдоль леса двинемся.
Появились мотки веревок, «бурлаки» готовились спускать груз по откосу.
– За каждый ящик головой отвечаете! – сурово объявил Расул.
Степан включился в работу. Она была не очень сложная – просто подстраховывать товарищей, которые на своих руках метр за метром стравливали веревки, опуская ящики с горки.
Спуститься на своих ногах здесь было бы не очень сложно, а вот поклажа – она здорово добавила проблем.
– Берегись! – истошно закричал кто-то.
Один из парней не удержался и свалился с откоса, отпустив веревку. Второй не успел ее поймать.
Человек катился вниз – а впереди подпрыгивал на ледышках зеленый фанерный ящик, судя по всему, тяжелый. В конце пути он, разогнавшись, особенно высоко подпрыгнул и со всего маху хрястнулся о ледяной валун, разлетевшись на куски.
Степан пригляделся: на снегу среди фанерных обломков лежали два артиллерийских снаряда! Он были какие-то непростые, с желтыми боками, непонятными мелкими деталями. Словно две маленькие космические ракеты. Странно, что не рванули…
«Так и есть – контрабандисты, – смиренно подумал Степан. – И похоже, серьезные, не мелочь какая-то».
– Болваны! – заорал Расул. – Держи конец!
Он хлопнул Степана по спине, а сам, схватившись за веревку, начал торопливо спускаться с кручи.
Внизу он рывком схватил оплошавшего соратника за шиворот.
– Расул, прости, я не виноват!
Расул с размаху врезал товарищу в скулу, тот упал, беспомощно взмахнув руками. Не успел встать, последовал второй удар. Потом – еще, ногой по ребрам.
– Чертов выродок! Рук нет? Ты знаешь, сколько мне это стоило?!
Все стояли и глядели, не смея вмешиваться. Расул наконец остановился.
– Ящик собрать, груз уложить! Если не получится – стягивайте веревками, ремнями, да хоть соплями! На все про все – пятнадцать минут, иначе шкуру спущу.
Он вдруг обернулся и нацелил взгляд наверх, туда, где неподвижно стоял Степан с веревкой.
Взгляд был нехороший. Степан поспешно отвернулся, стараясь выглядеть равнодушным. Мол, ваши грузы – ваши проблемы, мне неинтересно.
* * *Идти по ледяной равнине оказалось и впрямь гораздо легче. Лыжи отлично скользили, ноги не проваливались. Правда, здесь был ветер, который выстуживал спину. Но, слава богу, он дул не в лицо.
По капюшону начала стучать снежная крошка, прозрачный воздух заметно помутнел.
– Шевелитесь, бараны! – кричал Расул. – Не хватало только в пурге застрять под ночь!
Потом случилось еще одно маленькое происшествие – кто-то из «бурлаков» по неловкости оборвал ремень, которым тянул «сани». Это стоило ему пары внушительных зуботычин от Расула. И десяти минут времени, потерянного группой.
Это событие Степан смог пропустить уже мимо сердца, а не через сердце. В нем сейчас жила мысль, что он здесь – глупенький новичок. И случись что, ему простят, отнесутся со снисхождением.
Снежок по-прежнему тихо шел, закрывая окрестности мутным покрывалом, однако ветер не усиливался – стало быть, обещанная пурга не грозила. Но небо темнело, приближалась ночь.
По каравану вдруг пронесся оживленный говор, и по отдельным выкрикам Степан понял – пришли к месту ночевки. Впереди смутно виднелось некое сооружение, впрочем, на уютную гостиницу оно мало походило. Просто какая-то развалина, присыпанная снегом.
По каравану вдруг пронесся оживленный говор, и по отдельным выкрикам Степан понял – пришли к месту ночевки. Впереди смутно виднелось некое сооружение, впрочем, на уютную гостиницу оно мало походило. Просто какая-то развалина, присыпанная снегом.
– Не расслабляться! – прокричал Расул. – Прибавить ходу! Готовьтесь дрова носить!
Наконец пришли. Действительно – развалина, без крыши, почти без стен. Степан горестно вздохнул – он рассчитывал на более основательное убежище.
Но немедленно появились две саперные лопатки, и попутчики принялись ковырять снег у подножия стены.
По всему выходило, что место для всех знакомое. И не впервые тут организуется ночлег.
– Чего стоим! – командовал Расул. – Все, кто свободен, – за дровами.
Несколько мужиков бросили упряжки и скрылись в снежной пелене. Степану не хотелось быть пустым балластом, поэтому он устремился за ними.
Оказалось, посреди ледяной равнины есть островок, заросший деревьями. Недалеко, всего метрах в трехстах.
Сухих веток тут хватало. Попутчики достали веревки, длинные ножи вроде мачете, принялись рубить ветки и делать вязанки. Степану оставалось только таскать эти вязанки к развалине, там их забирали и затаскивали внутрь – в узкий коридор, выкопанный в снегу.
Как-то получилось, что последнюю вязанку Степан тащил один – все «лесорубы» закончили дело и ушли в укрытие.
Он подошел к снежному проходу у стены, бросил нарубленные ветки на снег и остановился – хотелось отдышаться.
Оказалось, возле входа в убежище его ждал Расул.
– Тихо! – сказал он. – Слышишь?
Степан прислушался. И действительно, где-то далеко слышалось непонятное «И-и-и-и-и».
– Паровозы гудят, – сказал Расул. – Осталось идти всего ничего. Держись, боец, скоро отдохнем.
– Держусь, куда ж деваться…
– Ну, пошли греться.
Прорубленный в снегу ход вел в подвал. Там были все четыре стены и крыша. И даже простенькая печка с трубой. В ней уже вовсю горел огонь, было тепло.
Дверь имелась вполне основательная, хоть и кустарная. Даже тряпками обили по периметру для уплотнения. Нет, это место точно не случайное.
Степан просто сполз по стенке. Он поспешно расстегнул куртку, открывая тело для печного жара.
– Не спать! – рассмеялся Расул. – Еще ужин будет.
В печке трещал огонь, в котелке грелась каша, в которую щедро добавляли мясо из консервных банок. В маленьком подвальном помещении стоял сводящий с ума запах еды.
Было тесно и шумно, все гомонили, смеялись. Степан понимал – люди праздновали день, который они пережили. День-подвиг. Правда, про погибших товарищей не вспоминали, ну что ж… На похоронах после третьей рюмки зачастую шутят и смеются – жизнь-то продолжается.
Появилась литровая бутылка водки без этикетки.
– Пей. – Расул протянул бутылку Степану.
– Да не стоит.
– Пей, говорю. Мороз из тебя сегодня полжизни вытянул, а теперь согреешься. Все пьют.
Степан подставил свою кружку с ручкой-карабином. Пойло было мерзким – не водка, а скорее слегка разбавленный спирт. Первый же глоток чуть не вылетел обратно.
Но действительно, под кожей растеклось долгожданное тепло. Потом раздали кашу, и снова Расул протянул бутылку.
– Пей, так надо.
– Да хватит, думаю…
Степан вдруг заметил крупную некрасивую язву на его запястье. Уловив этот взгляд, Расул невольно натянул рукав. Впрочем, никакого значения для Степана это сейчас не имело.
– Если хочешь завтра дойти – пей. Мы знаем, что делаем. Не в первый раз.
Он говорил так просто и убедительно, что трудно было возражать. Тем временем по рукам пошла вторая бутылка.
– Эта земля, эта погода – они силу из человека высасывают, саму жизнь. Спирт – он твою силу как бы консервирует.
Настроение стало шальным, приподнятым, люди – симпатичными, чуть ли не родными. Все возбужденно переговаривались, обменивались какими-то своими шутками, и Степан смеялся вместе со всеми, хотя мало что понимал.
– Пей, брат! – Расул плескал новую порцию в блестящую кружку. – Молодец, все выдержал. Крепкий человек.
Все сильнее ощущалась усталость, придавливала к полу, мешала даже прямо держать голову. Степан уже свернул под боком куртку, прилег на нее, как на подушку, прикрыл глаза. Сквозь полудрему слышались голоса и смех, треск пламени в печке… Было хорошо, уютно и спокойно, хотя в ушах еще стоял скрип снега, в лицо била снежная крошка, мороз впивался в лицо, а ременная лямка резала плечи…
* * *…Степан проснулся от холода.
– Дверь закройте, – пробормотал он, затем пошевелился – и вдруг едва не взвыл от неожиданной боли в висках.
Он с трудом разлепил глаза. И с изумлением понял, что находится один в пустой комнате. Ни людей, ни вещей.
Чуть дымила печка, неплотно закрытая дверь хлопала в проеме. Помещение наполнял мороз.
Степан вскочил, и снова приступ боли в голове заставил пошатнуться. Он оглянулся.
Действительно, никого и ничего. Даже его вещей нет – ни куртки, ни рюкзака.
Он бросился к двери и выглянул на улицу – наверняка ведь все уже собрались в путь и просто ждут, когда он проснется…
Мороз вцепился в лицо острыми клещами. Но за дверью было пусто. На снегу – множество следов и какой-то мусор. Стояла тишина.
Степан поспешно закрыл дверь. Снова лихорадочно повел по сторонам взглядом, чувствуя, как внутри нарастает тревога.
Стоп… а это что?
В углу стояло его ружье. А рядом на плоском камне – единственный патрон.
И еще здесь была его стальная кружка с ручкой-карабином, почему-то прикрытая какой-то щепкой.
Степан заглянул в кружку, и его едва не вывернуло от резкого запаха. Внутри было вчерашнее пойло.
Он вдруг схватился за пояс, где еще вчера висел кожаный футляр с остатками его золотого запаса. Сейчас там ничего не было… Вообще ничего, даже ножа. Уцелел разве что нагрудный кошелек с записями Бориса, но какой от них сейчас прок?
Степан без сил опустился на пол. «Спокойно, только без паники…»
Холод в комнате становился все гуще, все злее. Степан придвинулся было к печке, но она практически остыла. Лишь несколько углей испускали прозрачные ниточки дыма.
«Что же я сижу!»
Степан быстро поднялся, собрал с пола мелкие обломки сучьев и запихнул их в печку. Затем осторожно плеснул туда спиртное из кружки.
Ничего не произошло. Разве что дым вообще перестал идти.
«Еще полчаса, и здесь будет холод, как на улице», – пронеслось в голове.
Нужно было срочно что-то делать, придумывать. Степан попробовал отжиматься от пола, приседать, чтобы разогреться, но без толку. Не говоря о том, что голова отзывалась на эти усилия новыми волнами боли.
…Думай, думай! Изобретай!
Взгляд снова упал на ружье. Вдруг Степана пробил нервный смешок.
А ведь действительно, все ясно и наглядно. Последний патрон и последний глоток водки напоследок. «Вот тебе мыло душистое и веревка пушистая».
Да, можно все решить сразу. Или, если хочешь, замерзай тут один. Говорят, смерть от холода – она сладкая. В последние минуты хорошо становится, галлюцинации красивые приходят, словно ты в тепле, в раю. Вроде даже у Андерсена в «Девочке со спичками» это описано.
Он взял ружье, покрутил перед глазами патрон.
«Черта с два я сдамся. Буду бороться».
С трудом Степан поборол искушение просто взять и выстрелить в печку. Толк от этого вряд ли будет, скоротечного пламени не хватит поджечь щепки, только разлетится все.
Он пошел сложным путем. Пошарил в мусоре на полу, нашел жестяную крышку от консервов. Потом выбрал два удобных камня, которых тут валялось немало. После недолгих усилий создал из крышки что-то вроде шила.
Этим «шилом» он смог разобрать патрон и даже выковырнуть капсюль.
Дело оставалось за малым – нанести правильный удар. Степан собрал мелкие щепки в шалашик, присыпал порохом, сделал из него дорожку, на край которой положил капсюль. Достал первый лист с записями Бориса, порвал на мелкие-мелкие полоски, сделав отличную растопку.
Затем взвесил на руке камень.
Ну, была не была…
Хотя руки уже задеревенели от холода и дрожали, удар удался! Капсюль хлопнул, порох зашипел – и вспыхнул. Через секунду язычки пламени облизали бумагу и щепки.
Теперь – только осторожность. Стараясь не дышать, Степан начал переносить щепочки в печку. Вспыхнуло неожиданно хорошо – видимо, пары спирта сработали.
Наконец телу досталось тепло. Степан, не расслабляясь, сгребал с пола все, что могло гореть, – щепки, бумажки, обрывки пакетов.
Через пару минут он перестал дрожать. И мозги заработали лучше.
Нужно было выйти на улицу – там тоже валялись обломки веток. Кстати, и ружье стоило бы разобрать – деревянный приклад должен хорошо гореть. Еще надо растопить снега – отравленный спиртным организм требовал воды. И вообще выпить горячего сейчас совсем не вредно…
Экспедиция на улицу за новой партией топлива повергла Степана в уныние. Без верхней одежды он выдержал там не больше минуты. Свитер и теплый полукомбинезон не спасали.