Бег вокруг лагеря, часовые растяжки, километровые заплывы – все это было ерунда по сравнению с окружающей красотой.
Раньше в этой бухте что-то такое было. Местные жители, привозящие в лагерь продукты, вроде бы говорили, что здесь находилась лаборатория по изучению дельфинов. Но потом с лабораторией произошло несчастье, ее закрыли, а удачно прошедший ураган снес непрочные постройки. Только время от времени появляющиеся на горизонте дельфины напоминали о том времени.
Хотя дельфины могли приплывать и просто так. Захотели – и приплыли. Мало ли куда их занесет охота за мелкой рыбешкой?
На месте бывших лабораторий построили три летних домика и открытую кухню. Здесь и разместились двадцать человек юных спортсменов. Девчонки – в одном домике, мальчишки – в другом. А в третьем – два тренера, врач и повариха.
Противная Светка делала все, чтобы Маринкино пребывание в лагере было не таким радужным. Гусевой в спину неслись бесконечные «га-га-га», в супе у нее плавали мухи, компот проливался на пол. После той странной ночи, свидетелем которой стала Тамарка, у Светки появилось новое развлечение. Она незаметно подкрадывалась к Маринке и начинала завывать на ухо. Отчего Гусева вздрагивала и бледнела. Но ничего не отвечала.
Сначала эти шуточки надоели девчонкам, а потом и мальчишкам. Хохряковой-Хомяковой была устроена хорошая взбучка. Правда, развлечение прервало появление Натальи Ивановны. Почему она именно сейчас решила заглянуть в домик к мальчишкам, никто не понял. Все видели, как тренер шла плавать. Плавала она обычно часа полтора. «Просто колдовство какое-то», – пожимали потом все плечами.
И где после этого справедливость?
Может, у Светки была своя причина ненавидеть Гусеву, и Маринка об этом знала. Поэтому терпела. И обо всем писала в свой дневник. Именно эти слова Светка и вычеркнула. А дневник спрятала, чтобы никто не нашел.
Хотя могла и просто уничтожить. Взяла бы спички и устроила маленький костер.
Тамарка снова открыла дневник.
Так. Анкета. Самые глупые вопросы, какие только можно придумать.
Анкета хозяйки дневника. «Любимый цвет – синий», «любимый школьный предмет – черчение». Ну-ну. «Любимый мультфильм – „Труп невесты“.»
«Такой есть? – мелькнуло у Тамарки в голове. – Что за гадость?»
«Любимый фильм – „Восставшие из ада“, „Обитель зла“, „Воскрешая мертвецов“.»
«Ничего себе наборчик, – мысленно присвистнула Цыганова. – Да от одних этих фильмов свихнуться можно».
«Любимый певец – обойдемся без попсы».
«Смешно», – хмыкнула Томка.
«Что такое дружба – способность человека идти с тобой до самого конца».
Угу.
«Самое заветное желание – победить мировое зло».
У Томки и так на душе было как-то нехорошо. А теперь совсем плохо стало. По спине пробежал неприятный холодок.
Вот это желаньице! Врагу не посоветуешь. А ведь Тамарке казалось, что она Маринку знает. Дружит с ней, можно сказать. А на деле выходит, что Гусева чуть ли не инопланетянка. Прямо как Алиса Селезнева, девочка из будущего.
Следующие несколько страниц были заняты анкетами каких-то Даш, Маш и Вероник. Последней шла загадочная Чумочка. Писала она коряво, слова ползли то вверх, то вниз. Ничего особенного в ее ответах не было. «Нет», «нет», «не знаю», «разные».
– Чумочка, – прошептала Томка.
Неожиданно налетел прохладный ветерок. Тамарке стало холодно, руки и голые коленки покрылись «гусиной кожей». Ей вдруг показалось, что в эту секунду какая-то странная фигура, напоминающая даму в черном, медленно подходит к ней со спины. От резкого поворота Цыганова чуть не съехала с обрыва вниз.
– Вот черт! – воскликнула она, когда солнце из холодного вновь стало горячим. – Привидится такое!
Она опять посмотрела на дневник. Под анкетой Чумочки стояло «5 августа, пятница».
В голову полезли всякие нехорошие мысли.
«Предположим, в бухте только свои. Значит, Светка наряжалась во все черное, приходила по ночам к Маринке, дневник ей заполнила. А Гусева оказалась такой глупой, что не разгадала розыгрыш и повелась на Светкино переодевание. Потом, когда все стало известно, Харитонова скинула Гусеву со скалы. Чтобы скандала не было. И все, что Маринка про нее написала разоблачающего, она вычеркнула. Чтобы никто не догадался».
Цыгановой даже жарко стало от таких фантазий.
А что? Все сходится. Хохрякова-Хомякова на такое вполне способна.
– Эй, девочка! – Тамарка захлопнула тетрадь и повернулась.
Над обрывом проходила дорога, которой местные жители пользовались раз в сто лет. Сейчас был как раз тот случай. На дороге стояла ярко-красная легковая машина. Из нее выглядывал старик.
– Девочка, ты из лагеря? – поманил он Тамарку к себе.
Цыганова кивнула. Скорее всего это был кто-то из поселка. Местные привозили в лагерь продукты. Происходило это обычно утром. За продуктами посылали мальчишек в качестве наказания. Кто добровольно пойдет таскать тяжести? Чаще всего везло Андрюхе Павлову. Он вечно влипал в какие-нибудь истории, и его наказывали утренним подъемом в горы к дороге. Сейчас был день, и что здесь делал дед, было непонятно.
– Возьми у меня бидон, отнеси до своих, – попросил старик, распахивая заднюю дверцу машины. Там на сиденье лежала большая фляга. – Я должен был утром приехать, да не смог, сын у меня заболел. Самому к вам спускаться тяжело. А тут такая удача – ты. Я и не ожидал, что кто-то наверху будет.
– Я сама не ожидала, – под нос себе пробормотала Томка. Ей не очень улыбалась перспектива на своем горбу тащить вниз тяжеленную ношу. Надо бы кого-нибудь из мальчишек позвать.
– Сначала подумал, чужой кто ходит, – на одной ноте продолжал бубнить старик. – А потом, вроде нет, живая ты. Я и обрадовался.
– Здесь из чужих только чайки летают, – пыталась вклиниться в стариковское пришепетывание Тамарка. А потом осеклась. С чего это дед ее за мертвую принял?
– Я этих мертвяков не люблю, – все тянул дед. – Они, конечно, безобидные. Да кто их знает, что у них в башке сидит? Еще под воду утащат. Вроде пошутили, а мне конец.
– Это вы о каких мертвяках говорите? – Томка уже успела взгромоздить флягу на спину и приготовилась спускаться. Но после такого заявления она опустила свою ношу на землю. – Эй, вы что, бредите?
– А о каких же еще? О здешних, – с готовностью стал рассказывать дед. – Как лабораторию прикрыли, так они тут и бродят. В черном все такие. Уж их били и ловили, а они все обратно возвращались.
Тамарка вздрогнула. Ей вновь вспомнилась Чумочка из дневника. Может, это была не Светка?
– А чего это они бродят? – Цыганова зябко передернула плечами и осторожно посмотрела по сторонам. Вдруг какая опасность сзади подкрадется? Или сбоку? Ей начало казаться, что, как только она отвернется, за ее спиной тут же кто-нибудь появится. Годзилла или Кинг-Конг. Старик Хоттабыч в конце концов. Он тоже в гневе ужасен.
Старик пожевал губами, задумчиво глядя в выгоревшее небо.
– Да кто ж их теперь знает? Химичили здесь что-то. Все дельфинов приваживали. Вот дельфины-то их и погубили, в море утащили, а души на берегу оставили, чтобы люди впредь к ним не совались.
«Сумасшедший», – мелькнуло у Тамарки в голове. Действительно, как-то не вязались истории о призраках и добрые милые дельфины, время от времени появляющиеся на горизонте. Да и с лабораторией не мешало бы разобраться.
Цыганова повернулась, чтобы поподробнее расспросить старика, но не успела. Остановившимся взглядом дед смотрел куда-то мимо нее. Заметив, что Томка на него пялится во все глаза, он вздрогнул и спешно забрался в машину. Взревел мотор. Колеса завизжали на сыпучих камнях.
Тамарка вцепилась во флягу, словно она ее могла защитить от любой опасности, и только после этого скосила глаза влево.
Там никого не было. Вроде бы темная тень мелькнула. Томка вывернула голову до хруста в шее. Но и за спиной никто не стоял.
Или не было никаких теней? Просто от резких движений у нее потемнело в глазах. Да и солнце сегодня какое-то ослепительное.
Машина уехала. На горизонте все так же плескалось море. Тамарка вздохнула, взвалила на себя флягу и потопала вниз по тропинке.
Ценный дневник она спрятала за пояс шорт, под рубашку.
Пыхтеть под тяжелой флягой Томке пришлось недолго. До тех пор, пока в нее не врезался Мишка Богдасаров.
На первый взгляд Мишка был толстым и неповоротливым. Но в воде его неуклюжесть исчезала. Плавал он быстрее всех, уверенно идя на взрослые разряды.
Сейчас Мишка был не в воде, а на суше, поэтому чуть не сшиб Томку с ног.
– Совсем ослеп! – в сердцах крикнула Тамарка, уворачиваясь от падающей фляги.
За «убежавшим молоком» никто не бросился. Ребята стояли и следили за тем, как алюминиевая тара, подпрыгивая и ухая, бодро катится с горы.
– А если разобьется? – философски изрек Мишка, и они одновременно помчались следом за беглянкой.
Фляга, видимо, решила не усложнять им жизнь. Стукнувшись о камень, она поменяла направление и застряла в колючих кустах.
– А если разобьется? – философски изрек Мишка, и они одновременно помчались следом за беглянкой.
Фляга, видимо, решила не усложнять им жизнь. Стукнувшись о камень, она поменяла направление и застряла в колючих кустах.
И почему на юге всегда все кусты колючие?
Тамарка потерла друг о друга голые коленки, расправила рукава у рубашки и глянула на тяжело отдувающегося Богдасарова.
– Лезь первый, – щедро разрешила она. – Я за тобой.
– А чего я? – Мишка посмотрел на свои голые ноги. – Наталья Ивановна зовет. Там тренировка начинается, а тебя нет. И вообще она велела никому из лагеря не уходить, пока Гусеву не найдут. А то взяли манеру пропадать. Ищи вас потом!
Томка поправила выскакивающую из-под рубашки заветную тетрадь, шмыгнула носом и упрямо тряхнула головой.
– Иди, иди, – подогнала она задумчивого Богдасарова. – Наталья Ивановна говорила, что мальчики должны помогать девочкам.
– Еще чего, – Мишка явно собирался удрать. – Там колючки. С расцарапанными ногами в воду не пустят.
– Что? – Тамарка стала наступать на Мишку, и тому волей-неволей пришлось попятиться в кусты.
– Между прочим, таскать еду должны дежурные, – тягостно охая, Мишка потянулся за флягой. – Сегодня очередь Павлова. Я вчера натаскался. Плечи болят. А у нас завтра зачетные заплывы!
Мишка всегда таким был. Вместе они плавали уже три года. Больше того – пару лет назад Томка и Мишка учились в одной школе. Богдасаров постоянно ворчал. На уроки, погоду, еду, сложную задачу или холодную воду в бассейне. Но никогда ничего не говорил про само плавание. Плавать ему нравилось.
Томка покачала головой. Как же тяжело с этими мальчишками. Ничего не могут сделать просто так. Все у них с вывертом.
Фляга совершила за них почти всю работу. Половину расстояния она спустилась самостоятельно. Богдасарову оставалось пройти всего ничего – метров пятьдесят крутого спуска, а там за поворотом до столовой рукой подать. Говорить они об этом дольше будут, чем идти.
Краем глаза Тамарка заметила какое-то движение.
На дорожке стояла темная фигура.
Цыганова почесала макушку.
А ведь Наталья Ивановна предупреждала, чтобы они всегда носили кепки. И вот – пожалуйста. Тамарка всего полчаса посидела с непокрытой головой и сразу же солнечный удар схватила. Недаром у нее перед глазами все время черные пятна маячат.
Томка пару раз моргнула.
Фигура исчезла.
Мишкин голос все еще бубнил о мировой несправедливости и ближайшем зачете. Но судя по треску, у него получалось вытащить злосчастную флягу из кустов.
Тамарка крепко-крепко зажмурилась, а когда открыла глаза, то на месте черной фигуры увидела Хохрякову-Хомякову.
Светка вырулила из-за поворота и стала взбираться как раз на тот обрыв, где Тамарка нашла дневник Марины Гусевой.
– И давно тренировка началась? – спросила она у Мишки, который уже почти вытолкал флягу на тропинку.
– Как я за тобой пошел, так и началась, – пыхтел Богдасаров. – Не будут же они тебя ждать? Много чести.
– Бежим!
Тамарка так резко схватила Мишку за руку, что тот выпустил флягу. Фляга секунду постояла на дорожке, размышляя, в какую сторону ей свалиться, и покатилась в кусты.
– Так ведь я… – Слов от возмущения у Мишки не было.
Тамарка тащила Богдасарова за собой. Мишка же все еще смотрел в сторону несчастной фляги, с которой за это короткое время успел сродниться.
– Потом достанем. – Томка мертвой хваткой вцепилась в Богдасарова. Неповоротливый Мишка все еще норовил вернуться за флягой.
– Ты драться умеешь? – спросила Томка, останавливаясь.
Она понимала, что если в Маринкином исчезновении виновата Светка, то добровольно Харитонова ничего не расскажет. Придется применять силу. Сама Цыганова дралась один раз в жизни, и то в первом классе, когда они на перемене устроили грандиозную куча-мала. Мишка же задумчиво мял свои большие руки, всем своим видом показывая, что еще ни разу в жизни не дрался.
Да, компания у них подобралась еще та…
Глава II Бег по пересеченной местности
Светка уверенно шла к обрыву, ничего не видя и не слыша вокруг себя. Тамарка мчалась следом. Сзади топал Мишка, создавая столько шума, словно по путям одновременно шел десяток поездов.
Добравшись до заветного куста, Харитонова остановилась. Томка подкралась сзади.
Что делать дальше – она не знала. Накинуться на Светку с криком: «Ты – убийца! Сдавайся»? Тихо подойти и постучать по плечу?
Цыганова вытащила из-под рубашки тетрадь таким жестом, каким, наверное, революционеры доставали из-за пояса «наган».
Светка с удивлением смотрела на куст.
Томка медленно подходила к ней, пытаясь придумать, как лучше поступить. Но за нее все решил Мишка. Выбравшись на ровный участок, он отдышался и недовольно проворчал:
– И чего мы сюда карабкались? Могли бы и в обход пройти. Там дорога удобней.
Харитонова повернулась. Томка махнула дневником перед ее носом.
– Не это ли ты ищешь? – выпалила она.
– Положи обратно! – прыгнула вперед Светка.
Тамарка ловко увернулась и снова подразнила Хохрякову-Хомякову своей находкой.
– Что ты сделала с Маринкой?
– Отдай! Он не твой! – не сдавалась Харитонова, пытаясь подойти к Тамарке.
– И не твой тоже! – Цыганова неудачно ступила. Из-под ноги посыпались камешки – она стояла на самом краю.
– Девочки, хватит, – тянул Богдасаров. – Нам на тренировку пора.
– За что ты ее убила? – выложила свой главный козырь Тамарка.
– Ты что, с ума сошла?
У Светки были все шансы убежать. Томка стояла около обрыва, Мишка не собирался никого задерживать. Но Харитонова не уходила. Она двигалась вдоль кромки обрыва, не спуская глаз с тетрадки.
– А кто же еще? – Ух, как Тамарка сейчас ненавидела Светку. – Ты ее никогда не любила. Ты стащила ее дневник и все из него вычеркнула, чтобы никто не узнал, что Маринка написала!
– На солнце перегрелась? – Светка снова попыталась выхватить дневник, но в этот раз Томка была ловчее. Она поднырнула под Светкиными руками и отбежала подальше от края.
Харитонова качнулась на самом обрыве и замерла.
– Девочки, хватит ругаться, – продолжал нудить Богдасаров. – Пойдемте на тренировку.
– Дельфины!
Светка стояла лицом к морю, прикрывая глаза от яркого солнца ладошкой.
– Ой, правда, дельфины, – радостно подпрыгнула Томка.
На границе бухты мелькали черные плавники. Один, два, три, четыре!
Вот один дельфин показал спину, а потом и целиком вынырнул на поверхность. За ним этот трюк повторили еще два.
– Как красиво! – с восторгом произнесла Тамарка.
– Ничего красивого, – отрезала Харитонова.
Томка посмотрела на стоящую рядом Светку. Лицо у нее было перекошено злобой.
– Ты чего? – опешила Цыганова. – Это же дельфины. Они добрые.
– Доброго в них никогда ничего не было, – Хохрякова-Хомякова отошла от края. – Дельфины на зов идут. Она все-таки их вызвала. Скоро здесь будет весело.
И словно забыв о том, что только что с остервенением пыталась отнять у Томки тетрадку, Светка спрыгнула с обрыва в колючие заросли и захрустела кустарником.
– И на фига было сюда забираться? – проворчал Мишка, изучая широкую колею, оставленную Светкой. – Уже давно бы на тренировке были.
– Дурак ты, Богдасаров, – не выдержала Томка. – Тебя зачем позвали? А ты что делал?
Мишка равнодушно пожал плечами.
– Я тоже должен был топтаться на самом краю и размахивать руками?
Тамарка раздраженно топнула ногой. Что с таким человеком разговаривать?
И вслед за Светкой спрыгнула в кустарник.
Что мы имеем? Дневник остался в целости и сохранности. От Светки ничего не узнали. Есть какая-то Чумочка, черные пятна перед глазами и дельфины, которых кто-то вызывает. Очень интересно, но пока совершенно непонятно. А вот Маринки до сих пор нет. И это грустно.
Цыганова прорвалась сквозь последний колючий заслон и выбралась на тропинку чуть выше того места, где Мишка так неудачно уронил флягу.
Из кустов в месте падения фляги раздавалось сопение и знакомый голос бормотал о мировой несправедливости и о невозможности пропустить тренировку.
– Что ты хотела узнать у Харитоновой? – спросил Богдасаров, когда фляга снова оказалась на дорожке. – Какую такую она знает тайну, которую не знают остальные? И какие тут вообще могут быть тайны? Здесь же нет никого.
– Она знает, куда делась Маринка, – произнесла Томка заговорщицким голосом.
– Известно куда, – пожал плечами Богдасаров, примериваясь, с какой стороны лучше подойти к злосчастной фляге. – Домой рванула. Это еще вчера все поняли. Одна ты из этого тайну делаешь.
– Как домой? – опешила Цыганова. – На чем же она уехала, если из местных ее никто не видел?
– Да они если что и видят, то не говорят, – Мишка взгромоздил на себя флягу и потопал вниз. – Им вообще нельзя верить. Болтают всякую чушь.