- Нет, Казбек, это не заблудившийся кефирник. Это даже не мужчина, это женщина. Может быть, отходим её?
Раздался громкий, издевательский хохот и я рывком вскочил на ноги. Открыв глаза, я увидел, что окружен четырьмя небритыми типами, смуглыми, словно демоны, от которых пахло крайне неприятно. Они восседали на больших, послушных животных. Одеты люди были примерно так же, как одеваются демоны, в штаны и рубахи, только обувь была другая, но не в пример туфлям демонов некрасивая, но больше всего меня поразили меховые шапки на их головах, которые эти люди носили в тёплую погоду. Все четверо были довольно крупными мужчинами и явно не юношами. Ещё один, пятый тип, который сидел верхом на точно таком же животном, находился на противоположном берегу и тоже посмеивался, да, ещё и громко подзуживал своих товарищей:
- Правильно, отдерите его, чтобы знал, куда не следует совать свой нос. А вообще-то ему не мешало бы глотку перерезать и закопать в лесу. Будет одним неверным меньше.
Один из мужчин, взявших меня в кольцо, спросил:
- Ты так считаешь, Азамат? А может быть, просто отхлещем его нагайками и погоняем?
Азамат кивнул и сказал:
- Можно и так, Казбек, но в таком случае ему точно нужно будет перерезать глотку, чтобы не написал заявление в милицию.
Покрутив головой, я вздохнул и миролюбиво сказал:
- Ладно, посмеялись, ребята, и хватит. У меня и без вас неприятностей хватает. Помощи у вас мне просить, как я вижу, нет смысла, а потому вы оставайтесь тут, а я пойду своей дорогой.
Азамат тут же громко крикнул:
- Эй, откуда этот русский так хорошо знает наш язык? Казбек, он, наверное, этот, как его, а, вспомнил, тайный агент! Служит в ФСБ, а к нам приехал, чтобы вынюхивать, есть у нас ваххабиты или нет. Вот и довынюхивался, что его избили, и голым здесь выбросили. Глупо сделали, он теперь точно наведёт на какое-нибудь село федералов. Они давно уже на нас косятся.
Дело принимало неприятный оборот. Я поднял руку и громко сказал, повернувшись к этому типу:
- Азамат, я никакой не тайный агент, ни в каком ФСБ не служу, и мои неприятности вас не касаются. Полезете в драку, пожалеете. Заранее предупреждаю.
Животное под Азаматом встало на задние лапы и громко, протяжно закричало, а он сам завопил:
- Ты ещё будешь нам угрожать? Клянусь Аллахом, я сам перережу тебе глотку, но сначала ты выкопаешь себе могилу!
Несдержанный Азамат хлестнул своего зверя плёткой и тот побежал вдоль ручья к тому месту, где можно было спуститься к обрыву. Мнения тех людей, которые меня окружили, разделились, так как один из них громко сказал:
- Казбек, хватит корчить из себя джигита. Этот человек нам ничего не сделал. Пусть идёт свое дорогой, а нам пора возвращаться к отаре, и так задержались.
Я повернулся к сказавшему эти слова, и хотел было его поблагодарить, но тут Казбек больно стеганул меня по спине своей плёткой. Повернувшись к нему, я строгим голосом прорычал, показывая этому типу свою плеть:
- Если я размотаю эту верёвку и хлестану ею тебя, Казбек, то ты будешь целую неделю лежать, как бревно. Это очень мощная парализующая плеть. Так что не зли меня.
Тот человек, который пытался одёрнуть Казбека, завопил:
- Ты что, совсем озверел, Казбек? Что он тебе сделал? Азамат совсем дурной стал и ты туда же?
Тут примчался верхом на своём коричневом звере Азамат, и хотел было тоже хлестануть меня плёткой, но двое других людей быстро остановили его и даже сбили с головы шапку. После этого они стали ругать его такими словами, что у меня чуть уши не отвалились. Знание этого языка долгие годы лежало во мне мёртвым грузом, но сейчас всплыло в моём сознании со всеми его цветистыми эпитетами. Скандал стал было нарастать, но его быстро прекратил тот парень, который заступился за меня и сделал это крайне оригинально, на мой взгляд. Он сбросил Азамата с его зверя и громко крикнул:
- Джигитом себя возомнил, Азамат? Иди и дерись с этим русским один на один, только сначала отдай мне свой нож. Кинжала же у тебя нет. Какой ты после этого джигит? Кинжала нет, шашки нет, винтовки тоже нет, бурки и той нет, есть только дурь в голове. Всё, спешились, давайте дадим человеку поесть и поможем, чтобы он не считал нас дикими карачаями. А ты, Казбек, извинись перед парнем за то, что ударил его плетью. Смотри, он и так весь в синяках и ссадинах, так ты ему ещё добавил.
Казбек, это был парень почти одного роста со мной, соскочил со своего животного, подошел ко мне протянул руку и сказал, виновато опустив глаза, причём на другом языке:
- Парень, ты это, ну, в общем извини. День сегодня паршивый какой-то! Поехали к хозяину, чей скот пасём, он нам зарплату обещал заплатить и ни копейки не дал.
Пожав ему руку, я примирительно сказал на том, другом языке и тоже без какого-либо труда:
- Ладно, пустяки, Казбек. По сравнению с тем, как я раз двадцать ударился об ветки, падая с дерева, а потом ещё и о землю, это даже за удар можно не считать. Так что ничего страшного не случилось, и я не держу на тебя зла.
Казбек улыбнулся и спросил меня:
- Тебя как зовут?
Я и ответил не подумав:
- Авраэль.
- Странное имя? - сказал мой защитник - А меня Зауром зовут. Слушай, твоё имя на имя ангела похоже. Почти Азраил.
Вот тут я не стал признаваться и, отрицательно помотав головой, поторопился сказать:
- Нет, ребята, я не ангел, я простой инженер. Только очень невезучий. С дерева упал.
Все пятеро наконец-то рассмеялись. Когда смех затих, Заур, кивнув, указал рукой на мою верёвку и спросил:
- А про свою верёвку ты соврал или она, правда, такая?
Вздохнув, я решил на всякий случай признаться и, заодно, напустить побольше тумана:
- Правда. Это парализующий шнур, но его можно превратить и в парализующую плеть. - после чего добавил, надеясь, что если есть такое слово, то на Земле имеется и соответствующее ему заведение - Новейшая разработка нашего института. Предназначена для того, чтобы с её помощью удерживать крупных хищных животных. Для здоровья не опасна, но парализует крепко.
Глаза Заура загорелись и он воскликнул:
- Покажи как действует!
Легко сказать, покажи, вот только на ком и я спросил:
- Ну, и на ком я тебе это покажу? На себе я этого показывать точно не стану. - тут меня осенило и я предложил - Хочешь, я покажу тебе это на твоём мизинце. Сожми пальцы левой руки в кулак и выстави его, а я легонько ударю.
Заур, как ни странно, согласился, а когда я, отмотав несколько витков верёвки ударил его по мизинцу узлом, ойкнул, потом зашипел и удивлённо воскликнул на родном языке:
- Вот, шайтан, и правда мизинец сначала как огнём обожгло, а потом он занемел. Смотрите, побелел и не сгибается.
- Ничего, - поспешил я его успокоить, - через несколько часов отойдёт. Я же не сильно стукнул.
Пастухи, как я понял со слов Казбека, стали доставать из сумок, что у кого было с собой, чтобы накрыть небольшой поздний завтрак. Снедь была небогатой, но меня растрогало даже не это, а то, что Казбек достал из сумки штаны, которые были местами, внизу, синеватого цвета, а выше светло-голубые и хотя заштопанные, но всё же чистые, странную красную рубаху с короткими рукавами. Потом он достал какие-то вязаные чехлы, похоже, для ног, и пару потрёпанных башмаков, протягивая которые, сказал:
- На, возьми, оденься, прикрой стыд. Как же ты голым остался, Авраэль? Такой большой, и голый. Я этого никак не пойму.
Отрицательно помотав головой, я воскликнул:
- Даже не стану рассказывать. Самому стыдно, что я такой дурак, хотя вроде уже не ребёнок. Благодарю тебя, друг. Я буду всегда помнить твою доброту и называть твоё имя Богу в числе первых, когда стану вспоминать друзей.
- Вашему Богу? - Ехидно спросил меня Азамат.
Я улыбнулся и ответил:
- Бог у всех один, Азамат, но у него очень много имён, так что я не стану тебе их все называть, это займёт несколько лет и Аллах это одно из многих имён Бога.
Тут я заметил, что у Азамата, который выглядел постарше других, как-то странно сжата кисть левой руки. Похоже, что у него было сломано запястье и то ли кости срослись неправильно, то ли было повреждено сухожилие. Если у меня в полной мере или хотя бы наполовину сохранились мои ангельские способности, то вылечить ему руку, да, и не её одну, для меня было парой пустяков. Поэтому я быстро положил одежду на траву, шагнул к пастуху и строгим голосом приказал:
- Дай мне свою левую руку, Азамат.
Тот от неожиданности вздрогнул, но руку мне протянул, а я крепко зажал её между своих ладоней и сдавил, пуская лечащее тепло. Таким образом, я излечил уже не одну сотню животных и птиц, живущих на Небесах. Мой пациент шумно задышал, на его лбу выступили крупные капли пота, и он хрипло спросил:
- Авраэль, ты что ангел что ли? Меня всего жаром охватило, но зато рука, хотя ты её, словно в тисках зажал, совсем не болит.
Кивнув, я сказал ему всё так же строго:
- Азамат, я никакой не ангел, я просто умею лечить руками людей и животных. Потерпи, жар у тебя от того, что я заставил твоё сердце биться чаще и гнать в больную руку кровь, чтобы она поскорее восстановилась. Через десять минут я закончу.
- Авраэль, ты что ангел что ли? Меня всего жаром охватило, но зато рука, хотя ты её, словно в тисках зажал, совсем не болит.
Кивнув, я сказал ему всё так же строго:
- Азамат, я никакой не ангел, я просто умею лечить руками людей и животных. Потерпи, жар у тебя от того, что я заставил твоё сердце биться чаще и гнать в больную руку кровь, чтобы она поскорее восстановилась. Через десять минут я закончу.
Заур не выдержал и съехидничал:
- Азамат, и этому человеку ты хотел перерезать глотку? Э-э, Азамат, глупый ты человек, хотя и старше всех. Забыл, что умные люди говорят - всякий человек, которого ты видишь впервые на своём пути, послан к тебе Аллахом. Я вам что говорил? Смотрите, человек под кустом совсем голый спит, и хотя весь исцарапан, на бомжа не похож. Плечи больно широкие и мускулатура, как у спортсмена. Надо спросить, может ему помощь нужна, а вы его вместо этого попугать решили. Разве так горцы поступают? А ещё обижаетесь, что вас дикими карачаевцами обзывают. Всё правильно, вы и есть после этого самые настоящие дикари. Разве не так?
Азамат низко опустил голову и сказал:
- Авраэль, прости меня за мои слова.
Широко улыбнувшись, я сказал:
- Ничего, желание попугать, это ещё не желание убить, хотя в этом тоже нет ничего хорошего. Думаю, что это всё из-за того, что вам сегодня очень крепко насолили, ребята. Ладно, всё как-нибудь образумиться. Кстати, Азамат, если у тебя ещё что-то болит, ты расскажи мне об этом. Понимаешь, с диагностикой дело у меня обстоит очень плохо, а лечить я умею хорошо. Если, конечно, знаю, что у человека болит. Вы тоже, парни, не стесняйтесь.
Тут я говорил чистую правду. Без магии я не мог видеть, чем болен мой пациент, а лечить действительно любил и потому даже вступил в организацию "Зелёный патруль". Правда, ни ангелов, ни демонов мне лечить не доводилось ни разу в жизни. У них нет привычки болеть, и к тому же что на Небесах, что в Аиде своих лекарей хватало, причём куда более искушенных, чем я и оно понятно, чего ждать от ангела, которому не исполнилось ещё и двухсот лет. Из пяти моих новых знакомых, только у Казбека, подарившего мне свою одежду, не было никаких болячек, зато всех остальных я лечил часа два и весьма в этом преуспел, чем привёл их в полное изумление. Только после этого мы сели в кружок и все вместе пообедали. Исцелённые мною парни здорово проголодались и потому ели жадно, то и дело, удивляясь своему прекрасному самочувствию, хотя никаких тяжелых заболеваний у них не было.
Пока я лечил болячки пастухов, самым сложным оказался радикулит Джапая, мне удалось хоть что-то узнать о людях и при этом не выдать себя. Оказалось, что мне на вид лет двадцать шесть, двадцать семь, а не сто девяносто два. Казбек был самым молодым, ему зимой исполнилось тридцать два, а Азамат самым старшим из пастухов, ему стукнул сорок пять. Все они жили в селе Красный Курган и пасли на Кичмалке стадо овец в четыре тысячи голов и пятьсот бычков. Хозяин стада жил в маленьком посёлке Зеленогорский, к которому я подходил ночью, речка называлась Аликоновкой, а город за лесом - Кисловодском. Выше по течению находился Медовый водопад, а не доходя до него турбаза, но меня они приняли за курортника, их они называли кефирниками, из Кисловодска, а поскольку волосы у меня были светлыми, то приняли за русского. Я рассказал им, что мы приезжие, пошли всей компанией в лес отдыхать и я поспорил с друзьями, что пройду через весь лес голиком напрямик и не заблужусь. Потом я залез на самое высокое дерево, чтобы осмотреться, но упал с него и пролежал на земле до темноты, а потом побрел неизвестно куда. Ещё я сказал, что это был наш последний день в Кисловодске и что мне нужно найти ту поляну, где мы загорали, и свои вещи, ведь мои приятели, скорее всего, уехали домой, в Новокузнецк.
Название этого города сказал часом раньше Азамат, и я его запомнил. Так что теперь я был для них Авраэлем из Новокузнецка. Азамат стал было расспрашивать меня о Новокузнецке, но я ловко перевёл разговор на другую тему, зато узнал, что до Новокузнецка можно либо доехать на поезде, либо долететь на самолёте из Минеральных Вод. Так я узнал кое-что о местной технике. Ещё я узнал, что люди также ездят на машинах и живут в многоэтажках. В общем, те почти три часа, что мы, включая совместный обед, общались, мне удалось хоть что-то узнать о жизни людей. Также я получил в дар от Азамата, в дополнение к джинсам, майке и кроссовкам Казбека, почти новую джинсовую куртку этого пастуха, трусы с нательной майкой, его охотничий нож в ножнах, коробку спичек и семьсот рублей. Это была половина всех денег, которые нашлись у этих хороших и добрых парней, которые были очень похожи по внешнему виду на демонов, такие же черноволосые, смуглые и с волосатыми телами.
После этого пастухи сели на коней и ускакали к своей отаре, а я остался, и как только они скрылись из вида, облегчённо вздохнул и принялся читать половину многостраничной газеты "Аргументы и факты" и газету "Бизнес-КМВ". В них были завёрнуты некоторые из продуктов Заура и Казбека. Газеты я прочитал быстро и поднабрался из них ума. Оказывается, люди на Земле жили почти точно так же, как ангелы на Небесах и демоны в Аиде, только отстали в общественных отношениях лет эдак тысяч на пять, но зато очень сильно обогнали нас к тому же периоду в области науки и техники. Если у нас даже Небеса и Аид были практически одним государством в смысле полной открытости границ, то на Земле границ существовало великое множество. Даже не знаю сколько. После этого я стал собираться в дорогу, чтобы отправиться в Кисловодск, как пройти до которого мне объяснили и даже рассказали, как удобнее выйти к курортному парку, откуда, якобы, мы и отправились на прогулку.
Перед тем, как выйти в путь, я наловил форели и запёк её на углях, чтобы было чем поужинать. Те продукты, которыми со мной поделились пастухи, особенно консервы, а они даже дали мне сумку с ремнём через плечо, могли храниться дольше, чем жареная на костре рыба. С наступлением вечера, набрав воды в четыре литровые бутылки из-под водки, я пошел к лесу, забирая вправо, к речке Берёзовая. Настроение у меня между тем быстро портилось и всё потому, что я вспомнил Санни и из-за этого шел через лес громко матерясь по-русски, а не по-карачаевски. В этом языке было всё же меньше цветистых выражений, чем в русском, а также на родном, ангельском языке, он же демонический. Правда, он всё же сильно проигрываюл в этом смысле двум этим языкам. Толку от этого не было никакого. Единственное, чего я добился, так это того, что устал как физически, так и морально, а потому, снова забравшись в лес, без пятнадцати минут десять ночи решил сделать привал и первым делом приготовил себе ложе из тонких ветвей и листьев, чтобы не спать на земле. Получилось весьма неплохо. Поужинав одной только рыбой и выпив бутылку воды, я лёг спать.
На следующий день я проснулся от того, что услышал чьё-то похрюкивание и тут же во мне взыграл охотничий инстинкт. Заур говорил, что в этом лесу водятся кабаны, но охота на них запрещена. Ну, запреты для того и существуют, чтобы их нарушать, а всю рыбу я вчера съел и потому решил, что из-за гибели одного кабана, самого маленького, Небеса на Землю не упадут. С такой мыслью я бесшумно поднялся со своего ложа и пошел туда, где хрюкали кабаны, держа наготове плеть. Кабанов я насчитал одиннадцать штук и все были разного вида. Один большой и тёмно бурый, два поменьше, серо-бурые и восемь штук ещё более мелких, светло-рыжих с бурыми полосками на спине. Вот одного такого я и хлестанул по спине, за что чуть было не поплатился. Если кабаны поменьше бросились бежать от меня, то самый большой кабан, наверное, их папаша, помчался на меня и мне пришлось высоко подпрыгнуть и ухватиться за ветку, чтобы он не распорол мне джинсы своими длинными бивнями.
Висеть на ветке, мне пришлось минут пятнадцать. Хорошо, что ветка росла довольно высоко и мои ноги находились метрах в двух от земли. Кабанихи и, наверное, кабанчики убежали в лес, а их муж и папаша-кабан подошел к недвижимому сыну-кабанчику и попытался поднять его носом, но тот не подавал никаких признаков жизни. Злобно рыча и фыркая, кабан, которого мне совершенно не хотелось укладывать на землю рядом с кабанчиком, наконец, пошел к своему стаду и я спрыгнул вниз. Кабанчик мне попался неплохой, длиной в мою руку весом килограмм в сорок, но когда я его освежевал, основательно убавил в весе. Вернувшись к своему лагерю, я быстро собрался в путь и пошел дальше, чтобы найти удобное место для устройства очага и особенно коптильни. У пастухов я попросил литровую банку соли, вдруг придётся задержаться в лесу, разыскивая поляну, так что она мне очень пригодилась, и через пару часов я до отвала наелся жареного мяса, а также закоптил килограммов десять мяса впрок. Пока мясо коптилось, я решил основательно заняться магией, то есть изучением своей магической плети.
Для этого мне пришлось очень сильно поднапрячься и вспомнить то, что нам когда-то рассказывал о магии учитель Мастаэль. А он говорил нам, что главное отличие ангелов и демонов от людей заключается в том, что мы природные маги, которые созданы Богом для того, чтобы наблюдать за людьми и не дать им себя уничтожить. Поэтому, говорил Мастаэль, каждый ангел может использовать магию, как инструмент творения и преображения. Ещё он говорил о том, что есть готовые магические формулы, которые используются ангелами многие тысячелетия, а есть вновь созданные. Они менее надёжные и ими может пользоваться только тот, кто их изобрёл. Ну, я свои магические находки передавать никому не собирался, а потому, вспоминая дальнейшие уроки магии, что было очень нелегко делать, стал припоминать основные правила конструирования магических формул творения и преображения, а их было всего пять.