В эту же минуту я вскочила на ноги.
— Подождите! — закричала я. — Подождите!.. Подождите!..
— Чего? — спросил Марек.
Они оба с удивлением смотрели на меня. Я что-то бормотала себе под нос, а в голове у меня вспыхнула картина того странного события, свидетелем которого я оказалась в туалете перед тем, как пойти на личный обыск. Не объясняя им ничего, я повернулась и кинулась в конференц-зал, где до сих пор находились капитан и прокурор.
Я влетела туда без стука, прерывая какие-то таинственные действия с их стороны.
— Знаю! — закричала я. — Все знаю! Нет, не все, часть!.. Много...
— Как вы могли, — в ответ закричал прокурор. — Вы обманули меня!
— Чушь! Неправда! Я знаю, что это не Ядвига! Она невиновна!..
— У меня ваши невиновные уже вот где сидят!
— Тихо!!! — заорал капитан и стукнул кулаком по столу. — Прошу прощения, пан прокурор, — добавил он нормальным голосом.
— Нет, это я прошу прощения, — ответил прокурор также нормальным голосом и снова повернулся ко мне. — Я так понимаю, что вы хотите нам что-то сообщить? Наверное, что-то незначительное, потому что вы, как только дело доходит до чего-то важного, отказываетесь давать показания?..
Нечто похожее на жалость шевельнулось у меня в сердце, но теперь я была занята важным делом. На всякие личные чувства времени пока не было. Ледяным голосом я доложила им о странном действии канализационного оборудования.
Они слушали меня молча и внимательно, потом посмотрели друг на друга.
— А вы не видели, кто это был?
— Нет. Когда я вышла, уже никого не было. Но кто-то должен был прийти последним в конференц-зал, сразу передо мной. Когда я туда шла, во всем бюро уже никого не было.
Капитан поморщился.
— Теперь разве определишь, кто пришел последним! Поздновато...
— Но, может быть, вам удастся! Ради Бога, по крайней мере попробуйте! Ведь вы должны развеять все возможные сомнения, если хотите обвинить Ядвигу! Я все это скажу перед судом, буду свидетелем защиты!
— Минуточку, — сказал прокурор. — Как вы, собственно, себе представляете, что там было сделано?
— Все очень просто. Стена в туалете довольно низкая, два с половиной метра, кирпичная, и к ней прикреплены оба резервуара. Он влез на унитаз, бросил платок вертикально вниз, может быту с каким-то грузом, дернул за спуск. И вода полилась...
Я действительно говорила несколько хаотично, так как была невероятно взволнована. Я перестала чувствовать какую-либо симпатию к убийце, потому что он позволил арестовать невиновную Ядвигу.
Представители власти заинтересовались моими предположениями и пошли проверять. Я пошла за ними, не задумываясь над тем, что об этом подумают сослуживцы. Прокурор лично влез на унитаз и произвел предполагаемые мной действия, пожертвовав для этого одной из тряпок, отобранных у нас. Я выбежала из мужского туалета и кинулась в дамский проверить результат, капитан кинулся за мной. Все прекрасно совпало. Прокурор дернул за спуск, а мы в полный голос рассказывали ему из-за стены, что видим. В результате дамский туалет забило еще раз.
— Так, — сказал прокурор, вернувшись в конференц-зал. — Но мне удалось это сделать с огромным трудом, а судя по тому, что вы рассказываете, он сделал это свободно. У меня рост метр семьдесят девять... Это должен быть очень высокий человек...
— А разве вы видели у нас в мастерской хоть одного малорослого? — любезно спросила я.
Они снова посмотрели друг на друга.
Только теперь до меня дошла мысль, что они ведь должны что-то знать. Знать гораздо больше... После того как увезли Ядвигу, они же по-прежнему остались в мастерской и, несомненно, преследовали этим какую-то цель. Они же не информируют меня обо всем... Не было разговоров о ключе, об экспертизе, о пропавшем документе Ядвиги... В этом что-то есть.
Страшно заинтересованная, я вглядывалась в их каменные лица, но ничего узнать мне не удалось. Я вернулась к Алиции и Мареку, терпеливо ожидающим объяснения моих странных действий. В мастерской по-прежнему стоял шум, оказалось, что все очень много знают. Собственно, ничего необычного в этом не было, в конце концов, умные люди, которым задаются вопросы об определенных вещах, могут сделать для себя какие-то выводы. Главным образом разбиралась проблема ключа, который, похоже, не имел никакого отношения к Ядвиге.
Не вмешиваясь в эти совместные расследования, я приступила к продолжению беседы в нашем углу. Мы втроем пришли к выводу, что пока все довольно туманно. Однако, возможно, Ядвига говорит правду и Тадеуша убил кто-то вошедший в конференц-зал после ее ухода.
— Я не хотел бы возбуждать шум и бросать ненужные подозрения, — поколебавшись, сказал Марек, — но не уверен в том, что не должен поделиться ими с нашими любимыми властями...
— Что ты имеешь в виду? — спросила Алиция, быстро взглянув на него.
Марек снова заколебался.
— Не знаю, не знаю... Нет, подожду, Ядвигу пока еще не вешают. Будем надеяться, что все откроется само, я ужасно не люблю участвовать в подобных вещах...
Алиция молчала. Я тоже. У меня не было уверенности, не подозреваем ли мы, случайно, одного и того же...
Пока я была очень довольна, что мне удалось вселить в милицию сомнения по поводу санитарного оборудования. Марек свои слова объяснять отказался, поэтому я вернулась в отдел, где царила атмосфера подавленности. Никто ничего не делал, зато усе строили самые мрачные прогнозы относительно будущего нашей мастерской.
— Нет, мы не выберемся из этой истории, — тяжело вздохнул Януш. — И так было бы трудно, а уж теперь, без заказов! Нет, с нами теперь покончено...
* * *На этот раз я сама позвонила прокурору.
— Вы считаете, что я поступила плохо? — с горечью спросила я. — А вы бы стали обвинять своего сослуживца, который в довершение всего, на ваш взгляд, невиновен?
— Но хоть кто-то, по вашему мнению, может оказаться виновным в этом деле? — раздраженно спросил он. — Боюсь, что вы приписываете вину каким-то потусторонним силам.
— Нет, теперь уже нет. Теперь я уже не буду протестовать, но при условии, что вина этого человека будет доказана. А пока это все только одни подозрения, и притом у меня такое впечатление, что вы не рассказали мне о множестве вещей...
— Вы считаете, что я поступил плохо? — издевательски спросил он. — Вы можете, положа руку на сердце, сказать, что вы сообщили абсолютно все, что знаете?
Нет, этого я сделать не могла. Он, вероятно, обиделся на меня, так что в тот вечер я рано улеглась спать...
Назавтра все началось с самого утра. Несмотря на арест Ядвиги, капитан и прокурор находились в мастерской, снова допрашивая всех по очереди. Мы не имели понятия о том, что они хотят выяснится а вопросы не позволяли сделать каких-либо конкретных выводов. Снова они проверяли наши алиби, но уже не на день преступления, а на вчерашний день.
— Что, черт побери, может, в городе еще кого-то задушили! — гневно сказал Януш, возвращаясь с допроса.
— По-видимому, где-то что-то произошло, — задумчиво ответил Лешек. — Я ходил вчера выпить пива и теперь должен представить свидетелей. Хорошо, что этот парень в киоске меня знает.
— Слушайте, а ко мне они привязались из-за того, что я возвращался из управления на трамвае, — сказал ужасно взволнованный Влодек, который зашел в наш отдел, чтобы успокоиться. — А на чем я должен был возвращаться? На воздушном шаре?
— Разве ты не вернулся с Витеком на машине? — удивился Януш. — Мне казалось, что вы поехали вместе.
— И ты теперь начинаешь? Отвяжись от меня! Нет, я не вернулся с Витеком, нет такого предписания, чтобы я обязательно возвращался с Витеком! Витек поехал в какую-то мастерскую!
— Они страшно удивились, что я все время сидел в бюро, — сказал Веслав, явно очень довольный, что ему удалось так удивить следственные власти. — По-моему, они всех обо мне спрашивали. Интересно, почему...
Только теперь я, наконец, задумалась. Ответ Веслава натолкнул меня на мысль: Веслав был подозреваемым... Вопросы об алиби, задаваемые всем, это только предлог... Им нужны только те, которые были в городе, в управлении! Сейчас... кто это был? Збышек, Витек, Каспер и Рышард... Видимо, кто-то из них что-то сделал?
Через полчаса стало ясно, что Каспер отпадает, остались только трое. Каспер сразу после управления вернулся в бюро на такси вместе с одним типом, технологом из соседнего бюро. Витек поехал на машине в какую-то мастерскую, Збышек задержался где-то в городе и вернулся значительно позднее, а Рышард не вернулся совсем. О чем же, господи, здесь может идти речь?
После своего негативного поведения в деле Ядвиги я не имела никакой надежды получить сведения от прокурора. Разве только я сама смогу придумать что-то интересное, что поможет возобновить наши контакты. Но что придумать?
Я думала и думала, а атмосфера в бюро становилась все мрачней и мрачней и в конце концов дошла до предела, потому что надо было идти на похороны Тадеуша. Все как один, в хмуром молчании, мы шли в погребальной процессии, и ни у кого не было ни малейшей надежды на то, что все когда-нибудь прояснится...
Я думала и думала, а атмосфера в бюро становилась все мрачней и мрачней и в конце концов дошла до предела, потому что надо было идти на похороны Тадеуша. Все как один, в хмуром молчании, мы шли в погребальной процессии, и ни у кого не было ни малейшей надежды на то, что все когда-нибудь прояснится...
* * *На следующий день время тянулось вяло. Витек упорно заставлял нас заниматься работой, которая ни у кого не шла. Все были какие-то погасшие, Ядвига сидела в тюрьме, а прокурор с капитаном в конференц-зале. На этот раз они проводили исследования, которые были предложены мной, что меня несколько утешало, потому что после разрыва с ними всяческих контактов я чувствовала себя не слишком радостно.
Проведя эти самые исследования самолично, я поняла, что дело предстает в достаточно безнадежном свете. Каждый говорил нечто иное. Влодек утверждал, что последним в конференц-зал пришел Рышард. Анджей утверждал, что Витек. Януш заявил, что это был Збышек, а Казик — что Веслав. Стефан в свою очередь назвал Анджея. Совершенная путаница, в которой светлым пятном оказалось только одно, что первым на обыск прибыл Каспер. В этом единственном все были друг с другом согласны, поэтому Каспера я должна была определенно исключить.
Витольд единственный пытавшийся нормально работать, поехал забрать проект от районного архитектора. Его свободным местом немедленно воспользовался дьявол, к которому я на этот раз была настроена крайне неблагосклонно.
— Отстань от меня! — сказала я сразу же, как только он появился. — Ты мне надоел. Ничего хорошего из моих контактов с тобой не выходит.
— Потому что ты идиотка, да еще к тому же редкостная, — ответил нисколько не разочарованный дьявол, ставя кресло Витольда поудобнее. — Почему ты ничего не сказала им о тайнике Тадеуша?
— Потому что знаю, так же хорошо, как и ты, что этот тайник... впрочем, как и ты... являетесь всего лишь плодом моего воображения. Я не собираюсь постоянно выставлять себя перед людьми идиоткой!
— Будь же ты последовательна! С самого начала и до конца твое воображение совпадает с действительностью. Тебе не приходит в голову, что в этом что-то есть?
Я задумалась, неохотно глядя на него. Кто знает, может быть, и на этот раз я права?..
— Ты думаешь, что к тому были какие-то предпосылки? — неуверенно спросила я. — Что-то происходило в мастерской, и я подсознательно это почувствовала?
— Конечно! И при этом заметь, что ты рассказала обо всем. Может быть, его совсем не задушили бы пояском, если бы ты не подала эту мысль, а толкнули под поезд? Ты обратила внимание преступника на мотивы, которые фактически были у всех. Убивая его на территории мастерской, он мог рассчитывать почти на стопроцентную безнаказанность, так как здесь было слишком много подозреваемых!
— Ты пытаешься меня убедить, что больше всех виновата я? Большое тебе спасибо за твою любезность.
— Всю жизнь мечтал оказать тебе любезность! Ты нервируешь меня, разочаровала прокурора.
— О нет, мой дорогой! — решительно заявила я. — Ничего из этого не выйдет. Даже ради ста прокуроров я не собираюсь изменять свой характер. Я никогда не была свиньей и никогда не буду! Если бы в эту минуту я знала, кто настоящий убийца, я пошла бы к нему и попросила бы его признаться самому, а не побежала бы с доносом к властям!
— Но помощь им оказывать хочешь?
— Хочу, потому что он оказался скотиной по отношению к Ядвиге. Он правильно сделал, что убил Тадеуша, но он не должен был позволять, чтобы ее арестовали вместо него!
— Ну так если ты хочешь им помочь, то иди и расскажи о тайнике. Я тебе советую, иди и расскажи...
Он сидел и искушал меня, как и подобает дьяволу, и в конце концов я поддалась. Я пошла в конференц-зал, где как раз не было никого из подозреваемых, только власти, и с достоинством спросила, могут ли они меня выслушать. Видимо, у них не все шло как по маслу, потому что они с большим жаром выразили свое согласие. Я подумала, что раз уж я должна делать из себя идиотку, то пусть уж это будет в избранном обществе.
— Я надеюсь, панове помнят, с чего все это началось? — спросила я твердо.
— Помним, — необычайно любезно сказал прокурор. — С вашего ясновидения.
Я посмотрела на него внимательно и, быть может, даже слегка вызывающе, потому что в его глазах что-то сверкнуло, затем продолжила:
— Я хочу вас проинформировать, что мое ясновидение продолжает действовать и до сих пор. Я пришла к выводу, что записная книжка Тадеуша не является единственным его достоянием и что он должен был иметь еще какие-то материалы и где-то их скрывать.
— Очень интересно, — ядовито сказал прокурор, когда я остановилась для того, чтобы набрать воздуха.
Я полностью проигнорировала его замечание.
— И я стала размышлять; где? И в процессе этого размышления я оказалась в квартире покойного, которую хорошо знаю, потому что была там когда-то...
Не слишком вдаваясь в разграничение фантазии и действительности, я рассказала им о моем драматическом видении, оборвавшемся вместе с криком Алиции, после чего замолчала.
Представители власти сидели неподвижно с очень странным выражением на лицах, и я подумала, что они, по-видимому, считают меня не совсем нормальной, но мне было уже все равно.
— Да... — медленно проговорил капитан. — И можно узнать, откуда вы все это знаете?
— По-моему, во вступительной части моего рассказа я достаточно ясно об этом сказала, — холодно ответила я, и внезапно все внутри у меня перевернулось. Я поняла смысл этого вопроса! — Боже милостивый! — закричала я, срываясь с места. — Не хотите же вы сказать, что все это правда?!
— Да нет, что вы! — немедленно сказал прокурор, делая какое-то резкое движение. — Это все только ваше воображение? Я вас правильно понял?
— Да, — тихо сказала я, садясь обратно. — Боже мой, я надеюсь, что это все только мое воображение!..
— Да; разумеется, большое спасибо, — поспешно сказал капитан. — Вы еще что-то хотите нам сказать?
Я была уже не в состоянии разговаривать, поэтому только покачала головой. Потом я догадалась, что они ждут, когда я уйду. И я ушла, проклиная идиотского дьявола последними словами.
Унылая атмосфера в бюро сохранялась до ухода Витека. Представители права покинули мастерскую еще раньше, почти сразу же после моего к ним визита.
Кто первый вынул первую поллитровку, не имею понятия. Не знаю также, кто решил, что поминки должны пройти именно в этот день. Возможно, этому способствовало общее унылое настроение. Во всяком случае, в наш отдел неожиданно заглянул Стефан.
— Ну, чего ждете? — буркнул он. — Там уже летят тосты. Пошли, за здоровье покойника!..
Угощение состояло из французской булки, килограмма сальтисона и огромного количества водки. Кофе в нашей мастерской было всегда. Несколько человек должны были уйти, но большинство осталось. После первого выпитого литра нам все еще было грустно, и все трезво и рассудительно обсуждали ситуацию, мешая в одну кучу будущий упадок мастерской и подозрения, касающиеся Ядвиги. После второго литра мы стали приходить к выводу, что жить, собственно, можно везде, работать тоже, и нам не остается ничего другого, как только интенсивно наслаждаться жизнью, а после третьего — настроение изменилось уже радикально.
Кто-то включил радио, которое как раз передавало танцевальную музыку. Одновременно Влодек принялся играть на губной гармошке, сначала протяжно, а потом все более и более отрывисто. Водка лилась рекой, перемешиваясь с кофе, Лешек бросился танцевать с криком:
— Живем лишь раз! Братья и сестры, мы танцуем на вулкане!
В этот момент я должна была выйти из комнаты, потому что услышала телефонный звонок. Я была, пожалуй, самая трезвая из всех, так как не могла много пить по причине сердечного недомогания, о чем страшно сожалела. Но я без труда поддерживала царящую здесь атмосферу.
На другом конце провода оказался Витек, у которого была очаровательная привычка проверять, что делается в мастерской во внеслужебное время. С огромным трудом я убедила его, что здесь остались несколько человек, которые трудятся в поте лица. Когда я вернулась в комнату, поминки были уже в разгаре.
Лешек дикими скачками носился по комнате, ударяясь о столы и шкафы, это должно было означать, что он танцует чарльстон.
— Уберите это! — вопил он. — Заберите эту мебель! Для меня нет никаких преград! Я орел!
Почему звуки чарльстона превратили его именно в орла, было совершенно неясно, тем более, что в его облике эта метаморфоза никак не проявлялась Моника и Веслав танцевали твист, причем Веслав умел его танцевать, а Моника — нет. Лешек внезапно изменил свое амплуа и заявил, что теперь он — умирающий лебедь, причем его странные выкрутасы тоже несколько изменяли характер. С очаровательными телодвижениями он выплыл в коридор и проплыл по нему аж до комнаты Иоанны, где замер, распластавшись на стуле, издавая время от времени какой-то жуткий скрежет, который должен был изображать лебединое пение.