«Все отлично, ребята!»
Эдуард Виноградов, 3-я мотострелковая рота, стрелок, гвардии сержант:
– Вторая кампания велась грамотней, чем первая. В бой, как пушечное мясо, мы не шли. Артподготовка была всегда. Вертолеты хорошо помогали. Вспоминаю, как перед Грозным – с брони спрыгнули, надо было два холмика взять, ползем, и две наших вертушки, красавцы, парой, под горку красиво вылетают, и так хорошо огнем духов обработали. Мы им пальцами вслед показывали: «Все отлично, ребята!»
Блиндажи у боевиков были сделаны по уму, окопы – в рост. Очень тяжело было бы их выбить, если бы у них было больше людей, а тогда на тех холмах – три-пять человек всего. Нашли там в окопах шикарную папаху, брошенную кем-то из боевиков.
Не могу сказать, что боевики плохо воевали. Если бы их было столько же, сколько нас, то нам было бы очень тяжело. Еще неизвестно, кто от кого бы бегал… Воевали они упорно. Они нас превосходили в радиосвязи, в горной подготовке. Были и у них минометы, пушки, но мы превосходили в авиации, да и в артиллерии, конечно. Пока артиллерия и вертолеты их опорные пункты не обработают – в бой мы не шли…
Боеприпасы мы не экономили, их всегда было много. А вот с водой у нас было очень плохо… Однажды сидели без воды трое суток. Потом нашли большую лужу и, пока по ней не проехала техника, воды набрали во все фляги, что у нас были. В Грозном с водой было проще: в домах находили бутылки с замерзшей водой, приготовленные боевиками.
Перед Грозным я сильно заболел, даже бредил от высокой температуры – под сорок, три дня не спадала. Сильнейшая простуда была. Саша Фролов, срочник, снимал с себя свою сухую одежду, чтобы меня погреть.
В санчасти меня наш врач, Татьяна, за три дня на ноги поставила – уколами, таблетками.
«И вдруг появилось решение на штурм…»
Сергей Юдин, командир полка, гвардии полковник:
– В середине декабря 1999-го полк занимал позиции на западных окраинах Грозного. По первоначальному плану операции никакого штурма Грозного быть не должно. Тактика действий сначала была такая: полная изоляция города, принуждение боевиков к сдаче. И вдруг появилось решение на штурм. Мы – военные, любой приказ должны выполнять. До сих пор мы вели боевые действия на равнинной местности, поэтому нам необходимо было провести дополнительные занятия по ведению боя в городе. Но это время нам предоставлено не было ввиду каких-то обстоятельств, которые не зависели от командующего группировкой «Центр» генерала Булгакова. Поэтому специфику боевых действий в городе нам пришлось осваивать с ходу.
«Берем две высоты…»
Александр Лихачев, начальник штаба полка, подполковник:
– Числа десятого декабря начались бои в районе Соленой балки. Штаб полка тогда сначала в школе стоял, потом в ложбинке у балки. Приехал в полк генерал Шаманов, на карте начертил конечную задачу полка и написал карандашом: 31.12. Это была дата выполнения задачи. Потом говорит мне: «Начальник штаба – сотрите». Сосед слева – 423-й полк, справа – 273-й.
Каждый вечер планировался бой, отдавались боевые распоряжения и организовывалось взаимодействие подразделений. Полковник Юдин на совещании: «Завтра берем этот рубеж. Начальник артиллерии: с шести утра начинаешь…» – «Товарищ полковник, – говорю ему, – я предлагаю поступить иначе. У нас же нет задачи дня, только конечная. Сосед справа чуть-чуть отстал. Если мы завтра займем этот рубеж, нам будет нечем прикрывать открытый фланг. Предлагаю: начнем в 6.00 артподготовку атаки, через час сбавим темп стрельбы, потом вообще перестанем и в атаку не пойдем». Полковник Юдин это решение утвердил, но очень переживал, что мы можем не выполнить задачу… Огонь мы вели всем артдивизионом. Наши соседи после артподготовки пошли в атаку, но неудачно, остались на прежних рубежах. Если бы и мы сунулись, то были бы большие потери. Они же ждали нас!
На следующий день полковник Юдин говорит: «Мы должны наступать, надо же отчитаться, а то и метра не взяли». Я предлагаю: «Давайте опять с 6.00 до 7.00 ведем артогонь, а наступать начнем не сразу в семь, а в одиннадцать часов». Юдин утвердил это решение. Соседи пошли в атаку с семи утра, а мы идем в одиннадцать и через полчаса берем две высоты, которые на одном рубеже, без единого «трехсотого». Только разведчики горячую кашу чеченскую с огня снимают. Тогда первыми пошли полковые разведчики, потом батальонные, за ними батальон майора Илюхина. Шли с огневой поддержкой БМП сзади пехоты, в боевом порядке, каждая рота в один эшелон. Заняли рубеж, подтянули технику. Духи поняли, что мы им во фланг заходим, и стали уходить. И сосед справа получил возможность продвинуться.
Третий день. Опять запланировали две высоты взять. Я командиру говорю: «Берем две высоты, на третью не идем, рисковать не стоит». Взяли эти высоты, зам. командира полка Фролов впереди, докладывает Юдину: «Барс» я Сосна-10, все чисто!» – «Тогда надо и третью высоту брать!» Разведрота туда идет и попадает под бешеный шквальный огонь духов. Спасло ее мертвое, непростреливаемое из стрелкового оружия пространство. Понимаем, что это же ненадолго, духи полезут и вырежут, наших не больше тридцати человек. Командир полка лично руководит боем. Артдивизион начинает бить по высоте сосредоточенным огнем так, что духи голову не могут поднять. Разведрота вышла из боя всего с одним «трехсотым». Вывод: «Не надо лезть туда, куда в этот день не планировали». С тех пор все, что я как начальник штаба полка планировал, командир утверждал и старался придерживаться принятого им решения.
«Буратино» против самоделки…
Дмитрий Усиков, старший помощник начальника артиллерии полка, майор:
– Начали перемещаться всем полком к высоте 320, «Ястребиная». На подходе к ней встретили сопротивление. Мы шли вторым эшелоном, первым шел уральский полк. Выкатили на прямую наводку две батареи самоходных установок и батарею ПТУР; пехота – соседи – впереди шла. Помню, как в танке, в километре от нас, сработал боекомплект – его духи ПТУРом заколбасили. Люди побежали от танка, как тараканы, еле успели выскочить. Хорошо еще, что не сразу боекомплект сработал.
Ушла вперед разведрота, с ней был почему-то начальник разведки, подполковник, моложавый такой. И опять у нас потери: подполковник этот погиб. Мужики наши говорили, что у него духи на теле звездочки вырезали. Тогда стал замечать за собой, как притупляются чувства.
Подогнали нам систему залпового огня «Буратино». Их на всю армию было всего три установки, две из них ползали в Чечне, одна – где-то в Подмосковье. «Буратино» несколько раз пальнул по «Ястребиной», и наши на нее вошли. Потом мы там нашли самодельный чеченский миномет с плитой от немецкого миномета времен Великой Отечественной. Тяжеленная квадратная плита, тяжелей нашего миномета. Но больше всего мне понравился их прицел: обычная квадратная доска, на ней бумажка наклеена, размечены градусы и строительный уровень. Просто, гениально просто. Нашли там мины, 82 мм, на одной надписи на арабском, на другой – на русском.
«По нам били в упор…»
Игорь Дружинин, разведывательная рота полка, контрактник:
– С высоты прямо под нами уже начинался Старопромысловский район Грозного. Какое-то время мы на высоте работали; внизу, в пятиэтажках, было много «чехов». Видно было, как перебегали; мы их сверху долбили, и артиллерия тоже. «Биатлон», наш снайпер, как-то снял «чеха» навскидку с 800 метров оттуда.
Дальше начали брать высоты, непосредственно примыкающие к Грозному, внизу шел Старопромысловский район. Потихоньку продвигались вперед по высоткам, группой в семь человек, и наткнулись на окопы «чехов». Пехота была далеко от нас, так что решили сами проверить, есть там кто или нет. Доползли до сопки, запрыгнули в окопы, там было чисто. Видно было, что ушли недавно. Оборона была подготовлена очень сильная. Не понимаю, почему они ее бросили? Где-то внизу мы увидели заблудившийся «ЗИЛ», он подорвался на мине на наших глазах.
Подошли саперы, к вечеру наставили растяжек впереди, и мы передали опорный пункт пехоте.
С утра 17 декабря продвинулись дальше. Правда, я сорвал растяжку, повезло, что попалась «сигналка», а не граната. Метров через 800 был следующий опорный пункт. Оттуда, судя по гильзам, стреляли по нашим вертушкам из тяжелого пулемета. Круговая оборона в радиусе 500 метров, окопы по два метра глубиной – можно стрелять только с подставки, лисьи норы в окопах. В общем, строили все это долго. Но почему-то бросили.
Решили самостоятельно продвинуться группой в шесть человек до следующей высотки, метров на 900. Прошли по тропинке по гребню, слева был частный сектор Грозного. Дошли до посадок – что-то вроде парка: деревья очень редко и ровно посажены. Идем по парку, вдруг автоматная очередь сбоку и сверху, мы присели – не поймем, откуда стреляли, явно по нам и очень близко. И тут по нам начали долбить уже серьезно. Впереди и слева в 25 метрах от нас был холмик, и на нем видны были окопы, из которых по нам били в упор. Мы залегли и начали отстреливаться. Прямо впереди, метрах в ста, стояли здания, оттуда по нам били из крупнокалиберного пулемета. Вдобавок нас начали накрывать из АГС, непонятно – то ли свои, то ли «чехи».
Мы стали отходить по двое, остальные прикрывали. Добежали до окраины парка, а дальше – чистое пространство, метров 70 надо до леса бежать. Пока я стрелял из ПК, все собрались и так же по двое начали перебегать к лесу. Как только я и Стасик с рацией побежали, нас сильно прижали огнем, мы упали, оказалось, что сбоку, с соседней высоты, работают снайпер и пулеметчик, опять долбили разрывными. Голову реально было не поднять. У меня в разгрузке сзади лежало два кило тротила, всегда с собой носил – что-нибудь взорвать, и если в него попадет разрывная, замочит не только меня, но и всех, кто рядом.
Стасик кричит мне: «Можно, я рацию брошу?» – «Бросай, но только «Историк» сними!» Но под таким огнем это было нереально. Мы добежали все до леса, а там пробежали уже до своей пехоты. Сели у них, только закурили, и тут по нам «саушки» сработали. Самый близкий разрыв был метрах в семи. Все – врассыпную. В общем, нам удачно бой обошелся: ни раненых, ни убитых.
Ночью по «чехам» работала артиллерия, а с утра пошли опять на эту высоту. За нашей группой метрах в 400-х шла пехота. Саперы тоже шли сзади нас, хотя должны идти впереди: боялись. Зашли в парк спокойно, рядом со мной шел взводник Саня, и тут я срываю растяжку, в метре слева щелчок – и вылетает здоровая колба, зависает на высоте примерно метр и падает. Блин, мы чуть не поседели! Потом уже саперы осмотрели мину. Это была ОЗМ – страшнейшая штука. Ставили «чехи» в темноте и перепутали, не той стороной запал поставили – в общем, повезло! Позже за нами, где мы прошли, взорвалась БМП на фугасе.
Зашли в окопы, «чехов» не было, нашли их вещи, в крови. Потом зачистили здания впереди, откуда по нам из пулемета долбили. После зашли на высоту, откуда по нам били слева, обосновались в «чеховских» окопах.
Сразу внизу был район Грозного – Катаяма. Крайней к нам была большая школа, где позже «чехи» вешали зеленый флаг. Позже, как-то ночью, мы сопровождали к школе отряд спецназа ГРУ, полностью состоящий из чеченцев, они явно хорошо ориентировались там ночью. К школе ушла группа, полностью затаренная боеприпасами, завязали там ночной бой в течение 20 минут, позже поднялись к нам пустые, без БК и без «двухсотых» и «трехсотых».
«Нестандартное решение приносило результат…»
Александр Фролов, зам. командира полка, гвардии подполковник:
– Наступаем с обратной стороны Старых Промыслов, время дня – светлое. Задачу дня выполнили. Духи нас не ждали, и мы проходим еще километра два. В эфире у духов паника: «Русские уже в Грозном!» Тогда мы уперлись в самую окраину Грозного.
Часто духи четко знали, какие задачи мы выполняем, насколько мы должны продвигаться в сутки. Если мы начинали действовать строго по Боевому уставу, то обязательно наживали себе проблемы. Они всегда знали, что у нас задача дня – продвижение на 1–1,5 км, поэтому встают на расстоянии 4,5–5 километров, мы до них не доходим, но становимся под их огонь. И сразу же, пока мы артиллерию заводим, переходят на такое же удаление, садятся на машины и уезжают. Масхадов научил их воевать, надо отдать должное, тактика была продуманной. Очень умело использовали местность, грамотно строили оборону. Поэтому каждый раз только наше нестандартное, но продуманное решение приносило результат.
Из Журнала боевых действий:24 декабря. 1-й мсб продолжал занимать господствующие высоты на северо-западной окраине Грозного. 3-я рота имела задачу к 14.00 овладеть высотами с отметками 249,8 и 220,3. В 10.00 началась 8-минутная подготовка атаки. В 10.08 началась огневая поддержка атаки. Танки открыли огонь прямой наводкой. В 10.20 разведгруппа выдвинулась в направлении отметки 284. В 10.25 2-й и 3-й мсв 3-й мср начали наступление в направлении отметки 284. Началось огневое сопровождение наступающих подразделений. С 10.30 до 10.54 артиллерия полка и 267-й мсп вели огонь по плановым целям. Разведгруппа вышла в указанную точку, 3-я рота продолжала вести наступление в указанном направлении. 2-й взвод 3-й роты продолжал закрепляться на занятой высоте. В 11.00 3-й взвод 3-й роты занял указанную высоту и выполнил поставленную задачу. Разведгруппа приготовилась выдвинуться на разведку в направлении высоты. В 12.00 3-я рота полностью закрепилась на указанной высоте. Артиллерия полка вела огонь по плановым целям. В интересах выполнения задания полком работала артиллерия группировки.
В 12.10 с северо-западной окраины Грозного по НП полка открыл огонь АГС-17. В ответ на обстрел минометный взвод открыл огонь по предполагаемому месту. В 12.30 через боевые порядки 3-й роты вышла 1-я рота 276-го мотострелкового полка для захвата высоты с отметкой 284. Однако атака соседа не удалась. Противник хорошо подготовил опорный многоярусной обороной. Подразделения соседей вынуждены были выйти из боя, потеряв троих ранеными и одного убитого. Артиллерия полка и группировки работала в интересах соседа. 3-я рота закрепилась на занятых высотах, организовывала систему огня. Подразделения 1-й роты 276-го полка закрепились на выгодном рубеже.
Андрей Фомин, наводчик ПК 3-й мотострелковой роты, гвардии сержант:
– В конце декабря наш взвод занял позицию перед Старыми Промыслами. Третье отделение находилось на перекрестке дорог перед частным сектором. Перед нашими позициями были расположены нефтяные вышки. Одну из них подожгли. Она освещала поле перед частными домами. Справа было что-то типа завода. На его территории стоял башенный кран. За заводом находился профилакторий.
Наше «жилье» состояло из половины палатки (пару раз она горела) и натянутых веревок, поверх которых накидывали плащ-палатки. Печка была, слава богу, трофейная – грела. Обстановка была относительно спокойной. Обустраивали быт. Окопы вырыли для стрельбы с колена – потом об этом пожалели.
«С водкой и едой проблем не было…»
Александр Швидков, старший офицер самоходной артиллерийской батареи (СОБ), старший лейтенант:
– Ближе к Новому году стали перемещаться реже. На одном месте стояли даже месяц. Все офицеры жили в вагончике, брошенном духами. На обоях стен были надписи «Аллах акбар» и «Маленькая Чечня е… большую Россию».
В среднем по сто снарядов в день я отстреливал. Был хорошо поставлен сбыт стреляных латунных гильз. Поэтому с водкой и едой проблем не было. Мой зам. сержант-вычислитель был обучен тому, чтобы командовать батареей на случай моего «временного выбытия из строя от воздействия алкоголя», поэтому батарея была боеготова круглосуточно. Спали вместе с автоматом, патрон в патроннике, только на предохранителе, чтобы случайно не выстрелить.
«Бой у них был тяжелый…»
Виталий Заврайский, командир 4-й мотострелковой роты:
– Перед Новым годом, где-то двадцать пятого декабря, я получил новую задачу. Мы выдвинулись и заняли оборону на окраине населенного пункта Ташкала-Нефть Старопромысловского района Грозного по Сунженскому хребту. Перед нами вела боевые действия Софринская бригада внутренних войск. Мы их поддерживали огнем. Боевики перед Новым годом были особенно злые.
Мой правофланговый взвод закрепился на выступе на хребте, на нем была заброшенная МТФ. Бойцы решили разжечь костер, погреться, приготовить пищу. Но только они разожгли костер, как справа от них из ближних домов бандиты начали вести огонь. Наводчики-операторы боевых машин кинулись к своим пушкам, но не тут-то было. За любым вооружением нужен уход, чистка и смазка. Ни одна пушка так и не выстрелила. И пришлось мне давать целеуказание своему наводчику на уничтожение боевиков в ближних домах. Расстояние от меня до них было подальше, но мой наводчик, молодец, справился с задачей.
Вечером меня вызвали во взвод, где не стреляли пушки. И мне пришлось устранять одну задержку стрельбы вместе с офицерами службы РАВ, которые прибыли по приказу командира полка. На совещании в штабе полка я получил замечание за нечищеные пушки этого взвода. А спустя день я с еще одним взводом переместился к этому взводу, уж больно место там было опасное.
Двадцать восьмого декабря ко мне на НП прибыли командиры частей внутренних войск и вместе с ними исполняющий обязанности заместителя командира полка. С моего НП они руководили штурмом четырехэтажной школы. Бой у них был тяжелый… Пришлось нам их поддерживать огнем из боевых машин и танков, которые вызвал и. о. зам. командира полка. Танки работали четко: выстрел – попадание в здание, где засели боевики. Работали они по схеме так называемой «вертушки». Это когда один танк ведет огонь, другой танк в это время выдвигается с КП полка, загруженный боеприпасами для смены стреляющего танка, а третий танк в это время загружает боеприпасы. И так они осуществляют замену друг друга с определенным интервалом времени.
Когда вечером бой у внутренних войск закончился, у меня состоялся разговор с начальником штаба батальона, который вел бой передо мною. Вид у него, конечно, был потерянный, уставший. Из всего батальона в живых осталось человек семьдесят. Много бойцов и офицеров погибло… И было больно наблюдать, как они погибали.