– Ты... ты их еще и красишь? – ужаснулся Буранов. – Ну сил нет...
Он удалился в комнату, плюхнулся на маленький диванчик и стал ожидать, пока сестрица не вернется.
– Ого! – ворвалась вдруг в комнату Женя. – А мне Мария Филипповна похвасталась, что вы с Наташенькой в комнате хотите уединиться. Я, честно говоря, не поверила...
– Женя, ну пойдем, ну что ты людям мешаешь? – тянул ее за руку Роман.
– Роман, подожди, – отмахнулась она. – Я только хотела предупредить, чтобы здесь... ну, что здесь этот самый вертеп, как ты, Вадим, говорил... Нет, а я еще ей не поверила! А он уже готов – улегся! А зачем мы придумывали, чтобы на нашу женскую половину мужикам не заходить?
– Женя, ну что ты как маленькая? – не успокаивался Роман.
Вадим ловко сел, потер руками лицо и тихо признался:
– Ой, Жень, чего-то я так устал от этого шума, танцев... Но это здорово, что вы пришли, мы тут без вас – никак! Представляешь, Жень, я ее уговорил выдергать брови!
– Брови? – растерялась девчонка.
– Ну да! Ты ж видишь... это же не лицо, а прям-таки обезьянье рыло! – горько произнес Вадим. – А Наташка, между прочим, нам с тобой сестрой приходится. И если мы не позаботимся – кто о ней подумает?
Женя теперь смотрела на Вадима весело и легко – черт! Так вот они о чем, оказывается, шептались! И вовсе он не видит в Наталье девушку своей мечты, он просто... хочет исправить ей рыло! А она-то подумала!
– Ха-ха, – невольно хохотнула она и прикрыла рот ладошкой. – А ты думаешь, поможет? Нет, я хотела сказать... она сможет?
– Н-ну... не знаю, я думал, ты поможешь, – пожал плечами Вадим. – У тебя-то вон какие бровки! Не жмись... помоги сестренке.
– Да легко! – порхнула Женя к маленькому столику, на котором стояла ее косметика. – А вы, господа мужчины, тоже будете присутствовать?
– Я... я считаю, – дернулся Роман, – что вовсе не обязательно пялиться всем на такой деликатный процесс. И потом... Это неприлично!
– Я тоже так считаю, – тяжко выдохнул Вадим. – Но я должен. Я обещал ей поддержку. Так что, Женечка, доставай щипцы, или что там у тебя есть, будем Натаху мучить.
Женя уже достала маленький аккуратный пинцет и приготовилась к экзекуции. Она буквально преобразилась, и эти перепады настроения вовсе не понравились Роману. И потом... он считал себя совершенно лишним! Что он будет делать... любоваться, как кому-то дергают волосины? Вот праздник! Эдак они совместно и на ногах волосья драть начнут.
– Женя... я, наверное, домой поеду, – выдохнул он.
– Домой? – скользнула по нему взглядом подруга. – А, ну давай... Погоди, я тебя сейчас провожу... Вадим! Без меня не начинайте!
И она торопливо ухватила за руку Романа и поволокла в прихожую.
– Где твоя куртка? Ага, вот! – спешно снимала девчонка одежду друга с вешалки.
– Женя! Что с тобой сегодня? – задержал он руку невесты и притянул к себе. – Я ничего не понимаю.
Женя дернула плечиком. Если честно, она и сама не могла понять, но... но отчего-то сегодня она вдруг подумала... а не рано ли подавать заявление в этот загс? А что она, собственно, видела? Она же как встретилась с Романом, так больше ни с кем и не дружила, больше у нее никого и не было, как-то сразу было решено, что они созданы друг для друга и их совместное проживание – только вопрос времени. А сейчас она вдруг подумала: а если не созданы? А если ее половинка не Ромка? Подумала и сама испугалась.
– Ром, ну чего ты придумываешь? – отмахнулась она от собственных мыслей. – Ну что со мной? Ты же видишь – наехали родственники, еще этот дядя Жора решил моим домом их одарить. Конечно, я взвилась! Обозлилась! А потом... потом оказалось, что никто на этот дом и не зарится, что люди просто приехали попрощаться с Зипуновым. Он же им черт знает что написал! Ну и... и на душе стало приятно. Знаешь, так бывает, когда думаешь о людях плохо, а потом оказывается...
– А потом оказывается, что все замечательные, да? И Наташа эта, которая пьет, как тракторист, и матушка ее, которая по всей комнате с мужиком таскается, а уж братец и вовсе душка, да?
Женя дернулась:
– Ну знаешь... они все-таки моя родня!
– Да какая родня? Ты ж сама говорила, что ни одной кровиночки!
– И что? По-твоему, лучше вообще одной куковать, да? – прищурилась девчонка. – Тебе легко говорить – у тебя мать есть, а я одна!
– Мне тоже нелегко, – пожал плечами Роман. – У меня, кроме мамы, родных людей нет. Но у меня есть ты. И я думал, что у тебя... я.
Женя опустила глаза:
– Ромка, ну давай ты меня не будешь мучить, а? Они поживут три дня и уедут. И у нас все пойдет по-старому. А сейчас... ну должна я их нормально приветить.
– Прости, я дурак, – подмигнул ей парень. – Мне просто показалось...
И он, чмокнув подругу в нос, выскочил из дома.
Женя оперлась спиной о дверь и минутку постояла... Эх, если бы это только тебе показалось, Ромочка...
Ромка ехал в машине и не переставая курил. Вот если бы мать видела... Ну а как тут не закуришь. У них с Женей еще никогда такого не случалось – чтобы он вдруг чувствовал себя лишним. Они всегда были как одно целое. Женька так хорошо его понимала, он никогда не давал ее в обиду, а сегодня... И какой черт только этого братца принес? Женька с него весь вечер просто глаз не спускала! Тоже еще – Ален Делон! Он же... ему ж лет-то сколько?! Он же... Нет, назвать его старым язык не поворачивается. Подтянутый, холеный, уверенный... Но все равно... антиквариат! И чего девчонки так на взрослых мужиков клюют? Ну, подумаешь, у него машина крутая! Так у Ромки тоже «Лендровер», мама купила, и что?.. А может, и разница только в том, что Ромке «купила мама», а тот сам? Сам... По этому Вадиму сразу видно – сам! Все сам! А что ему, Ромке, делать, если ему всего двадцать четыре, если он еще не научился так цинично дергать губой, так криво усмехаться и так равнодушно отворачиваться от женщины, когда она приглашает тебя на танец? А этот... Верблюд! Ну ничего, ничего, они еще посмотрят. Главное, надо три дня перетерпеть, потом этот Буранов уедет... но за три дня кто его знает, что может произойти... Вот! Женьку от этого братца надо утащить куда-нибудь! Точно! Что он – тяжелобольной, чтоб возле него порхать? Там есть кому ублажить красавчика Вадю! А Женьку... Женьку Ромка завтра же утащит... да хоть к Назаровым! А что? С Ленкой Женя в прекрасных отношениях, они всегда по три часа трещат, да и у них с Антоном есть о чем поговорить! В боулинг завалятся, можно забежать в «Отрезанный ломоть». В общем, решено! Он завтра же с утра созвонится с Назаровым, и они все вместе чудесно проведут время. А потом он еще что-нибудь придумает.
Дома все еще горел свет.
– Мам, ну чего ты опять не спишь? Ложилась бы, опять меня ждала, что ли? – появился он в прихожей.
Ему навстречу из комнаты выпорхнула мать с очередной омолаживающей маской на скулах:
– Ромчик! Вы что... поссорились с Женечкой?
– Ма, чего ты вся в огурцах? – ткнул сын матери в щеку. – Скоро котлеты на лоб лепить начнешь...
– Ты хочешь котлет? – тут же всполошилась мама. – У нас есть, я сейчас в микроволновку их суну, минута делов. Давай, раздевайся.
– Да не надо ничего, – поплелся Ромка к себе в спальню. – Мам, расскажи лучше... а отец был намного тебя старше?
Мать подошла к сыну, устроилась на краешке дивана и пытливо посмотрела ему в лицо.
– Вы точно поссорились, – твердо заявила она. – Но ты не расстраивайся, ссоры случаются. Мы вон тоже с тетей Алисой поссорились, а потом...
– Мам! Ну я ж спросил! Ты меня совсем не слушаешь?
– А какую глупость ты спросил? – насторожилась мать. – Где твой отец?
– Да знаю я – где, он у меня подводником был, и все всплыли, а он один затонул, – поморщился Ромка. – Мам, заметь, я даже никогда не спрашиваю – как это ему одному удалось утонуть в подводной лодке. В бассейне, что ли, утоп?
– Н-ну... это трагическая история, – мгновенно опечалилась мать. – Он был героем! Подводником и...
– Да я помню, а в прошлый раз ты говорила, что он был полковником милиции и погиб при задержании. А еще ты мне рассказывала, что мой отец был известным шахтером и погиб при исполнении долга. И опять же, заметь, я тактично не уточнил – кому до такой степени мог задолжать мой отец в шахте.
Мать опустила руки.
– Ну что, тебе было бы легче, если бы я сказала, что твой отец был прожженным бабником, а я была беспросветная дура?
– Ну... но это хоть правда, – дернул ее за руку сын. – А он был старше тебя?
– Не помню, если и старше, то не намного...
– Ма, да ты не переживай, ты у меня все равно самая молодая и красивая. Непонятно, и куда только мужики смотрят?
– Нет, милый мой, теперь они смотрят куда надо, но... У меня уже есть один мужик! Вот он, развалился на диване, даже раздеться не соизволил и изводит мать непристойными вопросами! А мне уже давно пора спать, между прочим!
– Конечно... конечно. Иди спи, только не забудь, что у тебя вся личность в овощах, не смоешь – утром прорастут.
– Конечно... конечно. Иди спи, только не забудь, что у тебя вся личность в овощах, не смоешь – утром прорастут.
А в доме Жени еще вовсю шло веселье. Нет, дядя Жора уже давно и крепко спал, рядом с ним устроилась и тетя Маша, но в маленькой комнате, на «женской» половине с болью ваяли красоту.
– Наташа, ну не дергайся, потерпи еще маленько! – порхала возле сестры Женя. – Вадим, ну скажи ей!
– Наталья, не буянь!.. Ей нужен наркоз, сейчас водку принесу.
– Куда ты рукой в рюмку? – испуганно верещала Наталья. – Как я пить буду?
– Какое «пить»! Это тебе на брови!
Заросшие брови редели, уже показалась красная, воспаленная кожа, и было уже жутко больно, но девица терпела. Да и как не терпеть, если рядом с ней сидит Вадим и терпеливо держит ее за руку.
Вадим и в самом деле уложил свою ладонь на здоровенную ручищу Наташи, но это не мешало ему переглядываться с Женей и весело фыркать.
– Женька! Ну ты ей вторую бровь криво дергаешь! – шутливо ругал он младшую сестру и успокаивал старшую: – Не переживай, Наталья, когда она уснет, мы ей вообще все брови сбреем.
– А может, ты завтра поведешь меня в ресторан? – ковала железо, не отходя от кассы, краснобровая Наталья.
– Наташенька! Ты ж знаешь, я готов на любую тусню! – с готовностью прижал руки к сердцу братишка, освободив Натальину ладонь.
– Ой! Ой, как больно! – вдруг завопила Наталья. – Вадим, положи руку, где была. Мне тогда легче...
Вадим тут же брякнул руку обратно, поймал насмешливый взгляд Жени и скорбно уставился старшенькой сестричке в лицо – сочувствовал.
– Значит, завтра же в ресторан, – решила закрепить позицию Наталья. – Жень, а где у вас хорошо кормят? И чтоб недорого.
– Ха! Ты сказала – чтоб хорошо и недорого! – хохотнула Женька. – Не знаю, мы всегда в «Отрезанный ломоть» ходим. Сейчас он, правда, по-другому называется, «Ночная магия». Но раньше там была студенческая столовая «Отрезанный ломоть», вот туда.
– Нет, ну зачем нам столовая, – сквасился Вадим. – Нам нужно поприличнее.
– Да! Я у мамы деньги возьму, она даст, и сходим в нормальный ресторан!
Женька с Вадимом переглянулись. И он, и она понимали, что ресторан обсуждается вовсе не для Наташенькиного посещения.
– Ну а если поприличнее... Самый приличный – это «Млечный путь», там все так – ум-м-м! Только там вообще все дорого, и не всех пускают.
– А кого пускают? – в один голос спросили Вадим и Наталья.
– Ну... я не знаю, там только за вход надо несколько тысяч оставить... Меня Ромка водил, понравилось.
– Значит, «Млечный путь», – решил Вадим. – А то какие-то «Отломанные куски»!
– И когда мы пойдем? Завтра? – заблестела глазами Наташенька.
Родственники уставились в изумлении – они будто бы только сейчас обнаружили, что с ними находится кто-то еще.
– Нат, ты извини, конечно, но... какой тебе ресторан? – скорбно спросила Женя. – У тебя ж завтра весь лоб красным будет.
– Наташенька, я специально ради тебя... задержусь! – опять прижал руку к груди Вадим. – И мы непременно... А зачем тебе в ресторан? Мы замечательно можем посидеть в моей машине. У меня там такие диски!
Наташа была готова и на машину. Она вообще сегодня чувствовала себя царицей вечера. Женя только фыркала, старательно работала пинцетом и ловила на себе теплый взгляд Вадима. И как же это здорово, что у Наташки такие широченные брови! Были бы они тоненькие – раз дернул, и все! И разбежались, а так... И пусть он держит за руку Наташку, зато... Ну разве ж он дарит ей такие взгляды?
Экзекуция завершилась глубокой ночью. После этого все втроем уселись за стол, тихонько, чтобы не разбудить дядю Жору, выпили за Наташкину красоту, а потом... потом Женя пошла мыть посуду, а Наталья с Вадимом стали растаскивать супругов по спальным местам. Все же было решено маленькую комнату опять считать женской половиной и снова запретить туда вход мужчинам. Кстати, такое решение принял сам Буранов, девушки вовсе не настаивали на такой строгости, но... лозунг «Не путать родственный клан с вертепом!» все же был актуален.
Поздно ночью Наталья толкала мать к стене и не могла заснуть. То матушка скидывала на нее свои ноги, то храпела в самое ухо, а то в голову Натальи лезли всякие мысли. Ей вдруг вспоминалось, как держал ее за руку Вадим, как он говорил ей что-то на ухо, когда они танцевали... ее поясница, кажется, все еще ощущает тепло его ладони, нос еще чувствует его удивительный запах, а сердце... сердце прямо-таки разрывается от нахлынувшей любви.
«Черт, плохо, что брови уже выщипали, я бы за-ради него даже зубы дергать пошла. Коренные. Без наркоза. Может, сказать, что надо ресницы проредить? Или челку? Пусть он опять меня за руку держит», – думала Наталья, беспокойно ворочаясь под одеялом.
Женя лежала в этой же комнате и тоже не могла уснуть. Она то вздыхала, то улыбалась, испытывая непонятную, глубокую радость. То ей виделся Ромка с грустными глазами, в ушах звенели его слова: «Что с тобой сегодня?», и ей становилось так горько, что хотелось плакать. Она не хотела предавать Ромку! Он же... он же такой близкий, родной! Но... но тут же всплывало перед глазами лицо Вадима, и где-то глубоко в груди разливалась сладкая истома. Как он на нее смотрел! Тогда, когда держал Наташку за руку... Ромка никогда на нее так не смотрел, у него нет такого взгляда, такого, который... который будто обволакивает, и ты ничего не видишь, только серый омут, только эту усмешку, только этот хищный прищур... а потом усмешка исчезает, и это уже не хищник... нет, это самый... самый родной, такой близкий... кажется, он зовет, ведет... и такое счастье! Такое... а потом наваждение исчезает, и снова хитрая усмешка... Ф-фу– ты...
Вадим рухнул на широкий, застеленный хрустящей простыней диван и закрыл глаза. Ну что ж, у него день сегодня удался. Женечка все же выпроводила своего парнишку. Между прочим, напрасно, неплохой был бы для нее муж. Но... в конце концов, Вадим еще и сам не решил, может быть, он и сам на этой сестричке женится. А что? Будет хорошо воспитанная жена, стирать станет, варить, встречать мужа с немым обожанием, вместе с ним смотреть телевизор, ходить в гости к маме и научится вязать. Господи ты боже мой, скука-то какая. Потом она подрастет, повзрослеет, может быть, родит ему парочку детишек, нет, не «может быть», эта точно родит и в один прекрасный день вырастет окончательно. То есть поймет, что ей хочется его любви, его внимания, ей не понравятся его долгие отлучки, его задержки на работе, его походы в рестораны с «коллегами», начнутся скандалы, упреки, беседы на тему «Ты испортил мою жизнь» и «Я отдала тебе свою молодость!». Боже, как это все неинтересно, нудно, как напрягает, и все это уже было, было, было... Нет уж, Женечка, лучше ты останешься в воспоминаниях славной, веселой девочкой. В общем-то есть еще два дня, а потом... Но зато какие это будут дни!
Больше господин Буранов не мучил себя раздумьями – сон, он куда полезнее для организма.
Глава 2 Сам не «ам»...
Угомонились все только после трех. Но уже в семь часов Буранов открыл глаза. Обычно дома в это время его будила матушка. И ее не смущало, что этот день, быть может, выходной и что сыну можно спать до полудня, нет! Ровно в семь она его настойчиво будила, потом он с закрытыми глазами выпивал кружку горячего чаю, который просто ненавидел, и уже после, с чистой совестью, мог поспать еще несколько часов.
Сейчас его никто не будил, но глаза сами собой открылись. И вообще... не спалось. Вовсе не из-за того, что грызли какие-то раздумья, ерунда. Просто Буранов привык спать на широкой кровати, чтобы можно было раскинуть руки, а здесь руки все время утыкались в спинку дивана. К тому же уши рвал дикий храп дядюшки Жоры. И потом, даже спросонья Вадим прекрасно понимал, что еще час... другой, и вокруг него хороводом заснуют домочадцы, будут на цыпочках толкаться возле дивана, у них появятся какие-то дела, начнут шептаться, грохать кастрюлями, и тогда уже – прощай, спокойный сон. Не станешь же ты свободно храпеть, когда на тебя пялятся несколько пар глаз восторженных воздыхательниц. Не только в женщине, но и в мужчине должна быть какая-то загадка, даже самая банальная – чтобы тебя не разглядывали сонного, в нательном белье.
Буранов тихонько поднялся, натянул джинсы, пуловер и бесшумно выскользнул за двери.
– А мы пойдем другим путем, – заявил он себе, выезжая на главную дорогу. – Спрячемся в норку, в гостиницу, и уж отоспимся вволю. А вы, милые дамочки, пока можете поволноваться – куда это слинял ваш братик ни свет ни заря? А не смотался ли он домой? А может, вы его чем-нибудь обидели? Ах, какая жалость, какой кошмар!
В гостинице он выпил кружку ненавистного горячего чая, полез в душ и уже свежий, с влажными волосами, набрал номер телефона.
– Мам! Ты не спишь? А я уже встал, – обрадовал он мать.
– Вадик! Солнышко мое! Ну что у вас там? Ты не звонишь и не звонишь, а я уже не знаю, что и думать! Ты остаешься там на девять дней?