- Мне не интересно это. - Проговорила я, вставая.
- Не интересно? - Это ее привычка. Задавать риторические вопросы и повторять фразы собеседника. - Что конкретно? Гонорар или работа в Форчун?
- И то и другое. Спасибо, Лия... - Вот видите, я лицемерю. Я не была ей благодарна абсолютно. И все же воспитание и приличия сказали это за меня. Не знаю, что хуже: лицемерить или выглядеть честной невоспитанной свиньей. - У меня уже есть приличная работа. Денег мне хватает, и я думаю, ты найдешь массу...
- Я нашла тебя!
-...желающих заняться этим. На самом деле... - требовалось вставить причину. А она опять была бы ложной. А мое нежелание не звучало бы как объяснение, и лишь вызвало бы новое 'ты в своем уме?'. - У меня уже забита вся неделя. - Лгу без зазрения совести, чтобы отвязаться. Грешница, язычница.
- Вся неделя?! Тебе повторить, что эта статья для Fortune?! - Она уже орала на всю кафешку, никого не стесняясь. Она вообще была лишена стеснения, кажется.
- Всего хорошего. Передай привет Рейчел. - Я, наверное, выглядела милой дурочкой, но с ней иначе нельзя. Лучше прикинуться идиотом, чем объяснять долго и обстоятельно свою точку зрения. Это неплохая тактика, особенно когда дело касается хитроумных богачей. Им лучше показать, что ты полный ноль, который не может принести им пользу.
Может здесь я и опоздала, но сейчас я была неумолима, уходя в сторону двери.
- Позвони мне. Ты слышишь? Если передумаешь. У тебя еще два дня, и я уверена...
Да-да, конечно. Она уверена. Всегда. На самом деле на такую уверенность должны были быть причины, у Лии они были. Но не в этот раз.
Деньги. Статус. Меня тошнит от всего этого. Я вообще хочу уехать подальше отсюда. Далеко. Ближе к горам. Не знаю, смогу ли я быть окончательно отрезанной от большого города, к которому так привыкла. Но я чувствовала необходимость в глотке чистого воздуха, лишенного запаха людей и пыли.
Когда-нибудь, подумала я, выходя наружу, когда-нибудь...
2
- Должно быть, это просто ужасно. - Он повторил это уже в который раз. Словно ему было действительно 'ужасно' от одной только мысли.
- Ко всему привыкаешь. - Хмыкнул Аарон, вновь направляя свой взгляд вдаль.
Его друг и соратник Эйдон посмотрел на него как на умалишенного. Хотя такие взгляды он кидал во время каждого своего визита, как и эти полные недовольства и обреченности 'Должно быть, это просто ужасно'.
- Да ты посмотри на это? - В его бормотании было больше отчаянья, чем возмущения. - О, слепцы. Здесь живут слабаки и неудачники. Нет, ну ты глянь... Убожество. Этому всему есть подходящее слово. Убожество. - Он повторил это снова, словно довольный собой. - Они насилуют этот мир и эту землю. Вместо любви, они ее нещадно имеют. Посмотри. - Аарон промолчал, не собираясь напоминать, что 'смотрит' на это уже второй год. - Все они так бестолковы.
Да, с этим не поспоришь. На самом деле, он был согласен почти со всеми причитаниями мужчины рядом, но все же он предпочел разговорам молчание.
- И знаешь? - Эйдон разговаривал сам с собой. И пусть. - Знаешь, что им мешает измениться? Их принцип жизни. Стадный инстинкт. Они всем пытаются доказать, что делают и думают не как все, когда все поголовно делают... вот это. - Он небрежным жестом окинул город внизу. Стоя на крыше небоскреба и смотря на ночной Манхеттен, Эйдон решил уделить минуту философии. - Не как все. Ха. Не как все. Да они же одинаковы. Понимаешь? Все одинаковы. Я вижу перед собой одно и то же. Это как... высыпать зубочистки на ладонь. Они обречены. - Выдохнул он с усмешкой. - Но все это пустое... Так ты как?
- Порядок. - Проговорил Аарон, выдыхая новую порцию дыма в ночное небо Манхеттена. - Как видишь - жив.
- Ну да, ну да. - Бормотал приятель, засунув руки глубже в карманы кожаных брюк. - Скучно без тебя, на самом деле. Дико. Как-то совсем непривычно. Вроде и прошло всего ничего, но... знаешь, я до сих пор уверен, что ты поступил правильно.
- Меня... изгнали за это. По определению, то, что я сделал - не правильно. - Отозвался мужчина глухо, словно не собирался затрагивать эту тему.
- Но Райт не смел давать Лаону говорить про тебя... такое.
- Райт - наш правитель. Он может все, что хочет. - Пробормотал еще тише Аарон, словно ленясь сделать свой голос громче.
- Ты один из его паладинов. Он не имел права позволять Лаону нести всю эту чушь... серьезно. Тем более это не было правдой. - Кажется, Эйдона до сих пор задевала 'несправедливая' ссылка его друга в этот мир. - Знаешь, если бы его не убил ты, то убил бы я. И плевать, что он был фаворитом Райта. Он нарывался, серьезно нарывался...
Молчание.
Невольно Аарон вспомнил тот день.
Действительно, он тоже был не согласен с приговором ранее. Ну и что, что он убил мальчишку? Тот ведь сам напрашивался. Но если бы это был простой мальчишка, а не любимчик его владыки... Ладно, по правде, Райт мог бы его наказать иным способом. Болью и кровью. А он выбрал... это.
Опять взгляд себе под ноги.
Город в это время суток светился мириадами цветных огней, превращая город внизу в небо со звездами под его ногами. И за эти пару лет он так привык к виду городов. К тем, кто жил в этих городах. К этому миру вообще.
И если ранее он приходил в ярость от одной мысли о том, что ему предстоит нести свое наказание здесь, то теперь эта мысль уже не вызывала... ничего. Он был вполне спокоен.
Ну и что, что здесь жили слабые никчемные существа? Ну и что, что воздух здесь был отравлен, а земля истощена. Ну и что, что этот мир был чужим и больным. Ну и что, что сам Аарон был лишен здесь своей истинной силы и истинной сущности... Он здесь был Богом. И эта роль ему нравилась. С каждым днем все больше.
На самом деле, если приглядеться, то мир не так уж плох. Он был по своему интересен, в этой своей больной ненормальности и суете. Серьезно, Эйдон отзывался о нем по первому взгляду. Он тоже судил так в первые дни. Но стоит прожить здесь месяц-другой и начинаешь понимать некоторые преимущества этого места.
Да, это дыра. Да этот мир нищ, а люди надменны и мелочны. Но они возносят его, они восхищены им, они смотрят на него и видят в нем не равного себе, а того, кто выше, выше пределов их понимания. И пусть он пока бессилен как... как человек (о, ужасное оскорбление для его гордости), он будет наслаждаться тем, что имеет здесь. А имеет он многое. Ну, если сравнивать с другими его немощными человеческими соседями.
-... он оскорбил тебя, это было законно. - Продолжал меж тем Эйдон, который, кажется, мучился от ссылки Аарона больше, чем сам изгнанный. - К тому же, у него уже на следующий день появился кто-то еще... нет, серьезно. Его постель всегда теплая. И ты не заслуживаешь наказания. Личное оскорбление? Бред! Да я ему в лицо сказать, что он просто...
- Эйдон. - Аарон прервал его звуком своего властного голоса. - Он наш правитель. Помолчи. Я принимаю наказание смиренно, как верный подданный. - В его голосе было больше цинизма, а еще доля насмешки, но там не было и капли раскаянья. - Я убил его пташку. Когда мог просто припадать урок. Моя вина. Лучше расскажи, что изменилось за это время.
- Скука. Смертная. - Ответил Эйдон, пожав плечами. - Но совсем скоро будет эта... канитель. Ну ты понял. Его День. Все уже извелись в ожидании... ну еще бы. - Мужчина неопределенно усмехнулся. - С ума сойти, неужели он правит нами уже третий круг? И вот мы опять будем орать ему хвалебный гимн с полными кубками. А еще... ты должен там присутствовать, ты знаешь? Я к тому, что ты приближен к нему. Может ты и в изгнании, но ты должен находиться на этом празднике жизни.
- На один день. - Хмыкнул Аарон.
- Слушай. - Эйдон неожиданно хлопнул его по плечу, словно его только что посетила гениальная мысль. - Этот один день может стать шансом...
- Ты бредишь. - Бросил Аарон, в последний раз затягиваясь сигаретой.
- Нет. Серьезно. - Эйдон смотрел куда-то вперед. - Ты ведь раскаиваешься... Хочешь вернуться раньше в лоно своей семьи? Я к тому, что мне было бы в тягость жить здесь... даже месяц. Ты забрал у него питомца... принеси в дар другого, а? Неплохо я придумал, правда? - Он с ослепительной улыбкой посмотрел на Аарона, ожидая его ответа.
- Ты бредишь. - Вновь повторил Аарон, отворачиваясь.
- Ты слишком горд. - Покачал головой его друг. - Он ждет от тебя покорности и раскаянья. Так принеси ему их на блюдечке... да ладно, все мы знаем, что это будет ложью. Фальшивкой. И все же при всей аристократии он не сможет откинуть твое 'смирение' и сказать 'нет'. Он простит тебя. Подумай, тебе ведь еще пять лет здесь куковать. Что лучше?
Пять лет. Аарон задумался, смотря на огни города. Пять лет - это много. Может мир и был забавен, но не настолько, чтобы торчать здесь еще пять лет. Ему было тяжело дышать здесь. А еще он серьезно нуждался в своей истинной сущности. Он хотел быть тем, кем изначально был рожден - воин на службе своего короля. А теперь...
Сжав ладонь в кулак, Аарон вновь разжал пальцы. Сжал, разжал, словно пытался ощутить рукоять кинжалов в ладони.
Черт. Он действительно хотел обратно.
- Серьезно. Ты и я понимаем, что Он не смеет отказать тебе, если ты 'осознаешь' свою вину и принесешь ему Дар. К тому же, аристократия много и громко говорила о тебе и о несправедливом изгнании главы богатейшего рода Ваилдрока. Он просто не посмеет сказать 'нет'... если Дар будет хорошим. - Он с усмешкой толкнул Аарона локтем. - Ты знаешь предпочтения Райта лучше меня. В общем, хорошо я придумал, согласись?
- Самое то, для лицемеров, Эйдон. - Ответил Аарон в итоге в своей спокойной сволочной манере. - Я не стану пресмыкаться перед ним. Я отбуду свой срок здесь. И я вернусь обратно. И никаких 'осознаний', и никаких даров.
- Я начинаю опасаться, что муки тебе нравятся, приятель. - Пробормотал Эйдон. - Я бы воспользовался любым шансом. Серьезно. - Он повернулся к морю огней перед собой, чтобы вновь повторить: - Ведь это место просто ужасно.
***
Нет. Я больше не могу себя сдерживать... это выше моих сил.
Стиснув зубы, я еще раз осмотрела бесконечную толпу людей, движущуюся в своем беспокойном темпе по Пятой Авеню.
Они не обращают на меня внимания, и слава Богу, потому что даже для себя я выглядела слишком неадекватной.
Еще секунда и я, правда, сделаю это. Я просто не могу терпеть... это убивает.
Ладно, признайтесь себе, что и с вами было такое.
Вы находите ту единственную песню, которая сносит крышу, натягивает нервы подобно струнам, а сердце начинает отбивать ритм мелодии. И все... эта музыка отныне - саундтрек вашего дня. А может двух. А может недели.
Со мной такое случалось часто. И когда я выходила в наушниках на многолюдные улицы этого большого города, то была опасна и неадекватна абсолютно. Меня это бесило даже. Серьезно, раздражало жутко, что я так помешана на какой-то песне. Что она становиться для меня наркотиком. Особенно, если она дурацкого содержания.
К примеру, еду я в подземке и смотрю на эти постные рожи, и мне прям хочется выскочить на середину и заорать слова этой песни. Я уже представляю, как кричу на весь вагон заветные слова, в то время как для других людей слышная не задорная музыка и веселый текст, а лишь мои полоумные вопли.
И все же даже это не могло остудить моего желания. Идя по Пятой Авеню, я задумалась над этим всерьез. Проорать в унисон голосу солиста было нуждой, сравнить которую можно лишь с сексуальным неудовлетворением. Хотя к черту секс. Я никогда не испытывала такого наслаждения от него, как от песни, которую можно проскандировать во весь голос.
Был уже вечер, людей было очень много. Трасса окрасилась в желтый цвет, который носили на себе машины такси. Люди, люди с полным багажом тревожных мыслей и проблем окружали меня. А в моем мозгу не было ничего, кроме этих абсолютно дурацких слов, которые так хотелось прокричать всему миру.
На самом деле, это было какой-то нереальной зависимостью. И мне это мне не нравилась... ну как алкоголику не нравятся алкоголь, понимаете? Он вроде хочет от этого всего избавиться, но его рука все равно тянется к выпивке. Та же штука и со мной.
Тут был один выход - заслушать до тошноты, пока не приесться. Потому теперь эта песня стояла на всех вызовах моего телефона, на будильнике, и в плеере играла лишь она, поставленная на повтор. А я ее еще включила так громко, что не слышала ничего кроме ударных, электрогитар и мужского голоса. И мне чертовски нужно, мне необходимо подпеть ему!
И я не понимаю, как все эти люди могут сохранять такую мрачность и угрюмость на лицах. Для счастья мне не хватало только этой песни. Вы представляете, меня так просто сделать счастливой. А эти люди... они так обделены, если не слышат этих умопомрачительных аккордов.
Я резко свернула за угол одной из улиц. Плевать, решила я. Дома все равно меня никто не ждал, я могла себе позволить немного прогуляться. И я петляла по этим широким улицам, смотря на мир вокруг и снова и снова ставила песню на повтор, не желая слушать ничего кроме.
Дурацкая песня. Абсолютно. Я даже когда ее первый раз услышала, пропустила мимо. А потом вновь прослушала. И вновь.
Затягивает. Зависимость. От хорошей музыки.
Но серьезно, сейчас я была сама не своя с этой сдерживаемой улыбкой, от которой болели щеки. И если бы люди вокруг были чуть менее заняты собой, они бы нашли время, чтобы покрутить пальцем у виска.
Не помню, сколько времени прошло, но в итоге я шла по этой не очень широкой улице, плохо освященной редкими фонарями. Позади меня, перпендикулярно дороге, шел поток людей, я же здесь была одна. Идя дальше, я лишь сильнее отдалялась от толпы, радостная этому вожделенному уединению. Энергия рвалась из меня. Потому я в итоге совершенно перестала себя контролировать.
А мне всегда говорили, что я слишком впечатлительна.
Тут я сразу вспомнила все эти ночи, проведенные в клубах с друзьями, когда я еще могла себе позволить такую вольную жизнь. Нет, не подумайте, что я распущенная представительница этой золотой молодежи. За всю мою жизнь у меня был только один парень и тот... да ладно, к черту это все. В моих наушниках гремит Nickelback. И, пожалуй, я сетовала лишь на то, что не могу сделать громче...
- Порочная маленькая девочка в розовых стрингах, с которой богатый папочка хочет развлечься. Она могла быть с любым. И это забавно, дорогая, но я хотел тебя все это время.
Вы думаете, мне было интересно, что меня мог кто-то услышать? Моменты радости стоило ценить, потому я продолжала торопливо повторять за Чадом, не заботясь о громкости своего голоса. Я даже начала вспоминать какие-то движения и связки из клубных танцев, совмещая их с шагом, пока мои ладони покоились в карманах. Улица была достаточно длинной для меня.
- Ты взрываешь танцпол, милая. И мне нравится, как ты танцуешь. И дразнишься, посасывая большой палец. Ты выглядишь гораздо симпатичнее, когда у тебя есть кое-что во рту.
Серьезно, мне не хватало только бэк-вокалиста, который бы повторял все эти 'ты не послушная', 'ты такая зажигательная'. И я была абсолютно довольна, наверное, потому, что сама не слышала свой голос. Не то, чтобы он был у меня ужасным. Но вы, наверное, понимаете, насколько абсурдно и нелепо все это выглядело.
И тут пошел мой любимый куплет...
- Лукавые уловки ее маленьких губ. Татуировка на левом бедре. Она нагибается над тобой, когда ты платишь. И это никогда не закончиться, девочка. Ну, так давай! Она одета как принцесса, и я ставлю на то, что ее кожа пахнет лучше любого цветка в пустыне.
А потом снова припев, про то, как какая-то... э-э-э, танцовщица, скажем так, из ночного бара выделывается перед этими мужиками, посасывая свой большой палец. Серьезно, сказала же, песня - дурацкая. А я не могу от нее отвязаться. Потому вновь повторяю уже давно заученные слова. А от меня все это слышать было нелепо вдвойне. Потому, если я считала песню дурацкой, то я была дурой в квадрате, крича эти слова на весь Нью-Йорк.
- И ты выглядишь куда симпатичнее, когда у тебя что-то во рту... - Кажется, я грубо выругалась, когда наткнулась на препятствие.
Я отвлеклась достаточно со всеми своими движениями в стиле гоу-гоу вперемешку с R`n`B. А еще эти слова... ну короче, я так утанцевалась, что налетела на твердую стену.
А потом, через бесконечных три секунды, она поднялась под моими руками и лбом, заставляя мозг резко отключится от анестезирующих слов песни и направить мысли в иное русло. Да, я уже не думала об этой 'детке', посасывающей свой палец.
И меня почему-то накрыло разочарование. В ушах еще звучали слова песни, в голосе был все тот же азарт и задор, тогда как я сделала осторожный шаг назад, шаг в сторону, потом много, очень много быстрых шагов вперед, так и не поднимая головы, прежде чем я зашла за ближайший угол, уходя с этой проклятой улицы.
Кажется, я успела пробормотать это жалкое 'сожалею'. Не знаю, за что извинялась перед тем человеком. За то, что влетела в него со всей силы своего безумия и одержимости. Или за то, что напугала бедолагу своими воплями, и теперь он абсолютно точно будет лечить свое нервное расстройство. Наверняка, я его отвратила своим 'пением' от всей музыкальной братии.
Ну и черт с ним. Мне теперь тоже было не весело.
Потерев под носом, я чихнула, зажмуриваясь. Этот странный запах прилип ко мне... тот, что исходил от того человека, на которого я наткнулась. Жженой сладкой травы. Знаете, словно он работал в языческом храме, где воскуряли пряные благовония. Наверняка так оно и было.
Ой, да ладно. В конце концов, не все так страшно. И теперь мне абсолютно не хотелось кричать Манхеттену о том, как какая-то (будем называть вещи своими именами) шлюха, выглядит лучше с 'чем-то' во рту.
Совершенно не хотелось. А потом я опять вышла на Пятое Авеню с ее вечными мрачными обитателями...