Я в Лёню вцепилась, чтоб нас не растащили в разные стороны. Лёня упирается, глаза вытаращил. Только за бумажник обеими руками держится. Вдруг видим — из дверей аэропорта с тюками, сундуками и баулами выходит наш знакомый респектабельный индус в чалме и френче, с семьей.
— Хелп!!! Комарад!.. — закричал ему Лёня.
Тот подходит, толпа очень почтительно расступилась.
— Проблемы? — спросил он.
— Еще какие! — взволнованно говорит Лёня. — Нас должен был встретить родственник, да, видно, не смог. А нам надо в город. На чем тут можно доехать? Где остановиться на ночлег?..
Они развернули карту, путеводитель. Индус давай Лёне растолковывать, как брать из аэропорта официально такси, платить полагается здесь диспетчеру, ни в коем случае не водителю, пока Лёня не разобрался, что к чему…
А я в это время наблюдаю замечательную картину: его жена приветствовала встречавших — ну, может быть, свекра и деверя. С очаровательнейшей улыбкой летящей походкой она подошла, склонилась, дотронулась до брючины одного, до башмака другого, после чего коснулась рукой своего лба. Все это она грациозно проделала с ребенком на бедре.
Те в ответ потрепали их с малышом по голове.
Я подумала: надо этот жест как-нибудь приспособить к нашей жизни. Очень уж он обезоруживающий…
Мы взяли такси. Это был выцветший, помятый в дорожных передрягах, черный автомобиль, отдаленно напоминающий старообразную советскую «волгу», правда, без крыши, разболтанный, дребезжащий, с полуоткрытым багажником. Всякий раз, когда водитель жал на тормоза, заднее сиденье, куда мы с Лёней примостились, съезжало на пол. Рядом с водителем сидел полицейский в форме с засученными рукавами.
А на дороге такое творилось! Я и не представляла себе столь невероятного разнообразия средств передвижение Все, что только могло быть водружено на колеса, было приспособлено для фешенебельной езды на автостраде. Изо всех драндулетов десятки пассажиров свешивали свои загорелые босые пятки. Без глушителей, издавая целый спектр непереносимых звуков, включая гудки, звонки и клаксоны, двигались мотороллеры, грузовики, автобусы и моторикши.
Даже есть загадка: какой самый важный агрегат в индийском автомобиле? Отгадка такая: клаксон. Если в машине не работает звуковой сигнал, ты здорово рискуешь. На задних бортах грузовиков, автобусов и моторикш (их здесь зовут тук-туки), красивыми шрифтами выведено дорожное заклинание «Ноrn please — «Пожалуйста, сигналь».
И все наяривают: по статистике на середину руля индусы жмут в два раза чаще, чем на педаль тормоза. Хотя и тормозить приходится ежеминутно: блаженные, несуетливые пешеходы, царственно убежденные в своей святости коровы. От велорикши до водителя тяжелого грузовика — каждый делает вид, что он один во Вселенной.
Черные клубы вырываются из выхлопных труб автомобилей. У многих к заднему стеклу прикреплена дощечка с надписью «Хэппи». Я каждый раз вздрагивала при виде этого слова.
А у обочины слева открылась такая картина: бескрайняя равнина — что-то вроде выжженной солнцем крымской степи. К линии горизонта с неба приближается громадный красный шар.
Спинами к автостраде маленькими группками стоят женщины в легких сари, старики, дети, все босые. И поодиночке — коровы и собаки. Люди и звери, обмерев, наблюдали солнечный закат. В Дели мы въехали уже в густых сумерках. Таксист подвез нас к мрачноватому, почти не освещенному отелю, который помпезно именовался «Ашок Янтри Нивас», и решительно выказал недовольство порядком произведенной Лёней оплаты диспетчеру за его водительский труд.
— Я-то — здесь, а деньги в аэропорту!.. — резонно заметил он, как бы не улавливая связи.
Лёня, скрепя сердце, дал ему еще двадцать рупий.
Полностью стемнело, когда мы вошли в отель. Три предостережения насчет индийского жилья, как пепел Клааса, стучали в наших сердцах:
1) Только с кондиционером.
2) Селиться повыше, а не на первых двух этажах. (Шум, не видно города, тараканы.)
3) Без тараканов!
— В Индии с тараканами очень хорошо, — рассказывала нам Ирина Cемашко. — Раз как-то возвращаюсь в гостиницу после работы, слышу — у меня в комнате шорох, будто бы несколько человек затаились в темноте и мнут газеты. Зажигаю свет, а вокруг все сплошь в тараканах: стол, стул, кровать, стены, пол, потолок… Крупные особи — этак с пол-ладони. Я их шуганула, поела, легла и тотчас уснула, вот до чего устала за день.
Ну, мы подходим к администратору — интеллигентный индус в очках за стойкой. Лёня важно спрашивает:
— Кондиционер у вас есть?
— Нет, кондиционера нету, — тот отвечает. — Зато есть вентилятор, это еще лучше, сэр! Мы вас поселим очень комфортабельно на первом этаже!
— Э, нет, — я говорю. — Нам надо высоко, чтоб видеть город.
— О'кей, мэм, — сказал он. — Весь Дели будет у вас перед глазами.
И ключ протягивает от номера на пятнадцатом этаже.
Тут я смотрю: по деревянной стойке — как раз перед моими глазами — ползет среднестатистический черный таракан.
— Таракан! — сказала я.
— О, нет!!! — Он сдул этого таракана прямо мне на грудь. — Где? — Он спросил улыбаясь. — Где вы видите таракана, мэм?
Продолжи я этот разговор, находчивый администратор сказал бы, что впервые видит подобное насекомое, наверное, мы завезли его на моей груди из далекой России.
— Да, это не лучший отель в мире, — говорит Лёня, опасливо поглядывая на гостиничный ресторанчик, из которого доносилась индийская музыка. — Но если мы сейчас пустимся на поиски пристанища, в ночь-полночь, в полностью незнакомой обстановке, нам может не улыбнуться удача, а когда мы придем в отчаяние, то не отыщем и этих ребят — с их вентилятором и тараканами.
— Зарезервировать номер вы можете минимум на три дня, — обрадовался администратор, почуяв наше безвыходное положение.
— А если нам раньше придется уехать?
— То вам ничего не отдадут! — радостно ответили Лёне.
В ресторан мы не пошли из простых соображений — принесут меню с незнакомыми названиями. А мы же не в курсе, что это такое. Закажем, а есть не сможем. Поэтому свернули в кафе, там самообслуживание. Берешь большую тарелку, разделенную перегородочками, — и из горячих чанов накладываешь себе, что хочешь. Все дымящееся, красное, очень аппетитное. А мы голодные, всего себе набузовали, такие тарелки получились на вид живописные, нам еще сверху полили это соусами!.. Сели, попробовали, и — аж дыхание перехватило. Это были огненные блюда, сплошь перец и кари, у нас внутри заполыхал пожар.
— Ой, — сказал Лёня. — Больше не могу! Душа горит!..
Из того, что мы набрали, удалось съесть только по пресной печеной лепешке чапатти. Но это были не все потрясения дня.
В ярко освещенном лифте с зеркалами мы поднялись на пятнадцатый этаж и очутились в страшном полутемном коридоре. Вдоль каменных стен уходили в неведомую даль ржавые запотевшие трубы, на полу валялись куски штукатурки, трубы протекали, лужи на полу, где-то вдалеке покачивалась одинокая лампочка, разбрасывая по стенам наши встревоженные тени. Около нее метался рой насекомых.
— Фильм ужасов, — сказал Лёня и вдруг остановился как вкопанный.
Сумеречный коридор обрывался, и без бортика, без загородки — перед нами разверзлась черная бездна с огоньками редких фонарей и горящими ночными окнами Дели.
— Осторожней, сэр! — крикнул портье, который сопровождал нас в номер. — Здание не достроено. Предполагается двадцать пять этажей. Но уже три года, как застопорилось на пятнадцатом. Крыша на этаже есть только над вашей комнатой, а коридоры не имеют торцовых стен.
Мы подняли головы. Над нами сияли звезды.
— Ну, вообще, — сказал Лёня.
Индус открыл дверь, зажег свет и включил вентилятор. С бешеным ревом над узкими аскетическими кроватями завертелся пропеллер, лопасти которого украсили бы вертолет «Ми-24». В комнате подул такой силы ветер, что из туалета к койке можно было подобраться, только с усилием преодолевая его штормовые порывы. Придерживая шапочку, портье прокричал нам:
— Спокойной ночи.
Вентилятор мы тут же выключили.
— Ну его на фиг, этот вентилятор, еще отвалится! — сказал Лёня. — Давай лучше откроем окна. Пускай ворвется ночная прохлада.
Мы распахнули окна, оставив только накрепко прибитые гвоздями рамы с противомоскитными сетками.
— Тут, видимо, сурово с этим делом, — говорит Лёня. — Хорошо, они все предусмотрели.
— Просто все, — говорю.
В углу, там, где две стены по всем мыслимым законам градостроительства должны плотно соприкоснуться друг с другом, от пола до потолка нашей комнаты зияла щель — толщиной сантиметра три.
— Туши свет! — скомандовал Лёня. — А то сейчас такое налетит!!!
Мы погасили свет, быстро легли на очень ровные кровати с плоскими подушками и замерли, не отрывая глаз от этого загадочного отверстия. Поэтому мы оба увидели, как в разверстой щели появилось странное белое крыло — то ли птицы, то ли огромной бабочки, то ли я уж не знаю кого. Оно медленно поднялось под потолок, остановилось и затрепетало.
Мы погасили свет, быстро легли на очень ровные кровати с плоскими подушками и замерли, не отрывая глаз от этого загадочного отверстия. Поэтому мы оба увидели, как в разверстой щели появилось странное белое крыло — то ли птицы, то ли огромной бабочки, то ли я уж не знаю кого. Оно медленно поднялось под потолок, остановилось и затрепетало.
Глава 3. «Добавьте масла… Предложите Кришне»
Ранним утром мы были разбужены истошными криками. Вскочили, бросились к окну и обомлели: в воздухе носились стаи крупных сверкающих зеленых птиц с длинными хвостами, с изумрудными хохолками и такими характерными клювами, что порода не оставляла сомнений: это были здоровенные индийские попугаи. Солнечные лучи пронизывали их оперение, в разрывах стай возникали уголки старого Дели: пыльные двухэтажные улицы, индуистские и мусульманские храмы в запущенном состоянии, выжженные солнцем деревья и натуральные обезьяны, запросто разгуливающие на свободе.
Мы стали одеваться, наряжаться, с сотней предосторожностей Лёня попытался принять ледяной душ (горячей воды, естественно, не было). Спустились в наше вчерашнее кафе, а куда еще? Чем-то позавтракали огненно-красным, самым диетическим из всего, полыхавшего перцем и кари в раскаленных казанах. По-деловому наняли моторикшу (тот застенчиво попросил в три раза дороже, Лёня, поторговавшись, дал только — в два) и, овеваемые встречным ветерком, отправились через весь город в куда более престижный район — в Нью-Дели.
Международный книжный конгресс, на который мы прибыли получать награды, проходил в роскошнейшем отеле, похожем на дворец, и, что интересно, он назывался «Ашока»! Просто и коротко: «Ашока». Мощное здание, причудливо отделанное драгоценными металлами и камнями, раскинувшееся в райском парке с прекрасными деревьями, сочной травой, кустами роз, фонтанами, павлинами и фазанами, было оснащено до того передовой системой кондиционеров, что — прямо с пятидесятиградусной уличной жары ты попадаешь в спасительную прохладу, будто бы очутился в каком-нибудь окраинном сахалинском Доме культуры на берегу залива Нанива. Я там, на Сахалине, выступала в конце февраля — начале марта, публика в зале сидела в шапках и в пальто. Вот такая же в «Ашоке» была искусственно создана атмосфера.
Да и местный таракан был не чета вчерашнему — крупный, как азербайджанский чернослив, с длинными молодцеватыми усами. Он стоял у стенки около входа в конференц-зал и с любопытством осматривал прибывших участников конгресса. Жалел, наверное, что многие из приглашенных не приехали, потому что их страны — особенно члены Европейского сообщества — объявили бойкот Индии: за месяц до этого на полигоне в Раджастане индийцы, несмотря на протесты мировой общественности, дважды провели испытание ракет с ядерными боеголовками.
Особенно все удивлялись, узнав, что мы из России. Той самой России, которая обычно больше всех недовольна, когда кто-то другой, а не она демонстрирует свои вооружения. Нас уж точно не ждали, даже не приготовили подарка. А мой Почетный Диплом Андерсена собирались отправить в Москву с нарочным югославом.
— Как??? Вы разве приехали?!! — воскликнула глава этого всепланетного мероприятия Лина Майсен из Швейцарии. И за пять минут до начала церемонии побежала в магазин просто от себя лично купить мне какой-нибудь подарок.
Зазвенели литавры, лучшие сказочники мира (в основном — «третьего») выстроились на сцене, им под бурные аплодисменты стали вручать бесценные музейные вазы с царской инкрустацией времен «Ригведы». Когда же очередь дошла до меня, Лина сказала:
— Большим и неожиданным сюрпризом для нас оказался приезд в Индию писательницы из России Марины Москвиной. Хотя она застала оргкомитет IBBY врасплох, мы приготовили для нее особый дар — золотую вазу в виде неувядаемого цветка лотоса, символизирующего вечную жизнь и весну!!! — С этими словами она вручила мне позолоченный металлический сосуд, который Лёня звал потом пепельницей и по мере нашего продвижения на север Индии жег в ней спирали «байгона», устраивая дымовую завесу от малярийных комаров.
Резким движением я вскинула вазу над головой. Лучи прожекторов, свет юпитеров и вспышки фотокамер ударили по ней — и она воссияла, на миг ослепив публику.
Народ одобрительно зашумел, обрадовавшись внезапному пиротехническому эффекту. А Лина Майсен пошутила, что эта фотография теперь обойдет журналы и газеты и все подумают, что Москвина из Москвы — чемпионка Олимпийских игр по неизвестно какому виду спорта.
Потом нас пригласили в ресторан — и это невиданное по своему грандиозному размаху и местной специфике угощение просто потрясло меня. Не знаю, так ли было в действительности или уже разыгралось не на шутку мое воображение — память предлагает вот какую картину: посредине зала стоит длинный стол, на нем в ряд горят костры. (Или это были керогазы?) Над полыхающими языками пламени — раскаленные чаны, а в них булькают и дымятся знаменитейшие индийские блюда, характерные для всех штатов и регионов Индии, от крайнего севера до мыса Коморин — самой южной точки полуострова.
Вместе взятые, они явили собой безудержную вакханалию специй, не приведи боже, если у кого-нибудь хоть на что-то из сотни красных, оранжевых и солнечно-желтых приправ аллергия!.. Все, этот человек погиб.
Хотя любой индус тебе скажет: если б не пряности, которые он с грудного младенчества употребляет сверх всякой меры, его бы давно не было на свете. Куркума ему очищает кровь, красный стручковый перец способствует пищеварению, асафоетида — успокаивает душу, имбирь регулирует деятельность кишечника… Даже просто перечисляя эти упоительные названия: мускатный орех, душистый перец, розовая вода, спелые семена аниса, тмин, кориандр, стручки кардамона, шафран… — индийский гражданин ощущает прилив жизненной энергии, умиротворение, бактерицидный эффект и, как говорится, крепость мужского рукопожатия.
Без пряностей не готовится ни одно блюдо в Индии, любой индийский повар держит под рукой не меньше двух десятков специй, обязательно свежемолотых, из них и составляется вкусовой букет. Причем в каждом штате Индии — не только свои излюбленные специи, но и особые сочетания.
Блюда на столе были предупредительно поименованы. Истинный царь индийской пищи — то, что потом мы встречали повсюду и везде, — это дал. Острое варево из дробленой чечевицы или из лущеного гороха, фасоли или вьющихся бобов — с топленым маслом, лимонным соком, кокосовым орехом, арахисом, картошкой, цветной капустой, кабачками, йогуртом, тмином, перцем (обязательно!), куркумой… Дал может быть жидкий, как суп, вязкий, как пюре, жареный дал, твердый дал… Теперь у меня есть большая поваренная книга — как можно приготовить индийский дал. Все рецепты заканчиваются словами:
«Добавьте масла, хорошо перемешайте. Предложите Кришне».
У остальных яств на том незабываемом торжественном обеде в ресторане «Ашока» была своя география.
Оказывается, главный компонент южноиндийской кухни — кокос или кокосовое молоко. Меню на юге сплошь овощное. Мясо едят «северяне», и то недавно — после нашествия моголов, прибывших в Индию через Персию в шестнадцатом веке, португальцев, правивших здесь несколько столетий, и, конечно же, англичан.
На «северной» стороне стола были представлены самые популярные блюда севера — роган-джош (баранина-кари), гуштуба (острые тефтели в йогурте) и бирияни (курица с апельсиновым соком и рисом), а также знаменитые северные тандури (на вид непонятно — курица, мясо или рыба, могло быть и то, и другое, и третье), маринованные с травами и запеченные в глиняной печи.
Однако большинство чанов над кострами наполнены вегетарианской стряпней. Не зря здесь такие давние ведические традиции в приготовлении и вкушении растительной пищи, которые я как раз была бы не прочь освоить. Но воспроизвести вкус и ароматы индийской кухни в домашних московских условиях почти невозможно. Нужны специальные печи, особая посуда, некоторые пряности продаются только в Индии или только в Китае. Конечно, кари и куркума из магазина «Путь к себе» на что-то намекнут очень тонко, однако полнозвучной симфонии может не получиться.
Одних казанов риса над медленным огнем висело восемь или девять: продолговатый рис в густом кокосовом молоке с кардамоном и корицей, лимонный рис с семенами кориандра, рис вперемешку с картофелем, осыпанный красным перцем и тмином, рис вместе с шариками творога, красный, желтый рис, разноцветный, со шпинатом, с горохом и арахисом, острый рис со щепоткой чабреца…
Мы самым тщательным образом с Лёней опробовали чуть не все, что там клокотало, — по маковке, зернышку, по горошинке, мы вышли пьяными от еды и уже в фойе этого грандиозного театра индийской кухни, пошатываясь, встали перед телекамерами, дав исчерпывающее интервью о детской литературе в России японскому телевидению «Асахи».