02. Из серии: Автостопом по восьмидесятым (Яшины рассказы) © Сергей Саканский Перевод с устной на письменную речь.
Проблема Арабатской стрелки
Как-то раз меня осенила мысль: а что, если не стопом, стюпом, бухом и бупом ворваться в Крым, а тихо и медленно войти, например – через Арабатскую стрелку. Бредешь себе спокойно и величаво по Арабатской стрелке: слева – Азовское море, справа – Сиваш. Ступаешь мягко, босыми ногами по самой кромке воды, вяло пиная выброшенные морем бессмысленности, мирно беседуя, как древние греки, побухивая, а слева – вода и справа – тоже вода.
Всё это было бы очень похоже на картину знаменитого художника Поленова, которая называется – Христос на Геннисаретском озере.
Из Геническа я предложил выступить под видом туристов – с рюкзаками, в кроссовках, в тренировочных костюмах, даже в спортивных шапочках. По прибытии в Ленино – все это выбросить, зарыть или обменять на крымский вайн, переодеться как надо, и далее – как всегда.
Раз так, то и до Геническа мы доберемся цивильно – поездом, как настоящие люди: возьмем билеты, постели за рубль, закажем чай в стаканах с подстаканниками, даже наденем чистые домашние тапочки.
Насчет тапочек была здравая мысль: новые тапочки, купленные в Москве по файфу за пару, можно было обменять минимум на две трехлитровых банки в Геническе.
Вот так всегда: в жизни на самом деле происходит совсем не то, что мы думаем. Все думают, что мы в Москве, в магазине промтовары берем какие-то там тапочки, а на самом деле мы, в это же самое время – по мнению – в Геническе, берем хороший домашний вайн в образе тех же самых тапочек.
Стали считать и прикидывать. Я сказал:
– Придется нам взять с собой одеяло, потому что на Арабатской стрелке ночью холодно. Возьмем также ложки, котелок и прочее. Особенно важен запас воды. На Арабатской стрелке ведь нет никаких колодцев. Там вообще ничего нет.
Серега сказал:
– Одеяло – это лишний вес. Мы возьмем пленку, как Стас Питерский. Три на шесть метров. В пленку надышать можно, и там будет тепло.
Я сказал:
– В пленке, оттого что в ней надышать, изнутри выступит холодная роса, и не просто холодная роса, а холодная, вонючая и перегарная роса. Вот и проснемся мы – сам понимаешь, в каком колтуне и в каком вонизме. Да еще с бодуна.
Серега сказал:
– С какого еще бодуна, когда у нас всегда будет бух. Воскресли, бухнули, сделали Джуманияза, свернули пленку и дальше пошли. И ложек нам никаких не надо – лишний вес и объем. А пищу цеплять мы будем китайскими палочками.
Я сказал:
– Какая разница для лишнего веса или объема – ложки или китайские палочки?
Серега сказал:
– Большая разница. Ложки придется постоянно нести с собой, а китайские палочки можно наломать в кустах ивняка или тамариска, а потом выбросить. Опять же – костер с их помощью разводить, используя как лучины. Я думаю, что найдутся на Арабатской стрелке какие-нибудь низкорослые кусты – вереск там или дрок. Да и пищи нам никакой не надо, потому что бух и так имеет достаточно калорий.
Я сказал:
– Надо хоть каких-нибудь сухарей взять, на закусь. Они ведь легкие. Да и рыбу на худой конец можно поймать.
Серега сказал:
– Рыбу вряд ли, а вот собирательство – это реально. Мидии с сухарями, размоченными в воде. Кстати, о воде. Воды никакой брать тоже не будем – потому что там и так полно воды: слева море, а справа – Сиваш.
Я сказал:
– Но это же соленая вода, гнилая. По ней красноармейцы шли.
Серега сказал:
– А мы с собой опреснитель возьмем. Вместо того чтобы столько воды на себе тащить – лучше взять легкий, компактный опреснитель, твой или мой. Поставим его где-нибудь в углу костра, и пусть себе опресняет на холостом ходу.
Я сказал:
– Вот именно, что на холостом. А вещи в походе надо использовать со стопроцентным КПД. Так что, я предлагаю поставить бражку.
Серега сказал:
– Нет, такая идея не годится. Это уже вообще замкнутый круг. Мы не хотим брать воду, чтобы ее не тащить. Поэтому мы берем опреснитель. Но потом, по причине опреснителя, мы берем с собой бражку. И опять нам придется тащить – если не воду, то бражку. Хотя, конечно: без бражки с этим опреснителем мы будем выглядеть глупо.
Я сказал:
– Ты не понял суть. Я не предлагаю бражку тащить, а предлагаю ее поставить. Мы ворвемся не в Геническ, а сразу в Ленино. И поставим нашу бражку с другой стороны Арабатской стрелки. Зароем ее где-нибудь в теплый песок, обозначим ориентиры, нарисуем на бумажке план и отметим бражку крестиком. Затем вырвемся в Геническ, а дальше – по программе. А идти мы будем как раз недели две, медленно приближаясь к поспевающей бражке.
Серега сказал:
– А почему ты думаешь, что мы будем недели две идти? Длина Арабатской стрелки километров двести. Сколько мы будем в день проходить?
Я сказал:
– Думаю, что километров пять.
Серега сказал:
– Да нет, побольше. Километров, скорее, по шесть-семь. Получается, что мы будем идти примерно месяц. За это время бражка подохнет и превратится в уксус, а внутри бутыли заведутся страшные черные мухи-дрозофилы. Нет, не будем мы ставить никакой бражки. Тогда и опреснителя брать не будем. И вообще – никуда мы не пойдем.
Сказав так, Серега прокричал Нина и умер. Я же сидел еще долго, думая про Арабатскую стрелку.
Мысль поставить бражку была, разумеется, бессмысленной. Все дело как раз в том, что через Арабатскую стрелку мы хотели в Крым – именно войти. Но какой же это будет вход, если мы сначала войдем, поставим бражку, потом выйдем, потом опять войдем. Вот если бы бражку в конце Арабатской стрелки поставили другие руки. Поставили бы бражку, план с крестиком выслали нам в Геническ по почте до востребования, а сами поехали бы на две недели в Гурзуф, ожидая, когда поспеет бражка.
Я перебрал все возможные кандидатуры: Гарик Прайс, Эль Бобров, Бухарский, Ракинский, Стас Питерский, Еня Алини и друзья его, и даже сам Головня – нет, никто для этой миссии не годился.
Да и вообще, ставить бражку кем-то другим было бредовой идеей. Ведь необходимое условие этой постановки – встреча в день поспевания бражки. Но как вычислить этот день, если мы идем по Арабатской стрелке, а они едут в Ленино стопом и стюпом, бухом и бупом? И ведь дураку понятно, что приди какая-то из двух групп раньше хотя бы на несколько часов, то от этой бражки, сколько бы ее там ни было, ничего не останется.
Замкнутый круг. Без бражки не имеет смысла брать опреснитель. Без опреснителя пройти Арабатскую стрелку невозможно. А бражку поставить нельзя.
Вот так и вся жизнь – вереница попыток найти решение задач, которые решения не имеют, но лишь оставляют иллюзию множественности своих решений. И живем мы лишь благодаря этой иллюзии. А решений попросту нет. Никаких. И не будет. Никогда.
Подумав так, я тоже прокричал Нина и умер. И приснился мне не кто иной, как Иисус Христос на берегу Геннисаретского озера. Вернее, приснилась мысль.
Каким образом, думал я, Иисус Христос мог превратить воду – в вайн? Может быть то, во что он превратил воду, было не совсем вайном. А то, из чего он превращал, было не совсем водой. Может быть у него, просто-напросто был собственный маленький опреснитель?
Тогда становится понятной и вся эта история. Мне всегда казалось, что апостолы чего-то недоговаривают. Потому что только за то, что там делал, согласно Евангелиям, Иисус Христос – ходил и говорил – в те далекие времена не распинали на кресте.
Как мы в первый раз стопом ехали
Мы с Серегой давно знали, что существуют на свете автостопщики, которые стопом едут. И никак мы не могли придумать, как их назвать: стопперы или стопари?
Ведь, если представить их на западный манер, таких жующих жевачку, таких небухов, то, конечно, они были бы стопперы. Но большинство из них, если не все, хоть и жевали жевачку, но не были небухами. Наоборот, большей частью они ехали, как раз – побухивая. Поэтому и нельзя было о них сказать, что они чистым стопом едут. Получалось, что едут они стопом, но с изрядной примесью буха.
Многие из них по дороге так разбухивались, что уже и не замечали, что не стопом едут, а бухом. То есть – они просто думали, что стопом едут, а на самом деле они – бухом ехали. Поэтому-то стопперами их и нельзя было назвать. Не стопперами они были, но стопарями, и то – с натяжкой. В любом случае, были они просто – бухариками.
И вот решили мы с Серегой:
– Давай, Яша, и мы как-нибудь стопом поедем. Классическим, чистым стопом. Хоть раз мы можем до Гурзуфа доехать только по автотрассе, в поезда не вписываясь и по пути не зависая? Говорят, чистым стопом до Гурзуфа можно за три дня добраться. Будем жевачку жевать и бухать не будем.
Я сказал:
– А побухивать мы что – тоже не будем?
Серега сказал:
– И побухивать не будем.
Я сказал:
– Что же мы тогда будем?
Серега сказал:
– Мы будем наш Беломор травой забивать, как хиппи.
Траву я курить не люблю: она на меня не действует, только свиняк нападает. А Серега курил траву, но тоже не был ее энтузиастом, хотя на него не только свиняк, но и хаха нападал.
Я сказал:
– Давай не будем курить траву, и вообще ничего не будем. А просто будем жевачку жевать и стопом ехать. Посмотрим, что из этого получится.
Жевачку в те годы достать было не так просто. Надо было к спекулянтам идти, к фарцовщикам, которые потом, в Новые времена, бизнесменами стали. А тогда они на всяких точках стояли, товар свой впаривали. И стояли они не так, как тот бизнесмен, который в Джуманиязе умер, а до того – усмехаясь в пшеничные усы, трусами и насисьниками тряс, будто кукольную ченчину-буратино показывая, но стояли они – руки в карманы засунув, подняв воротники и глазами по сторонам бегая: не идет ли тут мента.
Много воды утекло с тех пор, много бухла. Теперь те из них, кто вечной Нины не прокричал, в офисах сидят, закодированные, виагру попивают. И даже Запорожье свое – и то в презервативах делают.
Нашли мы одного чувака в переходе на Калининском, но он за маленький блок жевачки файф запросил. Я, было, уже достал этот файф и хотел ему дать, но Серега сказал:
– Стоп, Яша. Не надо файф.
И, когда спекулянт этот, бизнесмен, уже за файфом потянулся, Серега файф у него прямо из пальцев выхватил. И сказал:
– Не надо, Яша, нам никакой жевачки. Пойдем, лучше, пробухаем этот файф.
Так мы и сделали. И выступили мы в Гурзуф никаким не стопом, а как обычно. Надо заметить, что нам за всю жизнь так ни разу и не удалось по-другому выступить. Разве что, однажды попробовали факом ехать, да еще как-то пытались – в комбинезонах и касках.
В комбинезонах и касках
Как-то раз я предложил выступить в таких двояких пиджаках, как у комиссара Жюва. Помнится, комиссар Жюв, во второй серии, нарядился в такой двуличный пиджак. Выворачивая этот пиджак, он превращался то в проводника, то в пассажира, и таким образом ловил своего Фантомаса, который, правда, являлся не чем иным, как глюком комиссара, но это особый разговор.
Я подумал, а не пошить ли и нам с Серегой такие пиджаки? Вот, например, идешь по трассе, весь грязный, заввеленный, а на подходе к городу выворачиваешь пиджак чистой стороной наверх и забуриваешься в самый лучший ресторан города, и сидишь там, с ченчинами, двумя пальцами бокал шампанского держа, и непременно мизинец далеко в сторону отставив.
И даже не только пиджак можно такой пошить, но и штаны, шапку, рубашку, даже носки. Хотя носки, сколько их не выворачивай, чище, конечно, не станут.
И вот, начали мы с шапок. Рабочую часть решили сделать из старой джинсовой материи, как всегда, а парадную – нашли у меня дома какой-то гипюр или кримплен. Серега стал, как всегда, шить себе фуражку, а я как всегда – буденовку. У Сереги получилась классная такая фуражка, ленинская, но удачной она была только с подкладки, где гипюр. У меня же – наоборот: удачной была лишь джинсовая сторона моей красноармейской буденовки.
Словом, плюнули мы на всё это и пошли бухать. Идем, бухаем, нашли какого-то мужика, рабочего, он портвейну взял, потом еще Золотой Осени взял, знаменитого вайна, названного так в честь Александра Сергеевича Пушкина, великого русского поэта. Потом мы все оказались на стройке, в вагончике среди других рабочих, и бух там встал на всю ночь.
Там было много приключений. Серега в какой-то смоле залип, как Шурик, а я таки вообще – коней не вовремя развязал и не туда. А уж поввеливали мы, конечно, все, в том числе, и рабочие. Словом, прокричали мы Нина прямо в этом рабочем вагончике. Да и рабочих заодно тоже научили Нину кричать. Это еще до Джуманияза было, а то мы бы их и Джуманияз кричать научили.
А наутро переодели нас рабочие в свои рабочие одежды, а для прикола дали еще и каски. Хиляйте, говорят, хлопцы, домой, пока ваша одежда не просохнет, а у нас смена начинается, и прораб сейчас придет.
Что самое странное – как у них смена началась, и прораб пришел, так загудело сразу всё, затарахтело, и стали эти рабочие, как ни в чем не бывало, без всякого бодуна, месить, таскать и строить. Крепкая такая закваска, рабочая.
И вот, идем мы в этих серых комбинезонах, заляпанных краской и раствором, вонючих от чьих-то потов, мочи и молофьи, и Серега говорит:
– А ведь это идея. Давай, вместо того, чтобы всякие двуличные пиджаки шить, прямо вот в этих рабочих одеждах и выступим. В комбинезонах и касках. Постираем их, подошьем и в путь. Ни одному менту не придет в голову нас свинтить.
Я говорю:
– Точно. Стоп на короткие расстояния – в кузовах, и товарняки все наши, и в автобусы можно бесплатно вписаться, и контролеры в электричке… Не свинтят же они рабочих людей, которые на работу едут.
Серега говорит:
– А если винт вечером встанет, то мы будем с работы ехать.
Я говорю:
– Так и будем ехать – то с работы то на работу, как будто в разных направлениях. А на самом деле – мы будем в Гурзуф ехать. В одном направлении.
Серега говорит:
– Плюс в столовой мимо кассы. Наберешь поднос, кивнешь через плечо, дескать: прораб там заплатит. А сами – с этими подносами, да и на улицу. И ведь никто не свинтит, если идут рабочие люди по городской улице с подносами и едят.
Я говорю:
– И посмотри, какие эти комбинезоны просторные. Можно там изнутри карманов понашить и столько всяких полезных вещей туда насувать. А для бутиленов можно специальные карманы пошить – на ноль-пять, ноль-семь и ноль-восемь.
Серега говорит:
– Да в этот комбинезон, кроме меня, еще и голая ченчина влезет, как в спальный мешок.
Я говорю:
– А ченчин как будем снимать? Таких же, что ли – в комбинезонах и касках?
Серега говорит:
– Ченчин будем на пляжах снимать, в дорогих плавках. Мускулами будем играть, приками трясти. А когда снимутся, так им всё и расскажем про комбинезоны и каски. И ты только представь, какой в этих комбинезонах и касках будет аск. Будет даже два типа аска. С одной стороны – мы рабочие, и нам надо до объекта добраться. Это на пиво аск. А на бух – так нас обокрали. И вот, мы в Москву добираемся. Или в тот же Вильнюс. Вот, одеждой ребята рабочие помогли.
Я говорю:
– А в касках этих можно пиво носить. А на юге – так и вайн будем носить.
Серега говорит:
– Точно. Идешь по трассе и пиво или там вайн прямо из каски хлебаешь. В эту каску как раз литра три войдет.
И вот, мы уже железняком решили: выступаем в комбинезонах и касках. Надо заметить, что мы не просто так шли, беседуя, а держали курс, естественно, в гамазин. И первый комбинезонный аск мы уже сделали: рабочие, которые нам комбинезоны одолжили, еще и рубль сверху подкинули, чтоб нам пивка попить. Но нам не очень хотелось пивка, а больше хотелось Золотой Осени, болдинской, которая стоила, как известно, рубль двадцать семь.
Тогда Серега подошел к какой-то старушке и сказал, что мы бедные рабочие, отбились от стада и так далее. Взял 20 копеек. Я подошел к какому-то интеллигентному человеку, сказал, что я приехал из Вильнюса, и спросил пятачок на метро. Оставшиеся 2 копейки мы стрельнули под видом двушки – на позвонить.
И вот, заходим мы в гамазин. Стоим очередь. Причем, я замечаю, что пипл в очереди на нас как-то странно посматривает. Берут – кто портвейн, кто водку, кто Золотую Осень, и каждый норовит на нас оглянуться, с гнусным таким и хитрым прищуром, как Ленин. И когда очередь подошла, и мы деньги свои трудовые на блюдце ложим, а продавщица смотрит на нас как-то недружелюбно и толстым пальцем куда-то вбок тычет. Глядим, а там табличка:
...Вот так и провалилась наша гениальная идея – выступить в комбинезонах и касках. Вся эта жизнь вообще – состоит из каскада гениальных, но на практике неприменимых идей. Даже само по себе появление человека на свет – идея казалось бы, гениальная. Но как начинаешь ее воплощать, со временем все больше убеждаешься, что при рождении тебе все-таки умудрились всучить – да потом еще крепко так прикрутить – комбинезон и каску. Так и живем – сами того не замечая – в комбинезонах и касках.
Как Серега в Гурзуф ченчину взял
Дело в том, то брать с собой в Гурзуф ченчину равносильно тому, что в Тулу свой самовар брать: так пипловая мудрость гласит. Это вроде как в пьесе Островского Бесприданница все хотели в Париж с какой-то местной Ларисой поехать.
А дело было так. У Сереги в ту пору ченчина была, и звали ее Маша. Стал Серега в Гурзуф собираться, от этой Маши подальше, и вот, говорит ему Маша:
– Серега! Возьми меня с собой в Гурзуф.
Серега просто оторопел. Он сказал:
– Маша. Мы с Яшей в Гурзуф стюпом и бухом едем. Я не могу позволить, как джентльмен, чтобы столь утонченная, интеллигентная ченчина подвергалась таким суровым испытаниям.
Маша сказала:
– Фигня. С любимым мужчиной и в шалаше рай.