— Так, не начинай снова это говно. «С кем я говорю?» — Ева стала его передразнивать. — «Где настоящая Ева?» Вот она я, сижу прямо у тебя под носом. Я — это я!
— Ева!
— Десять тысяч крон! — крикнула она. — Что тебе это? Что, и десяти штук не найдется? У тебя ж бабла как грязи.
Эрленд поглядел на дочь. Как-то странно выглядит, он сразу это заметил, еще с порога. Одышка, капельки пота на лбу, все никак не может усесться, ерзает. Кажется, ей нехорошо.
— Ты в порядке? — спросил он.
— Нормально все со мной. Просто денег надо. Не ломай комедию, пожалуйста.
— Так, что с тобой?
— Пожалуйста.
Эрленд не моргая смотрел на дочь.
— Ты снова пытаешься бросить?
— Пожалуйста, десять тысяч. Тебе это ничего не стоит. Раз плюнуть. Я больше никогда не буду просить у тебя денег.
— Мило, мило. Так сколько времени прошло с последнего раза, как ты… — Эрленд задумался, подбирая слово. — Ммм… с последнего раза, как ты принимала таблетки?
— Какая разница! Я же бросила. Бросила. Бросила эту дурацкую привычку бросать! Дурацкую привычку бросать! Дурацкую привычку бросать! Дурацкую привычку бросать! Дурацкую привычку бросать!
Ева Линд вскочила на ноги.
— Ну дай мне десять тысяч. Пожалуйста. Ну хорошо, пять. Дай мне пять тысяч. Это ж для тебя карманные деньги! Что, карман пустой? Пять тысяч, это для тебя орешки!
— Почему ты решила бросить именно сейчас?
Ева Линд заглянула отцу в глаза.
— Брось ты эти свои дурацкие вопросы. Я ничего не бросаю. Чего мне бросать? Что именно? Какую ерунду ты несешь!
— Да в чем, наконец, дело? Чего ты так разозлилась? Ты не в порядке?
— Да, не в порядке, тошнит изо всех дыр! Ну хотя бы одолжи мне десять тысяч, понял? Одолжи. Я тебе верну, алчный кусок говна!
— Молодец, хорошее слово сказала, «алчный», не забывай его. Так что с тобой, Ева?
— Какого хера ты меня допрашиваешь?! — Ева возбудилась еще сильнее.
— У тебя температура?
— Дай мне денег! Ну хоть две штуки! Это же ерунда! Ты не понимаешь. Старый истеричный дурак!
Эрленд тоже вскочил на ноги, Ева стала наступать на него, словно собиралась ударить.
Откуда эта странная агрессия? Он еще раз оглядел ее с ног до головы.
— Какого хера ты на меня смотришь?! — завопила она ему в лицо. — Чего, хочешь меня трахнуть? А? Грязный папик хочет трахнуть дочку?
Эрленд дал ей пощечину, не очень сильно.
— Тебя это возбуждает? — спросила она. Он снова дал ей пощечину, посильнее.
— Ну как, у тебя уже стоит?!
Эрленд отшатнулся от нее. Она еще никогда с ним так себя не вела. Превратилась в чудовище за какой-то миг. Еще ни разу он не видел ее в таком настроении. Он понимал, что не в силах ничего изменить, и гнев уступил место жалости.
— Почему ты решила бросить именно сейчас? — повторил Эрленд свой вопрос.
— Я не пытаюсь бросить! — орала она. — Что с тобой такое? Ты чего, не слышишь меня? Не понимаешь, что я говорю? Кто тут завел речь про бросить?
— В чем дело, Ева?
— Брось ты это свое «вчемделоева»!!! Можешь ты мне дать пять тысяч в долг? Ну, отвечай!
Кажется, немного успокаивается. Наверное, поняла, что перешла некую границу, нельзя так говорить с отцом.
— Почему именно сейчас? — настаивал Эрленд.
— Дашь мне пять тысяч, если скажу?
— В чем дело?
— Пять тысяч!
Эрленд все так же не моргая смотрел на дочь.
— Ты что, беременна? — спросил он наконец.
Ева Линд улыбнулась ему, как улыбаются напакостившие дети.
— Угадал, — ответила она.
— Как так получилось? — выдохнул Эрленд.
— Что значит как? Тебе сказать, в какой позе мы это делали?
— Хватит тут меня задирать. Ты что, не знаешь, что такое контрацептивы? Таблетки, презервативы? Ты что, не пользуешься этим?
— Я не знаю, как так получилось. Получилось, и все тут.
— И ты решила бросить наркотики?
— Нет, я больше не могу. Не бросается. Ну вот, я тебе все и рассказала. Все-все! Теперь давай десять тысяч, ты мне должен.
— Ага, щас, чтобы твой ребенок словил кайф прямо в утробе.
— Мудило гороховое, какой ребенок! Это ничто, песчинка! Я не могу так просто взять и бросить. Я завтра вот проснусь — и брошу. Обещаю. А сегодня не могу. Две тысячи! Ну что тебе стоит?
Эрленд сделал шаг в ее сторону.
— Но ты же пыталась. Я знаю, ты хочешь бросить. Я могу тебе помочь.
— Я не могу!!! — завопила Ева Линд. Ее трясло, с лица градом катился пот.
— Поэтому ты и пришла ко мне, — сказал Эрленд. — Если бы тебе были нужны только деньги, ты бы пошла к кому-нибудь другому. Ты обычно так и поступала. А сейчас ты пришла ко мне, потому что хочешь…
— Брось ты эту херню! Я пришла потому, что меня попросила мама, и потому, что у тебя есть деньги, вот и все. Если ты не дашь мне денег, я их все равно добуду. Никаких проблем. В городе полно старых пердунов вроде тебя, они будут готовы мне заплатить.
Но Эрленда так просто с курса не собьешь.
— Ты уже беременела?
— Нет, — ответила Ева Линд, отведя глаза.
— Кто отец?
Ева Линд посмотрела на Эрленда круглыми глазами.
— Эй, ты чего?! — заорала она. — Я что, по-твоему, прибежала к тебе из брачного номера люкс в блядском отеле «Сага»?
Эрленд не успел ничего сделать — она оттолкнула его, выбежала вон из квартиры, вниз по лестнице и на улицу и скрылась в струях холодного осеннего ливня.
Эрленд медленно закрыл дверь. Правильный ли я взял тон? Черт, ну почему всякий раз мы только и делаем, что орем друг на друга, почему нам не поговорить по-человечески? Как мне это надоело…
Есть больше не хотелось. Эрленд уселся обратно в кресло, задумчиво уставившись в пространство. Его беспокоило, что Ева Линд может натворить с собой теперь. Спустя несколько минут Эрленд взял со стола рядом с креслом книгу, которую читал последнее время.
Его любимая серия, мрачные истории про то, как люди пропадают и погибают на пустошах и в горах.
Книжка была открыта на середине рассказа «Погибшие на Мшистой пустоши», и через минуту Эрленду уже обдувала щеки ужасная пурга, в которой замерзли насмерть несколько молодых людей.
3
Эрленд и Сигурд Оли в спешке выскочили из машины — дождь лил как из ведра, — взбежали по ступеням дома на Утечном холме и позвонили в домофон.
Они сначала хотели переждать дождь в машине, но Эрленду стало скучно. Сигурд Оли последовал за ним — не к лицу отставать от босса. В результате оба вмиг промокли до нитки. Вода текла с волос Сигурда Оли ручьем, он недовольно смотрел на Эрленда. Дверь все не открывали.
Утром следствие обсуждало версии. Основной вариант был такой — Хольберга убили без мотива, нападавший просто бродил по кварталу, ища возможность проникнуть в какую-нибудь квартиру. Он просто постучал в дверь к Хольбергу, проверяя, есть ли кто дома, а когда хозяин открыл, запаниковал. Оставленная записка — способ пустить полицию по ложному следу. Другого смысла покамест в ней никто не видел.
В день убийства Хольберга в полицию позвонили две пожилые женщины, сестры-близнецы из дома на Уличном холме, — к ним вломился молодой человек в зеленой армейской куртке. Кто-то впустил его в фойе, и он постучался к ним в квартиру. Они открыли, он запрыгнул внутрь, захлопнул дверь и потребовал денег. Они послали его куда подальше, тогда он ударил одну из сестер кулаком в лицо, толкнул другую и ударил ногой, а потом сбежал.
Домофон ожил, Сигурд Оли представился. Раздался звонок, полицейские вошли. Лестница плохо освещена, затхлый запах, нужная квартира на последнем этаже. Эрленда и его напарника уже ждали в дверях.
— Ну, вы его нашли? — спросила первая сестра.
— Увы, нет, — сказал Сигурд Оли, качая головой, — но мы хотели задать вам пару вопросов…
— Ну что там, они его схватили? — раздался голос из квартиры, и в дверях появилась точная копия первой женщины. Обеим за семьдесят, одеты одинаково — черная юбка, красный свитер. Крепко сбитые, у обеих седые, но пышные волосы, на лицах — ожидание новостей.
— Пока нет, — ответил Эрленд.
— Бедный мальчик, — сказала вторая сестра, по имени Фиола, и предложила полицейским войти.
— Не вздумай мне тут его жалеть! — рассердилась первая сестра, по имени Бирна, закрывая за ними дверь. — Мерзкий подонок, ударил тебя в лицо! Хорош бедный мальчик!
Полицейские сели на диван в гостиной, поглядели на сестер, потом друг на друга. Квартира небольшая, рядом с гостиной — две смежные спальни, отметил Сигурд Оли, а еще кухня.
— Мы прочли ваше заявление, — сказал Сигурд Оли; он и правда прочел заявление в машине, по дороге на место. — Не могли бы вы описать нам нападавшего, этого мужчину, несколько подробнее?
— Мужчину? — переспросила Фиола. — По виду — мальчишка!
— Ну, не знаю, сколько ему там лет, но напасть на нас ему смелости хватило, — отрезала Бирна. — Да, именно так. Толкнул меня на пол и ударил ногой.
— Мужчину? — переспросила Фиола. — По виду — мальчишка!
— Ну, не знаю, сколько ему там лет, но напасть на нас ему смелости хватило, — отрезала Бирна. — Да, именно так. Толкнул меня на пол и ударил ногой.
— А ведь денег у нас нет, — сказала Фиола.
— Мы их дома не держим, — поддакнула Бирна.
— Мы ему так и сказали и предложили убираться.
— Но он не поверил.
— И накинулся на нас.
— Словно с ума сошел.
— Ругался, как последний бандит. Мама дорогая, какими словами!
— И еще эта ужасная зеленая куртка. Как у военных.
— И эти ботинки, тяжелые, черные, зашнурованные чуть не до колен.
— Хоть не сломал ничего, и на том спасибо.
— Да-да, просто вдруг убежал.
— Он что-нибудь прихватил с собой? — спросил Эрленд.
— По-моему, он был несколько не в себе, — сказала Фиола; она все пыталась, видимо, найти какое-то оправдание действиям нападавшего. — Нет, ничего не разбил и ничего не взял. Просто взбесился, когда понял, что денег ему не дадут. Бедный мальчик.
— По-моему, под кайфом, — сказала Бирна, словно сплюнула. — Нет, вы ее только послушайте! — Она повернулась к сестре. — Иногда мне кажется, что ты умственно отсталая. Это же ежу ясно, под кайфом, сразу видно. Резкий взгляд, заплывшие глаза. И еще с него пот градом катился.
— Нападавший обильно потел? — спросил Эрленд.
— Да-да, я же говорю, градом катился пот.
— Нет, просто промок под дождем, — возразила Фиола.
— Нет, под кайфом. И еще его трясло.
— Да просто промок, — стояла на своем Фиола.
Бирна смерила ее испепеляющим взглядом:
— Он тебя по лицу ударил, Фиола. Этого еще не хватало!
— А куда он тебя ударил, там еще болит? — злорадно спросила Фиола и посмотрела на Эрленда. Экий у нее в глазах огонек.
Поговорив с сестрами, Эрленд и Сигурд Оли отправились на Северное болото. Было еще раннее утро. Их ждали соседи Хольберга с первого и второго этажа. Полиция уже взяла показания у соседа, который обнаружил труп, но Эрленд хотел поговорить с ним еще. А на верхнем этаже жил летчик. В день убийства Хольберга он как раз вернулся с рейсом из Бостона, в середине дня, сразу лег спать и не пошевелился, пока ему в дверь не постучала полиция.
Эрленд и Сигурд Оли с него и начали. Небрит, одет в шорты и жилетку. Лет около тридцати, живет один, квартира — помойное ведро, везде раскидана одежда, на относительно новом диване два распахнутых чемодана, повсюду пластиковые пакеты из аэропортовых магазинов, винные бутылки, пивные банки — яблоку негде упасть. Следователи молча зашли, хозяин немигающим взглядом проводил их, сам плюхнулся в кресло, а Сигурд Оли и Эрленд стали перед ним. Черт, даже прислониться некуда, подумал Эрленд, оглядевшись. Нет, увольте, в самолет к этому парню я не сяду, даже в компьютерной игре.
Ни с того ни с сего летчик стал рассказывать, как тяжело протекает его развод, беспокоился, уж не по этому ли поводу к нему пришли. Эта сука решила поиграть с ним в игрушки, пока он был в рейсе. Он недавно вернулся из Осло и застал жену со своим старинным другом со школьных времен.
— Какой ужас, — добавил он. Эрленд не понял, о чем он — о неверности жены или об Осло.
— Мы по поводу убийства вашего соседа из подвальной квартиры, — сказал Эрленд, перебивая монолог летчика.
— Вам случалось бывать в Осло? — спросил тот.
— Нет, — ответил Эрленд. — Мы не об Осло хотели с вами поговорить.
Летчик сначала глянул на Эрленда, затем на Сигурда Оли, и наконец до него, похоже, дошло.
— Я его совсем не знал, — сказал он. — Я эту квартиру купил месяца четыре назад всего, насколько я понимаю, до меня она несколько лет пустовала. Пару раз видел его у дома, на мой взгляд, обычный человек, ничего особенного.
— Обычный? — переспросил Эрленд.
— Ну, обычный, с ним было о чем поговорить.
— По чем же?
— О самолетах, о полетах. Его интересовала авиация.
— В каком смысле?
— Ну, его интересовали самолеты, — сказал пилот, открывая банку пива, которую выудил из мусорной кучи под столом. — А также города, куда они летают, — продолжил он и хорошенько отхлебнул из банки. — А также стюардессы, — добавил он, икнув. — Очень они его интересовали, стюардессы. Ну вы понимаете.
— Не-а, — сказал Эрленд.
— Ну вы понимаете. Стюардессы. За границей. Мы же должны отдыхать перед следующим рейсом, ну и вот.
— А-а.
— В общем, его интересовало, а как именно мы с ними отдыхаем. Правда ли они так хороши, как рассказывают. В таком духе. Он слыхал, что, когда команды на международных рейсах отдыхают перед полетом домой, бывает очень весело…
— Когда вы его видели в последний раз? — спросил Сигурд Оли.
Летчик задумался, не смог сразу вспомнить.
— Наверное, пару дней назад.
— Вы не замечали, к нему в последнее время кто-нибудь приходил? — спросил Эрленд.
— Нет, я редко бываю дома.
— Вы не замечали, вокруг дома не ходили какие-нибудь незнакомые люди, ну, просто шатались вокруг или вели себя подозрительно?
— Нет.
— Не видели кого-нибудь в зеленой армейской куртке?
— Нет.
— Молодого человека в черных ботинках на шнуровке?
— Нет. А это был убийца? Вы знаете, кто его убил?
— Нет, — сказал Эрленд и вышел из квартиры, опрокинув по дороге недопитую банку пива.
Жена мужчины, обнаружившего труп, решила-таки увезти детей на несколько дней к бабушке, как раз собирала вещи. Ей не хотелось, чтобы дети оставались дома после случившегося, ее муж согласно кивал. Да-да, так будет лучше. Было видно, родители в шоке. Они купили квартиру четыре года назад, им очень нравилось на Северном болоте. Отличное место, живи — не хочу, особенно если детей растишь. Мальчики стояли рядом с мамой.
— Как это ужасно, найти его в таком виде, — еле слышно прошептал отец мальчиков и оглянулся на детей. — Мы им сказали, что он спал.
— Но…
— Да знаем мы все, он умер, — сказал старший сын.
— Ага, его убили, — добавил младший. Братья заговорщицки улыбнулись друг другу.
— Молодцы, мне бы так легко это переживать, — сказала мать и потрепала старшего сына по щеке.
— С Хольбергом у меня были нормальные отношения, — сказал отец. — Мы иногда разговаривали, когда встречались у подъезда. Он уже давно тут жил, мы с ним обсуждали сад на заднем дворе, всякие дела вроде починки забора и так далее. Как обычно, соседские такие разговоры.
— Впрочем, мы не дружили, — добавила мать. — Только разговаривали изредка, а общаться считай что не общались. Я думаю, так и должно быть. У всех своя частная жизнь.
Нет, они не видели никаких незнакомых людей близ дома, нет, никаких молодых людей в зеленых куртках не встречали. Женщине явно не терпелось посадить детей в машину и уехать.
— У Хольберга бывали гости? — спросил Сигурд Оли.
— Никогда не видела, — ответила женщина.
— Мне казалось, он вообще человек одинокий, — добавил ее муж.
— У него в квартире воняло, — сказал старший мальчик.
— Да-да, воняло, только держись, — поддакнул его брат.
— Это просто сырость от пола в подвале, — извиняющимся тоном сказал их отец.
— Да и до нашего этажа иногда доходит, — подхватила его жена. — Сырость, я имею в виду.
— Мы ему говорили об этом.
— А он обещал разобраться.
— Да-да, обещал, как раз на днях два года минуло.
4
«Богатеи» из Гардабая не сводили с Эрленда глаз. Какие измученные, отчаявшиеся лица. Еще бы, пропала младшая дочь, уже три дня о ней ни слуху ни духу. Вот прямо со дня свадьбы. Младшая дочь! Эрленд почему-то воображал себе малышку с кудрявыми золотыми волосами — а она оказалась студенткой факультета психологии Университета Исландии, двадцати трех лет от роду.
— Вы говорите, со дня свадьбы? — переспросил Эрленд, оглядывая просторную гостиную. Квартира занимает столько же, сколько целый этаж в его доме.
— Ее свадьбы! — сказал отец беглянки таким тоном, словно до сих пор не мог поверить в случившееся.
— Сбежала с собственной свадьбы, подумать только! — всхлипнула мать девушки и высморкалась в носовой платок.
Был полдень, Эрленду потребовалось целых полчаса, чтобы добраться от Рейкьявика до Гардабая, — дорожные работы. Большой особняк он нашел далеко не сразу, с улицы его практически не видно. Вокруг разбит шикарный сад, весь в деревьях, иные высотой метров шесть.
Родители, конечно, в шоке, решил Эрленд, но все же это пустая трата времени. У него есть дела поважнее. Впрочем, ладно, ну не говорю я уже лет двадцать со своей бывшей, что с того, надо сделать ей одолжение.
Мать беглянки одета в изящный бледно-зеленый жакет и юбку того же цвета, отец — в черный костюм. Постоянно повторяет, что очень беспокоится о дочери. Уверен, она в конечном итоге вернется домой, ей ничего не угрожает — он решительно отказывался даже предполагать противное, но все же решил сообщить в полицию, однако так, чтобы по стране не объявляли розыск. Ни к чему эти объявления в газетах, по радио и телевидению.