— Капитан…
— Все правильно, сэр. — Паран улыбнулся. — Все потомки моих родителей виновны в никчемной бесполезности. Мы переживем последствия — может быть, у нас нет человеческой совести, может быть, мы взаправду монстры… Спасибо за новости, сэр. Как прошли переговоры?
Паран постарался не заметить горестного сочувствия в темных глазах Даджека.
— Отлично, капитан, — тихо проговорил старый воин. — Вы отправляетесь через два дня, кроме Быстрого Бена, который вас нагонит позже. Не сомневаюсь, ваши солдаты готовы к…
— Так точно, сэр, готовы.
— Отлично. Это все, капитан.
— Разрешите идти?
Словно неслышно падающий саван, опускалась тьма. Паран стоял на высоком кургане, его лицо гладил нежнейший из ветерков. Он постарался покинуть лагерь без встречи с Вискиджеком и Сжигателями мостов. Ночь предлагала одиночество, и он чувствовал себя своим на этой громадной могиле, с доносившимися из нее отзвуками боли, тоски и отчаяния. Среди этих мертвецов подо мной, сколько голосов взывает к матерям?
Умирание и смерть делают нас снова детьми, поистине, в последний раз. Это наш последний детский плач. Ведь многие философы говорили, что мы остаемся всегда детьми, глубоко под твердыми слоями, формирующими панцирь взрослости.
Панцирь покрывает, ограничивает тело и душу в нем. Но он также и защищает. Притупляет удары. Чувства теряют остроту, заставляя нас чувствовать лишь эхо ранений, а потом, с течением лет, раны заживают.
Он откинул назад голову, вызвав острый протест мускулов шеи и плеч. Поглядел в небо, мигая от боли. Тело туго обвивалось вокруг костей, словно каторжные цепи.
Но выхода же нет, правда? Воспоминания и озарения оседают в нас, словно яды, которые никогда не удалить. Он втянул холодеющий воздух глубоко в легкие, словно пытался пленить в себе дыхание звезд, равнодушие к упрекам, их ледяную жесткость. В страданиях нет блага. Свидетели тому Тисте Анди.
Ну, хоть желудок утих… готовясь, я уверен, снова довести меня до слез.
В темноте над его головой носились летучие мыши, кружась и порская, ловя пищу на лету. Крепь светилась невдалеке, словно умирающее сердце. Далеко на западе виднелись громадные пики Морантских гор. Паран обнаружил, что крепко обхватил себя руками, словно пытаясь удержать все внутри. Он не был слезлив и не привык жалеть себя. Он был рожден для тщательно вылепленного, холодного самоотчуждения, и солдатская служба лишь усилила эту привитую воспитанием черту. Если в таких вещах есть степени, ты меня посрамила. Тавора, ты действительно отличница такого воспитания. Ох, дорогая Фелисин, какую жизнь ты принуждена вести? У тебя точно нет защищающих объятий аристократии.
Позади зашуршали сапоги.
Паран снова закрыл глаза. Хватит новостей, прошу. Больше никаких откровений.
— Капитан. — Вискиджек положил на плечо крепкую руку.
— Тихая ночь, — заметил капитан.
— Мы искали вас, Паран, после беседы с Даджеком. А отыскала вас Серебряная Лиса, странствуя духом. — Рука отдернулась. Вискиджек встал рядом, тоже смотря на звезды.
— Кто такая Серебряная Лиса?
— Думаю, — громыхнул седобородый ветеран, — это вам решать.
Паран хмуро взглянул на начальника. — В данный момент я не расположен к шуточкам, командор.
Вискиджек кивнул, не отрывая глаз от мерцающего ночного небосвода. — Вы должны заслужить снисхождение, капитан. Я могу вести вас за руку, шаг за шагом, или разок, но сильно подтолкнуть сзади. Наступит время, когда вы припомните этот миг и поймете, какой способ я использовал.
Паран смолчал, с трудом подавив резкий ответ.
— Они ждут нас у подножия кургана, — продолжал Вискиджек. — Частная встреча, насколько я смог организовать. Только Колотун, Майб и Лиса. Если у вас появятся… сомнения, наш взвод неподалеку. Оба истощили свои садки этой ночью — стараясь подтвердить правдивость сообщенного…
— Что, — рявкнул Паран, — вы пытаетесь сказать, командор?
Вискиджек встретил взгляд Парана. — Ривийское дитя, Серебряная Лиса. Она — возрожденная Порван-Парус.
Паран медленно повернулся, опуская взгляд к подножию могильника. Там смутно виднелись четыре фигуры. Там было ривийское дитя — солнечная аура вокруг тела, полутень силы, растревожившая кипящую в его жилах кровь. Да. Это она. Уже старше, понявшая, что собой представляет. Черт дери, женщина, вечно ты усложняешь. Эти мысли проскочили сквозь него, оставив дрожь и слабость в конечностях. Он уставился на Серебряную Лису. Она ребенок. Но я узнаю ее, не так ли? Я уже знал об этом, но не хотел думать… Теперь выбора нет.
Вискиджек хмыкнул: — Она быстро растет — в ней бурлят ретивые, нетерпеливые силы, слишком могучие для детского тельца. Вы не долго…
— Буду ждать соответствия? — Паран говорил сухо, не обращая внимания на удивление Вискиджека. — Отлично устроилось, а как же! Кто не сочтет меня чудовищем, если я хотя бы руку ей пожму? Что я скажу ей? — Он повернулся к Вискиджеку. — Это невозможно — она ребенок!
— А внутри нее Порван-Парус. И Ночная Стужа…
— Ночная Стужа?! Дыханье Худа! Как это случилось?
— На такие вопросы нелегко ответить, парень. Задай их лучше Колотуну и Быстрому Бену — или самой Лисе.
Паран непроизвольно отступил. — Говорить с ней? Нет, я не могу…
— Она хочет, Паран. Она ждет вас.
— Нет! — Он снова уставился на ожидавших внизу кургана. — Я вижу Парус, точно. Но кроме того — не только эта Ночная Стужа — она же Солтейкен, Вискиджек! Тварь, давшая ей это ривийское имя — сила перемены…
Глаза Вискиджека сузились: — Как вы узнали, капитан?
— Я просто знаю…
— Не очень убедительно. Быстрому Бену пришлось повозиться, открывая истину. А вы знаете. Как, Паран?
Капитан скорчил гримасу: — Я чувствую, как Быстрый Бен зондирует меня, когда полагает, что мое внимание отвлечено. Я заметил опаску в его глазах. Что он открыл, командор?
— Опонны покинули вас, но нечто заняло их место. Нечто дикое. У него шерсть дыбом встает, едва вы подойдете…
— Шерсть, — усмехнулся Паран. — Умелый выбор слова. Аномандер Рейк убил двух Гончих Тени. Я видел это. Я ощутил, как меня запятнала кровь умирающей Гончей. Мою плоть, Вискиджек. Нечто от той крови все еще бежит по моим венам.
— И что еще? — безмятежно спросил командор.
— Должно быть что-то еще, командор?
— Да. Быстрый Бен уловил намеки… не только кровь Властителя замешана в том, что с вами творится. — Вискиджек поколебался и сказал: — Серебряная Лиса придумала для вас ривийское имя. Джен'исанд Рул.
— Джен'исанд Рул.
— Это переводится как 'блуждающий в мече'. Она говорит, то означает, что вы совершили нечто, чего не делал никто — ни человек, ни бог — и это ставит вас особняком. Вы помечены, Ганоэс Паран — но никто, включая Лису, не знает, что это сулит. Расскажите мне, что произошло.
Паран дернул плечом: — Рейк использовал тот черный меч. Когда убивал Гончих. Я последовал за ними… в тот меч. Души Гончих были пленены, закованы со всеми… остальными. Думаю, я освободил их, командор. Не могу быть уверен — все, что я знаю, что они скрылись где-то в другом месте. Без цепей.
— И вернулись в свой мир?
— Не знаю. Джен'исанд Рул… почему должно быть какое — то значение в моих блужданиях по мечу?
Вискиджек крякнул. — Вы спрашиваете не того человека. Я только пересказал сказанное Лисой. Но вот мне пришло в голову еще кое-что. — Он подошел ближе. — Ни слова Тисте Анди — ни Корлат, ни Аномандеру Реку. Сын Тьмы непредсказуемый ублюдок, как ни крути. Если верны легенды о Драгнипуре, его проклятие в том, что никто не сможет ускользнуть из вечной тюрьмы. Их души будут скованы… вовеки. Вы сумели улизнуть, а может, и Псы тоже. Вы создали опасный… прецедент.
Паран горько улыбнулся темноте. — Улизнул. Да, я обманул многих, даже смерть. Но не боль. Нет, этот побег мне не удается. Вы думаете, Рейк находит удовлетворение, веря в… окончательность своего меча.
— Наверное так, Паран. Разве нет?
Капитан вздохнул. — Да.
— Теперь пойдемте вниз, встретим Серебряную Лису.
— Нет.
— Проклятие, Паран, — громыхнул Вискиджек. — Тут дело не в том, чтобы вы перемигивались. Дитя обладает силой, они сильна и… непонятна. Каллор излучает страсть к убийству, едва ее увидев. Серебряная Лиса в опасности. Вопрос в том, защитить ее или стать в сторонке? Верховный Король зовет ее извращением, капитан. Стоит Каладану Бруду отвернуться…
— Он убьет ее? Почему?
— Думаю, страшится ее силы.
— Дыханье Худа, она же… — Он запнулся, сознавая ложность своего утверждения, — еще ребенок? Едва ли. Защитить от Каллора, сказал ты. Рискованное дело, если подумать, командор. — Кто на нашей стороне?
— Корлат и все Тисте Анди.
— Корлат и все Тисте Анди.
— Аномандер Рейк?
— Этого мы не знаем. Корлат не верит Каллору, дружит с Майб, отсюда ее решимость. Она обещала поговорить со своим повелителем, когда тот прибудет…
— Прибудет?
— Да. Завтра, возможно утром. Вам следует избегать его, если получится.
Паран кивнул. Одной встречи вполне хватило. — А полководец?
— Мы думаем, еще не решил. Бруд нуждается в ривийцах и их стадах бхедринов. На данный момент он главный защитник девочки.
— А что обо все думает Даджек? — спросил капитан.
— Ждет вашего решения.
— Моего? Сбереги Беру, командор — я не маг и не жрец. Я не могу угадать ее будущего.
— Порван-Парус в ней, Паран. Ее надо вытянуть на… капитанский мостик.
— Потому что Парус нас никогда не предаст. Да, понимаю.
— Не надо такого жалобного тона, Паран.
— Нет? Поставьте себя на мое место, Вискиджек. Ладно, ведите.
— Кажется, — сказал Вискиджек, — направляясь вниз по склону кургана, — нам придется возвести вас в звание, равное моему — чтобы избавить от сомнений, кто кем и почему командует.
* * *Они прибыли тихо и скрытно, вводя в лагерь лошадей безо всякой суеты и спешки. Разве только несколько Тисте Анди, остававшихся снаружи палаток, могли заметить их. Сержант Дергунчик повел большинство Сжигателей к загону в центре, чтобы разместить лошадей, тогда как капрал Хватка, Деторан, Дымка, Ходунок и Еж скользнули к шатру командующего. У входа их ожидал Штырь.
Хватка кивнула ему, и маг, одетый в отвратно пахнущую власяницу с не менее отвратительным капюшоном, занялся закрытым клапаном входа. Он сделал серию жестов, помедлил, потом плюнул на холст. Звука удара слюны о ткань не последовало. Он ухмыльнулся Хватке, склонился перед входом, словно приглашая внутрь.
Еж подтолкнул капрала и завертел глазами.
Она знала — внутри две комнаты, и полководец спит в задней. Хватка ожидающе огляделась в поисках Дымки — черт, где же она? Вот только что…
Два пальца прикоснулись к ее запястью. Она чуть не выпрыгнула из кожаной куртки. Стоявшая сзади Дымка улыбалась. Хватка задержала в себе целый поток проклятий. Дымка заулыбалась еще пуще, отступила ко входу, нагибаясь, чтобы развязать ремешки.
Хватка оглянулась. Деторан и Ходунок стояли в трех шагах, возвышаясь грузными, чудовищными тенями.
Еж снова толкнул ее, она повернулась и увидела, что Дымка уже отвернула клапан.
Отлично, с этим закончили.
Дымка пошла первой, за ней Штырь и Еж. Хватка махнула рукой напанке и Баргасту, вслед за ними пролезла в темные пределы шатра.
Даже когда за края стола ухватились четверо солдат, его с трудом удалось передвинуть на три шага. Дымка поспешила вперед и как можно выше откинула полог. В загадочной тишине солдаты старались вытащить массивный стол наружу. Хватка наблюдала, поминутно оглядываясь на завесу между комнатами. Но пока военачальник не показывался. Ну и отлично.
Капрал и Дымка добавили свою мускульную силу, и шестерка оттащила стол на пятьдесят шагов, после чего усталость заставила всех остановиться.
— Еще немного, — прошептал Штырь.
Деторан фыркнула. — Они найдут его.
— Об этом мы еще пари заключим, — сказала ей Хватка. — А пока дотащим его.
— Ты не можешь сделать эту штуку полегче? — спросил Еж у Штыря. — Какой же ты тогда маг?
Штырь сморщился: — Слабый, это точно. Да ведь ты даже не вспотел!
— Тихо вы двое! — шикнула Хватка. — Тащите же его вверх.
— Говоря о тяжестях, — выдохнул Еж, когда стол снова воспарил над травой, под хор уханий и хрюканий, — когда ж ты выстираешь свою тяжелую от грязи рубашку, Штырь?
— Выстирать? Мать никогда в жизни не мыла волос — почему я должен начинать? Она потеряет блеск…
— Блеск? О, ты имел в виду пятидесятилетний груз пота и протухшего жира…
— Он не был тухлым при ее жизни, а?
— Слава Худу, я не проверял…
— Вы двое побережете вонючее дыхание? Куда теперь, Штырь?
— Прямо. Вниз по улочке. Потом влево — к укромной палатке…
— Но в ней кто-то живет, — пробормотала Деторан.
— Вот и разберись с этим кем-то, — сказала Хватка. — Здесь жила ривийка, обмывающая тела Тисте Анди перед кремацией. После Даруджистана среди них не было убитых.
— Как ты сумела узнать? — удивился Еж.
— Штырь разнюхал…
— Удивлен, что он вообще что-то чует…
— Хорошо, ставьте. Дымка, клапан.
Стол занял пространство палатки, оставив для прохода не более локтя по всем сторонам. Они сложили под него штабелем раскладушки, используемые для ухода за мертвыми телами, зажгли потайной светильник, повесив его на центральном шесте. Хватка смотрела, как Еж скрючился, почти касаясь носом неровной, исчерченной поверхности стола, проводя толстыми, осадненными пальцами по волокнам древесины. — Прекрасно, — шепнул он. Взглянул вверх, встретился глазами с Хваткой. — Зови команду, капрал, игра начинается.
Хватка кивнула, усмехнулась. — Доставай, Дымка.
— Равные доли, — сказал Еж, зыркнув глазами по сторонам. — Мы теперь один отряд…
— То есть ты от нас хранил секреты, — ощерился Штырь. — Я — то знал, что ты мухлевал все время…
— Ну, да, твоя удача вот-вот переменится, разве нет? Так что кончай скулить.
— Вы идеальная пара, а? — заметила Хватка. — Ты скажи нам, Ежик, как это работает?
— Противоположности, капрал. Обе Колоды реальны, видишь ли. У Скрипача была большая чувствительность, но Штырь сумеет все истолковать. — Он взглянул на мага. — Ты же раскладывал прежде, так? Ты говорил…
— Да, да, не проблема, я имею навык…
— Так старайся, — предостерег его сапер. Он снова погладил столешницу. — Две доски, как видите, с Колодой между ними. Положи карту вверх рубашкой, и сформируется напряжение, и оно подскажет, что на ней. Без ошибки. Банкомет знает, что раздает. Скрипач…
— Не здесь, буркнул Ходунок, скрестив руки на груди. Он оскалил зубы на Штыря.
Маг сглотнул слюну. — И я могу так сделать, лошадиные мозги, дикарь! Смотри!
— Молчать! — шикнула Хватка. — Они идут.
Уже светало, когда солдаты других взводов стали выбираться из палатки, смеясь, похлопывая друг дружку по плечу и поглаживая потяжелевшие кошелки. Когда последний радостный голос смолк в отдалении, Хватка тяжело оперлась на стол. Штырь, у которого пот тек с власяницы, простонал и стал биться головой о толстые доски.
Еж взмахнул руками, предварительно отступив от друзей.
— Спокойно, солдат, — сказала Хватка. — Очевидно, чертова штука испортилась. Может быть, и не работала нико…
— Работала! Я и Скрип все проверили…
— Но его же утащили, прежде чем вы сыграли по-настоящему…
— Это не имеет — я говорю тебе…
— Всем заткнуться, — сказал Штырь, медленно поднимая голову. Его узкий лоб сморщился, так внимательно он изучал стол. — Испорчен. В этом что-то может быть, Хватка. — Он понюхал воздух, словно ища какой-то запах, потом согнулся. — Да. Дайте мне руку, я достану эти раскладушки…
Никто не пошевелился.
— Помоги ему, Еж, — приказала Хватка.
— Помочь ему залезть под стол? Слишком поздно прятаться…
— Это приказ, солдат.
Ворча, Еж тоже согнулся. Вдвоем они вытащили раскладушки. Штырь заглянул под крышку стола. Блеснула слабая вспышка колдовского света, маг удивленно свистнул. — Снизу все как надо!
— Блестящее наблюдение, Штырь. Поспорю, там и ножки есть.
— Нет, дурак. Внизу есть изображение… одна большая карта, кажется — вот только я ее не узнаю.
Еж, гримасничая, присоединился к магу. — О чем вы толкуете? Мы не рисовали картинок снизу… клянусь ветхими башмаками Худа, что это… кровь?
— Красная охра, думаю. Так Баргасты любят малевать…
— Или ривийцы, — буркнул Еж. — Кто это в середине — с собачьей головой на груди?
— Откуда мне знать? По любому картина свежая. Совсем, я имел в виду.
— Ну так сотрем ее к чертям.
Штырь выкарабкивался. — Ни малейшего шанса — внизу всюду сплетение защитных чар. — Он выпрямился, встретил взгляд Хватки и пожал плечами: — Лучше я сделаю копию, в размер обычной карты, и попытаюсь истолковать…
— Как скажешь.
Еж вылез из-под стола, снова окрыленный: — Отличная идея, Штырь — и следует спросить толкователей. Если это настоящая новая Свободная карта — можно выработать новые расклады, новые связи, и как только ты поймешь…
Штырь усмехнулся: — Я потерял все деньги.
— Как и все мы. — Хватка сердито глядела на саперов.
— В следующий раз заработает. — сказал Еж. — Увидишь.
Штырь решительно кивнул.
— Простите нам недостаток энтузиазма… — протянула Дымка.
Хватка обратилась к Баргасту: — Ходунок, посмотри — ка на этот рисунок.