– Охотно.
– Пива? Поверьте, здесь оно действительно неплохое. Я люблю пиво и по-дружески помогаю владельцам двух местных предприятий с должным рвением относиться к качеству продукции.
– Признаться, я соскучился по хорошему пиву, – не стал скрывать Павел.
В центральных районах Трибердии секрет пивоварения был, по всей видимости, утрачен, и учёные давно зареклись пить ту гадость, которую им предлагали под видом пива последние семь месяцев.
– Оно окажется отменным, – пообещал Жо. После чего покосился на Каронимо и Мерсу, получил молчаливое разрешение сделать заказ на своё усмотрение, отдал распоряжения официанту и продолжил: – Вы плохо знаете историю, синьоры, или же, несмотря на усилия, так и не обрели достаточно цинизма для нашего непростого времени. Дело в том, что массовые казни всегда рассматривались правителями в качестве одной из версий карнавала. Причём они позволяли не только развлечь публику, но с помощью наглядного примера существенно укрепить её моральные устои.
– Мне доводилось слышать, что публичные казни служат своего рода иллюстрацией уложения о наказаниях, – кивнул Бааламестре.
Павел и Мерса оставили оба заявления без комментариев.
– Все верно, – усмехнулся Жо. – Поэтому по заказу муниципалитета лекрийский мастер Осрос-Затейник создал хитроумную виселицу, в которой предусмотрел различные варианты приведения приговоров в действие. К примеру, палач может настроить механизм так, что люки откроются одновременно, и именно в этом случае можно казнить двадцать человек.
– И таким образом повысить производительность труда.
– Совершенно верно, – благосклонно согласился Жо. – Однако при такой схеме резко падает зрелищность процесса экзекуции, и потому одеккиты её не одобряют… Вы что-то сказали?
Мерса, пробормотавший нечто абсолютно нечленораздельное, уткнувшись носом в глиняную кружку с действительно превосходным пивом, поднял голову и с невообразимой для него искренностью соврал:
– Нет.
– Очень хорошо. – Майор снова улыбнулся, ленивым жестом положил в рот кусочек солёной рыбы и продолжил: – Постепенно одеккиты стали настоящими эстетами в области экзекуций, предпочитают изысканные схемы казней и даже присваивают им собственные названия. К примеру, «Дать в пятак». В этом случае люки проваливаются по очереди, с замедлением в пять секунд. И ещё приговорённым не надевают мешки на головы, поэтому они хорошо видят, что их ожидает через какое-то ничтожное мгновение… – Офицер сделал глоток пива. Гатов же, напротив, к своей кружке даже не притронулся. – Можно сделать так, что люки будут открываться через один: сначала все чётные, потом нечётные. Или наоборот! При этом, если волны открывания идут в одну сторону, вариант казни называется «Двойной набег», а если навстречу, то…
– Дайте угадаю: «Встречный ход»? – Гатов вопросительно поднял брови.
– Как вы узнали? – театрально удивился Жо.
– В детстве имел склонность к сочинительству.
– И не растеряли её, – заметил майор. – Вы действительно сами придумали ту машину, что стережёт наш добрый, но толстый лейтенант Дрибе?
– Действительно сам, – сдержанно ответил Павел. – Но мы работали втроём.
– И на ней действительно установлен «Гаттас»?
Замечание о вкладе Каронимо и Мерсы комендант проигнорировал, зато в вопрос вложил целый стог неподдельного интереса. Стало абсолютно ясно, что в гарнизоне Одекки пулемётный спорт необычайно популярен, и Павел произнёс единственно возможную в его положении фразу:
– Завтра утром вы сможете из него пострелять, но…
– Дрибе доложил, что у вас ограниченный запас патронов.
– Именно.
– Я принесу свои.
– Вы необычайно щедры, синьор майор.
– Оставьте… Как вам пиво?
Первоначальный напор Жо, вкупе с его безапелляционным желанием составить учёным компанию, навел Павла на мысль, что глава гарнизона явился за своей долей. Любой мало-мальски образованный человек понимал, что бронекорда стоит кучу денег: кузель, тележка от паротяга, вооружение – даже будучи разобранной на части, она представляла собой лакомый кусок, и майор – так предположил Гатов – решил не упустить случай немножко подзаработать и потребовать дополнительный взнос в «фонд ветеранов действующей армии». Но чем больше они общались, тем отчётливее Павел понимал, что менсалиец преследует иную цель.
Но какую?
– Пиво замечательное. – Гатов наконец-то сделал глоток. – Так умеют варить только в Ожерелье.
– Нет, так его варят везде, где любят пиво. – Жо с видимым удовольствием ополовинил кружку и жестом велел официанту заменить её на другую, со свежим напитком. – Рыба тоже местная, речная. Раньше в Одекке не жалели соли для её приготовления и получалась сухая, как слёзы галанита, и омерзительно солёная дрянь, которую можно было жрать – именно жрать! – только на спор. В итоге я научил их нормальному способу приготовления, и теперь, закусывая пиво, я чувствую не только соль, но и вкус рыбы. Очень, надо отметить, достойный.
– Вы говорите так, словно до вашего появления одеккиты были сущими… – Каронимо внезапно сообразил, что увлёкся, сбился и замер, не зная, как продолжить.
– Они и сейчас звери, – усмехнулся ничуть не обидевшийся Жо. – Я требую от них порядка и соблюдения законов, их нутро жаждет крови и бесчинств. Чтобы ужиться, нам приходится идти на компромисс. Всем нам.
Тем временем на площади начали собираться люди. Не праздношатающиеся гуляки, вылезшие под вечер в центр города, а люди, явно пришедшие с некой конкретной целью, люди, чего-то ждущие: одинокие и парочки, семьи с детьми и весёлые компании молодежи… Знакомые кивали друг другу, обменивались шуточками, объединялись в небольшие толпы. Кто успел – занял места за столиками, другие принесли с собой легкие стулья и даже столики, на которые выставили домашнюю снедь. Открылся первый бочонок пива, у ограды церковного кладбища играли в три гитары…
– Что происходит? – осведомился Павел.
– Компромисс, – сухо ответил Жо. – Тот самый компромисс, о котором я только что говорил.
– Не соблаговолите уточнить?
– Пожалуйста, – вежливо ответил майор, взглянув на карманные часы. При открытии они сыграли вступление из «Трабардины», то есть, скорее всего, золотой аксессуар военного изготовили анданские мастера, а значит, стоил он весьма дорого. – Для понимания ситуации вам необходимо знать, что Одекки не всегда была трибердийской. Семнадцать лет назад Его превосходительство освободил эти земли от кошмарного мритского владычества.
– Границу выпрямляли? – понимающе осведомился Бааламестре.
– Служили в армии? – вопросом на вопрос ответил военный.
– Частенько обучаю панцирников разным премудростям, – не растерялся Каронимо. – Так что с понятием «выпрямление границ» знаком не понаслышке.
– Да просто возможность появилась, – рассмеялся Жо. – В Мритии в очередной раз сменился губернатор, и Его превосходительство воспользовался обстоятельствами.
– Он у вас молодец.
– Знаю. – Майор помолчал, возможно, вознося короткую молитву за здоровье повелителя, а возможно – глотая пиво, после чего продолжил: – Как вы понимаете, не все жители Одекки оценили благородный жест Его превосходительства, протянувшего им руку помощи. Большинство, естественно, с радостью встретило кнехтов и с благодарностью влилось в ряды счастливых жителей Трибердии, но некоторые роптали и тем раздражали остальных. То есть – большинство.
Комендант вновь отпил половину и вновь потребовал сменить кружку.
– Я догадываюсь, что было дальше, – негромко произнёс Павел.
– Нет, не догадываетесь, – ровно произнёс Жо. – Армия не принимала участия в тех событиях. Даю слово. Если, конечно, вы готовы на него положиться.
– Вам нет нужды лгать мне.
– Вот именно. – Ещё одна пауза, во время которой официант сменил кружку. Продолжил майор после того, как служитель отошёл: – Первый погром организовали сами одеккиты, по собственной инициативе, можно сказать – от души. Решив продемонстрировать Его превосходительству свою любовь и преданность, они вывели на площадь примерно сотню ропщущих, зачитали им приговор муниципалитета и насмерть забили ногами и палками. Сосед втаптывал в мостовую соседа, ученики – учителя, пьяницы – владельца трактира, а женщины… Да, мой уважаемый инопланетник, женщины тоже принимали участие в том безумстве – они добивали раненых. Без жалости. – На мгновение серые глаза майора сделались холодными и безжизненными, похожими на две капли ртути, и Гатов понял, что Жо вспоминает. Жо видел всё, о чём рассказывает. – Я решил, что инцидент исчерпан, но через неделю погром повторился. Они снова нашли недовольных и снова вывели их на площадь.
– Людям понравилась кровь…
– Она сильно ударяет в голову.
Несколько мгновений мужчины разглядывали собирающихся на площадь одеккитов: поющих и выпивающих, смеющихся, гомонящих и молчаливо ожидающих начала. Таких обыкновенных. Таких кровожадных. Несколько мгновений Павел пытался убедить себя, что видит людей, после чего вернулся к разговору:
– Она сильно ударяет в голову.
Несколько мгновений мужчины разглядывали собирающихся на площадь одеккитов: поющих и выпивающих, смеющихся, гомонящих и молчаливо ожидающих начала. Таких обыкновенных. Таких кровожадных. Несколько мгновений Павел пытался убедить себя, что видит людей, после чего вернулся к разговору:
– Что вы сделали?
– Начал искать компромисс, поскольку ситуация ухудшалась на глазах, – почти сразу ответил Жо. Почему он решил открыться случайному инопланетнику, оставалось загадкой, но факт есть факт: экскурсия по городу вылилась в неожиданную исповедь. – «Активисты» – так одеккиты называли любителей убивать – начали формировать отряды…
– «Свободные сотни»?
– Нет, отряды самообороны. Свободяне – мобильные бандиты, они не сидят на месте, а я говорю о карателях и палачах, выезжающих «проверять сигналы с мест»… Вы не представляете, сколько доносов стали писать одеккиты. На соседей, на друзей, на родственников, на тех, кому завидовали, кого не любили… А когда я объявил, что запрещаю военным расследовать анонимные доносы, их стали адресовать в штаб самообороны. Косой взгляд, случайно оброненное слово, детская обида – всё могло стать поводом для ареста и казни.
– А отменить самооборону вы уже не могли.
– Пришлось бы их перебить.
– Они всё равно ничего, кроме погромов, не производили, – заметил Гатов. – Бесполезные нахлебники.
– Какой вы жестокий, – тихонько рассмеялся Жо.
– Нет! – возмутился Павел.
– Знаю, что нет, – мгновенно согласился майор. – Просто эмоции мешают вам смотреть на ситуацию хладнокровно, вы видите исключительно убийц, а я – бывших плотников, рыбаков, каменщиков, лесорубов… В общем, полезных членов общества, которых было не поздно образумить. Не всех, конечно, но большинство.
– Вы серьёзно? – Теперь учёный смотрел на военного совсем другими глазами.
– Серьёзно, – кивнул тот. – Я предложил одеккитам зрелищные массовые казни, планируя плавно заменить ими неконтролируемое насилие, выгодное исключительно верхушке самообороны. Командир отряда дураком не был, понял, чем всё закончится, но предпринять ничего не успел: погиб от руки подлого мритского наймита.
– И вы с тех пор…
– И я с тех пор каждый месяц устраиваю в городе свой вариант карнавала.
– Останавливать не пробовали?
– Попробовал через год, – рассказал Жо. – Но местные уже на следующий день линчевали рыбака, в шутку ляпнувшего, что раньше рыба была жирнее.
– Им нужна кровь.
– Совершенно верно.
Суд, как понял Гатов, состоялся чуть раньше. Или вообще не состоялся по причине отсутствия необходимости, но приговор был зачитан громко и с выражением. Четверо обречённых, как объяснил Жо, – пойманные в Сочности свободяне, – обвинялись в измене Трибердии, шпионаже и убийствах. Финальное предложение, то, где определялась мера наказания за преступления, одеккиты встретили нетерпеливыми воплями и продолжали орать всё то время, пока помощники палача тащили к петле первую жертву: ввиду небольшого числа приговорённых, было принято решение не торопиться и растянуть удовольствие схемой «Эстафета черепах».
– Вы вздрогнули, – заметил Жо, глядя отвернувшемуся от виселицы Павлу в глаза.
– Я – инопланетник, не привык к подобным зрелищам.
– Откуда вы, кстати?
– С Верзи.
– Почему же не продали свой оригинальный бронетяг адигенам? – полюбопытствовал военный. – Они любят качественное оружие и наверняка хорошо заплатили бы.
Вокруг поднялся такой гам, что даже Мерса и Бааламестре перестали слышать их разговор.
– Я сказал, что верзиец, но не сказал, что прилетел с Верзи, – медленно ответил насторожившийся учёный. – Я много путешествовал и застрял на Менсале.
– И были вынуждены придумать машину.
– В каком-то смысле.
– Вы ведь Гатов, не так ли?
И в этот момент Павел вздрогнул вторично. Не удержался. Понял, что сдал себя с потрохами, и молниеносно перестроил разговор:
– Как вы узнали? – Глупо скрывать то, что невозможно скрыть.
– Я провинциал, но не дурак, – спокойно ответил Жо, глядя на учёного серыми, совсем не холодными и очень живыми глазами. – И когда-то интересовался наукой.
– Читали обо мне?
– Читал ваши статьи. Видел фото в журналах. – Майор улыбнулся: – Не волнуйтесь, Павел, даю слово, что ни вам, ни вашим друзьям, ни вашим планам ничего не угрожает. Я не стану вам мешать, а если понадобится – с удовольствием помогу.
Палач подтащил к петле вторую жертву, одеккиты мало-помалу впадали в экстаз: кричали, рычали, хлопали, хохотали и жадно, жадно-жадно-жадно, во все выпученные глаза смотрели на смерть.
– Почему? – Брови Павла сошлись на переносице. – Почему вы помогаете, хотя за мою голову предложена огромная награда.
– Я не хочу брать деньги за вашу светлую голову. – Жо широко улыбнулся и впервые с начала разговора допил кружку пива. Вытер губы и осведомился: – Вам странно?
– Да.
– Вы не понимаете причину моего поступка.
– Да.
– Вы вздрогнули.
– Когда? – растерялся Гатов.
– Вы – оружейник, вы придумали массу орудий смерти, но вздрогнули во время казни, – объяснил майор, с усмешкой глядя на учёного. – Если бы вы остались спокойны или, не дай Игвар, улыбнулись, я приказал бы вас арестовать. И продал бы Клячику. Но вы вздрогнули, Павел. Вы – оружейник, но вы – человек, вам не нравится то, что вы делаете.
– Я ненавижу некоторые свои изобретения, – твёрдо произнёс Гатов.
И, судя по выражению глаз майора, он сказал то, что комендант хотел услышать.
– Мы взрослые люди и потому не всегда делаем то, что хотим. Просто иногда нет выхода…
– Иногда приходится работать по шею в дерьме и делать то, что ненавидишь. – Жо с презрением оглядел беснующихся вокруг одеккитов. – Одно время в Мритии довольно часто менялись губернаторы и короли, однажды она вообще стала центром «империи Северная Менсала», правда ненадолго… И всякий раз мои нынешние подопечные с воодушевлением встречали новую силу и яростно уничтожали всех, кто служил предыдущим властям. Я их ненавижу.
– Почему же вы здесь?
– Не будьте наивным, Павел, именно поэтому я здесь. – Звать официанта не имело смысла – он яростно визжал, наблюдая за смертью третьей жертвы, поэтому Жо лишь погонял по столу пустую кружку и на том успокоился. – Его превосходительство знает, что я не без колебаний казню любое количество одеккитов, стоит им лишь на секунду задуматься о бунте.
– Они не задумаются, – тихо произнёс Гатов. – Бунтуют сильные, а они – жестокие.
* * *«Я не могу объяснить, как Павлу удаётся находить общий язык с самыми разными людьми. Олли, возможно, что-то в этом феномене понимает, а я теряюсь. Признаюсь, я не очень хорошо умею заводить знакомства, поэтому, наверное, невероятная лёгкость Гатова кажется мне разновидностью колдовства. Или же можно поверить в существование «ауры гениальности», «тончайшей эфирной эманации необыкновенности», о которой талдычат салонные медиумы… Кстати, эта теория, в отличие от всех остальных, способна хоть как-то объяснить происходящее. И я не шучу. Я просто не могу поверить, что беспощадный и развращённый властью менсалийский наместник, человек, видевший столько зла, сколько все писатели Герметикона не придумали за все Эпохи, называет нас своими гостями, пьёт и разговаривает с Гатовым ночь напролёт – мы с Каронимо были вынуждены отправиться спать, – а утром лично сопровождает нас к бронекорде. И не только для того, чтобы пострелять из «Гаттаса» и проститься.
Когда «пулемётный пикник» завершился, мишени оказались разнесёнными в клочья, а сопровождавшие майора военные спустились на землю, он вдруг замер, стоя посреди кузова, и осведомился:
«Насколько я понимаю, вы едете к форту Карузо?»
Мы с Бааламестре дружно поперхнулись, а вот Павел, успевший привыкнуть к проницательности Жо, ответил спокойно:
«Да».
«Договорились с надёжным контрабандистом?»
«Всё так».
«Надеюсь, не собирались ехать через Мритию?»
«Была такая мысль».
«Оставьте её, – уверенно произнёс майор, с усмешкой оглядывая ящики с бомбами. – Вениамин свои земли контролирует очень плотно, и вас заберут на первом же посту. Если хотите подобраться к Карузо, то продолжайте двигаться на северо-восток, пройдите Сочность, углубитесь в Камнегрядку не меньше, чем на десять лиг, и только тогда берите к югу».
«Почему мы не можем пойти по Сочности?»
Это был второй маршрут, который мы рассматривали.
«В Сочности любят прятаться «свободные сотни», можно наткнуться и серьёзно пострадать, – ответил Жо. – Я не сомневаюсь, что вы прорвётесь, но лучше не рисковать».
«Спасибо за совет».