Сам губернатор прибыл в форт к окончанию переполоха. Причём «Легавый Ке» – а он пришёл с неимоверной скоростью – приземляться не стал. Снизился, «корзиной грешника» высадил Вениамина и группу офицеров, после чего вновь набрал высоту, скорость и взял курс на юг, к Мритии, очевидно, отправившись за помощью. Остающиеся проводили крейсер завистливыми взглядами.
А ещё через десять минут губернатор широким шагом вошёл в кабинет Холя, где его ждали инженер и Агафрена.
– У меня мало времени, поэтому обойдёмся без лишних эмоций и вопросов. Только дело. – На «Легавом» Вениамин переоделся и потому явился не в кожаном костюме охотника, а в тёмно-зелёной форме офицера мритских стрелков, правда, без знаков различия. И – впервые на памяти Алоиза – при оружии: к портупее была прилажена кобура с пистолетом.
– К форту идёт лекрийская эскадра, полагаю, минут через сорок, самое большее – час они окажутся в прямой видимости.
Сидящая в кресле Агафрена шумно вздохнула, но и только, комментировать сообщение не стала, а вот Холь не удержался:
– Большая?
– Шесть цеппелей, – уточнил губернатор. – И не думаю, что их интересует точка перехода. Цеппели идут к форту.
– Твои враги?
– На Менсале отсутствует понятие «друзья».
Алоиз нахмурился – ему не понравилась неуместная шутка – и поправился:
– Я имел в виду другое: вы воюете?
– Возможно, – усмехнулся Вениамин. – На Менсале не принято объявлять о начале боевых действий, поэтому политическую обстановку я пойму, лишь переговорив с лекрийцами. – Тревога заставила губернатора собраться, стать серьёзным и деловитым, но при этом в его речи проскальзывали специфические остроты, а в глазах то и дело вспыхивал весёлый огонек, словно у человека, который с радостью вернулся к любимому занятию. – Пока же примите к сведению, что возможен любой сюрприз: они заблудились, перепутали курс, прилетели поздравить меня с днём рождения.
– Твой день рождения был три месяца назад. – Агафрена чуть изогнула бровь. Ей, так же как и Холю, не нравилась весёлость Мритского.
Шпаки всегда нервничают, когда военные улыбаются.
– Всё в порядке, дорогая, – успокоил жену губернатор. – Пока у меня всё под контролем.
– Пока?
– Повторяю: сначала послушаем, что скажут лекрийцы.
– Кхе… – Кашлянув, Алоиз показал, что ему неловко влезать в разговор супругов, но обстоятельства вынуждают. – Не будет ли разумнее поднять «Исследователь» в воздух и отвести его от форта? Ценное оборудование…
– Пусть остаётся на месте, – ровно ответил Мритский, повернувшись к инженеру.
– Почему?
Несколько секунд Вениамин внимательно и довольно прохладно смотрел на Холя, физически – снизу вверх, но по ощущению – стоя чуть выше, после чего спокойно объяснил:
– Потому что я так решил.
И Алоиз понял, что спорить не имеет смысла.
Губернатор же едва заметно качнул головой, показывая, что оценил покладистость инженера, прикоснулся к бороде, но гладить её не стал, заложил руки за спину и продолжил:
– Что бы ни задумали лекрийцы, у них ничего не получится: «Легавый» отправился за помощью, догнать его невозможно, и скоро к форту явятся наши доминаторы.
– Почему ты не улетел? – неожиданно спросила Агафрена.
– Что бы вы без меня делали?
– Как сейчас: ждали бы помощи. – Женщина выдержала выразительную паузу. – Какая разница, с тобой или без?
– Разница есть. – Вениамин улыбнулся, подошёл к Агафрене и нежно провёл пальцами по её щеке. – Я забочусь о своей безопасности, дорогая, но не бегу от сражений. Я – губернатор Мритии, форт Карузо – моя крепость, ты – моя жена, и ты здесь.
– Хочешь сказать, что твой прагматизм пал под напором гордости?
Вениамин наклонился и очень тихо, так, чтобы слышала только Агафрена, спросил:
– Может, дело не в гордости, а в любви?
Женщина вздрогнула, но ответить не успела: дверь в кабинет приоткрылась и на пороге застыл вестовой:
– Ваше превосходительство, губернатор Лекрийский вышел на связь!
– Видишь, всё проясняется: старый Рубен лично привёл эскадру в далёкую и дикую Камнегрядку. – Вениамин улыбнулся: – Это говорит о многом… – Повернулся, сделал шаг к двери, но замер и через плечо бросил: – Пока оставайтесь здесь, не хочу искать вас по всему форту.
И вышел тем же стремительным шагом, каким явился в кабинет.
– Кхе… – Холь понимал, что выглядит не лучшим образом, но ничего не мог поделать: его охватила растерянность. – Кхе… Что скажешь?
– Скажу, что Веня меня удивил, – тихо ответила женщина. – Сильно удивил.
* * *– Вениамин?
– Рубен?
– Вениамин! – Лекрийский ответил с необычайной жизнерадостностью, которая заставила Мритского поморщиться: нет ничего хуже, чем спокойный, чуточку весёлый и уверенный в себе враг. Не самоуверенный, а именно уверенный, предусмотревший и рассчитавший каждый свой шаг. Старик казался таким и потому – особенно опасным.
– Не ожидал увидеть тебя здесь, Рубен. Заблудился?
– Путешествую, – усмехнулся в ответ Лекрийский. – Врачи рекомендуют.
– Не помню, когда ты в последний раз выбирался за границы провинции. – Вениамин добавил в голос металл: – И даже за границы Лепровотска.
– У меня есть загородная резиденция, в которой я провожу достаточно много времени, – хихикнул старик. – Врачи рекомендуют.
И Мритский, и Лекрийский отогнали радистов от аппаратуры, говорили практически наедине, и только поэтому Рубен позволил себе слегка позабавиться. Ну, ещё и потому, что пребывал в превосходном расположении духа.
– Вот и путешествовал бы вокруг неё, – хмуро проворчал Мритский.
– Вокруг – скучно.
– Нужны острые ощущения? – Вениамин позволил себе первый намёк на возможную стычку.
– Не думаю, что ты способен их мне доставить. – Рубен прекрасно понял намёк и ответил с преувеличенной мягкостью, которая превосходно оттенила смысл произнесённых слов, придала им дополнительный вес.
– Я постараюсь, – пообещал Мритский.
– Нужно ли затевать ссору в ничейных землях?
– Тут мой форт.
– От этого Камнегрядка не стала мритской.
– Вся – не стала, но тут – мой форт и мой штандарт.
– И мои крейсеры, – напомнил Лекрийский.
Пикировка плавно завела разговор в тупик. Губернаторы могли обмениваться остротами до самого вечера, однако не собирались и выжидали, кто первым предложит перейти к делу. Как выяснилось – Мритский.
– Чего ты хочешь?
– Присоединиться к твоему милому семейному пикнику, – дружелюбно, как в самом начале разговора, ответил Лекрийский. Почти сразу ответил, потому что ждал. – Хочу присоединиться к тебе, прелестной Агафрене и умному Холю. Что-то мне подсказывает, что без старого доброго дядюшки Рубена ваша компания не полна.
– «Что-то» тебе подсказывает неверно, – угрюмо ответил Вениамин. В глубине души он надеялся, что Лекрийский узнал о его пребывании в Карузо и предпринял рейд в надежде избавиться от старого врага, но упоминание Холя показывало, что Рубен ведёт совсем другую игру. – Почему ты решил, что нам понравится твоя компания?
– С удовольствием изложу свои резоны.
– Начинай.
– Здесь слишком много ушей, Веня, – вновь рассмеялся старик. И от царапающего всхлипа, который Рубен называл смехом, на мгновение стало не по себе даже Мритскому. – Проклятый прогресс установил на каждый цеппель по радиостанции, и теперь нас слышит куча народу. Я готов изложить резоны при личной встрече.
– Хорошо, – кивнул Вениамин. – Давай обсудим, как её провести.
* * *– Что-нибудь понимаешь?
– Только то, что ничего не понимаю, – признался Бааламестре. – Но драка получилась на загляденье! – И, не сдержавшись, выкрикнул: – Хэй!
Толстяка до сих пор потряхивало от адреналина, глаза горели, голос был чересчур громким, то есть по всему выходило, что хладнокровно рассуждать Каронимо пока неспособен.
– Мерса? – поднял брови Гатов.
– Э-э… Вы не могли бы уточнить… – В моменты душевного потрясения Андреас частенько начинал путать «ты» и «вы». – Мы дрались?
– Олли сбежал, – констатировал Каронимо. – Манявый скипидар, чтоб меня через колено.
– Что он перед этим натворил? – робко осведомился алхимик, но толстяк уже повернулся к задавшему следующий вопрос Павлу.
– Кого мы сбили? Мритских?
– На пузе цеппеля светилась эмблема Лекрии, – уверенно ответил Бааламестре.
– Уверен?
– Абсолютно.
– Когда ты… э-э… успел выучить местные гербы? – удивился Андреас.
– Когда шнырял по бескрайней Помойке, – ответил толстяк, но, увидев, что друзья не удовлетворились, пояснил: – У Эзры не только трибердийский металлолом свален, но и железяки других армий, которые приезжали пострелять. А потому скажу без ложной скромности: перед вами – один из лучших знатоков военных опознавательных знаков этой жуткой планеты. Во всяком случае – её северной половины.
– Кого мы сбили? Мритских?
– На пузе цеппеля светилась эмблема Лекрии, – уверенно ответил Бааламестре.
– Уверен?
– Абсолютно.
– Когда ты… э-э… успел выучить местные гербы? – удивился Андреас.
– Когда шнырял по бескрайней Помойке, – ответил толстяк, но, увидев, что друзья не удовлетворились, пояснил: – У Эзры не только трибердийский металлолом свален, но и железяки других армий, которые приезжали пострелять. А потому скажу без ложной скромности: перед вами – один из лучших знатоков военных опознавательных знаков этой жуткой планеты. Во всяком случае – её северной половины.
А поскольку внимательность Каронимо ни у кого не вызывала сомнений, заявление было принято.
– Лекрийцы… – протянул Гатов, разворачивая извлечённую из планшета карту. – Далеко они забрались…
– И совершенно непонятно, почему напали на нас. – Мерса поправил очки. – Кто-нибудь помнит, с чего всё началось? Что им не понравилось? Может, Олли крикнул что-нибудь обидное?
– У нас трибердийский флаг, у них – лекрийский, а территория здесь вообще условно мритская. – Бааламестре почесал затылок. Одновременно он оценил расстояние между Лекровотском и Камнегрядкой, мысленно согласился с удивлением Гатова и высказал своё предположение: – Проводят секретную операцию? Собираются напасть на Мритию?
– На Мритию с шестью цеппелями не нападёшь, – хмыкнул Павел. – А вот на Карузо – легко.
– Значит, секретная операция.
– Зачем лекрийцам полузаброшенный форт на краю мира?
– Может, здесь нашли золото? – предположил алхимик. – Или валериций?
– Валериций уже искали…
– Как бы там ни было, лекрийцы собираются сражаться, – подытожил Гатов. – Даже передвижной госпиталь с собой притащили…
– Предусмотрительные.
– …и сражаться они собираются как раз там, где мы должны встретить капитана Хубу, – тихо закончил Гатов.
Учёные переглянулись.
Эйфория, вызванная удивительной победой над страшным противником, прошла, и даже отголосков не осталось, поскольку путешественники понимали, что самое трудное – впереди. Да, Каронимо и Олли орали от радости, обнимались и приплясывали в кузове, пока Гатов продолжал гнать бронекорду, уводя её от дымного, пыльного, горящего и страшного места гибели импакто. Каронимо и Олли тыкали пальцами в удаляющиеся обломки, ругались, хохотали, хлопали друг друга по плечам и с безумной частотой повторяли, что не верят, абсолютно не верят в то, что сотворили. Отъехав на десяток лиг, Павел остановил машину и присоединился к друзьям, охотно разделив общую радость, и вопли учёных ещё долго нарушали покой Камнегрядки. Однако теперь в кузове сидели не победители, довольные собой, а сосредоточенные мужчины, пытающиеся понять, что делать дальше.
– Боезапаса у нас на одну стычку, – сообщил Бааламестре, который наконец справился с адреналином. – Возможно, завалим ещё один импакто, но не более. А скорее всего не завалим, потому что близко нас теперь не подпустят.
– Может быть… э-э… удерём, пока они не решили отомстить за крейсер? – предложил Мерса.
– Может, и удерём, но не сейчас, – медленно проговорил Гатов.
– Что ты задумал? – насторожился Каронимо.
– Я…
– Давайте… э-э… не будем увлекаться, – предложил алхимик, сообразивший, что затея Павла может оказаться опасной.
Не то чтобы Андреас был трусом, просто он не был героем. В смысле, защищаться – пожалуйста, но лезть на рожон алхимик не любил.
– Не знаю, обратили вы внимание или нет, но я не сразу вышел из кабины после остановки, – произнёс Гатов, по очереди оглядывая друзей. – Я решил послушать эфир, узнать, как среагировали вояки на гибель импакто.
– Надеюсь, они ничего не заметили, – коротко хохотнул Бааламестре.
– И наткнулся на разговор между неким Рубеном и неким Вениамином, – продолжил Павел, остановив неуместное веселье друга укоризненным взглядом. – Подозреваю, что эти синьоры – местные губернаторы.
– О чём они говорили?
– Обсуждали предстоящую встречу. – Павел помолчал. – Но главное заключается в том, что они упомянули одно имя… Рубен сказал, что в Карузо находится Холь.
– Тот самый Холь? – насторожился Каронимо.
– Вряд ли какой-нибудь другой Холь так сильно возбудил бы местных князей, – развёл руками Гатов.
– Проклятье!
– Кто такой Холь?
– Выдающийся инженер с Луегары, – ответил Павел, повернувшись к Андреасу. – И сюда, в Камнегрядку, он мог забрести только с одной целью: провести важный эксперимент, о котором никто не должен знать.
Бааламестре кивнул, показав, что согласен с другом, и вздохнул, погружаясь в тяжкие раздумья.
– Эзра сказал… э-э… что контрабандист придёт с юга, – нарушил тишину алхимик. После чего принялся протирать очки грязненьким платочком. – Мы можем обогнуть Карузо по большой дуге… э-э… уйти на юг, встретить цеппель капитана Хубы, объяснить ему ситуацию и подняться на борт вдали от зоны боевых действий. Точка перехода, насколько… э-э… я знаю, имеет несколько лиг в поперечнике, и мы можем прыгнуть на Кардонию с её края.
– И пропустить такое приключение? – изумился Каронимо прежде, чем подал голос Павел.
– Ты ведь это не всерьёз сказал, так? – Мерса водрузил очки на нос и строго посмотрел на толстяка.
– Ты можешь ненадолго вернуть Олли? – заинтересовался Бааламестре.
– Я искренне рад, что сейчас, когда мы должны принять трудное и взвешенное решение, среди нас нахожусь я, а не этот сорвиголова.
– Энди, – проникновенно произнёс Гатов, – пойми меня правильно: Алоиз – член клуба Заводных Игрушек. Он – наш товарищ, наш друг и, возможно, пребывает в затруднительной ситуации. Согласись, Энди, что элементарная вежливость требует предложить ему помощь. Хотя бы для того, чтобы потом не испытывать чувство стыда.
Мерсе очень хотелось ответить, что между стыдом и дракой с пятью крейсерами он, конечно же, после длительных и тяжких размышлений выберет стыд, но в очередной раз постеснялся. Помолчал, кисло глядя на Павла, вздохнул и поинтересовался:
– А этот Холь… он… э-э… он бы сделал для тебя то же самое?
– Понятия не имею. – Гатов жизнерадостно улыбнулся: – Но разве это важно?
– Нет, пожалуй, – признал Андреас. – Неважно.
– Давай поможем человеку, который оказался в трудной ситуации.
– А заодно узнаем, что за эксперименты он ставит, – добавил хитрый Бааламестре.
* * *Подходящую для приземления площадку капитан «Пророка Вуучика» отыскал с превеликим трудом: валунов и скал в этом районе Камнегрядки оказалось настолько много, словно их специально стащили со всей пустоши, чтобы не позволить губернатору Лекрии ступить на бесплодную землю, и выбрать место для пятисотметровой махины крейсера казалось решительно невозможно. Но поскольку речь шла о жизни и смерти капитана – Рубен потерю лица не простил бы, – площадка, хоть и небольшая, отыскалась, опасное приземление свершилось, и сейчас огромная сигара «Вуучика» была крепко притянута тросами к неприветливым скалам. Справа и слева от пришвартованного флагмана с важной тяжестью висели «Пророк Лычик» и «Пророк Бочик», а за ними покачивались на легком ветру «Бурный» и «Резкий».
Гигантские размеры цеппелей превращали заурядное построение в величественное зрелище, достойное кисти выдающегося художника, но поскольку среди менсалийских военных творческих натур не отыскалось, картина, способная украсить батальный зал любого музея, не была ни написана, ни даже задумана. С другой стороны, вряд ли она, даже появись на свет, составила бы конкуренцию знаменитому на весь Герметикон полотну «Приближение адмирала дер Кензеля» кисти Иоахима Санского – гигантскому, десять на шестьдесят метров, для любования которым тинигерийский дар Шейло выстроил специальный павильон. Иоахим изобразил девять доминаторов адмирала, идущих на противника в битве при Катроне, настолько достоверно, что некоторые дамы падали в обморок, и потому полотно считалось образцом батальной живописи.
Впрочем, поскольку никто из собравшихся у Карузо шедевра Санского лично не видел, полноценного сравнения выстроившейся эскадры с великой картиной не случилось.
Лекрийский покинул «Пророка Вуучика» через гондолу, сел в коляску, которую прислал к флагману Мритский, и, сопровождаемый всего тремя телохранителями, отправился на встречу, местом которой определили середину пути между фортом и доминатором. Телохранители остановились в пятистах шагах от помеченной красным флагом поляны, возница удалился по приезде, и разговор оставшегося в коляске старика с подскакавшим на горячем жеребце Мритским получился действительно конфиденциальным.
– Приятно видеть тебя в добром здравии, Рубен. – Со времени радиопереговоров Вениамин успокоился, продумал линию поведения и выдал самую дружелюбную улыбку, на которую был способен. – А ведь все говорили, что старые болячки не позволяют тебе покидать дворец.