Продавец кивнул.
– Это издание местного исторического общества, – подтвердил он. – Но там, главным образом, старые фотографии. Никаких сведений о Саре вы там не найдете.
– Все-таки, я куплю одну, – сказала Кэтрин. Ей было немного неловко, что она отняла у продавца столько времени, поэтому она считала, что должна хоть что-нибудь купить. – Сколько она стоит?
Продавец назвал цену. Она протянула деньги, и мужчина пробил чек.
– Спасибо за покупку, – проговорил он, вручая ей бумажный пакет с книгой.
– Нет, это вам спасибо, – ответила Кэтрин. – Вы мне очень помогли, правда.
Она уже собиралась уходить, но вдруг остановилась.
– Скажите, вы верите в то, что писала Сара в своем дневнике? Ну, в воскрешение мертвых и прочее?
Продавец улыбнулся и сложил руки на груди.
– Люди видят то, что хотят увидеть, – сказал он. – История Сары довольно драматична: ей пришлось пережить много горя, но… С другой стороны, если вы потеряли кого-то, кого без памяти любили, разве вы не отдали бы все что угодно, лишь бы увидеть этого человека живым?
На обратном пути Кэтрин застегнула куртку до самого верха и так плотно замотала вокруг шеи тонкий шарф, что он почти душил ее. Несмотря на это она мерзла так сильно, что не могла сосредоточиться ни на чем, кроме своей теплой квартиры, в которой ей не терпелось оказаться. Даже история Сары занимала ее не так сильно, как мысли о горячей ванне и чашке кофе с капелькой бренди. Она так замечталась, что не отреагировала, когда дорогу ей преградила какая-то темная фигура.
– Я так и думала, что снова вас увижу!
От неожиданности Кэтрин подпрыгнула и едва не выронила пакет с книгой. Подняв голову, она узнала рыжеволосую Лулу. Она стояла, загородив весь тротуар и сверкая своими бирюзовыми украшениями. Оглядевшись, Кэтрин увидела, что находится прямо напротив кафе, в котором побывала накануне.
– Я только на минутку подняла голову, чтобы посмотреть в окно, и увидела вас. Ну, я и выскочила, – пояснила Лулу, обхватив себя руками за плечи. Надеть куртку она, видимо не успела, и сейчас отчаянно мерзла. – Это очень удачно, что я вас заметила. Я кое-что вспомнила, только не знала где вас искать.
– Вспомнили? – переспросила Кэтрин, пытаясь сосредоточиться.
– Ну да. Я вспомнила, где я видела ту седую леди с косой. Она – местная яичница.
– Яичница? – удивилась Кэтрин.
– Ну да. Эта леди торгует яйцами. Как ее зовут, я не знаю, но она каждую неделю бывает на фермерском рынке и продает отличные яйца – голубые и даже зеленоватые. «У меня пасхальные куры, вот они и несут пасхальные яйца», – вот как говорит эта леди. Впрочем, она продает и другие вещи – свитера, шапки, носки, пинетки и чепчики для малышей. Она сама их вяжет. Однажды я купила у нее неплохой шарф… Завтра как раз суббота, так вы ступайте на рынок – там вы обязательно ее увидите. Эта леди носит очень яркие свитера и платки, ее трудно не заметить. Ну а если вдруг вы ее не найдете – спросите у кого-нибудь: на рынке, ее всякий знает. Все продавцы уж точно… Ну ладно, я пошла, о то холодно… – С этими словами Лулу юркнула обратно в кафе, а Кэтрин еще некоторое время стояла на тротуаре, пытаясь переварить услышанное. Лулу назвала незнакомку «яичницей»… это ж надо такое придумать! Но зачем Гэри понадобилось встречаться с местной торговкой яйцами?.. Странно. Впрочем, того, что́ она узнала, было достаточно, чтобы разыскать загадочную женщину и расспросить ее обо всем. Если, конечно, она захочет отвечать…
Кэтрин пошла дальше. Почему-то она больше не обращала внимания ни на ветер, ни на пронизывающий холод: в ее воображении уже складывался яркий художественный образ Яичной Королевы (называть ее, как Лулу, «яичницей», Кэтрин почему-то не хотела). Решено: она сделает куклу. Да, куклу, которая будет миниатюрной копией женщины с косой. Яркий свитер можно будет связать из тонкой пряжи – где-то у нее была целая коробка цветных ниток.
И Кэтрин почти бегом бросилась домой, не обращая внимания ни на лужи, ни на скользкий тротуар. Голова у нее слегка гудела, пальцы на руках непроизвольно подергивались, словно она уже сидела за рабочим столом. Свою новую шкатулку под названием «Его последняя трапеза» Кэтрин представляла во всех деталях, теперь ей оставалось только изготовить ее из дерева и других материалов.
Ворвавшись в квартиру, Кэтрин швырнула сумочку и пакет с книгой на журнальный столик, стащила куртку и сапожки, и, усевшись за стол, принялась нарезать кусачками кусочки проволоки, которые станут каркасом для крошечной куклы из папье-маше. Закончив с Яичной Королевой, Кэтрин изготовила куклу Гэри. Усадив обоих за крошечный столик, она разыскала самые яркие нитки и принялась вязать маленький свитер. У нее все получалось, все шло как надо, и Кэтрин почти поверила, что сто́ит ей приложить ухо к распахнутым дверцам шкатулки, и она услышит, о чем говорили Гэри и таинственная женщина в его последний день.
А главное, она узнает, что привело ее мужа в Уэст-Холл.
РутиВ доме, где жил Уильям О'Рурк, никого не было, и Рути, оставив в почтовом ящике записку, в которой просила хозяина перезвонить ей, если ему что-то известно о людях по имени Томас и Бриджит О'Рурк, вернулась в машину.
По дороге к дому Кендайс О'Рурк никто не проронил ни слова; в кабине раздавался только женский голос из навигатора, извещавший о том, где и куда им надо свернуть. Загадочная Кендайс жила в недавно построенной части города: дома здесь были больше и стояли не так тесно, как на окраинах, а улицы были шире и носили более изысканные названия – Вестминстер-авеню, бульвар Рузвельта и так далее. Вдоль улиц стояли многочисленные знаки, призывавшие водителей снизить скорость и предупреждавшие о возможном появлении детей на дорогах. Фасады большинства домов все еще были украшены красивыми рождественскими гирляндами, а в просторных палисадниках, огороженных штакетником, стояли улыбчивые, пузатые снеговики с морковными носами.
Дом Кендайс О'Рурк оказался довольно большим, чисто выбеленным и с новенькими автоматическими ставнями на окнах.
– Неплохой домишко, – заметил Базз, сворачивая на длинную подъездную дорожку. У парадного входа он затормозил, и Рути, не дожидаясь, пока пикап полностью остановится, соскочила на землю и бросилась к крыльцу.
Дверной звонок оказался музыкальным. Когда Рути нажала на кнопку, внутри зазвучала какая-то мелодия, но дверь никто не открыл, и она позвонила снова. Рути была уже готова сдаться, но замок неожиданно щелкнул, и тяжелая дверь приоткрылась. На пороге стояла какая-то женщина с усталым, худым лицом, одетая в розовый с черными вставками тренировочный костюм. Ее светлые волосы были подстрижены по последней моде, но с одной стороны прическа замялась, и Рути решила, что когда она позвонила, женщина, должно быть, дремала после обеда.
– Вам кого? – спросила женщина, сонно моргая глазами.
Прихожая позади нее была ярко освещена, и Рути разглядела чисто-белые стены и терракотовую плитку на полу. Слева в стену были вделаны несколько хромированных крючков для одежды, под которыми стояла деревянная скамья-калошница.
– Извините за беспокойство, но… Это вы – Кендайс О'Рурк?
– Да. – Женщина настороженно кивнула. – А что?
– Возможно, я напрасно вас побеспокоила, но… Дело в том, что я ищу других О'Рурков – Томаса и Бриджит. Когда-то они жили на Кендалл-лейн, но теперь…
Женщина прищурила один глаз, словно прицеливаясь. Под ее взглядом Рути стало не по себе.
– А вы вообще кто? – спросила она.
– Меня зовут Рути. Рути Уошберн.
Еще несколько мгновений женщина напряженно вглядывалась в лицо гостьи, словно никак не могла проснуться, потом вдруг ожила и заулыбалась.
– Ну конечно!.. Рути!.. – воскликнула она таким голосом, словно увидела близкую подругу, с которой не встречалась Бог знает сколько лет. – Разумеется, это ты! Готова спорить – я знаю, зачем ты приехала.
– И зачем? – переспросила Рути. Вопрос прозвучал достаточно глупо, но ничего другого ей просто не пришло в голову – настолько она была ошарашена происшедшей с Кендайс внезапной переменой.
– Ты уж сама скажи, дорогая. Своими словами…
– Дело в том, что… – Рути замялась, пытаясь собраться с мыслями. – Видите ли, мои родители когда-то знали людей, которых звали Томас и Бриджит О'Рурк. Недавно я нашла в… в маминых вещах кое-что, что принадлежало Томасу и Бриджит. Вот я и подумала…
– Вот что, – перебила Кендайс, – пожалуй, тебе лучше войти, чтобы мы могли поговорить обо всем подробно. – С этими словами она отступила в сторону, Рути машинально шагнула в прихожую, и Кендайс захлопнула за ней дверь.
В доме было тепло и чисто, но воздух показался Рути немного затхлым, словно комнаты давно не проветривали. Следом за Кендайс, она прошла по коридору и оказалась в гостиной. Там стояли удобный кожаный диван и два кресла, а в углу упиралась макушкой в потолок высокая рождественская елка, сплошь увешанная голубыми и серебряными бусами и шарами. Таких красивых елок Рути не видела еще никогда. Сами они рубили елки в лесу; это были невысокие корявые деревца, украшать которые приходилось самодельными игрушками, склеенными из цветной бумаги цепями и бусами из нанизанных на нитки ягод и кукурузных зерен.
В доме было тепло и чисто, но воздух показался Рути немного затхлым, словно комнаты давно не проветривали. Следом за Кендайс, она прошла по коридору и оказалась в гостиной. Там стояли удобный кожаный диван и два кресла, а в углу упиралась макушкой в потолок высокая рождественская елка, сплошь увешанная голубыми и серебряными бусами и шарами. Таких красивых елок Рути не видела еще никогда. Сами они рубили елки в лесу; это были невысокие корявые деревца, украшать которые приходилось самодельными игрушками, склеенными из цветной бумаги цепями и бусами из нанизанных на нитки ягод и кукурузных зерен.
Кендайс О'Рурк опустилась на диван и жестом предложила Рути садиться рядом. Та нерешительно повиновалась. У нее было такое ощущение, словно она угодила внутрь какого-нибудь глянцевого каталога или журнала по интерьерам. Все в гостиной казалось ей безупречным и… дорогим. Еще она заметила, что в доме, похоже, был ребенок – аккуратный и самый счастливый в мире ребенок. Фаун лопнула бы от зависти, если бы увидела разложенные рядом с елкой игрушки: старомодную лошадь-качалку, игрушечный кухонный набор с плитой и крошечными кастрюльками и сковородками, большой деревянный кукольный театр. Все игрушки выглядели чистыми и новенькими, словно недавно из магазина.
– Хочешь чего-нибудь выпить? – спросила Кендайс. – Или, может, перекусишь?
– Нет, спасибо, – отказалась Рути.
– У меня есть вкусное печенье.
– Нет, благодарю вас.
Кендайс встала.
– Все-таки я принесу печенье и согрею чай. Ты пьешь чай?
– Спасибо большое, но не надо. Я не голодна.
– Тогда подожди секундочку, я сейчас вернусь.
Сидя на краешке дивана, Рути прислушивалась к шагам Кендайс. Когда они затихли где-то в глубине дома, она выждала минутку, потом тоже поднялась и стала осматриваться. В первую очередь она шагнула к елке и с удивлением обнаружила, что та была не такой уж безупречной, как казалось издали. Иголки высохли и осыпа́лись от малейшего прикосновения, шары и игрушки были побиты и держались только благодаря прозрачной липкой ленте, которой они были обмотаны – довольно небрежно на взгляд Рути. Да и сама елка, как она теперь хорошо видела, сильно накренилась и едва держалась в крестовине. Пыльная звезда, которой полагалось быть на макушке, была надета на одну из верхних боковых веток и напоминала выпавшую из гнезда птицу.
Увиденное заставило Рути забеспокоиться, хотя, если бы кто-нибудь спросил ее, в чем дело, она не смогла бы дать никакого внятного объяснения. Отступив от елки, она склонилась над игрушками и увидела в одной из стоящих на плите игрушечных кастрюлек настоящий апельсин – сморщенный и покрытый плесенью. Заглянув за кулису кукольного театра. Рути обнаружила там перепутанные нити и несколько сломанных марионеток: короля без короны, лягушку без головы и голую принцессу с раскрашенным синим маркером лицом. Из груди принцессы торчал длинный желтый карандаш, странно похожий на кол для умерщвления вампиров.
Стараясь справиться с нервной дрожью, Рути подняла руки над головой и несколько раз потянулась. Подождав еще немного, она вышла в коридор и двинулась туда, где, как ей казалось, должна была находиться кухня. В коридоре Рути обратила внимание на большое количество вбитых в стены крючков для картин, но все они были пусты: ни одной картины или рисунка она так и не увидела.
Еще через несколько шагов Рути услышала хлопанье буфетных дверец и скрип открываемых и закрываемых ящиков. Похоже, она выбрала правильное направление. И действительно, свернув за угол, она оказалась на пороге кухни.
Кендайс была там. Она стояла напротив большой газовой плиты, слегка опираясь на гранитный разделочный столик. Отполированные до зеркального блеска подвесные шкафчики и буфет были сделаны из очень красивого темного дерева и выглядели очень богато и стильно… и все же, что-то в кухне было не так. Через секунду Рути поняла, что ее смутило. Ни на столах, ни на буфете не было ни забытого куска хлеба, ни вазы с фруктами, ни тостера или кофемашины, а шкафчики, дверцы которых Кендайс почему-то не закрыла, оказались почти пусты: в одном Рути увидела одинокую банку консервированного тунца, а в другом – коробку галет и упаковку сухого концентрата для приготовления фруктового сока.
– Я точно помню, где-то у меня должно быть печенье… – пробормотала Кендайс, не глядя на Рути. – «Фиг ньютон». Это любимое печенье Люка.
– Люка?
– Это мой сын, – сказала Кендайс, суетливым движением поправляя смятую прическу.
Рути подумала о пронзенной карандашом принцессе и решила, что ей не особенно хочется знакомиться с мальчиком, способным сотворить подобное.
– Он сейчас с отцом, – добавила Кендайс, продолжая беспокойно теребить волосы. Накручивая светлую прядь на палец, она несколько раз дергала ее, потом отпускала – и все начиналось сначала. – Видишь ли, мы развелись, и Рэндалл сумел добиться полной опеки. Он… Ладно, не важно. Может, присядем?..
И она первой опустилась за большой дубовый стол, столешница которого была покрыта тонким слоем пыли.
– Ты сказала – твои родители дружили с Томом и Бриджит?
– Я точно не знаю, может быть, они были просто хорошими знакомыми. – Повозившись с застежкой сумки, Рути запустила внутрь руку и коснулась лежащих там бумажников, но доставать не спешила. – Так вы их знали? – Ее сердце забилось быстрее. – Я подумала, может быть, вы мне поможете… Я знаю, это звучит странно, но моя мама… В общем, она пропала.
– Пропала? – переспросила Кендайс, слегка подаваясь вперед.
Рути торопливо кивнула.
– Ну да. А когда мы стали перебирать ее вещи, чтобы понять, что могло случиться, мы нашли вот это… – Она вынула бумажники и положила на стол.
Дрожащими руками Кендайс придвинула бумажники к себе и открыла. Глаза ее наполнились слезами.
– Извини, я просто… Это было так давно. Том – мой брат. Он и его жена пропали без вести шестнадцать лет назад. И их дочь тоже…
– Их дочь? – Рути почувствовала, как от непонятного волнения у нее перехватило горло.
– Подожди немного, я сейчас… – И Кендайс, громко скрипнув подошвами кроссовок по каменной плитке пола, выбежала из кухни.
Оставшись одна, Рути попыталась разобраться в причинах своей тревоги. Казалось, во всем происходящем не было ничего необычного или угрожающего, и все же она беспокоилась. «Беги отсюда! – подсказывал ей внутренний голос. – Беги пока не поздно!».
Не в силах принять решение, Рути все же встала из-за стола, но тут в кухню вернулась Кендайс. В руках она держала фотографию в золотой рамке.
– Это они, – сказала она, протягивая ей рамку.
Рути взглянула на лицо Томаса, который выглядел точно так же, как на фото в своих водительских правах, потом перевела взгляд на Бриджит. В следующее мгновение ей вдруг перестало хватать воздуха, в глазах потемнело, а каменный пол под ногами зашатался. Не отрывая взгляда от снимка, она непроизвольно схватилась свободной рукой за грудь.
Рядом с Томасом О'Рурком Рути увидела женщину с темными вьющимися волосами и в черепаховых очках «кошачий глаз».
Это была женщина из кондитерской Фицджеральда.
«Чего бы тебе хотелось, моя милая?..»
Фотография была ростовая, и между Томасом и Бриджит Рути увидела маленькую – не старше трех лет – девочку с темными волосами и глазами, которая крепко держала обоих родителей за руки. На девочке было платьице из темно-красного бархата, волосы подвязаны красной бархатной лентой, на запястье блестел тонкий золотой браслет. Щечки у малышки были румяными, волосы – блестящими, а улыбка – безмятежной и радостной. Улыбаться так мог только самый счастливый ребенок на свете.
Рути внезапно поняла, что не дышит уже почти целую минуту.
– Я… мне пора идти, – сделав над собой усилие, пробормотала она, шагнула назад на непослушных ногах, повернулась и бросилась к выходу. Промчавшись по коридору с пустыми крючками для картин, Рути выбежала в прихожую и толкнула тяжелую входную дверь.
– Стой! Не уходи! – крикнула ей вслед Кендайс. – Мы еще не договорили!
Но Рути была уже на крыльце. Не снижая скорости, она подбежала к пикапу и, запрыгнув в кабину, захлопнула за собой дверцу.
– Гони! – крикнула она Баззу, жадно хватая воздух широко раскрытым ртом.
– Что случилось? Ей что-нибудь известно? – спросил Базз, запуская двигатель.
– Эта Кендайс – сумасшедшая. Она ничем нам не поможет.
В зеркале заднего вида Рути видела, как Кендайс выскочила на крыльцо и некоторое время бежала за пикапом.
– Подожди! Ты должна узнать кое-что важное!.. – услышала Рути ее крик.
Рути– Хотел бы я знать, что именно ты ищешь, – сказал Базз лениво.