– Мятежники, – буркнул центурион. – Поджечь гадов, и дело с концом.
Портий покачал головой. Ему не хотелось уничтожать нищенское поселение; вдобавок, судя по всему, бывший прокуратор Дециан установил чрезмерный, попросту грабительский налог, требуя отдавать в казну больше половины скота и две трети всего урожая ячменя.
– Налог будет пересмотрен, – пообещал Портий. – А сейчас заберем у них десять коров и одну телегу зерна.
– Слишком легко отделаются, – недовольно заметил центурион.
Портий обернулся к вождю и объяснил:
– Сейчас мы заберем часть вашего долга. Впоследствии налог уменьшат, но платить его вы обязаны вовремя.
Портий велел центуриону вывести из загона десяток коров, и легионеры отправились выполнять приказ.
Жители перекрыли им дорогу, а старый вождь по глупости не стал их останавливать. Легионеры принялись расталкивать людей щитами. Вдруг, откуда ни возьмись, выскочила старуха с копьем и метнула его в легионера. Копье вонзилось римлянину в шею, хлынула кровь, и солдат бездыханным упал на землю.
– К оружию! – выкрикнул центурион. – Зададим им жару!
Легионеры выстроились боевым порядком.
– Стоять! – приказал Портий.
Центурион, не обращая на него внимания, велел солдатам наступать и напомнил ошеломленному Портию:
– Таков приказ наместника.
Юноша беспомощно глядел, как римляне слаженно убивают перепуганных жителей селения.
Спустя час все было кончено. На месте поселка дымилось пепелище. Вождя убили, святилище разрушили, забрали десять телег зерна и пятьдесят коров.
– Споро управились, – ухмыльнулся центурион. – Ну, куда теперь путь держим, Гай Портий?
Юноша угрюмо молчал.
По возвращении в Камулодун он лично вручил наместнику рапорт, в котором упоминалась лишь попытка местных жителей оказать сопротивление, которая, как полагается, была подавлена. Портий также отметил, что чрезмерные налоги следует пересмотреть.
– Все правильно, – хмыкнул Светоний, бегло проглядев свиток, потом внимательно посмотрел на Портия и добавил: – А жизнью легионеров рисковать не стоит. Смерть от руки женщины хуже бесчестья. В следующий раз не мешкай, Гай Портий. Провинцию необходимо усмирить.
Однако совет наместника не успокоил Портия. Юноша терзался своим участием в бессмысленной резне, понимая, что жестокие карательные меры не исправят положения дел в провинции. «Местные жители все больше и больше ненавидят римлян, считают нас завоевателями. Наверняка вскоре вспыхнет новый мятеж. Кто знает, спасет ли нас тогда воинское искусство Светония? Может быть, разъяренные островитяне растерзают всех римлян в клочья?»
Горькие мысли не оставляли Портия. Что делать? Подать в отставку и вернуться в Рим? После этого о продвижении по службе придется забыть. Сообщить об ошибках в управлении провинцией Гракху или кому-нибудь из влиятельных сенаторов, предупредить о грозящей катастрофе? Нет, это подло. В конце концов Портий принял неожиданное решение, но, прежде чем действовать, рассказал о своем намерении Марку.
Марк внимательно выслушал подробные объяснения приятеля.
– Я не желаю прослыть предателем или подлецом, но не могу согласиться с происходящим, – заключил Портий. – А если мне еще раз прикажут уничтожить мирных жителей… – Он вздрогнул и понурился. – Я не смогу выполнить приказ.
– Как же быть? – спросил Марк.
– Я пойду к наместнику и все ему объясню.
Марк задумчиво кивнул, хорошо сознавая всю неразумность предложений Портия. Его больше занимало другое: о крутом нраве Светония было известно всем, но стоит ли останавливать глупого юнца, твердо намеренного разрушить свою жизнь? Особенно сейчас, когда сам Марк Марцеллин попал в весьма затруднительное положение: не далее как сегодня утром он получил длинное послание из Рима, от любимой тетушки, и теперь у него возник корыстный интерес к дальнейшей судьбе Портия.
– Твой поступок может привести к неблагоприятным последствиям, – поразмыслив, осторожно заметил Марк.
– Знаю, – кивнул Портий, – однако ничего другого не остается.
Марк всегда питал к юноше дружеские чувства, но сейчас взглянул на Портия с сожалением и пожал плечами – свои интересы дороже.
– Поступай, как считаешь нужным, – произнес он и добавил: – Я восхищаюсь твоей отвагой и честностью.
Портий, успокоенный словами друга, сердечно поблагодарил его и, вернувшись к себе в палатку, начал готовиться к встрече с наместником. Увы, юноша и не подозревал, что выбрал самое неблагоприятное время для непрошеных советов Светонию.
Отчаянное положение дел тревожило не только Портия, но и весьма влиятельных лиц, стоявших у власти. Прокуратор Юлий Классициан, обеспокоенный царящей в провинции разрухой и нищетой, отправил императору Нерону подробный рассказ о карательных экспедициях, сопроводив его просьбой отозвать наместника.
Подобные донесения были обычным делом в Римской империи – огромный бюрократический аппарат функционировал с высокой эффективностью лишь в тех случаях, когда все чиновники, занимавшие высокие официальные посты, бдительно следили друг за другом. Нерон, ознакомившись с обвинениями в адрес своего любимца, пришел в ярость, но сделать ничего не мог. В Британию полагалось направить следственную комиссию по проверке деятельности наместника.
До поры до времени известие о подготовке комиссии держали в тайне, хотя Светония уведомили об этом загодя, как раз в тот день, когда Портий обратился к наместнику с просьбой об аудиенции.
Светоний, взбешенный неприятными вестями, едва не отказал Портию, но в последний момент передумал и согласился его принять. Юноша вошел к наместнику, не догадываясь о том, что сейчас решится его судьба.
– В чем дело? – проворчал Светоний. – Говори скорее!
Портий вздохнул, вытянулся в струнку и начал говорить.
Его тщательно продуманная речь содержала убедительные доводы в пользу отказа от жестокого обращения с местным населением и ряд предложений по умиротворению жителей. Портий весьма гордился своим красноречием, не подозревая, что каждое произнесенное им слово все больше и больше распаляет Светония, который, однако же, умело скрывал свой гнев. Юноша закончил свою речь в полной уверенности, что убедил наместника в своей правоте.
Светоний молчал, невозмутимо глядя на юнца, который осмелился поставить под сомнение действия своего непосредственного начальника. Наместник был вне себя от ярости: мало того что против него выступил прокуратор с нелепыми и позорными обвинения ми, так еще и среди подчиненных объявился предатель. Подумать только, сам Гракх прислал ему этого наглеца и смутьяна! Светоний прекрасно знал, как обходиться с предателями: их надо уничтожать одним ударом, резким и неожиданным. Он задумался, ничем не выдавая своего бешенства. Во-первых, нельзя допустить, чтобы Портий сообщил свои выводы следственной комиссии или начал обсуждать это с приятелями. Во-вторых, его ни в коем случае нельзя отослать в Рим, где он может нажаловаться Гракху. Внезапно наместник сообразил, что именно следует предпринять.
– Спасибо за ценные замечания, я обязательно приму их к сведению, – холодно произнес наместник и небрежным кивком отпустил Портия.
Юноша, так и не осознав своей трагической ошибки, вернулся к себе и чуть позже сказал Марку:
– По-моему, я его убедил.
На следующий день разразилась катастрофа.
Послание из канцелярии наместника Портию доставил Марк.
Гай Портий Максим переведен в свиту прокуратора.
Портий недоуменно перечитал короткую строку. Что бы это значило?
– К чему бы это? – спросил он Марка.
– Наверное, хороший знак, – неуверенно начал приятель. – Может, решили, что тебе стоит поближе ознакомиться с налогами и финансами? Погоди, тут еще одна записка приложена!
Записка оказалась посланием из канцелярии прокуратора в Лондиниуме.
Гай Портий Максим в должности помощника младшего прокуратора направляется в Сорбиодун. За дальнейшими распоряжениями прибыть в канцелярию.
Помощник младшего прокуратора? Это означало чиновника самого низшего разряда. А Сорбиодун… кажется, это крошечное селение где-то в глуши. Захолустье…
Портий с ужасом разглядывал клочки пергамента, не представляя, что произошло, но прекрасно понимая, что все это означает.
Светоний гениально разрешил возникшую проблему и одним ударом расправился с Портием, переведя его в свиту своего врага – прокуратора. Теперь никто не станет слушать объяснений юноши – все решат, что он говорит это из желания подольститься к новому начальству или от обиды, потому что лишился места в ставке Светония. А рекомендация назначить Портия на должность в захолустье, отправленная в канцелярию прокуратора, служила залогом, что следственная комиссия не узнает о существовании юноши. К тому же Портий не имел права нарушить или опротестовать приказ.
– Что мне теперь делать? Все кончено, – вздохнул юноша.
Гракх наверняка решит, что Портий – бездарность и неудачник, и не отдаст за него дочь, так что о Лидии можно забыть. А родители Портия? Они тоже разочаруются в сыне…
Чем же он прогневил Светония? Ни Портий, ни Марк не подозревали о существовании донесения прокуратора.
– Похоже, наместнику твоя речь не понравилась, – сказал Марк, не зная, чем утешить друга, и, чуть помолчав, добавил: – Кстати, я тоже получил новое назначение. Меня на год отправляют в Рим. Я уезжаю через два дня. Прости, что бросаю тебя в беде, но, может, все еще образумится. – Он улыбнулся, стараясь подбодрить приятеля.
«Везет же ему», – грустно подумал Портий.
Перед уходом Марк сказал:
– Дай знать, если тебе помощь понадобится.
Остаток дня Портий провел в сборах, готовясь к отъезду. Юноше очень хотелось обратиться к Светонию за разъяснениями, но подспудно он понимал, что делать этого не стоит. Он набрался смелости и написал Лидии длинное послание, полное сумбурных объяснений, просьб набраться терпения и обещаний приложить все усилия, чтобы продвинуться по службе.
Я обещаю как можно скорее добиться успеха и вернуться в Рим. Об остальном тебе расскажет мой друг Марк.
Портий попросил Марка передать письмо лично в руки Лидии.
– Умоляю, успокой ее и объясни, что случилось. А сенатору Гракху скажи, что я поступил так, как того требовала честь. Мне больше не на кого положиться, кроме тебя.
Марк смущенно взял письмо:
– Портий, я сделаю все, что смогу, но чудес не обещаю.
На этом приятели расстались.
Вечером, перед самым отъездом, Портий все же попросил аудиенции у наместника, но ему было отказано.
В сумерках юноша отправился в Лондиниум, надеясь добиться встречи с прокуратором и заручиться его покровительством, однако и эта надежда не оправдалась: Классициан уехал на север и намеревался вернуться только через месяц.
– Тебе предписано немедленно ехать в Сорбиодун, – сказали Портию в канцелярии. – Прокуратор с тобой не знаком, так что увидеться с ним ты сможешь через год, не раньше.
Только тогда Портий сообразил, как ловко наместник с ним расправился.
– И чем я буду занят в этом Сорбиодуне? – угрюмо спросил юноша.
Секретарь прокуратора, лысый невысокий толстяк, равнодушно пожал плечами, недовольный тем, что ради исполнения приказа наместника пришлось оторваться от важных дел и спешно подыскивать назначение для этого молодого человека.
– Будешь смотрителем императорского имения, – сказал он. – Служба как служба, ничего особенного. И не задерживайся в городе, тебя в Сорбиодуне завтра ждут.
Сорбиодун… Глухомань, захолустье. Очевидно, Светоний, твердо намереваясь забыть о Портии, подыскал для юноши место, где о нем уж точно никто не вспомнит. О славе и почестях и думать не стоило. Портий все еще не подозревал, чем заслужил такое обращение, но выбора у него не оставалось – приказы командования исполнялись неукоснительно.
С приходом римлян жизнь Тосутига не баловала. Правитель Сарума мало о чем вспоминал без болезненной гримасы.
После отъезда Веспасиана юный вождь с нетерпением ожидал дальнейшего развития событий. С юго-запада почти каждый день приходили вести о захвате римлянами очередной крепости дуротригов.
– Напрасно они пыжились да силой похвалялись, – злорадно бормотал Тосутиг.
Теперь он и сам поверил, что поступил весьма дальновидно и предусмотрительно, когда сдал римлянам крепость без боя и подписал дарственную на земли.
Второй легион неумолимо громил дуротригов, а Тосутиг все ждал и ждал известий от Веспасиана или от наместника.
К концу лета Веспасиан успешно завершил кампанию: катапульты и осадные орудия сломили отчаянное сопротивление дуротригов. Суровый трибун захватил все земли дуротригов, с востока до самой западной оконечности их владений, где и оставил легион зимовать. По всему острову разнеслась весть, что гордые дуротриги побеждены.
Однако покоренные дуротриги не утратили воинственного духа и хорошо помнили о предательстве юного правителя Сарума.
Однажды ранней осенью в Сарум пришел отряд легионеров с юго-запада. Римляне расположились на ночлег в дуне и потребовали у Тосутига еды и питья для двадцати пленников, которых привели с собой. Один из пленников, десятилетний мальчишка, сын вождя дуротригов, был знаком Тосутигу.
– Я знал твоего отца, – грустно сказал он мальчугану.
Мальчик, презрительно поморщившись, плюнул ему под ноги:
– Лучше быть рабом, чем предателем, Тосутиг Клятвопреступник!
Правитель Сарума отвернулся и ушел прочь, вспоминая проклятие друида Афлека.
«Ненависть дуротригов мне не страшна, – успокаивал себя Тосутиг. – Римский император меня щедро вознаградит».
Прошла осень, но вестей от наместника по-прежнему не было.
Выпал снег, Сарум замер под белым покрывалом. За земляными валами дуна царило студеное безмолвие. Каждый день Тосутиг взбирался на стену и бродил по обледенелому парапету, высматривая римских гонцов. Иногда к нему присоединялись Нумекс и Бальба, вперевалочку шли рядом, глядя на заснеженные пустоши. Сменялись месяцы, но в Сарум так никого и не прислали.
Наконец снега растаяли, на меловых стенах дуна появились зеленые побеги травы. Река сбросила ледяной покров. Обитатели Сарума занялись весенними работами в полях. К юному вождю все относились с презрением, укоряя его за то, что без боя сдал крепость римлянам. Войска Веспасиана хозяйничали на захваченных землях, а местные жители слагали хвалебные песни о подвигах и доблести покоренных дуротригов. И все же Тосутиг не терял надежды.
– Вот увидите, Сарум отблагодарит меня за содеянное, – говорил он Нумексу и Бальбе.
Только спустя год на северо-восточной оконечности взгорья появился небольшой отряд: высокий смуглый старик верхом на лошади, шесть рабов и шесть конников. Они шли медленно, часто останавливаясь. Рабы несли деревянные крестовины со свинцовыми грузиками, привязанными к концам перекладин. Тосутиг радостно выехал навстречу римлянам.
– Мы землемеры, – объяснил старик. – Готовимся к прокладке дороги.
Землемеры тщательно осмотрели дун и спустились на берег реки.
– Дорога пройдет через реку. А у переправы заложим поселение.
«Римское поселение! – обрадованно подумал юный вождь. – Вот что вернет Саруму былую славу!»
– Постоялый двор, мансион, – добавил землемер. – Для гонцов и путников.
Тосутиг его не слушал, предвкушая, что станет правителем крупного города. Перед внутренним взором юноши мелькали величественные картины.
Спустя два месяца в Сарум пришли дорожные строители – целая центурия, восемьдесят легионеров с лопатами и кирками.
С невероятной быстротой они заложили поселение на берегу реки, в месте, выбранном землемерами. Небольшую площадку окружили земляным валом, в центре проложили небольшую улицу, а по обеим ее сторонам разметили по три квадратных участка. И все – ни форума, ни величественного храма, ни базилики. На участках построили конюшни, сторожку и пару скромных домов. В углу, у земляного вала, разбили сад. На строительство ушло два дня.
– Ну вот, Сорбиодун построен, – заявил центурион.
Тосутиг восторженно взирал на скромное поселение и предавался мечтам о грядущем величии.
– Нам нужны работники для строительства дороги, – сказал ему центурион. – Сколько человек ты дашь нам в помощь?
Тосутиг немедленно послал римлянам пятьдесят мужчин и Нумекса.
– Я же плотник! – возмутился коротышка.
– Присмотрись, как римляне дороги строят, – велел ему вождь. – Может, научишься чему, будет Саруму польза.
На прокладку дороги Тосутиг взирал с невероятным изумлением. В соответствии с метками землемеров предполагалось, что доро га пройдет по взгорью, строго на северо-восток, ровной чертой от дуна до самого порта в Лондиниуме, в восьмидесяти милях от Сарума.
Вначале вырыли две параллельные траншеи на расстоянии примерно восьмидесяти футов друг от друга, а извлеченный из них грунт уложили на середину полосой около двадцати пяти футов в ширину, создавая знаменитое насыпное полотно – аггер. Грунт засыпали толстым, с ладонь, слоем известнякового щебня и хорошенько утрамбовали, превратив в выгнутую поверхность для стока воды. Затем в телегах привезли кремнёвую гальку из местных карьеров и вручную уложили булыжники на слой известняка, зарывая их на глубину трех-четырех дюймов. Потом заровняли поверхность толченым мелом, засыпали ее шестидюймовым слоем гравия и снова плотно утрамбовали.
– Были бы поблизости кузни, мы бы шлаком засыпали – он спекается и служит вечно, – объяснил центурион.
От главной, широкой дороги отходило несколько дорог поменьше.
«До Сорбиодуна можно будет добраться из самых дальних уголков острова, – обрадованно подумал Тосутиг.