Озеро лежало на подветренной стороне холма. В теплом воздухе сладко пахло папоротниками, илом и осокой. Над неподвижной гладью озера пролетела цапля, с громкими криками кружили чайки. Ххыл ловко соорудил плот и переправил семью на противоположный берег.
С вершины холма охотник поглядел вдаль: невысокие, заросшие лесом кряжи ровными волнами уходили к горизонту.
– Вот куда надо идти, – сказал он Акуне.
До конца летнего сезона оставалось два месяца. Здесь, у озера, можно было отдохнуть и набраться сил.
– Дней на десять здесь задержимся, а потом уйдем подальше от берега, – решил Ххыл.
Обрадованная Акуна вместе с детьми спустилась к озеру.
Место оказалось чудесным. У озера, под защитой холма, собирались всевозможные звери и невиданные прежде птицы. Ххыл с изумлением разглядывал лебедей, цапель и стайку пеликанов. В низине табуны диких лошадей проносились по торфяникам, поросшим вереском, к дальним лесистым горам на севере. В речушках водилась форель и семга. Однажды Ххыл переплыл Те-Солент на плоту и в отлив набрал на морском берегу крабов и мидий. Акуна испекла их на углях, и вся семья наелась до отвала.
К детям возвращались силы. Ххыл с улыбкой смотрел, как малыш играл с Вапой на берегу озера.
– Давай здесь перезимуем? – предложила Акуна. – Еды хватает.
С подветренной стороны холма можно было устроиться на зиму, но Ххыл решительно помотал головой:
– Нет, надо уходить на возвышенность.
Его до сих пор терзал страх перед неумолимым морем.
– Ты нас погубишь, – сердито буркнула Акуна, но стала собираться в дорогу.
Ххыл не подозревал, что его необычайное путешествие подходит к концу и что завершит он его не в одиночку.
Перед уходом с озера охотник решил разведать местность к северу от холма и отправился вверх по реке, к первому кряжу. Берега поросли редким лесом, сама речка была узкой, шагов тридцать в ширину, и текла неторопливо. В камышах сновали утки, на дне лениво колыхались длинные пучки зеленых водорослей, а в глубине скользили крупные рыбины. Охотник прошел пять миль вдоль реки и неожиданно наткнулся на человеческое жилье.
На опушке виднелись два камышовых шалаша, обмазанные глиной и прикрытые дерном; у берега покачивался выдолбленный из ствола челн.
Ххыл замер. Костра у шалашей он не заметил, но в воздухе чуть тянуло дымком, будто огонь недавно потушили. Охотник осторожно подкрался к одному из шалашей и тут в зарослях осоки увидел невысокого горбуна с луком в руках. Наконечник стрелы был направлен прямо в сердце Ххыла.
Теп давно уже следил за приближением Ххыла и на всякий случай велел своей семье уйти подальше в чащу, но не стал убивать незваного гостя, решив сперва к нему присмотреться.
Как выяснилось впоследствии, Теп был прекрасным охотником и отличался невероятной осторожностью, но во всем остальном его нрав оставлял желать лучшего. Новый знакомец походил на крысу: остроносый и острозубый, с близко посаженными глазами-бусинами, узким торчащим подбородком и копной необычных огненно-рыжих волос. Двигался он легко, ходил размашисто и длинными гибкими пальцами ног с легкостью поднимал с земли мелкие камешки и ветки. Одно время его семейство обитало в стойбище охотников милях в пятнадцати к северо-востоку от озера, но Теп прослыл среди них хитрецом, обманщиком и задирой, поэтому после очередной ссоры из-за дележки добычи – горбун всегда пытался урвать себе лишний кусок – соплеменники изгнали его из стойбища. Никто из окрестных обитателей не желал иметь с ним дела, и Теп стал изгнанником. Впрочем, Ххыл об этом не догадывался и жестом показал горбуну, что пришел с миром. Теп, не опуская лука, знаком попросил Ххыла объясниться.
Вскоре выяснилось, что друг друга они понимали без особого труда, хотя в говоре и были некоторые различия, с которыми помог справиться язык жестов. Ххыл надеялся заручиться помощью нового знакомца и рассказал ему о своем путешествии.
– А ты один? – подозрительно осведомился Теп.
– Со мной моя женщина и двое детей.
Теп медленно опустил лук и велел:
– Отведи меня к ним. Ступай вперед.
К концу дня Теп познакомился с семейством Ххыла и счел за благо подружиться с северными пришельцами, надеясь, что в недалеком будущем дочь охотника станет спутницей его сына. Как только выяснилось, что Ххыл хочет обосноваться на возвышенности, в глазах Тепа вспыхнул алчный огонек.
– Я знаю подходящее место, – объявил он. – Там в долинах много дичи, а посредине – возвышенность. Правда, туда идти далеко.
– А где это? – спросил Ххыл.
– Далеко, – повторил Теп. – Путь нелегкий, но я вас проведу. Только сначала пойдем со мной охотиться.
Ххыл особого доверия к новому знакомцу не испытывал, но от предложения поохотиться не отказывался ни один уважающий себя мужчина. Вдобавок Ххыла угнетало одиночество.
– На возвышенность надо добраться до зимы, – напомнил он.
– Доберемся, обещаю, – ответил Теп.
Так завязалась странная дружба между охотником из тундры и охотником из южных лесов. У Тепа было четверо детей. Когда его первая женщина умерла, из охотничьей общины на западе он украл девочку, которая родила ему еще двоих детей. Звали ее Улла – худенькая, круглолицая, с испуганными карими глазами. У всех детей, как у отца, были длинные гибкие пальцы ног, задиристый нрав и врожденная способность к охоте.
Теп решил во что бы то ни стало заполучить дочь Ххыла для одного из своих сыновей, однако его дружба, пусть и корыстная, пошла на пользу и северянам. Теп показал Ххылу самые рыбные места в реке, а однажды привел его к устричной отмели на морском берегу, научил нырять за раковинами и отковыривать их ножом со дна. Сын Ххыла стал таким ловким пловцом и ныряльщиком, что его прозвали Выдрой, в честь забавных зверьков, которые жили в прибрежных норах. В тот вечер на берегу озера семьи Ххыла и Тепа устроили настоящее пиршество, объедаясь свежей форелью, мидиями и устрицами. Северяне никогда прежде не пробовали таких лакомств. Ночью, при ярком свете звезд, отражавшихся в темных водах озера, Акуна попросила:
– Давай здесь останемся.
Ххыл упрямо помотал головой и утром напомнил Тепу о его обе щании отвести их на возвышенность.
– Отведу, – кивнул хитрец. – Сначала мы с тобой поохотимся на оленя, а потом пойдем.
Ххыл неохотно согласился – ему очень не хотелось откладывать путешествие.
– Надо до зимы до взгорья добраться.
– Доберемся, – пообещал Теп. – А на оленя пойдем в полнолуние.
Северянин решил задержаться еще по одной причине: он умел охотиться в тундре, но здесь, в южных лесах, Теп превосходил его в ловкости и сноровке.
На унылых просторах тундры дичи было мало; охотники собирались группами и следовали за добычей несколько дней, постепенно изматывая зверя и лишая его сил. В лесах на юге дичи было предостаточно, и Теп в одиночку охотился на косуль, диких лошадей, зайцев, серых куропаток, лебедей и гусей. Большее умение требовалось для охоты на вепрей и бурых медведей. С охотниками соперничали многочисленные хищники: лесные хори, лисы, волки, барсуки, горностаи и ласки. Вдобавок в чаще и на опушках можно было собирать великое множество съедобных грибов, клубней и злаков, терпкие ягоды можжевельника и сладкую ежевику. Хитрому горбуну все это было знакомо, и он делился с Ххылом своими познаниями.
Оружие для охоты в лесу весьма отличалось от привычного Ххылу копья и лука со стрелами. На севере кремнёвые отщепы бритвенной остроты приматывали к древку стрелы сплетенными из травы жгутами, а наконечники стрел лесного охотника были самой разнообразной формы, в зависимости от дичи, не заостренными, а долотообразными, и крепились в особый паз на древке. В наконечниках копья обычно делалось отверстие, куда прочно вставлялось древко. Для ловли рыбы предназначался зазубренный гарпун: острые зубцы не позволяли добыче ускользнуть. Ххыл с восхищением рассматривал тонкий иволистный наконечник – с такими Теп охотился на лис, чтобы не повредить драгоценного меха.
Впрочем, на этом различия между охотниками не оканчивались. Одежда Тепа – шкуры, сшитые нитками из оленьих кишок, – плотно прилегала к телу; летом он носил рубаху и набедренную повязку, а зимой надевал кожаные штаны; еще он рядился в звериные шкуры, изображая то лиса, то оленя, и закрывал лицо звериной маской. Улла плела великолепные корзинки из ивовых прутьев и искусно мастерила деревянные плошки.
Ххыл и не подозревал, что сам он – один из последних охотников палеолита. В Северном полушарии обширные открытые пространства тундры исчезали, уступая место лесам, где требовались иные, сложные приемы и методы охоты. Начинался мезолит.
В ожидании полнолуния Ххыл не терял времени даром: Теп учил его делать оружие и расставлять силки в лесу. Улла поделилась с Акуной секретами плетения корзин. Между двумя семействами установились дружеские отношения, и Ххылу пришлось признать, что встреча с новыми знакомыми пошла ему на пользу.
По вечерам мужчины спускались к реке или выходили на берег озера и глядели на богиню Луну, покровительницу охотников, сияющую в небесах. Оба они поклонялись среброликой богине, потому что именно она управляла жизнью диких зверей и своим светом помогала ночной охоте.
Ночь за ночью луна понемногу открывала свой сияющий лик. Наконец настало полнолуние, ночь священной охоты, однако, прежде чем отправиться в лес, надо было совершить особые обряды в честь богини Луны.
На берегу озера сложили костер. Восходящая луна отразилась в темных неподвижных водах озера.
– Она пришла на водопой, – прошептал Теп, следя за сияющим кругом на зеркально-гладкой поверхности.
Дети подожгли хворост, и охотники приступили к исполнению странного, но важного обряда. Теп, держа над головой рога оленя, убитого в прошлом году, медленной, осторожной поступью двинулся вокруг костра, то замирая, то испуганно оглядываясь. Дети зачарованно смотрели на горбуна, который перевоплотился в грациозного зверя. Ххыл крался за ним, будто на охоте. Охотники с необычайной достоверностью изображали мельчайшие подробности: Ххыл заметил след, бесшумно скользнул за оленем, подбираясь все ближе и ближе, – и вот наконец подстреленный зверь забился в предсмертных судорогах. Женщины и дети внимательно следили за представлением. Обряд не только предназначался для обучения детей искусству охоты, но и служил колдовским заклинанием, обращенным к богине Луне в надежде, что она ниспошлет удачу охотникам.
Теп великолепно исполнил свою роль, словно бы и впрямь превратился в оленя, преследуемого охотником. Богиня Луна принимала в жертву дух зверя, убитого на охоте, а его плоть отдавала людям. Охотники, не желая полагаться на случай, свято верили в древние колдовские обряды и прилежно исполняли их. В ночной тишине потрескивал хворост в костре, а богиня Луна безмолвно плыла по темному небу.
Наутро, в прибрежной роще, Ххыл, Теп и десятилетний юркий сынишка Тепа выследили и убили оленя с тяжелыми раскидистыми рогами, а потом отволокли его в стойбище. Женщины ловко сняли шкуру, разделали тушу и собрали кровь в кожаную торбу, а мясо нарезали тонкими полосками и завялили на воздухе. В неглубокие плошки налили морскую воду, оставили выпариваться на солнце, потом соскребли соль и присыпали ею мясо – так оно не портилось несколько месяцев.
Вечером, перед ужином, мужчины провели еще один важный обряд. Женщины, разделав мясо, вручили охотникам шкуру и оленье сердце. Шкуру, наполненную камнями и зашитую костяной иглой, уложили в долбленую лодку, и с наступлением темноты охотники спустились вниз по реке, к озеру.
Луна взошла над гладью темных вод. Мужчины вывели долбленку на середину озера, опустили шкуру за борт, и она тут же погрузилась на глубину.
– Теперь у богини есть еда, – провозгласил Ххыл и направил лодку к стойбищу, где их ждал обильный ужин.
Люди ели оленину, но дух зверя принадлежал богине, пославшей охотникам добычу.
Над рекой струился аромат жареного мяса. Ххыл оглядел свою семью – жена с довольным видом сидела у костра, дети играли на лужайке. Из этого чудесного места уходить не хотелось, и все же ночью, лаская мягкое, податливое тело Акуны, охотник мысленно поклялся: «Я найду взгорье, там мы заживем еще лучше».
Наутро к Ххылу пришел Теп – настало время исполнить обещание. Впрочем, Ххыл почти не сомневался, что Теп снова придумает какую-нибудь отговорку.
– Отдай дочь моему сыну, – без обиняков заявил Теп. – Тогда я отведу вас на возвышенность.
Ххыл задумался. Теп не сдержал слова, но просьба его была не так уж и плоха. В конце концов, дочь придется кому-нибудь отдать, а сын Тепа – хороший охотник.
– Сначала отведи нас, а потом я отдам ему дочь, – решительно ответил Ххыл.
Поразмыслив, Теп неохотно согласился.
На следующий день оба семейства отправились вверх по реке.
Вокруг простиралась плодородная равнина – за миллионы лет здесь поверх галечника скопились наносы, оставленные отступающими ледниками. Теп шел неторопливо, часто останавливался и ловил в реке рыбу – форель, угрей, щук, нежных хариусов и окуньков, – пытаясь задобрить спутников лакомствами.
Ххыл недовольно морщился: за день удавалось пройти всего пять миль, а лето близилось к концу. Что, если они не успеют добраться на возвышенность до наступления холодов? Он неутомимо подгонял Тепа, но горбун только хитро улыбался и мотал головой. Вот уже четыре дня путники двигались медленнее улиток, а на пятый день пришли в долину у невысокого пологого холма.
– Вот здесь сливаются пять рек, – объявил Теп.
Ххыл удивленно огляделся: перед ним расстилалась широкая ложбина, четко очерченным кругом раскинувшаяся на много миль. С запада, севера и востока ее обступали кряжи – высокие и неприступные, с обрывистыми склонами и крутыми откосами. Чуть правее к краю ложбины подступал поросший лесом холм, за которым открывался вход в долину – одну из нескольких, прорезавших кряжи.
– Здесь три долины, – пояснил Теп. – На западе, на севере и на северо-востоке. Холм стоит перед входом в северную долину, самую маленькую из трех. По каждой долине течет река, а в западной долине их целых две, а потом все четыре притока сливаются и широкой петлей огибают юго-запад ложбины.
Действительно, речная излучина огибала центр впадины, а потом река устремлялась навстречу путникам.
– Пятая река вливается с запада, чуть выше по течению, – сказал Теп. – Видишь, вот так… – Он вытянул левую руку ладонью вверх, растопырил пальцы и ткнул в запястье. – Мы вот здесь.
– А где же возвышенность? – озабоченно осведомился Ххыл.
– Перед тобой, – ответил Теп. – Взберешься на северный кряж, оттуда по возвышенности можно много дней идти.
Через два часа мужчины вскарабкались на вершину северного кряжа, в ста пятидесяти футах над долиной, откуда открывался величественный вид на все четыре стороны света. Больше всего Ххылу понравилось бескрайнее лесистое плато на севере, которое застывшими каменными волнами уходило к горизонту. На просторе с тихим свистом носился ветер. Охотник удовлетворенно улыбнулся: именно о таком месте он и мечтал. Даже если море разрушит утесы и затопит долины, с этой огромной возвышенностью ему не справиться. Здесь семейство северного охотника будет в безопасности. Ххыл обернулся и поглядел на пять рек, неторопливо текущих по болотистой луговине. На воде горделиво покачивались лебеди.
– Здесь мы и останемся, – сказал он.
Так возник Сарум.
Ххыл с семьей пришли на пустынную возвышенность, известную сегодня под названием Солсберийская равнина, где сходятся все естественные дороги Южной Англии. Отсюда, с холмистого взгорья, длинные меловые гряды отходят на юго-запад, на восток и на север – часть того самого юрского хребта, с которого Ххыл начал свое путешествие из тундры. Охотник побывал и на гряде, тянущейся на восток: именно на ее оконечности он стоял, глядя на бушующие воды Дуврского пролива, – море как ножом обрубило меловые скалы. Все эти и многие другие кряжи сходились в центре острова Британия, на Солсберийской равнине.
– На море похоже, – изумленно выдохнул Ххыл. – Земля застыла волнами.
Охотник, сам того не зная, сделал очень верное наблюдение. С точки зрения геологии Солсберийская равнина – несложное образование. Примерно шестьдесят пять миллионов лет назад и сама равнина, и вся южная оконечность Британии лежала под водой; море отступило только в так называемый меловой период, и кряжи, образованные древними юрскими известняками, покрыл слой меловых отложений в сотни футов толщиной. Меловые отложения сформировали грунт возвышенности, а сравнительно недавно – примерно в последние два миллиона лет – ветер и талые воды нескольких ледниковых периодов нанесли на мел тонкий слой плодородной почвы, на котором и разрослись леса. Так образовалась Солсберийская равнина.
Ххыл далеко не первым набрел на это пустынное место. Через возвышенность и прилегающие к ней долины вот уже четверть миллиона лет кочевали первобытные охотники – об этом свидетельствуют древние наконечники стрел и кости животных, которые до сих пор находят археологи. Люди издавна облюбовали окрестные места.
– Да, место хорошее, – сухо заметил Ххыл, сообразив, что хитроумный Теп его обманул: найти возвышенность было нетрудно, надо было лишь подняться вверх по реке – именно поэтому горбун и откладывал недолгое путешествие. Впрочем, охотник не стал с ним ссориться, ведь других людей он не встречал с тех самых пор, как ушел из тундры. – Когда дочь подрастет, пришли за ней сына, – сказал он и отвернулся, разглядывая долину.
На следующий день он обошел окрестности. Больше всего охотника привлекал крутой холм у входа в долину на севере, который как будто сторожил возвышенность. С вершин холма открывался великолепный вид, а один склон полого уходил к реке.