– Липнет?
– Липнет, – согласилась Юлька, отодрав язык от пористой поверхности.
– Опока, – смутно пояснил Сергей и полез дальше. Юлька старательно, как учили, завернула образец в оберточную бумагу и бросилась догонять. Сергей ловко пробирался по обрыву, ружье и рюкзак, казалось, не мешали ему ни капли. Он был сильный и ладный, и Юлькино сердце сладко замирало, когда она успевала заглянуть в его мужественное сосредоточенное лицо. «Тридцать лет – вовсе не старый», – подумалось вдруг, и Юлька залилась румянцем.
Каждые пять метров завернуть – догнать. Завернуть – догнать. Мергель… Глина… Трепел… Песчаник… Глаза заливало потом, кеды отяжелели, забитые песком и камешками, пальцы пересохли от бумаги и глины, Юлька слюнявила их, чтобы отделить лист под новый образец, и на зубах скрипели частицы породы. Но Сергей и не думал останавливаться: замирал на минуту, балансируя на крутом склоне, подписывал образец, делал пометку в блокноте и несся дальше. «Скачет, как горный козел», – неприязненно подумала Юлька. Лямки все сильней врезались в плечи: рюкзак Сергея был забит до отказа, и образцы начали складывать к Юльке. Вместо романтической прогулки на нее свалилась изнурительная механическая работа, и девочка не обращала уже внимания ни на море, ни на парящих над головой орланов.
Наконец они добрались до тонкого ручейка, с тихим журчанием пробивавшего русло в глинистом склоне. Напившись, Сергей посмотрел на часы и с веселым уханьем обрушился вниз. Скинул рюкзак и, насмешливо поглядывая, принялся ждать сползающую на попе Юльку.
– На сегодня хватит, – объявил он, когда девочка, напряженно сопя, спустилась на пляж. – Образцы оставим здесь, Вова потом подъедет со стороны Пильво и заберет. Налегке дойдем до Маям-Рафа и там передохнем.
Юлька протестующе застонала, слабо мотая головой.
– Ничего-ничего, – засмеялся геолог, – дойдешь. Если сейчас расслабишься – потом только хуже будет. И что мне, на руках тебя тащить?
Юлька отвернулась, краснея. Сунула руки в карманы и, задрав подбородок, решительно зашагала по берегу. Идти без рюкзака по плотно укатанному приливом песку оказалось легко, и Юлька повеселела. Мыс, оказывается, был совсем рядом: три часа ползанья по обрыву обернулись на обратном пути недолгой прогулкой по пляжу. Скоро Юлька уже стояла у подножия скал, глядя, как волны бьются в борт брошенного вездехода – уже давно начался прилив, и вода поднялась до середины кабины.
Они забрались на вершину мыса и наконец-то присели на нагретых солнцем камнях. Облокотившись об выступ камня, Юлька косилась на Сергея – геолог смотрел на море, о чем-то задумавшись. Юлька прерывисто вздохнула. Почувствовав ее взгляд, Сергей улыбнулся.
– Ну что, пошли дальше?
– Давай еще немножко посидим, – попросила Юлька. – Море красивое…
Она помолчала, рассеянно наблюдая за рыбачащим орланом. Вздохнула.
– Завидую я тебе, – серьезно сказала она. Сергей удивленно приподнял брови, и Юлька продолжала: – Ты взрослый. И жизнь у тебя такая… реальная, – девочка обвела рукой море. – А у меня скукота и серость. Школа, дом, подружки какие-то… Скорей бы вырасти – зажила бы по-настоящему… Как ты.
– И начала бы думать: вот где-то люди живут, а я дурака валяю, – насмешливо ответил Сергей. – В тридцать лет как школьник: каникулы в поле, а все остальное время – сидишь в кабинете над бумагами и ждешь – когда же лето начнется.
Юлька недоверчиво фыркнула, но Сергей грустно продолжал:
– А потом выйдешь на маршрут и думаешь: это же все игрушки. В казаки-разбойники. По маршруту пробежался для очистки совести, а потом – рыбалка, охота, сплошное развлечение. Все опасности – не опасные, все усилия – неутомительные. А настоящее – оно там, в кабинете…
– Ты правду говоришь? – испуганно спросила Юлька.
– Нет, конечно, – улыбнулся Сергей, – сама увидишь – работы полно, не забалуешь… А все-таки как понарошку, – вполголоса добавил он, внимательно глядя на Юльку. – Вот и с тобой…
– Что – со мной? – спросила Юлька, мигом осипнув.
– Да так, – пробормотал Сергей, отворачиваясь. Чтобы не встретиться с ним глазами, растерянная Юлька стала смотреть на карабин, лежащий рядом.
– Вот бы сейчас медведя встретить! – наконец мечтательно сказала она.
– Зачем?
– Посмотреть охота…
Геолог покачал головой, но Юлька не отступала.
– А потом ты бы его убил, и у нас было бы мясо! Вкусное! – кровожадно сказала она. Калуга не шла из головы. Хотелось быть сильной, хотелось сражаться со стихией и дикими зверьми бок о бок с мужчиной, а потом – поедать жареное мясо, заливаясь соком. Не просто мясо – добычу. – Ведь здорово было бы встретить, правда?
– Игрушки, – улыбнулся Сергей. – Причем глупые и опасные.
– И ничего не глупые, – насупилась девочка. Язвительно усмехнулась: – Ты, может быть, боишься?
– Боюсь, – спокойно ответил Сергей. Юлька опешила. Он должен был возмутиться, ведь он храбрый, очень храбрый, как же так?
– Маменькин сынок! – крикнула она, вскочив. Сергей искренне расхохотался, и Юлька, не разбирая дороги, бросилась в заросли.
Продравшись сквозь лопухи и крапиву, она выскочила в лиственничный лес. Под ногами захрупал ягель. Юля приостановилась и услышала за спиной хруст шагов. «Даже не торопится», – обиженно подумала она. На мгновение стало страшно: показалось, что это не Сергей идет за ней, а крадется медведь. Юлька замерла, прислушиваясь, и тут же нервно засмеялась, вспомнив, что медведи ходят беззвучно. Вдруг захотелось посмотреть на море с вершины мыса, и Юлька нырнула вправо. «Пусть поищет», – мелькнула ехидная мысль. Сплошной ковер ягеля сменился красноватыми камнями, поросшими брусникой. За лиственницами уже мелькало море, когда Юлька встала, как вкопанная.
Посреди узкой поляны торчал столб, увешанный темными мохнатыми шарами. Подножие столба странно гудело, по его темной поверхности то и дело пробегала рябь. Присмотревшись, Юлька увидела, что оно сплошь облеплено мухами, и в тот же миг почувствовала тяжелый запах тухлятины. Давя тошноту, она попятилась и уперлась спиной во что-то теплое и живое. Придушенно пискнув, Юлька обернулась, готовая отбиваться, и уткнулась головой в грудь Сергея.
– Что за паника? – потрепал он ее по голове. Присмотрелся к столбу. – Это алтарь, – объяснил он, – здесь молились медведю. Приносили ему в дар тюленей… Видишь, верхушка в виде медвежьей головы?
Только теперь Юлька заметила оскаленную пасть, искусно вырезанную из вершины столба. Она слегка расслабилась, с любопытством оглядывая алтарь.
– Ты знал? – спросила она, почти успокоившись. Страх уступил место возмущению. Знал и не предупредил! Хотел напугать! Сергей покачал головой.
– Я видел такие раньше. Но про этот не знал. Удивительно… не думал, что здесь еще кто-то живет. Из последнего стойбища люди ушли лет десять назад. Оказывается – не все…
– Это здесь убивали медвежат? – вдруг спросила Юлька. Сергей кивнул, и она задумчиво продолжала: – А если бы медвежонка не убили, а отпустили… или сам убежал. Что тогда?
– Жил бы в лесу, – пожал плечами Сергей.
– Он бы приходил сюда?
Сергей удивленно посмотрел на девочку, с усмешкой покачал головой. Подошел поближе к столбу, стараясь изобразить чисто академический интерес. Наметанный глаз видел то, на что Юлька не обращала внимания: многие тюленьи головы были совсем свежие, столб лаково блестел от еще не засохшей крови и жира. Местные жители, поклоняющиеся божеству-медведю, были, в общем-то, безобидны, но геолог чувствовал смутное беспокойство. Некстати вспомнилась растерзанная ларга, а потом вдруг – брошенное в одночасье стойбище неподалеку, где ветер носил между почерневшими остовами жилищ обрывки сетей.
Потревоженные мухи с гулом взлетели, открывая подношения. Среди даров оказались не только тюлени. Среди голов ларги и нерпы висели воронье крыло, пара бурундуков, желтая скрюченная лапа орлана, кусок рыбьей шкуры в блестящих перламутром бляшках, заячье ухо. Между изрядно протухшим горбылём с хищно изогнутыми челюстями и пышным лисьим хвостом болталась заскорузлая красная тряпка. Сглотнув, Сергей сунулся поближе. В обрывках меха и мяса мелькнуло что-то гладкое, синевато-белое.
– Не может быть. Это же… – он отступил, толкнул неслышно подошедшую Юльку и замолчал, не договорив. Крепко потер лоб, пытаясь прийти в себя.
– Чего не может быть? – спросила Юлька
– Почудилось, – ответил геолог. Посмотрел на часы. – Если мы не поторопимся, опоздаем на ужин, – сурово сказал он и, подтолкнув девочку вперед, начал спускаться к пляжу.
Они не разговаривали, думая каждый о своем. Сергей с улыбкой представлял себе медведя, приходящего поклониться самому себе. Юлька, мечтая о палатке и спальнике, смотрела под ноги и вяло перебирала названия пород, собранных за день, – половина уже вылетела из головы, а ей так хотелось хоть в чем-то приблизиться к Сергею… Под ногу подвернулся плотный красноватый обломок, исчерченной тонкими прожилками.
– А это я знаю! – радостно воскликнула Юлька, подбирая камень. – Только забыла, как называется… Из него папа фигурки вырезал…
– Интересная порода, – Сергей повертел камень, рассматривая. – Диатомит. Образуется из скелетиков водорослей. Под микроскопом – очень красиво…
– Сколько же их тут? – обалдела Юлька. Сергей гордо улыбнулся, как будто водоросли складывались в породу под его личным руководством.
– А папа из него медведей вырезал, – хихикнула Юлька, – из водорослей…
– Опять про медведей! – со смехом воскликнул Сергей. Пройдя несколько шагов, он остановился и пробормотал, уставившись под ноги: – Забавно…
Он настороженно огляделся. Юлька посмотрела на песок и почувствовала, как по позвоночнику прошлась холодная мохнатая лапа. Поперек пляжа тянулась цепочка медвежьих следов, которые прямо на глазах заполнялись водой.
– Давай-ка поторопимся, – хмуро сказал Сергей и поправил карабин.
– Где машина? – закричал Дмитрий, едва они приблизились к лагерю.
Водителя в лагере не видели, и об обвале узнали только от Сергея. Петр Алексеевич бурчал обиженно, что, мол, можно было и не бежать к трассе на голодный желудок, а что повар задремал – так повар тоже человек…
– Ты прекрасно знаешь, какой Вова упрямец, – раздраженно бросила Таисия Михайловна, – ударит что-нибудь в голову – так сразу бросается делать, не подумав и предупредив.
Дмитрий рассеянно теребил бороду и пожимал плечами. Сергей молча грыз губы – из головы не шла красная тряпка, висящая на алтаре. Нет, такого не может быть, мать права: парень просто напрямик рванул к трассе, чтобы поскорее вытащить машину. Он задумчиво посматривал на начальника, но в конце концов махнул рукой.
– …стояли за Пильво. Тогда и в Ныврово, и в Музьме еще люди жили, в устье Пильво стойбище было, – короче, населенная местность. Однажды я остался в лагере: приболел. Валяюсь с книжкой, отдыхаю…
Ждали уху. Петр Алексеевич поправлял сучья в костре, помешивал, сосредоточенно хмурясь, и развлекал оголодавший народ байками.
– …прибегает один такой. Дрожит, как заяц. «Начальник, – говорит, – берегись, сюда медведь побежал, шибко злой». – «Чего ж он злой», – спрашиваю. «Я его стрелял, ранил». Я смотрю – в рот пароход! У парня на плече пукалка висит, только уток смешить. «Ты чего, дробью по медведю палил?!» – «Хорошее ружье, медведя только плохо стреляет». – «Так зачем ты в него стрелял? Не напал же он на тебя?» – «А чего он тут ходит?»
Геологи рассмеялись, и Петр Алексеевич всплеснул руками:
– «Чего он тут ходит»! Видали?!
– Странно, – заметил Сергей.
– А ничего странного! – возмущенно ответил повар. – Он потом знаешь, что сказал? «Я, – говорит, – Хозяину не хочу служить, я за советскую власть! Пусть не ходит здесь больше!» Вот так… Кстати, – нахмурился вдруг Алексей Петрович, – вскоре после этого они и ушли. Что-то у них не заладилось на празднике, медвежонок то ли сбежал, то ли вовсе задрал кого-то. Вот и решили, что их бог с места гонит. Дикие люди!
Петр Алексеевич помешал в ведре, зачерпнул, попробовал, опасливо вытягивая губы. Молча подтянул стопку мисок. Из ведра валил ароматный пар. Под слоем янтарного жира виднелись рассыпчатые белые куски и прозрачные обрывки вязиги. Только сейчас вымотанная Юлька поняла, как ей хочется есть.
Она хлебала горячую уху, не видя и не слыша ничего вокруг. Наконец острый голод прошел, и она довольно вздохнула, отставляя миску. Мир был прекрасен. Море в сумерках казалось серебряным, на юго-востоке разгоралось зарево, и скоро над горизонтом повисла малиновая, разбухшая луна. Казалось, она тихо жужжит от внутреннего напряжения. Скоро Юлька поняла, этот звук – не плод воображения: Таисия Михайловна подняла голову, прислушиваясь, Дмитрий медленно отложил ложку, и повар решительно надвинул крышку на ведро с остатками ухи. Далекий зудящий гул становился все отчетливей, и вскоре по обрыву скользнули бледные в сумерках лучи фар.
– В рот пароход, – ахнул Петр Алексеевич, – неужели рыбнадзор? Доедайте скорее! – заволновался он, хватаясь за ведро.
– И так сплошное невезение, – хмуро сказал Дмитрий, – мало вам моего пальца? Надо, чтобы мы еще и ошпарились?
– Ешьте быстрее, – рассеянно повторил повар и потащил еще дымящее ведро в завалы плавника.
На лицах людей, вылезших из машины, была плохо скрываемая досада. Они долго совещались, решая, ехать ли дальше, но в конце концов приняли предложение Дмитрия встать лагерем по соседству, – то ли напуганные рассказом Сергея о медведе, то ли соблазненные ароматов возвращенной на костер ухи.
Их было трое. Здоровяк с жирным глуповатым лицом за весь вечер не сказал ни слова: усевшись, он тупо уставился в огонь, придерживая расходящиеся на животе полы куртки, и больше не двигался с места. Остальные оказались интереснее: молодой человек, похожий на прилежного студента, и солидного вида пожилой, на мясистом носу которого смешно сидели маленькие очки в тонкой оправе, – Юлька сразу решила, что это какой-то профессор.
– Мы этнографы, едем на Пильво, – сказал он.
– Так вы малость опоздали, лет так на двадцать, – захохотал Петр Алексеевич. – Здесь давно никто не живет.
– А нам, собственно, местное население не нужно, – ответил профессор. – Мы ищем предметы культа… Старые, а еще лучше – старинные и древние.
– Так вы, наверное, алтарь ищете! – подскочила Юлька. – Ну тот, на Маям-Рафе, – она осеклась, заметив, что этнографы смотрят на нее с неприятным вниманием. Застеснявшись, она беспомощно взглянула на Сергея и поразилась его рассерженному лицу. «Ну чего я такого сказала?» – подумала она, отодвигаясь от костра в темноту. Сергей отвернулся от нее и напряженно уставился на неподвижного здоровяка.
– Какая догадливая девочка, – сладко улыбнулся профессор. – Именно алтарь, именно на Маям-Рафе!
– Очень, очень древнее сооружение, – с воодушевлением подхватил студент, не обращая внимания на хмурые взгляды профессора. – Есть гипотеза, что это остатки древнего, истинного культа медведя, который потом тысячелетиями пародировали местные жители… или хранили, спасая остатки знания.
– Опять медведи, – раздраженно заметила Таисия Михайловна. Но молодой этнограф явно сел на любимого конька и остановиться теперь не мог.
– Проблема медведя серьезнее и шире, чем может показаться на первый взгляд! – запальчиво ответил он. Профессор толкнул его коленом, но студента уже несло. – Знаете, культ медведя сейчас интересует всех этнографов. Недавно лингвисты наконец нашли древний корень, означающий изначальное имя медведя, и… – он перехватил взгляд профессора и поспешно сказал: – Впрочем, неспециалистам это будет скучно.
Юлька перестала слушать. Она вдруг обнаружила себя рядом с Сергеем: их колени соприкасались, и Юлька, вертясь и ерзая, то и дело задевала макушкой его щеку. Обмирая, она придвинулась чуть ближе, задела его ладонь…
– Неудобно? – заботливо повернулся к ней геолог. – Пересаживайся, здесь ровнее.
Он встал и тихо шепнул что-то Дмитрию. Машинально передвинувшись на нагретое Сергеем место, Юлька оглушенно смотрела, как он с начальником уходит в темноту. Очнувшись, она вскочила и побежала в палатку, из последних сил сдерживая слезы разочарования.
– Дима, ты когда-нибудь видел этнографов с «калашом»? – спрашивал в это время Сергей.
Юлька рыдала, уткнувшись в спальник, пока не услышала шаги Таисии Михайловны. От мысли, что старушка услышит ее всхлипы, Юлька затаила дыхание. А вдруг догадается? Расскажет отцу? Чепуха, а вот если расскажет ему? Она же его мама! Хотелось застонать от стыда, но слезы не останавливались. Не выдержав, Юлька громко хлюпнула носом, и Таисия Михайловна заворочалась.
– Все-таки простыла, – сонно сказала она. – Надо было дать тебе аспирин.
– Нет, я нормально, – гнусаво ответила Юлька. Таисия Михайловна иронически фыркнула, и Юлька снова зашмыгала, чувствуя, как горло вновь перехватывает от слез. Стараясь не дышать, она поползла к выходу.
– И куда ты собралась? – спросила Таисия Михайловна.
– Писать, – пискнула Юлька и выскочила из палатки.
Слезы ушли, оставив лишь саднящее горло и резь в глазах. Опустошенная, Юлька сидела в завале плавника. Бездумно засмотревшись на лунную дорожку, протянувшуюся через пролив к материку, она вздрогнула от резкого звука, донесшегося от палатки этнографов: кто-то открыл молнию входа. Из палатки выбрались три фигуры, четко выделявшиеся на серебристом от лунного света песке. Воровато оглядываясь на лагерь геологов, этнографы торопливо направились к Маям-Рафу.
Юлька тихо встала, стараясь не хрустеть ветками. Она вдруг вспомнила и хмурые взгляды Сергея, и досаду на лицах приезжих, не ожидавших встретить людей, и их недомолвки. Обида на Сергея прошла, уступив место бесшабашной отваге. Она выследит подозрительную троицу… и тогда ему придется обратить на нее внимание!