— Чудно! Какая-то черная слюда, — равнодушно сказал он.
Слюда шлепнулась в середину огнища, подняв искры.
— Я скоро буду грызть ботинки, — опять проговорил Шурик.
— Зажарь на костре — вкуснее будут, — попробовал пошутить я.
Но тут я взглянул на огонь, и слава застряли у меня в горле. Маленький кусочек слюды ожил, зашевелился и стал медленно увеличиваться.
— Что за штука! — закричал я. — Почему он дышит?
Шурик взглянул на костер, и я увидел, как глаза его стали тоже расширяться.
Черная слюда продолжала надуваться.
Тут мы словно сговорились, враз начали отступление от костра. Конечно, это слюда, она не взорвется, но кто ее знает…
Отползли. Сидим за камнями, наблюдаем.
Кусок слюды продолжал шириться и раздуваться, вытесняя из костра головни и угли.
— Как на хорошей опаре!
— И когда его разорвет? — отозвался Шурик. — Смотри, как раздуло!
— Раз в десять увеличился. Ну, и камень!
Спустя некоторое время мы осмелели! Страх прошел. Да и кусок больше уже не увеличивался.
Вытащили его из костра. Огромный камень оказался легким, как перо. Из черной слюда стала ярко-золотистой.
— Вот штука!
— С чего бы это она?
— Давай еще попробуем?
Мы бросили в костер еще несколько кусков. Результат тот же: камни растут, как на дрожжах.
В суматохе забыли про еду и про усталость.
Сбегали вверх, скатили большую глыбу и поместили ее на костер. Вскоре глыба стала большущей, как баня.
Насытившись необыкновенным зрелищем, мы принялись исследовать, где и в каком количестве залегает волшебная слюда. Оказалось, что такой слюды здесь очень много, залегает она под тонким слоем земли, а местами выходит на поверхность.
Уже потом мы узнали, что горы, где мы плутали, входят в хребет Вишневых гор, а черная слюда, которая так хорошо и необычайно жарилась на костре, называется в е р м и к у л и т о м. Из этой слюды делают «золотые» и «серебряные» порошки, которыми украшают елочные игрушки. Из нее же делают электроизоляционные плиты.
Алексей Летемин Рисунки В. СлобожаниновойДорогой камень
Возле дороги тянется лес. Но вот ом расступается, и перед нами высокий копер главной шахты и поселок Изумруд. Мы там, где добывают самый прекрасный в мире камень, о котором в старину говорили, что «никакая вещь зеленее не зеленеет».
Спускаемся в шахту. При свете электрических ламп блестят мокрые стены. Под ногами хлюпает вода. По шахте разносятся мерные удары поршней и клапанов насосов, откачивающих воду.
Поднимаемся по лестнице, сворачиваем в какой-то ход. Темно. Показывается огонек. Мы в забое. Оглушительно трещит пневматический отбойный молоток. Забойщик вгрызается им в толщу породы.
— Вот в этих слюдянистых сланцах, — говорит забойщик, показывая на глыбы камней, — и содержится изумруд.
— А много ли его вот в этой глыбе? — вырывается у кого-то наивный вопрос.
Забойщик улыбается.
— Немало породы приходится переворотить, чтобы найти драгоценные кристаллы. И в этой глыбе, что я обуриваю, они есть. Но как я богат — не знаю. Камни эти оттого и драгоценными слывут, что мало их, да и прячутся они от человека хорошо. Тайный камень.
Мы осматриваем куски породы. В них вкраплены зеленые камешки.
— Изумруды!
— Это берилл, ребята! Изумруд — тот же берилл, но только красивее. Прозрачные, а не мутные кристаллы берилла — драгоценные камни.
Вдалеке гремят взрывы. Это динамитом рвут породу.
Мы садимся в клеть и поднимаемся наверх. Теперь нам остается проследить дальнейший путь изумруда.
Поднятые из шахты вагонетки с породой идут на обогатительную фабрику; подземная жизнь драгоценного камня окончилась.
На фабрике порода поступает в дробилку, а затем ее перемывают в бутарах — в круглых железных цилиндрах, которые вращаются в кожухах, омываемые все время водой.
Очищенные от слюды куски породы попадают на наклонные столы, по которым они движутся, увлекаемые струями воды. За столами сидят женщины-отборщицы. Они разбирают породу лопатками: в одну сторону — сланцевую, пустую породу, в другую — зеленую, берилловую и изумрудную. Отобранные самоцветы затем тщательно просматриваются контролерами.
Знатоки самоцветов — контролеры — щипчиками откусывают мутнозеленые кристаллы, выбирая из них драгоценное зерно, отбрасывая ненужную «зелень».
На гранильной фабрике над станками склонились мастера. Вращая ручку на правой стороне станка, гранильщики приводят в движение небольшой диск, похожий на патефонную пластинку.
Вот мастер, прикрепив сургучом кристалл изумруда к деревянной «шпульке», подносит ее к диску.
Одна за другой наносятся на камень безукоризненно правильные грани. Изумруд получает окончательную форму.
Побывав в искусных руках мастера, он ожил, засверкал, заискрился. Теперь он стал драгоценным камнем.
Изумрудные копи на Урале открыты больше ста лет. В 1831 году белоярский крестьянин-смолокур, Максим Кожевников бродил по тайге в поисках смолистых пней и валежника. В корнях вывороченного ветром дерева он нашел несколько зеленых, чистых кристаллов.
«Баские какие, — подумал Кожевников и сунул камешки в карман. — Снесу ребятишкам. Пускай играют».
Случилось проезжать через деревню, в которой жил Кожевников, знатоку самоцветов.
Прогуливаясь по деревне, проезжий увидел на окне одной избы маленькие зеленые камешки. Под окнами дети играли такими же камнями. Проезжий осмотрел камни и ахнул: оборванные ребятишки играли драгоценными изумрудами.
— Где вы взяли эти камни? — спросил проезжий.
— Тятька из лесу принес.
Проезжий вызвал Кожевникова, расспросил, где он нашел «баские» камни.
— Продай мне эти камни.
Удивился смолокур: барин давал за них большие деньги. И, продав свою находку, Максим долго смотрел вслед чудному барину, купившему эти немудреные камешки.
Через некоторое время изумруд, найденный смолокуром, попал к начальнику Екатеринбургской гранильной фабрики. Он убедился, что в его руках чистейший изумруд, и немедленно поехал с партией рабочих на место находки. Начали бить шурфы и нашли изумрудную жилу. Так было открыто величайшее в мире месторождение изумрудов.
Возвращаясь с копей, мы несли в карманах пригоршни мутных зеленоватых камешков, набранных в шахте. Это берилл. Может быть, из тысячи таких невзрачных камешков на копях выбрали одно-два зернышка изумруда, а остальную «зелень» выбросили.
Но скоро и она пойдет в дело. Нашей промышленности для легких и прочных сплавов нужен металл бериллий.
А его можно добывать из берилла — этого «негодного изумрудного сырья», которое до сих пор шло в отвал.
Александра Головушкина, Людмила Юрченко, Анатолий Ваулин Рисунки Ю. ЛебедеваДЖИГИТОВКА.
Скульптура ученика 6 кл. О. Посохина (г. Молотов).
Гранит или аметист?
Жарким выдалось лето 1937 года.
Я и мой друг Петя Васильев отправились на сушилку колхоза имени Свердлова — снести матери обед. Пыльная дорога накалилась горячим солнцем. Знойно и душно. Нас обгоняет лошадь, запряженная в телегу. Я рассеянно смотрю под колеса, подымающие облака пыли. Вдруг из-под колымаги, сверкнув необыкновенным светом, отскочил маленький камешек. Я поднял его с земли.
— Петька! Что это? Гляди.
— Гляди за каждым камнем, — отозвался мой друг, — их тут видимо-невидимо. За каждым не углядишь. А ну, дай погляжу.
Я протянул находку. Он не стал разглядывать камень, размахнулся, подпрыгнул и швырнул на кладбище.
— Ну, и иди теперь один на сушилку.
— А ты?
— Я за камнем.
Необыкновенный камень искал я долго. К вечеру я нашел его возле братской могилы и второй раз взял в руки. Такой камень стоило искать: теплый, фиолетовый. Так светит синяя лампочка. Казалось, что, поместившись на ладони, он грел ее.
Так я нашел первый камень для своей коллекции. Но как он назывался, — я не знал. В то время я думал, что самый драгоценный камень — гранит, он тоже красивый, и решил назвать свой камень гранитом.
Принес его домой и наклеил этикетку: «гранит, найден 12 июля 1937 г., с. Черемисское».
Однажды к папе приехал работник бокситового рудника — Федор Игнатьевич Пилипченко. Он хорошо знал минералогию и мог определять камни. Узнав, что я собираю коллекцию, он попросил:
— А ну, Доля, покажи свои богатства?
Я притащил ящик. Вынув фиолетовый «гранит», он опросил меня:
— Что это за минерал?
— Гранит, — неуверенно ответил я.
— Нет, этот камень подороже стоит. Называется он аметист.
— А куда он годен?
Федор Игнатьевич рассказал, куда идут аметисты, изумруды, рубины и другие драгоценные камни.
— Ты про рубиновые звезды Кремля слышал? Так вот их из уральских камней делали. Камни нашли в земле, а гранильщики в Свердловске обточили их в звезды.
Рассказал мне Федор Игнатьевич много интересных историй о драгоценных камнях, о погоне людей за ними.
Особенно запомнилась мне одна история, случившаяся на Урале давным-давно.
Жил в Свердловске скупщик драгоценных камней Ульянов. Слава о нем, как о знатоке дорогого камня, далеко шла. К нему приходили все, кто находил аметисты, изумруды, топазы, аквамарины.
Пришел однажды крестьянин из села Баженово и показал изумруд, который он нашел во время вспашки огорода. Изумруд был редкой красоты и необычайной величины: в половину спичечной коробки. Крестьянин не понимал толку в камнях, и Ульянов обманул его.
— Не чистый камень. Хочешь, дам восемьдесят рублей.
Крестьянин согласился. Через несколько дней Ульянов показал камень известному в то время екатеринбургскому гранильщику Решетникову.
— Продай, — попросил Решетников.
— Восемьсот рублей.
— Через пять дней получишь деньги, — ответил Решетников и забрал камень.
В тот же день он огранил его на фабрике, и гранильщики предложили за изумруд семь тысяч рублей. Решетников не согласился, зная настоящую цену камню. Он поехал в Петербург и продал изумруд купчихе Берг за двенадцать тысяч рублей. На этом не закончилась история уральского изумруда. Через год купчиха Берг продала изумруд во Францию за тридцать пять тысяч рублей.
Вот какие истории скрываются иногда за маленьким камнем.
Прошло около года. Я продолжал пополнять свою коллекцию, часто отправлялся искать минералы. Но правильно говорят искатели драгоценных камней, что счастье приходит внезапно и не там, где ты его ищешь. В своем дворе около бани я нашел второй аметист. Он был меньше первого, но гораздо красивее, стенки его были кристаллизованы. О находке я сообщил в Свердловск, и в конце лета в Глинское приезжали геологи на поиски драгоценных камней.
С каждым годом росла моя коллекция. Теперь у меня около пятидесяти интересных и редких минералов: горный хрусталь, аметисты, опал, дымчатый топаз, розовый мрамор и много других.
Сейчас мне двенадцать лет. Но я уже выбрал профессию — обязательно буду геологоразведчиком.
Придет время, и я возьму геологический молоток, рюкзак и пойду изучать недра родного Урала.
Андрей МокроносовВ разведках
Лет семь назад я познакомился с известным знатоком Уральских гор Данилом Кондратьевичем Зверевым. Таких людей на Урале называют горщиками. Удивительно рассказывал старый горщик о камнях.
— Ты думаешь, земля мертвая? — оживлялся он. — Нет, живая она. Вот как-нибудь подойди к горе да сядь смирненько и слушай: шепчется, зовет она. Каждый камень, если ты умеешь понимать его, расскажет тебе много былей и сказок. Вот смотри, — и дед вынимал из кармана чистый, сиреневого цвета камешек. — Спроси у него, откуда он взялся? Он скажет.
Я смотрел на сиреневый камень. Он лежал на руке у Данилы Кондратьевича и весело поблескивал.
— Ничего ты знать не можешь, — сокрушенно говорил старик. — Есть один человек, который лучше меня камень знает, слышит его. Помню, приехал он на Урал, и захотелось ему в горах побывать. Звался он ученым человеком, Ферсман по фамилии. Водил я его и сам слышал, как он говорил с камнями.
Беседы с горщиком увлекали меня. Чувство недоверия к его рассказам сменилось необычайным интересом. Свободное время я стал проводить в походах. Множество минералов побывало у меня в руках. За четыре года я узнал многое из того, что скрывают недра Уральских гор. Старик оказался прав. Горы, о которых мы привыкли думать, как о мертвых, и в самом деле умеют рассказывать о себе.
Подойдешь к горе, вглядишься и видишь, что это за гора, откуда взялась, чем богата она.
Мне хотелось быть не только любителем-геологом, но таким, как горщик Зверев.
Летом 1937 года я пришел в Уральское геологическое управление и попросился в разведочную партию. Меня взяли. За два года работы коллектором в геологической партии на разведке меди, вольфрама, молибдена и других полезных ископаемых я обошел Северный, Средний и Южный Урал. Я побывал в ущельях высоких гор, на заливных лугах быстрых уральских рек, в степях Южного Зауралья. Вот тут-то и пришла настоящая любовь к камню. Теперь я понимаю старого горщика Данилу Кондратьевича — знатока Уральских гор.
Год назад детская туристская станция поручила мне вести геологический кружок. В кружок пришли серьезные ребята. На лето мы намечали большой поход на поиски полезных ископаемых.
Я снова пришел в Геологическое управление и спросил:
— В чем сейчас самая большая нужда? Что нужно искать на Урале?
В управлении сказали:
— На Южном Урале в некоторых местах мы подозреваем присутствие олова. Вот тебе маршрут. Если найдешь — большое спасибо скажем тебе от лица всей страны.
И мы пошли.
Ночь… Бесшумно течет широкая река Белая. В прибрежных кустах сверкает пара огоньков. Это волк. Вот раздался крик совы, и опять все тихо. Наши палатки разбиты под двумя высокими елями. Ребята спят. Я сижу у костра, заряженная берданка лежит около меня. Сегодня мы много прошагали. Прошли широкую равнину, усеянную огромными, в несколько тонн, валунами. Грозные каменные потоки протекали когда-то по долине. Древний ледник без труда снял эти глыбы с вершин гор и отложил здесь у своего окончания. Днем нам попали на глаза «железные шляпы» — как называют геологи ложную форму лимонита (бурого железняка). На поверхности «шляпы» обнаруживаются почвой, окрашенной в желтый цвет. Мы начали копать и наткнулись на «шляпы».
Нашли гранаты, взяли несколько образцов. На речке Светлянке я взял пробу на золото и другие тяжелые металлы.
Ребята впервые видели, как берут шлих — пробу. Лагерь разбили на горе, висящей над Белой.
Вокруг костра темно. Клонит ко сну. Я подбросил хвороста в огонь и встал. До рассвета оставалось недолго.
Утром геологический лагерь начал свой трудовой день. В шлихе, взятом на одной из речушек, я обнаружил корунд, гранат, топаз и турмалин. Ребята нашли коренной выход хлоритовых сланцев с черным турмалином.
Вечером отправились за шлихами на речку Липовку. В шлихе, взятом у берега, обнаружили шеелит. Нас не интересовал шеелит, но словно кто-то подтолкнул меня взять несколько образцов и унести в лагерь.
Ребята легли спать. Я вынул шлихи и стал рассматривать их под лупой. Вот попало маленькое невзрачное коричневое зернышко. Оно меня заинтересовало. Я стал осматривать остальные пробы, но другого такого зернышка не находил. Из шести проб незнакомое зернышко оказалось только в одной.
Снова под лупу положено коричневое зернышко. Несколько минут я внимательно разглядывал его, пока, наконец, не убедился в том, что под стеклом лежит маленький комочек того, что мы ищем.
— Касситерит! Вот оно, — закричал я.
— Чего ты кричишь? Волки? — опросили меня прибежавшие ребята.
— Какие там волки. Касситерит!
— А что это?
— Ребята, это — олово.
Тут же я подверг найденное зернышко простой реакции на олово — попробовал получить оловянное зеркало. Реакция удалась.
Без сомнения, это была оловянная руда — касситерит.
Мы искали оловянную руду долго-долго. И мы ее нашли. В Геологическом управлении подвергли проверке нашу находку. Придирчивые лаборанты после долгих опытов оказали нам:
— Двести лет люди думали, что на Урале олова нет. Вы, ребята, разбили эту теорию. Олово на Урале, есть.
Сейчас мы готовимся к новому походу на разведку полезных ископаемых. Нам поручено другое ответственное государственной важности задание. И мы его выполним.
Иллиодор Шляпников