Они расстались.
Глава 9
Штайнер возвратился к зданию библиотеки, войдя внутрь, он встретил Хюбнера.
— Добрый день, господин Хюбнер.
— Добрый день, Генрих. Рад вас видеть в библиотеке. Просвещение — это в большей части удел истинных немцев. Тяга к знаниям возвеличивает их перед другими народами. Не скрою, Генрих, я вам все больше симпатизирую. Только культура и просвещение приведет дремучие народы к истинной цивилизации.
— В ваших мудрых словах я слышу настоящую правду великого сына и патриота своего народа.
Хюбнер с удивлением посмотрел на Штайнера и сказал:
— Хотя я не приемлю пафос между друзьями, но все равно спасибо за комплимент. Вы сейчас не торопитесь, мой друг?
— Нет, я в полном вашем распоряжении, — ответил Штайнер.
— Поскольку мы затронули возвышенные ценности, у меня к вам есть один разговор, — заговорщицки произнес Хюбнер.
— Я слушаю вас.
— У меня есть предложение посидеть за столом с кружкой пива или с бокалом хорошего вина и поговорить в спокойной обстановке. Здесь поблизости есть питейное заведение. Может, пройдемся?
— С удовольствием!
Они прошли мимо торговых рядов и остановились перед трактиром.
— Пройдем, Генрих, я уже здесь бывал, и не раз. Эти местные «нэпман» неплохо научились готовить. Я бы даже сказал, вкусно.
Они вошли в трактир. Их встретил худой официант. Узнав в немце постоянного клиента, официант обратился к нему:
— Господин, прошу вас вот к этому столу. Сейчас я вас обслужу по высшему разряду.
Они прошли и сели за стол в самом дальнем углу этого заведения. Их быстро обслужили. На столе появилось все, что необходимо в подобных случаях, а именно: мясное рагу, овощной салат и графинчик водки.
— Я прошу прощения, пива и вина сегодня нет, — объяснил официант.
— Будем пить и кушать то, что Бог послал, не правда ли, Генрих?
— Вы неплохо здесь осваиваетесь, господин Хюбнер, и русская поговорка к месту сказана. Ваша манера общения притягивает людей. Из вас получился бы хороший педагог.
— Действительно, мой друг. Моя первая профессия — учитель.
— Если не считать первую и последнюю, какие еще профессии вы имеете?
— Я профессионал в своем деле, — уклончиво ответил собеседник, — неважно, сколько у меня было профессий, важно другое.
— Что именно?
— Важно, Генрих, как вы правильно подметили, люди ко мне тянутся. Не просто люди, какие-то дилетанты, а настоящие профессионалы своего дела. Например, такие, как вы. Вот это важно для меня. Именно профессионалы вершат судьбами людей, они делают политику в любой стране и даже в мире.
— Вы правильно говорите. Здесь важно, чтобы нужный профессионал понял и принял условия вашей игры.
— Вы умный человек, Штайнер, и с ходу поняли мою мысль.
— Да, я понял, куда вы клоните. Я на вашей стороне, господин Хюбнер. Здесь нужно быть круглым идиотом, чтобы не понять очевидную истину.
— Вот! — воскликнул Хюбнер и продолжил: — Наконец мы подошли к главному.
— О чем вы?
— Надо выпить! Как говорил один мудрец: «Именно истина в вине!»
Он разлил водку из графина по стаканам и произнес:
— Выпьем за профессионалов, чтобы они понимали друг друга с полуслова, как мы с вами. Правда, Генрих?
— Я с вами солидарен, господин Хюбнер.
Они выпили и закусили. Уже слегка захмелевший Гельмут Хюбнер произнес:
— Эта водка — крепкий напиток. Как ее пьют русские люди?
— Пьют с превеликим удовольствием и по праздникам. А в повседневной жизни пьют первачок, который в полтора раза крепче.
— Бог мой! Какое же надо иметь железное здоровье, чтобы пить эту гадость. У нас в Германии мы в основном пьем пиво, иногда хорошее вино. Всякое питье должно приносить удовольствие. А какое удовольствие может приносить водка, а тем более первачок? В этом я не понимаю русского мужика.
— Все гораздо сложнее, чем вы думаете, уважаемый господин Хюбнер. Чтобы понять русскую душу, нужно родиться в России и жить вместе с русскими людьми. Еще поэт Федор Тютчев писал: «Умом Россию не понять, аршином общим не измерить, у нее особенная стать — в Россию можно только верить».
— Я вижу, библиотека идет вам на пользу, вы хорошо знаете русскую литературу, однако вернемся к нашим «баранам» — так, кажется, у вас говорят.
— Да, здесь, в России, так говорят. Вы тонко подмечаете русский фольклор. Мне остается только удивляться.
— Для вас, мой друг, все удивления только начинаются.
— О чем это вы? — спросил Штайнер.
— Речь идет о вас, Генрих, о вашей будущей судьбе, и не нужно все усложнять, все гораздо проще. Я многое узнал о вас, прежде чем сделаю вам это предложение. Вы мне симпатичны. В вас есть что-то, чего я не вижу в других немецких летчиках. Я предлагаю вам, Генрих, перейти на нашу сторону. Вы истинный сын своего немецкого народа, и вы сохранили в себе ту внутреннюю мощь, которая должна присутствовать у настоящего немецкого парня.
— Хм, интересное предложение, черт возьми, но как на практике вы представляете это? Здесь, в России, у меня есть почти все: моя летная служба и мой дедушка, но и это еще не главное, здесь проживает моя девушка, которую я люблю и на которой хочу жениться.
— Девушка — это хорошо. Кто она, русская или немка?
— Она немка.
— Как ее зовут, чем занимается и где проживает?
— Не слишком ли много вопросов, господин Хюбнер?
— Нет, дорогой Штайнер, поскольку мы говорим о твоем будущем, я должен знать о тебе все.
— Понимаю вас. Ее зовут Анна Майер, сейчас она учится в Московском университете, а проживает на даче одного профессора, помогает ему переводить научные статьи.
— Если не секрет, кто он, этот профессор?
— Это профессор физики Нудельман Моисей Казимирович.
— Очень хорошо! Я полагаю, такая умная фрейлин достойна вас, мой дорогой Генрих, и Германия с удовольствием примет вас в свои объятия. Сегодня Германия нуждается в своих сыновьях и дочерях, волею судьбы разбросанных по всему миру. Пора собирать их в свое родное гнездо. Именно такие, как вы, Генрих, должны возродить Германию из пепла первой мировой войны. Я вас хочу спросить: вы принимаете мое предложение? Отвечать прошу искренне и немедленно. Я жду вашего ответа.
— Сочту за высочайшую честь перейти на сторону Германии, но меня интересуют детали.
— Все детали переброски вас в Германию я беру на себя. Не волнуйтесь, Генрих, «коридор» надежный и проверенный, работает как швейцарские часы, а чуть позже мы займемся вашей невестой.
— Я верю вам, господин Хюбнер. В этом деле я полагаюсь на Бога и на вас, мой друг.
Хюбнер налил водку в рюмки и произнес:
— Предлагаю выпить за тебя, Генрих, и за твое скорейшее обретение настоящей Родины.
* * *Утром Генрих проснулся рано, от выпитого накануне спиртного голова у него раскалывалась. Усилием воли он заставил себя подняться и выпить рассол. Спустя четверть часа его голова заработала, позволяя ему думать.
«Чего только не приходится испытывать на такой работе. Вот и этот Хюбнер втянул меня в авантюру. Нужна мне эта историческая Родина, как телеге пятое колесо. Ну, раз вляпался, придется идти на доклад к Ждановичу».
Генрих вышел на улицу и побежал заниматься утренней физзарядкой. Пробежав несколько кругов по своей излюбленной беговой дорожке и изрядно вспотев, он вернулся домой. Его встретила хозяйка:
— Почему вы вчера припозднились, Генрих?
— Мне пришлось задержаться на службе по уважительной причине.
— Конечно, служба есть служба, и это не мое дело. Вчера приходила Матильда и долго вас ждала. Хотела вам что-то сказать.
— Она что-нибудь просила передать?
— Да, она просила сообщить: если вам не трудно, зайдите к ней в библиотеку.
— Хорошо, я постараюсь ее навестить.
Генрих принял душ, позавтракал и пошел на службу. По дороге он завернул к зданию ОГПУ. Жданович был на месте и встретил его с нескрываемым радушием. Он внимательно выслушал Штайнера и произнес:
— Гельмут Хюбнер нам с тобой все планы переворошил. Его идея перетащить тебя в Германию нам пока ни к чему. У нас с тобой другие задачи, и они тебе известны. Хюбнер контролирует всю новейшую авиатехнику, которая поступает на немецкую базу. Он главный технический вдохновитель и организатор. Его действия относительно тебя как первоклассного летчика ясны. Он собирает отличных пилотов в Германию, чтобы возродить мощный костяк Люфтваффе.
— Да, его действия вполне обоснованны и соответствуют его полномочиям, — отреагировал Штайнер.
— Я думаю, ты поторопился, дав свое согласие на выезд в Германию. Необходимо было согласовать свои действия с центром.
Штайнер с недоумением посмотрел на Ждановича и сказал:
— В своей беседе он подвел меня к этому и выбора мне не оставил. Ну не мог же я ему сказать, что не нравится мне Германия и здесь, в России, хорошо. После этого он прекратил бы со мной заигрывать и насторожился бы.
— Возможно, ты и прав, — задумчиво произнес Жданович.
— В таком случае игру с ним необходимо продолжать. А согласие, которое я дал ему, можно всегда отменить по различным причинам, — с удовлетворением сообщил Генрих.
— Да, задал он нам задачку. Хорошо, я свяжусь в Москве с руководителем иностранного отдела Янисом Берзнишем, а дальше решим, как нам поступить.
— Что будем делать с Клаусом? — спросил Штайнер.
— Я полагаю, что он ведет странную игру. Использует дешевый прием с Орловым. По-видимому, он нас держит за дилетантов. Пусть будет так, как он хочет. Скажи ему, что мы в нем заинтересованы.
— Хорошо, Георгий Михайлович, я так и передам.
— Если нам действия Гельмута Хюбнера на сегодня ясны, то заигрывания Клауса фон Фрича не совсем понятны. Нам необходимо проанализировать создавшуюся ситуацию с бароном.
Глава 10
— Погода выдалась сегодня отличная, — заявил командир на построении летчиков авиаотряда и продолжил: — Всем, кто задействован на сегодняшних полетах, прошу получить предполетный инструктаж.
Летчики направились в учебный класс. К Генриху подошел посыльный из штаба:
— Товарищ командир, вас вызывает начальник штаба.
Штайнер быстро направился в штаб. В кабинете его встретил Жданович.
— Извини, Генрих, что оторвал тебя от дел, но у нас новость.
— Что случилось, Георгий Михайлович?
— Пришла шифротелеграмма от Берзниша. На советско-польской границе при попытке ее пересечения задержан Бергер. На допросе он сознался, что является агентом германской разведки, а также о том, что Клаусу известна твоя истинная роль. Отсюда вытекает следующее: барон заигрывает с тобой, преследуя свою цель — устранение Хюбнера любыми путями. Надо что-то предпринимать.
— Думаю, нужно продолжать принимать его заигрывания и вести наблюдение за ним, в ходе этого постараться выявить его помощников. Мы же не знаем, с кем он контактирует.
— Я с тобой не согласен. Надо немедленно нейтрализовать Фрича.
— Не понимаю вас. Его связи для нас сейчас важнее, даже чем он сам.
— У нас нет времени с ним рассусоливать.
— Воля ваша, — в недоумении произнес Штайнер.
— Тебе необходимо выманить его под благовидным предлогом в город, например в трактир, а там мы его арестуем. В стенах ОГПУ мы развяжем ему язык.
— А если он не признается? — спросил Генрих.
— У нас есть следователь, ты его знаешь, так вот он сумеет развязать ему язык.
— Степан Степанович?
— Именно он.
— Я возражаю и думаю, арест барона преждевременен.
— Выполняйте приказ, Штайнер! — сердито произнес Жданович.
* * *Генрих находился в трактире и ждал Клауса фон Фрича. Стол был уже накрыт. Он взглянул на часы.
«Пора бы уже явиться», — подумал он.
Штайнер увидел, как на пороге трактира появился его гость, который подошел к столу и поприветствовал Генриха.
— Присаживайтесь, мой друг Клаус. Ты опоздал на полчаса. Это тебе как летчику непростительно, — с иронией усмехнулся Штайнер.
— Извини, Генрих. Это не моя вина. Мне пришлось вступиться за одну белокурую девушку. Какие-то пьяные парни к ней приставали, и мне пришлось заступиться и проводить ее до дома.
— Я вижу, ты успеваешь везде. Вот и с девушкой познакомился. Неужели в благодарность она не пригласила тебя в гости?
— Если бы это было так, но, увы, она не оставила мне никаких шансов надеяться. Она была со мной строга и держалась на удалении.
— Выходит, все твои попытки приударить напрасны?
— Поживем — увидим. А теперь, Генрих, я хотел бы услышать, о чем ты мне здесь хотел сообщить.
— Сейчас ты об этом узнаешь, Клаус.
В это время в трактир вошли трое мужчин и подошли к ним. В одном из них он узнал следователя ОГПУ Земцова, который, обратившись к барону, произнес:
— Господин Клаус фон Фрич, вы арестованы.
— По какому праву? — возмутился барон.
— Чуть позже мы все вам объясним.
Клаус повернулся и, посмотрев на Штайнера, произнес:
— Ну что ж, Генрих, спасибо тебе за приглашение.
Штайнер промолчал. Сотрудники ОГПУ увели Клауса, а Генрих еще остался сидеть за столом. Он невольно был обескуражен высказыванием барона относительно причины его опоздания.
«Этот намек на инцидент с белокурой девушкой был его выдумкой, либо он хотел подчеркнуть свою информированность о нем. В любом случае ему известно, что я знаком с Матильдой Левандовской. А что это дает ему? Ровным счетом ничего! Мало ли с кем я знаком. И тем не менее что-то здесь не так».
Он вдруг вспомнил: когда он был в гостях у Клауса, тот ему показывал фотоальбом, и фотоснимок, случайно выпавший из альбома, и испуганное с пунцовым оттенком лицо Клауса. Он припомнил фотоснимок с изображением улыбающейся белокурой девушки на фоне замка с двумя мужчинами, одним из которых был Клаус. Черты лица девушки его встревожили.
«Не может этого быть, кажется, померещилось», — подумал он.
Штайнер встал из-за стола и направился на выход. Был теплый летний вечер, однако настроение у него было испорчено. Показательный арест Клауса оставил неприятный осадок в душе Генриха. Он шел по дороге и думал:
«Не я руковожу этой операцией, и не мне судить, но считаю, что арест Клауса был преждевременный. Нельзя было так поступать. Нужно было продолжить игру с ним и выявить его связи, а в особенности связь с этой молодой женщиной. А если методы допроса следователя Земцова не дадут положительных результатов, тогда что? Остается только одно! Но не выпускать же его. Ах, как глупо все получается».
Так, полностью окунувшись в свои размышления, он не заметил, как ноги его привели к дому Матильды Левандовской. Генрих прошел через калитку и вошел во двор. Из будки выскочил дворовый пес и облаял его. Отворилась входная дверь, и на крыльце появилась женщина.
— Вам кого нужно, молодой человек?
— Извините меня. Мне Матильду, пожалуйста, пригласите.
— Ее нет дома, она на работе.
— Матильда еще не приходила с работы!? — с удивлением спросил Генрих.
— Нет, как утром ушла так больше не возвращалась. А что случилось?
— Ничего не случилось.
— Может, что-нибудь передать?
— Ничего не надо передавать. До свидания.
Штайнер был обескуражен таким известием.
«Похоже, Клаус фон Фрич, вы мне солгали. Надо срочно увидеть Матильду», — подумал он.
Недолго раздумывая, Генрих направился в библиотеку. Подойдя ближе к зданию, он увидел на дверях замок.
— Час от часу не легче, — с досадой произнес он и направился к себе домой.
Спустя полчаса он вошел в дом и увидел Матильду. Она с хозяйкой сидела за столом и о чем-то беседовала.
— А вот наш Генрих со службы вернулся, — отреагировала хозяйка. — Мойте руки, и прошу к столу, а я ненадолго отлучусь.
Увидев Генриха, Матильда улыбнулась:
— Здравствуйте, Генрих! Где вы пропадаете? В библиотеке не появляетесь. В гости не заходите, — спросила она.
— Все пытаюсь с вами встретиться, и никак не получается.
— А вы очень пытаетесь?
— Вы даже не представляете, как хотел вас увидеть.
На миг улыбка скользнула на лице Левандовской.
Генрих помыл руки и получил от Матильды полотенце.
— А теперь мне полейте, — попросила она и передала ему кувшин с водой.
Генрих взял кувшин и приблизился к ней. Он почувствовал прежний аромат ее восхитительных духов. Генрих полил воду ей на руки и любовался шелковистой белизной ее нежной кожи. Настолько близкое восприятие девичьего тела обворожило его, и он на миг потерял самоконтроль. Рука летчика легла ей на талию. Матильда вздрогнула и выпрямилась, с удивлением взглянув на него. Он смутился. Глаза их встретились. Генрих увидел глубину ее небесно-голубых глаз, которые его так очаровывали. Ее выразительные глаза несколько секунд глядели на него, ожидая решительных действий, но, мгновенно осознав последствия, Генрих усилием воли преодолел свои чувства и неожиданно подал ей полотенце.
— Вот возьмите, — в замешательстве произнес он.
— Спасибо, — сказала она и опустила глаза.
Вернулась хозяйка. Генрих, обратив внимание на изобилие блюд и бутылку вина, спросил:
— По какому случаю этот торжественный стол?
Хозяйка радостно объявила:
— Вам я признаюсь: все эти хлопоты по случаю именин Матильды.
— Вот как, — удивленно произнес он.
Штайнер бросился в свою комнату и спустя минуту явился, держа в руках сверток.
— Это вам.
— Что это? — спросила Матильда.
— Подарок от меня.
Она взглянула на хозяйку и улыбнулась. Генрих развернул сверток и показал содержимое. Ядвига Адамовна воскликнула:
— Вот это действительно настоящий подарок. Какая красивая кофточка! И по размеру подходит.