Ярослав Кудлач Тяга к странствиям
Пройдя между стеллажами, Штефан Аренс поправил очки и обратился к носатой продавщице, расставлявшей на полках банки с кормом.
— Извините, что беспокою, — сказал он вежливо, — но у вас там лезут птицы. Это нормально?
— Куда лезут? — замерла продавщица.
— Не куда, а откуда, — уточнил Штефан. — Канарейки из клетки лезут.
Женщина бросила банки, схватила сачок и помчалась в другой конец помещения.
— Аня! — крикнула она своей напарнице. — Запри двери! Канарейки разлетелись!
— Уже иду, — ответил спокойный голос. Его толстая обладательница проследовала к выходу и провела карточкой по электронному замку. В ту же минуту первая продавщица ловко взмахнула сачком, и пойманная птичка забилась в сетке.
— Это всё практикантка! — заявила женщина. — Забыла дверцу запереть. Ну я ей завтра устрою нагоняй!
С этими словами она пустила птицу в клетку. Та заметалась, треща крылышками.
— Теперь давайте-ка отойдём в сторону и подождём. Глупые птицы просто не понимают, как попасть назад. Лишь бы на улицу не вылетели, там они быстро погибнут.
— У нас во дворе как-то появился попугай, — сообщил Штефан. — Соседи пытались подманить беднягу, но он не давался в руки, только свистел. Дней десять он метался от дома к дому, потом бесследно исчез…
— Бедняга, — вздохнул Штефан. — Ей, наверное, очень страшно…
— Пустяки. Четверть часа спустя они всё забывают и вновь пытаются удрать. Минуточку, кажется, другая села на фикус…
Аренс восхитился, глядя, как ловко продавщица управляется с сачком. Не прошло и десяти минут, как все беглянки уже чирикали в своей обители.
— Аня! — крикнула она напарнице.
— Охота закончена. Отпирай двери.
— Уже иду, — отозвалась невозмутимая Аня, прошествовала к дверям и провела карточкой по замку с таким видом, будто делала большое одолжение.
Носатая продавщица обратилась к Штефану:
— А вы что хотели купить?
— Мышей на корм, штук десять. Я работаю в заказнике Рабенвинкель, у нас там павильон рептилий…
Продавщица открыла крышку террариума и стала ловить за хвосты суетящихся мышей, собирая их гроздьями по три.
— Двенадцать, — сказала она, упаковывая в картонку последнюю троицу. — Заплатите за десять, а две вам в подарок.
Штефан посмотрел на пёстрые коробочки с изображением хомячка с грустными глазами и трогательной надписью: «Здесь находится твой новый друг. Береги его!» Из узких вентиляционных отверстий высовывались розовые мышиные носики. Аренс вздохнул:
— Зря тут эта надпись… По отношению к мышам — цинизм высшей марки.
Женщина пожала плечами:
— Таковы предписания. Мы обязаны предупреждать клиентов о необходимости бережного отношения к животным. С вас двадцать пять евро. Учтите: мыши прогрызут картонки за полчаса, и тогда у вас в автомобиле начнётся форменный мышизм.
* * *
Заказник Рабенвинкель представлял собой участок леса площадью в девяносто гектаров. От окружающего мира его отделяла древняя каменная ограда. Когда-то здесь выращивали оленей и кабанов для королевской охоты. В наше время заказник стал просторным зоопарком, где в условиях, близких к природным, содержались животные, некогда населявшие европейские равнины и горы. В загонах такой величины, что они сами по себе казались лесом, бродили олени и дикие козы. Посетители парка любовались животными, гуляя по дорожкам прямо среди оленьих стад. Менее безобидные представители фауны, например кабаны, волки, рыси и зубры, обитали в тщательно огороженных, но тоже очень просторных вольерах. В небольших загонах жили звери и птицы помельче: бобры, куницы, аисты, совы, росомахи и прочие. Общее число видов, содержавшихся в заказнике, переваливало за сто. Рабенвинкель был не только популярным аттракционом, но и важным центром разведения редких животных.
Вернувшись на работу, Штефан сдал свою добычу герпетологу и решил перекусить. Увидев в столовой двух своих коллег-ассистентов, Аренс направился к ним. Вид у обоих был озадаченный и в то же время торжествующий.
— Ну, что произошло? — осведомился Штефан, усаживаясь напротив и вонзая нож в шницель по-венски. — Стоп, я сам догадаюсь. Волки слопали нашего финансового менеджера, и вы теперь боитесь, что на его место возьмут ещё большего скрягу.
— Волки, знаешь ли, тухлятину не едят, — фыркнул редкоусый и полноватый Майк Каленмайер. Штефан расхохотался. Второй ассистент, долговязый Герхард Штамм, раздражённо потыкал вилкой сосиску.
— Нам бы твои заботы, Штеффи, — пробормотал он. — Ржёшь, как лошадь Пржевальского…
Тут Аренс всерьёз обратил внимание на странное душевное состояние своих коллег.
— У вас что, неприятности? — спросил он насторожённо.
— Скорее, странности, — ответил Майк и переглянулся с Герхардом. — Расскажем?
Штамм пожал плечами:
— Пожалуйста. Только он не поверит.
— Увидит — поверит, — с нажимом произнёс Майк.
— Ребята, я не олень, — заметил Штефан.
— Я человеческую речь понимаю. Вы начните, а я уж как-нибудь вникну.
— Ладно, — сказал Майк. — Дело вот в чём: мы с Герхардом обнаружили в нашем лесу совершенно невозможную штуковину. То есть её, собственно говоря, Герхард обнаружил. Это трудно описать словами…
Можно, конечно, но как-то не прозвучит.
— А точнее высказаться слабо? — ехидно спросил Штефан.
— Тихо! — скомандовал Майк. — Вон Катастрофич идёт. Ни звука при нём! После обеда вместе в лес поедем, сам увидишь.
К их столику направлялся слесарь-механик заказника Мирко Благоевич, получивший своё прозвище за неизлечимый пессимизм и слишком частое употребление в устной речи слова «катастрофа». Сейчас, когда он нёс в руках полную тарелку супа, лицо его имело особенно скорбное выражение.
— Привет, Мирко! — лучезарно улыбаясь, сказал Майк.
— Добрый день, — мрачно отозвался Катастрофич, поставил суп на стол, сел и недоверчиво заглянул в тарелку. — Интересно, из чего они это сварили?..
— Вчера в городском зоопарке помер носорог, — многозначительно пояснил Каленмайер. Не пропадать же добру!
— Точно, — подхватил Герхард Штамм. — Я сам видел сегодня утром машину мясника у входа.
— Катастрофа, — вздохнул слесарь и принялся за еду.
Майк похлопал его по плечу:
— Не расстраивайся, Мирко! Носорогов тоже можно есть, даже дохлых.
— Юмор ваш — катастрофа, — отрезал слесарь, и все молча уткнулись в свои тарелки.
Закончив обед, трое приятелей направились к выходу, оставив Благоевича в одиночестве изучать загадочные кусочки мяса в супе. Из глубины души Штефана начало подниматься глухое раздражение. Он хорошо знал эту парочку, склонную к глупым розыгрышам и плохому юмору (тут Катастрофич был несомненно прав), поэтому твёрдо решил докопаться до сути и вывести шутников на чистую воду. Втроём они залезли в принадлежавший Майку старенький «форд». Каленмайер завёл машину и поехал по узкой дороге, ведущей в глубь леса.
* * *
Майк остановил машину на обочине просёлка. Вправо от него отходила грунтовка, терявшаяся среди деревьев. Въезд преграждал ржавый шлагбаум, запертый на тяжёлый висячий замок. Табличка на перекладине многозначительно предупреждала: «Эта часть леса не контролируется и предоставлена естественному ходу событий.
Посторонним вход воспрещён: опасность падения сучьев и веток!» Но Герхард, не задерживаясь, нырнул под шлагбаум.
— Ты что?! — воскликнул Штефан. — Сюда нельзя!
— Если бы я подчинился, ни черта бы не обнаружил, — сварливо сказал Герхард. — Такие надписи рассчитаны на глупых туристов, чтобы они по всему лесу не шастали и не пакостили. Ну, пошли, чего застрял? Штефан неохотно пролез под перекладину. Он хорошо знал, что в таких укромных уголках можно встретить кабанов. Как раз сейчас у них подрастают поросята, и секачи ведут себя весьма агрессивно. Аренсу вовсе не улыбалось столкнуться нос к носу с разъярённой хрюкающей тушей…
— А теперь, будь добр, закрой глаза, — неожиданно объявил Майк, когда они метров на пятьдесят продвинулись в запретную зону. — Не беспокойся, упасть не дадим. Зато знаешь, как будет эффектно! Только не подглядывай!
Совершенно заинтригованный Штефан зажмурился и почувствовал, что его повлекли в сторону от дороги. «Если там приготовлена какая-то гадость, — думал он, — в клочки разнесу мерзавцев». Тут его остановили, схватив за плечи.
— Теперь можешь смотреть, — услышал он голос Майка и открыл глаза.
То, что представилось взору Аренса, было гротескно, абсурдно и просто нелепо. Штефан вытаращил глаза, надеясь, что видение сгинет. Куда там! Оно всё так же висело: круглое, плоское, мрачно зияющее такой чернотой, по сравнению с которой знаменитая картина Малевича смотрелась бы грязно-серой. Оно не шевелилось, но как бы росло, ширилось, наплывало, заглатывая весёлый солнечный свет, деревья, небо, пение птиц, отдалённый шум автомагистрали, белые облака… Теперь Аренсу стал ясен смысл выражения «сердце ушло в пятки». Всё его нутро буквально ухнуло куда-то вниз.
— Ребята, что это? — спросил он шёпотом.
— Чёрт его знает, — безмятежно ответил Герхард. — Впрочем, одна идейка имеется…
— Мы возимся с этой штуковиной уже три дня, — встрял Майк. — Вот тебе первые результаты. Её диаметр составляет ровно сто двадцать три сантиметра, толщины нет никакой…
— В смысле?
— Она не просто плоская, а двухмерная, — дополнил Герхард. — И видна только отсюда. Зайди со стороны!
Штефан стал осторожно обходить «чернильную кляксу» по кругу и с изумлением наблюдал, как пятно постепенно исчезает. Когда он встал сбоку, то уже ничего не мог разглядеть.
— Как ты ЭТО нашёл? — спросил он у Герхарда.
— Э… — смутился тот. — Отошёл я с дороги по естественной надобности, встал под дерево, покосился по сторонам, смотрю — висит… Меня чуть инфаркт не хватил…
— Стой там и смотри! — крикнул Майк, поднял с земли несколько камешков и стал швырять их в невидимый для Штефана диск.
Камни пропадали на лету, будто проваливались в невидимый колодец. Расстреляв свой боезапас, Майк подошёл к диску, наклонился, и Штефан ахнул: голова и половина туловища Каленмайера исчезли, как и не было! Через несколько секунд ухмыляющаяся физиономия ассистента вновь вынырнула из пустоты. Штефан перевёл дух.
— Никакое это не пятно, — торжественно объявил Майк, — не артефакт и не галлюцинация. Это — самая настоящая червоточина!
— Что-о-о? — округлил глаза Штефан.
— Кротовья нора, — пояснил Герхард. — Прямой ход из одной части Вселенной в другую. А может, в другое измерение. Или время.
— Ну и как там, в другом мире? — недоверчиво поднял брови Штефан. — Видно что-нибудь?
— Ничего, — развёл руками Майк. — Непроглядная чернота и всё. Мы туда уже чего только не бросали. Вчера дюжину мышей сплавили. Воображаю, как они с той стороны из пустоты выскакивали…
— Так вот куда все мыши делись! — рассердился Штефан. — Мне из-за вас пришлось за ними в город гонять!
— Плевать, — отмахнулся Майк. — Ты послушай. Изнутри оно похоже на трубу или воронку. Даже стенки имеются, только не твёрдые, а вроде силового поля. Пощупать невозможно, но и прорвать нельзя. Я вот что подумал: ведь туда можно и самому залезть…
— Ты что, с ума сошёл? — испугался Штефан. — Лучше уж держаться подальше.
Вдруг это результат какого-нибудь эксперимента? Давайте-ка оповестим власти!
— А нас, стало быть, побоку? — желчно спросил Майк. — Заявятся надутые учёные, бюрократы с кипами бумажек, военные с колючей проволокой… И начнут всякие ловчилы снимать сливки с этой дыры! А мы? В лучшем случае парочка интервью в вечерних новостях и похлопывание по плечу… Штеффи, неужели тебе самому не интересно узнать, что там? Подобного шанса больше не будет!
Аренс снял очки и потёр переносицу:
— Лучше ничего не делать сгоряча. Может, разъедемся по домам, подумаем? У меня рядом с этой чёртовой дырой все мысли путаются.
— Пожалуй, — поддержал его Герхард. — Ты прав, не стоит бросаться в неизвестный омут. Завтра вместе решим. Утро вечера, как известно, мудренее.
Майк буркнул себе под нос что-то недовольное, но послушно зашагал обратно к дороге. Герхард и Штефан пошли за ним.
Перед тем как уйти, Штефан обернулся и ещё раз посмотрел на зловещий чёрный диск. Смутная догадка забрезжила в его голове… Вроде бы он недавно был в подобной ситуации… Или наблюдал со стороны?
Майк потряс головой и побежал догонять приятелей.
* * *
На следующее утро Аренс застал Герхарда угрюмо марширующим взад и вперёд вдоль вольеров с совами, которые провожали его холодными взглядами янтарных глаз.
— Майк пропал, — объявил Штамм, не поздоровавшись.
— Как? — поразился Штефан. — Вчера же мы только…
— Вот вчера и пропал. Ночью мне позвонила его подружка Зильке и рыдала в трубку минут десять. Майк даже домой не приходил.
Она уже собиралась сообщить в полицию. С трудом уговорил подождать.
— Неужели ты думаешь…
— Нечего и думать. После Зилькиного звонка я помчался в лес и обнаружил там привязанную к дереву крепкую верёвку. Другой конец уходил в дыру. Верёвку-то я вытянул. Метров пятьдесят, не меньше.
На другом конце — полный комплект альпинистской сбруи: лямки, карабины, крепления… Всё застёгнуто, понимаешь? Намертво! А внутри пусто!
Герхард прекратил метаться и уставился на Штефана. Совы дружно сделали то же самое.
— Бедный Майк, — только и смог выговорить Аренс.
— Придурок он! — рявкнул Герхард.
— Сам исчез и нас с тобой под монастырь подвёл! Ведь теперь любой полицейский чин пришьёт нам статью за преступную халатность!
— Я же говорил: нужно было заявить, — напомнил Штефан.
— Говорил, не говорил… Считай, что это прошлогодний снег. Скажи лучше, как Майка вернуть…
Тут в кармане у Герхарда зазвучали победные аккорды из песни «Smoke on the water». Штамм достал мобильный телефон, посмотрел на дисплей и скорчил страдальческую мину.
— Зильке, — процедил он и обречённо нажал кнопку. — Слушаю тебя, Зилькеляйн. Да… Как?! Нашёлся?!
Штефан аж подскочил на месте. Он так и впился взглядом в телефон Герхарда, словно ждал, что оттуда вылезет друг собственной персоной.
— И где же он? — гневно проорал Герхард.
— Я этому мерзавцу голову откручу! Что?! Ладно…
Несколько секунд он молчал. Затем выключил мобильник и посмотрел на Аренса.
— Он в Аделаиде…
— Где?!
— В Австралии, — растерянно сказал Герхард и заморгал.
Помолчали. К Штефану первому вернулся дар речи.
— Да это чистый розыгрыш! — воскликнул он. — В дыру Майк лезть побоялся, запихнул туда верёвку, а сам улетел в Австралию!
— Э нет, — возразил Герхард, — до Австралии добираться часов пятнадцать надо. Он бы просто не успел.
И тут Штефану пришёл на ум эпизод из одного русского романа, который он так и не смог одолеть. Название почти стёрлось из памяти.
— Так вот, дорогой Герхард! — победно объявил Аренс. — Майк никуда не летал! Просто уехал в другой город, напился и телефонирует!
— Ну, это мы скоро узнаем, — заметил Герхард. — Зильке сказала, что Майк возвращается послезавтра. Вряд ли он способен на такой сложный розыгрыш… Дыра наша и без того загадочна…
— Австралия, — произнёс Штефан задумчиво. — Если это правда, хотел бы я знать, как он там объясняется с чиновниками…
— У меня в Австралии живёт двоюродная тётя, — произнёс знакомый скучный голос.
Друзья вздрогнули. Катастрофич обладал неприятным свойством возникать в тот момент, когда окружающие нуждались в нём меньше всего. Сейчас он стоял у совиного вольера и пристально рассматривал сетку.
— Слыхали про стену от динго? — спросил он. — У моей тёти неподалёку птицеферма. Эти псы всё равно проникают сквозь изгородь и крадут кур. Катастрофа, а не собаки.
— Вот и ступай… к тёте, — отрубил Герхард. — Будешь великий динго-забор чинить. Он длинный, работы на всю жизнь хватит. А подслушивать чужие разговоры — некрасиво!
Слесарь вздохнул, звучно провёл пальцем по сетке вольера, заставив задремавших сов вытаращить глаза, и пошёл прочь.
* * *
Майк явился в Рабенвинкель невероятно возбуждённым, утащил приятелей в глубь парка и в первую очередь осведомился, как поживает «червоточина».
— Точит понемногу, — хмуро ответил Штефан. — Лучше объясни, как ты ухитрился вернуться из Австралии без денег и паспорта.
— Отправился в наше консульство, — усмехнулся Майк, — сказал, что меня обокрали до нитки. Они стали донимать расспросами, но затем смилостивились и отправили домой. Это сущие пустяки по сравнению с настоящей преисподней…
— Ты про перемещение? — осторожно спросил Герхард.
— Я про ад, который мне дома устроила Зильке! Что же касается перемещения…Майк прервался и полез в карман. Друзья напряжённо ждали, вытянув шеи. Майк вынул из кармана жвачку, снял с неё обёртку, сунул белый прямоугольничек в рот и закончил:
— …я ничего не помню.
— Врёшь! — объявил Герхард.
— Вру, — легко согласился Майк, — но рассказать всё равно не получится. Как сон: проснулся, и нет его. Разве что…
Каленмайер подвигал нижней челюстью и неожиданно весь сжался.
— Очень страшно, — выговорил он сквозь зубы. — Оно стискивает тебя, кажется, что сейчас задохнёшься, сгоришь… Большое… Вытаскивает, бесполезно держаться… Мечешься, а оно хватает… Но так красиво! Воздух как бы жидкий, плавать можно. И светит много, по-разному… Всё широко, будто…
Майк запнулся и виновато посмотрел на ошеломлённых приятелей.
— Забыл, — грустно сказал он. — Не могу объяснить. Очнулся, словно после обморока. Лежу на траве. Ночь. Деревья вокруг незнакомые, запахи странные. А главное, звёзды чужие! Ну, думаю, попал ты, Майк. На другую планету попал. Тут в кустах как зашуршит! Я чуть не помер со страху. Стал искать дыру, а её нет! Она только в одну сторону работает! Побрёл я куда-то наугад, слышу — моторы шумят. Оп-ля, говорю сам себе, здравствуйте, братья по разуму.