Что будет в этом случае с этой деревней? А будет там "гуманитарная катастрофа", ибо нахлебники в труженников переквалифицироваться как правило не будут, так как характеры их в этом отношении дискретны. Дискретность характеров очевидно определяется врождённостью (или врождённостью вкупе с ранней прочной воспитанностью) этих характеров, которые могут лишь в ограниченной степени быть скорректироваными влиянием среды. Вся деревня вымрет, а это и есть акт группового отбора. И увы, описанная ситуация вовсе не фантастична, и вполне имеет место быть в нашей жизни…
Теперь тоже очень часто задаваемый вопрос — что считать истинным альтруизмом. Часто истинным считается лишь альтруизм, не предполагающий решительно никакого вознаграждения за поступок (в социобиологических терминах — hardcore, т. е. жёсткий), а если это делается хотя бы в расчёте на одобрение соплеменников, то это уже дескать не истинный альтруизм (в тех же терминах — softcore, т. е. мягкий). Однако те же социобиологи доказывают, что альтруизм может быть или «родственным», или «реципрокным», а значит, что в такой трактовке «истинный» (в кавычках) альтруизм практически немыслим, как у людей, так и у животных. По крайней мере — в рамках материалистической парадигмы. Другое дело, что меркантильность самопожертвования может быть полностью скрыта в глубинах подсознания, и не восприниматься как таковая; поступок может выглядеть, и искренне ощущаться решительно бескорыстным, однако без корыстных оснований он просто не мог бы возникнуть. Социобиологи часто называют истинным альтруизмом именно реципрокный, противопоставляя его родственному.
Часто в качестве такого критерия истинности альтруизма антропоцентрично называют рассудочность — дескать пчела, самоубийственно жалящая врага — не альтруист, так как делает это автоматически, скорее всего не осознавая, чем это для неё чревато (что, строго говоря, не доказано), а вот Александр Матросов — альтруист, т. к. сознавал, на что идёт (кстати, именно у Матросова выбора на самом деле не было, но история хранит массу аналогичных примеров по-настоящему непринудительного самопожертвования). Однако с точки зрения итоговой полезности альтруистического акта нет разницы, благодаря каким особенностям тела или духа он выполнен, главное — что существо оказалось на него способно. Кстати, в атакующем рое пчёл далеко не все особи решаются на самоубийственную атаку. Поэтому наверное вопрос об «истинности» альтруизма лучше просто снять, как бессмысленный. Если кончено мы предпочтём оставаться в рамках материалистической парадигмы. Или в крайнем случае — осторожно условиться полагать истинным альтруизмом реципрокальный, при условии примерно равного вклада участников альтруистического процесса в общую копилку.
Итак, откуда альтруизм (особенно у животных) мог взяться? Вряд ли будет много возражений против того, что альтруизм изначально практиковался лишь в отношении близких родственников, и восходил к родительским инстинктам. Однако выход альтруизма за границы ближайших родственников, пусть даже на условиях взаимности (реципрокности) выглядит уже не столь очевидным. И как я полагаю, механизм такого выхода теснейше связан с иерархическим построением групп. Ведь что есть иерархия, как не постоянное «самопожертвование» низов в пользу верхов? И много ли в таком самопожертвовании «реципрокальности» в этическом смысле этого слова? Ведь в благодарность за свою жертву особь получает (да и то негарантировано) лишь избавление от бОльших страданий! Видимо есть смысл говорить о третьем (после родственного и реципрокного) виде альтруизма — принудительном (и вряд ли такой «альтруизм» многие назовут "истинным"). В чём сущность высокого РП? В ощущении высокой ценности (и даже — цены!) и важности собственной персоны, в сравнении с ценностью персоны иной, что альтруизму противоречит по определению. Такой «герой», без колебаний ввязывающийся в конфликты во имя защиты своего статуса (вроде бы — храбрец!) часто оказывается — неожиданно для многих! отчаянным трусом в ситуациях, когда ему противостоят слепые силы природы — противник, которого невозможно победить в ранговом поединке. Поскольку же шкура сильно дорога, то такой человек (или даже животное — у них такое наблюдается точно так же, как и у людей!) переключается на другую тактику выживания — не борьбы на повышение, но борьбы на самосохранение любой ценой. И наоборот, низкоранговый человек, оценивая свою жизнь весьма низко, может без особых колебаний пойти в огонь и воду, если это потребуется кому-то другому; но перспективы конфликта оценивает как крайне нежелательные — гораздо менее желательные, чем перспектива погибнуть от разгула слепой стихии.
Стало быть предрасположенность к принудительной (как видимо и любой другой) альтруистичности, обратно скоррелирована с ранговым потенциалом. Но с ранговым потенциалом также обратно скоррелирована способность к аддикции РП! Другими словами — чем ниже РП, тем более особь склонна складывать свой РП и РП других особей в борьбе за статус в группе! А значит —
путь к истинному альтруизму видимо лежит через аддитивность рангового потенциала.
Да, конечно, низкий РП и альтруистичность, отдельно взятые, не благоприятствуют размножению таких особей, однако если низкий РП сочетается с хорошей способностью к консолидации "по горизонтали", то жизненный успех (в том числе — в деле размножения) становится уже вполне возможным и для низкоранговых членов группы. Причём, что крайне важно — в этом случае отбор начинает поддерживать и такое, казалось бы, в высшей степени культурное моральное качество, как верность принятым обязательствам, хотя конечно вероломство во многих случаях тоже бывает эффективно. И ещё важно — члены такой коалиции не должны иметь запредельных ранговых амбиций, ибо они — верный путь к предательству, и разрушению её.
Раз возникнув в процессе борьбы за власть как средство образования альянсов, неродственный альтруизм вполне мог быть эффективен для всей группы в борьбе за существование, особенно в сложных условиях. Представьте себе обстановку сложного спортивного турпохода или экспедиции, проходящих в условиях полной автономности, где слаженность и взаимовыручка могут иметь решающее влияние на успех этого предприятия, а то и на жизнь участников (чем не групповой отбор?). С другой стороны — в небольшой группе особи, уклоняющиеся от взаимных услуг альтруистического характера очень хорошо заметны, и могут быть подвергнуты репрессиям со стороны всей группы.
Но раз способность к взаимовыручке так или иначе антагонистична ранговым амбициям, то такой групповой отбор будет играть на понижение этих амбиций.
Тут уж впору задавать обратный вопрос — почему эгоизм до сих пор имеет место? Ведь если альтруизм и взаимовыручка так полезны в деле борьбы за власть, ресурсы, и само выживание, то почему эгоизм всё еще живёт и весьма процветает? Кроме самоочевидного ответа про тактическую выгодность эгоистического поведения, рассмотрим ещё несколько соображений в свете той же аналогии с биоценозами.
Итак понятно, что эгоизм — неотъемлемое проявление высоких ранговых амбиций; однако в структуру рангового потенциала входят ещё и ранговые возможности, важной составной частью которых является конфликтная устойчивость и конфликтная инициативность. Эти последние два качества тесно связаны с такой особенностью психики, как сильносигнальность (рассмотренную в частности Айзенком в рамках феномена экстраверсии). Сильносигнальность — склонность психики предпочитать высокие уровни происходящих в ней процессов. Такие люди предпочитают бурную жизнь, богатую яркими событиями и впечатлениями, и тяготятся спокойным и размеренным времяпровождением. Слабые воздействия на психику сильносигнальный человек как бы отфильтровывает, хотя чувствительность рецепторов у него самая обычная. Бурные же события (в частности — конфликты) субъективно воспринимаются ими как желательные и даже приятные, отнюдь не выводящие их из душевного равновесия.
Из сильносигнальности психики вытекает склонность данных личностей к импульсной деятельности — деятельности, предполагающей мощные, но кратковременные усилия с более-менее длительным бездействием между ними, и обязательно — с ярко выраженным итогом. Антитезой такой деятельности является длительная и монотонная работа, без выраженного "вкуса победы".
Легко представить себе набор ситуаций, в которых такая особенность психики будет очень полезна для вида; прежде всего это обстановка войны. Условия боя одни из самых сильных по накалу событий, и слабосигнальная личность может быть неадекватна им, особенно — в роли руководителя. Сильносигнальная же личность будет здесь очень даже "в своей тарелке", ведя себя наиболее адекватно этой ситуации. И даже как таковая эгоистичность командира здесь может быть полезна интересам группы — бестрепетно подвергая подчинённых смертельному риску, командир в ряде случаев может более эффективно выполнить боевую задачу.
В мирной жизни сильные типы выполняют роль баламутов и заводил; они очень охотно заваривают всякие рискованные «каши», расхлёбывать которые волей-неволей приходится личностям другого типа. Ведь неотъемым проявлением сильносигнальности является малая глубина «просчёта» ситуации; иначе не достигнуть высокой скорости принятия решений, столь необходимой в условиях боя. Вместо того, чтобы тщательно и кропотливо продумать все возможные варианты и ситуации, затем, предусмотрев всевозможные запасные пути и подстраховки, не без сомнений принять исполнительное решение, сильносигнальный тип быстро и без колебаний (вот она, пресловутая уверенность в себе!) принимает решение, имеющее в виду наиболее типичную ситуацию (хрен ли рассусоливать, действовать надо!). Понятно, что такие неглубокие решения часто бывают неоптимальны, однако в условиях, когда время — дороже золота, и вовремя принятое удовлетворительное решение предпочтительнее идеального, но запоздалого, такая практика оправдана.
Другое дело — мирная и размеренная жизнь. Для такой жизни сильные типы подходят плохо и тяготятся ею; чувствуя психологический дискомфорт (и очень часто обладая харизмой или даже властью) такие личности сознательно или неосознанно создают в обществе напряжённую атмосферу, и даже провоцируют конфликты — вплоть до войн. Причём примативный социум, будучи высокочувствительным к сигнальным признакам высокого РП часто восторженно относится к сильносигнальным личностям (ах, какой он бескопромиссный!), не замечая того, что эта бескомпромиссность — есть просто неглубокий ум, несклонность к учёту обширного множества факторов, как-то важных для ситуации, но принятие во внимание одного, наиболее яркого.
Нужны ли социуму вне периодов войн и форс-мажорных условий сильносигнальные личности? Да, разумеется. Ведь именно они обеспечивают социуму эдакий «форсаж», стимулируют его активность, жаль, что не всегда в желательную сторону, и далеко не всегда за приемлемую цену — в том числе и в отношении самого социума[18], и более того — всего человечества. Весь вопрос в пропорциях. Здесь опять напрашивается аналогия с биоценозом, в котором соотношение числа хищников и их жертв, как и соотношение числа паразитов и их хозяев, должны находиться в каких-то пределах, выход за которые чреват неприятностями для биоценоза. То же и с социумом — наиболее успешно, с рациональным расходованием сил и ресурсов созидают лишь личности слабосигнальные, хорошо способные к монотонной и неяркой, длительной по времени, тщательно продуманной деятельности, и поэтому длительно процветающий социум невозможен без некоей, отнюдь не малой доли слабосигнальных низкоранговых личностей (без рождённых ползать — летать не могут!), которые уже в силу этой особенности склонны к альтруизму (хотя бы "принудительному"). Однако будучи по своей биологической природе командирами, сильные личности часто имеют повышенный репродуктивный успех, чем сдвигают оптимальную долю самих себя далеко от равновесной точки. И этот сдвиг тем более отчётлив, чем (при прочих равных условиях) лучше материальные условия жизни популяции, когда индивид в состоянии процветать, не прибегая к альтруистичной поддержке других её членов. И даже при том, что хорошие материальные условия часто бывают созданы именно консолидированными усилиями слабосигнальных предшественников! Процесс может приобрести автоколебательный или саморазрушительный характер — эгоисты быстро проедают созданное альтруистами, и жизнь снова становится невозможной без альтруистов. В этой закономерости нет никакой мистики — есть только "магия ненулевой суммы игры" (см. [18]), при которой алгебраическая сумма проигрыша альтруиста с выигрышем всех акцепторов этой альтруистической жертвы оказывается положительной. Весь социум таким образом оказывается в выигрыше. Однако социум с преобладанием «принудительного» (будь то за счёт большого количества "принуждателей"-эгоистов, или очень сильной их эгоистичности) альтруизма не может накапливать значительную "ненулевую сумму", так как выигрыш от такого альтруизма оказывается распределённым крайне неравномерно; обладатели избыточных благ склонны расходовать их весьма нерационально, что препятствует их накоплению социумом как таковым.
А как можно трактовать существование особей с высокими ранговыми амбициями, но невысокими ранговыми возможностями, и вообще — малопригодных на роль боевого командира? Понятно, что это обычная мозаичность рангового потенциала, вытекающая из того факта, что амбиции и возможности определяются разными нейрогормонами. Суть не в реализации, а в том, почему отбор до сих пор не отсеял таких личностей? А потому, что анализ выскоранговости осуществляется сигнатурно, то есть достаточно формально. Углядев в человеке высокие ранговые амбиции, окружающие ощущают его полноценным «командиром», хотя на деле он в этой роли может быть бесполезен и даже вреден. Пожалуй, можно сказать, что такие личности симулируют высокий РП, обманным путём извлекая от окружающих блага, полагающиеся истинным ВР. Что ж, мимикрия в природе распространена чрезвычайно…
Короче говоря:
Альтруизм присущ далеко не только человеку, ибо имеет глубокие биологические корни; альтруистическое поведение можно уподобить симбиотическому сосуществованию, вовсе не обязательно предполагающему генетическое родство, хотя и тяготеющее к самопожертвованию в пользу носителей общих генов.
Альтруизм можно условно подразделить на родственный (в пользу родственников), реципрокальный (взаимокорыстный), и принудительный (под страхом репрессий); абсолютно бескорыстного альтруизма не существует.
Неродственный альтруизм возник как средство создания альянсов для борьбы за иерархический статус, и присущие ему ресурсы низкоранговыми особями.
Альтруистические поведенческие акты, будучи в принципе невыгодными лично альтруисту, весьма полезны всей группе, что дополнительно поддерживает склонную к альтруизму прослойку в популяции. И напротив чем менее популяция, в силу особенностей своего гено- или фенотипа склонна к альтруизму, тем менее она, при прочих равных условиях, процветает.
Доля альтруистов в популяции коррелирует с особенностями существования её; если эти особенности таковы, что жизнь популяции может обеспечить в основном монотонная и изнурительная созидательная деятельность, или условия существования группы таковы, что без искренней взаимовыручки её выживание проблематично, то доля альтруистов в ней возрастает.
Отношения альтруистов/эгоистов можно уподобить отношениям хозяев/паразитов и обратить при этом внимание на то, что паразитов не может быть больше, чем возможностей хозяев по их жизнеобеспечению.
Альтруизм коррелирует с низким ранговым потенциалом, что поддерживает в популяциях некое минимальное количество низкоранговых особей, несмотря на наличие сильных предпосылок к вымыванию низкоранговых качеств из генофонда.
Об оптических обманах и наблюдательной селекции
Одной из причин неприятия массовым сознанием многих описываемых здесь закономерностей является явление так называемой наблюдательной селекции, заключающейся с том, что наблюдатель склонен за наиболее распространённые принимать события или явления хорошо заметные и яркие. К примеру, астрономы прошлого века очень долго полагали гигантские звёзды колоссальной светимости веско преобладающими во вселенной, пока не догадались сосчитать все звёзды, попавшие в некий фиксированный объём пространства. И тут-то они поняли, что ярчайшие свехгиганты, будучи хорошо видимы с колоссальных расстояний, просто создают иллюзию своего обилия.
Где и как описанное явление может иметь место при наблюдении межполовых отношений? Ну например женщины уверены, что мужчине гораздо легче найти себе женщину, чем женщине мужчину, хотя исследования социологов доказывают обратное; большинство женщин убеждены, что мужчина выбирает женщину, хотя почти всегда бывает наоборот. Чтобы уяснить механизм возникновения таких иллюзий применительно к межполовым отношениям, представим себе такую, утрированную для наглядности картину:
В некоем поселке имеются 100 мужчин, и столько же женщин. Из этой сотни мужчин пять — прожжённые ловеласы, меняющие женщин в среднем ежемесячно, остальные сидят себе по домам и почти не высовываются. Спустя не слишком продолжительное время все ловеласы отметятся у всех женщин поселка, а остальные — не более, чем у одной. В результате, женщины при встречах будут рассказывать друг другу примерно следующее: у меня было 6 мужиков, из них 5 — ну такие бяки…