— Что вам надо? — тихо и чуть не плача произнесла женщина.
— Спокойно, спокойно. Кто этот человек, с которым вы только что виделись?
— Это… это человек, которого я люблю… — почти прошептала Мария Сергеевна. — Зачем вы хотите мне сломать жизнь? Она у меня и так не очень сладкая, а когда наконец подвернулось счастье, появились вы…
— Я меньше всего, Маша, хочу вам сломать жизнь, — попытался сократить дистанцию в разговоре Борисов. — Но у меня работа, и ее надо делать. Извините, что приходится задавать вам подобные вопросы, но все же. У вас два любовника?
— Вы с ума сошли, — вспыхнула женщина и тут же прикрыла лицо ладошкой. Она выдержала небольшую паузу, в результате которой ей удалось справиться со своими эмоциями. — С Давыдовым все в прошлом, понимаете, в прошлом. Да, мы были близки… какое-то время. Но год назад все у нас закончилось. Мы виделись за этот год всего дважды. Первый раз он привозил мне из Москвы лекарство… которое тут без рецепта не достать. А второй раз… вчера. Но ничего не было, слышите, ничего не было. Просто ему было плохо, очень плохо. Он одинокий человек, ему поговорить даже не с кем. И он пришел и попросил его не выгонять. Мы проговорили весь вечер, а утром он уехал. А Михаил… Боже!
Женщина все-таки не выдержала и расплакалась, уткнувшись в ладошки лицом. Борисов поежился и стал успокаивать собеседницу. Она нашла платочек в сумке и сквозь слезы принялась рассказывать, как у них все начиналось. Как она встретила этого Михаила, как он за ней ухаживал, а она все еще помнила Давыдова. Но с Давыдовым у нее было все иначе, как-то… не так. А с Михаилом вдруг закружилась голова, вспыхнули чувства. Все как в молодости. И вдруг так отчетливо поверилось в счастье.
А потом звонок от Давыдова, что он будет в Чите и им нужно серьезно поговорить. Мария почему-то испугалась. Она сначала не хотела говорить Михаилу, но потом страх за их отношения пересилил и она все рассказала. Михаил понял, и он тоже испугался, что сможет Машу потерять. Да, они собирались прятать свои отношения от Давыдова, а Маша не хотела, чтобы Михаил знал о том, что Давыдов провел эту ночь у нее. Глупо, непонятно, но как объяснить постороннему человеку, что она не могла вытолкать из квартиры Давыдова, которому было очень плохо. И не могла рассказать об этом Михаилу, который скорее всего и поверил бы ей, но ему стало бы тоже очень плохо. И как было ей, несчастной женщине, поступить?
Можно было поверить этой женщине, но требовался еще штришок. И тут как по заказу позвонил Коваль. Он продиктовал данные на Михаила. С этим можно было начинать, и Борисов стал расспрашивать про него. И тут он поверил окончательно. Невозможно так говорить о человеке, так играть, если ты на самом деле его не любишь, если ты не поверил в чудо пришедшей любви. Да, понял Борисов, эти двое суток они тянули «пустышку». Но они обязаны были проверить причастность Марии Сергеевны к делу Давыдова. Да, придется все равно попросить майора Коваля досконально проверить этого Михаила, сделать оперативную установку по месту жительства, прощупать его связи, его прошлое. Но это уже рутина без признаков перспективы.
Собственно, по этому поводу Борисов и позвонил Ковалю, когда они расстались с Марией Сергеевной.
— Слушай, Вячеслав Андреевич, а заряди проверочку на этого Михаила, — попросил Борисов. — Верю, конечно, что он чист, но все же.
— Думаешь, чего это он возле чужой бабы крутится? Меня эта мысль тоже первым делом посетила. Честно говоря, я уже запрос отправил.
— Ну и отлично.
— О твоем Иванове ничего нового нет? — поинтересовался Коваль.
— Не знаю, что и думать, — признался Борисов. — Я, чтобы тебя не подставлять, попросил наших через Москву вертолет организовать завтра на весь день. Хочу прочесать тот район.
— Попробовать можно, только это не подмосковные леса, тут танковый полк спрятать можно и месяц с вертолета искать. А ты одну машину или двух человек хочешь узреть. Места у нас, знаешь ли… Где дикая тайга, а где и… «чудеса и леший бродит». Случайно мои ребята в районе одного участкового, кстати, хороший грамотный парень, на смех подняли. У него жители жалуются, что в округе завелся то ли леший, то ли оборотень. И даже следы оставляет, куски шерсти на заборе, капли крови, когда поранился. А этот участковый в штыки, говорит, что даже на экспертизу материалы взял.
— Ты к чему это, Вячеслав Андреевич?
— Ты слушай. А по нашему ведомству всегда проходят кое-какие личности, кто в бегах находится, кто… ну, в общем, заинтересовались мои парни, нажали на участкового, он и отдал экспертам клок шерсти и щепку от забора со следами крови.
— Ну, — поторопил майора Борисов. — Не можешь без мхатовских пауз!
Майор засмеялся в трубке, довольный произведенным эффектом.
— Так вот, я получил результаты исследования. Волосы и кровь человеческие.
— Я и не сомневался.
— Зато я засомневался. Человек прячется в лесу, ходит кругами вокруг деревни, шарахается от людей, когда они его видят. А по факту выяснилось, что волосы темные жесткие мужские и кровь человеческая. Эксперт глубоких анализов не делала, в ДНК не лезла, коль скоро такая задача перед ней не ставилась. Но по опыту своему сделала вывод, что такие волосы бывают у кавказцев, цыган, например.
— Какие такие?
— Относительно толстые волосы, жесткие, черные. Видишь ли, форма волосяных фолликулов отличается у людей с различными этническими корням, то есть зависит от расового происхождения. Так вот, у азиатских народов и европеоидов волосяные фолликулы прямые, а у негроидов они выгнутые, что способствует как раз росту курчавых и волнистых волос.
— Так там прячется негр, что ли?
— Смешно! — хмыкнул Коваль. — Нет, конечно. Но человек, у которого есть в наследственности что-то от народов Африки. Главное, что это не блондинчик и не рыжий, а человек с характерными доминантными признаками в волосяном покрове. Вопрос, а прятался ли он? Я дал участковому задание осмотреться в своих деревнях и посмотреть, а не подпадают ли волосы кого-то из местных жителей под это описание.
Глава 9
Давыдов сразу согласился, когда Шаповалов предложил приехать к нему домой вечером. В восемь часов Шаповалов вошел в квартиру и первым делом отметил, что олигарх выглядит не лучшим образом. Он осунулся, под глазами темные круги, и даже плечи Давыдова как-то опустились. Но голос оставался тем же: крепкий, сочный, с властными интонациям.
— Проходите, — предложил Давыдов и первым прошел в просторную гостиную.
Они сели в кресла возле биокамина, и Шаповалов сразу приступил к делу.
— Видите ли, Борис Михайлович, ограбление вашей квартиры, на наш взгляд, связано напрямую с вашими остальными проблемами в бизнесе.
— У меня нет проблем в бизнесе, — тут же парировал Давыдов. — Кроме обычных рутинных вопросов и сложностей, которые приходится преодолевать в каждом деле, когда на тебя работают тысячи людей, когда месячный оборот твоего производства исчисляется миллионами.
— И тем не менее, — продолжил настаивать Шаповалов, — мы полагаем, что украденное у вас из квартиры на сумму чуть больше трехсот тысяч рублей — это кража попутная или, если хотите, прикрытие. Но что-то у вас пропало еще. Ценное для вас и для тех, кто послал воров в вашу квартиру. Вспомните, пожалуйста, еще раз. Не было ли у вас чего-то такого. Может, интересные или ценные самородки, может, что-то памятное, может, что-то компрометирующее вас или кого-то другого. Может быть, какие-то документы, о наличии которых вы просто забыли в суматохе этих…
— Твою мать! — Давыдов хлопнул себя по лбу ладонью с такой силой, что потом принялся этот лоб тереть с сокрушенным видом. — Как же я забыл! Ведь точно же… Как с самого начала не придал особого значения, так и… Сейчас… — Давыдов встал, а потом махнул рукой, — пойдемте со мной. Вместе посмотрим сразу уж…
Шаповалов не стал задавать уточняющих вопросов, мысленно боясь спугнуть проклюнувшуюся удачу. Может, Давыдов в самом деле вспомнил о чем-то стоящем, что прольет свет на всю эту туманную историю. Он зашел следом за Давыдовым в его кабинет, подождал, пока тот откроет сейф и начнет выкладывать их него различные папки.
— Это все сертификаты, доверенности, — говорил Давыдов, — ценные бумаги я храню в банке в ячейке, а здесь… так, это не то… А та папка была обычная дешевая синяя. Я это хорошо помню. Все! Нет ее!
— О чем речь? — спокойно спросил Шаповалов.
— Папка, — с усмешкой заявил Давыдов и обессиленно опустился в кресло у рабочего стола. — Было это с месяц назад примерно. Перед самым отъездом в Москву меня разыскал один геолог из местных. Он как-то до этого мне еще заикался по поводу золотоносного поля, я всерьез его слова не принял. Думал, что это обычные дела, что он из меня деньги сосать пробует. Знаете ведь, как вьются возле богатых всякие умники и мелкие дельцы.
— Не знаю, — покачал головой Шаповалов.
— Вьются, вьются, — заверил Давыдов. — У меня же своя служба геологоразведки, у меня главный технолог грамотный. Вот и не послушал. А потом, когда я уезжал, он меня в аэропорту нашел и папку сует…
— А о чем речь, чего он хотел от вас, Борис Михайлович?
— А я не сказал? Он, видите ли, считает заключение местной геологоразведки неправильным, ошибочным или обманным. Мне, дескать, суют липу, подтасовку. А по его мнению, золотоносное поле имеет продолжение. И содержание в породе золота там выше. Он много лет там работал и изучал образцы.
— Так он не ошибался или чушь предлагал вам?
— В том-то и дело, что я так и не удосужился посмотреть его материалы или отдать специалистам. Как бросил в сейф, так и забыл. А он или обиделся, или не знал, что я недавно приезжал. Так и не подошел ко мне во время последнего приезда. Вот я и не вспомнил о его папке.
— Может, она не в сейфе, а в столе, или вы ее где-то в другом месте в квартире оставили? — предположил Шаповалов, хотя понимал, что при таком идеальном порядке, какой царил в квартире Давыдова, там просто не могут лежать не на своих местах вещи или документы.
— Нет, в сейфе она лежала, — задумчиво ответил Давыдов. — Это что же, прав он был? Тогда получается, что кто-то надеется, что я брошу район, перенесу прииск на другое место, а он потом предъявит документы и начнет разрабатывать то, что я бросил. Вообще-то я не совсем вам точно сказал, дела на приисках идут не так уж и хорошо. Истощается поле. Двух участков еще лет на десять хватит, но содержание постепенно падает, себестоимость увеличивается. А вот на третьем совсем плохо, там у меня шахтная разработка ведется.
— Понятно, Борис Михайлович. Все это еще проверять надо, доказывать. Думаю, что материалы, которые вам этот геолог дал, у него не в единственном варианте. Есть же черновики, какие-то записи предварительные. Восстановит. А вот скажите мне, кто знал, что он вам эти материалы передал? Ведь если охотились за этой папкой, то кто-то еще знал о ее существовании. Кто был рядом с вами, когда он передавал папку?
— Господи, да никого не было! — махнул рукой Давыдов. — В том-то и дело. Мы стояли с Курносовым, уже готовились в зону посадки проходить. Нет, никого не было. Жорка, водитель мой, он улетел в предыдущий день. Этот, помощник по безопасности Курносова, уже ушел. Нет, никого не было.
— А Курносова вы не считаете? Он не человек? Я так понимаю, что вы имеете в виду президента «СибирьНедраБанка» Олега Михайловича Курносова?
— Вы соображаете? — ехидно усмехнулся Давыдов. — Курносов банкир, он не геолог. Он в этом ничего не понимает.
— Но у вас с ним дела.
— Конечно. У нас давние партнерские отношения. У меня все счета открыты в его филиалах. Ну не все, а большинство. Я постоянно кредитуюсь у него. Если вам непонятно, то поясню, что выдергивать деньги из оборота очень неудобно, и это наносит большой вред производству, планам. Производственный цикл — это производственный цикл. А вот когда нужно менять оборудование, приобретать новое, тогда просто удобнее делать это в лизинг или через кредиты в банке. И тут он мой постоянный партнер.
— И он кредитует вас, не зная вашей специфики?
— А зачем ему знать. Он ведь дает деньги, исходя из стоимости и ликвидности моих основных средств, а также из показателей добычи по предыдущим периодам. Это кредитная практика. Он так работает со многими добывающими предприятиями по всей Восточной Сибири.
— Ладно, я вас понял, Борис Михайлович. Тогда назовите этого вашего геолога, который передал вам папку. Мы его найдем и постараемся разобраться.
— Знаете, ребята, давайте я сначала сам с ним разберусь. А то вы полезете воду мутить. Я-то знаю, кто в этой области чего стоит. Кто будет мне врать, а кто не будет. Такое вранье кое-кому может дорого обойтись!
— Борис Михайлович…
— Я сказал, что сам разберусь!
Геннадия Васильевича Рублева в аэропорту Улан-Удэ встретила машина. Молчаливый водитель взял дорожную сумку гостя, положил в багажник «Ауди» и выехал с парковки.
— Где состоится встреча? — спросил Рублев.
— В гостинице, — коротко ответил водитель.
За окном мелькали дома старого низкого города. Домов выше шести этажей почти не было. Потом машина выскочила на проспект Смолина и понеслась мимо новеньких высоток. С тех пор, когда Рублев был в Улан-Удэ в последний раз, город сильно осовременился. И особенно это повлияло на архитектуру. В столице Бурятии, как и по всей России, росли торговые и торгово-развлекательные комплексы, офисные центры и высотки представительств мощных компаний. Еще несколько минут, и «Ауди» свернула к параллелепипеду гостиницы «Бурятия».
Дверь номера открылась, когда Рублев только еще подходил к нему по ковровой дорожке коридора. Человек с заметным неевропейским разрезом глаз улыбнулся и протянул руку, приглашая войти.
— Здравствуй, Рублев. Сколько лет, сколько зим!
— Здравствуйте, Соколов, — усмехнулся гость.
— Заходи, заходи. Выпьешь чего-нибудь?
— Нет, мне еще работать сегодня, — ответил Рублев, осматривая номер.
В номере был порядок. Собственно, это была отличительная черта человека, которого Геннадий Васильевич знал как Соколова. Он догадывался, что это не настоящая фамилия этого человека, что он не бурят, а скорее всего метис-китаец. Такого же порядка Соколов добивался и в своих делах. За это Рублев его уважал и поэтому сотрудничал с ним уже больше пяти лет. Сначала будучи полковником ФСБ, потом работая в аппарате представителя президента в этом федеральном округе, а потом перейдя на работу к Курносову в качестве руководителя службы экономической безопасности.
Соколов подошел к окну, задернул штору. В номере сразу стало немного темнее и появилось ощущение прохлады. Усевшись в кресло, Соколов закинул ногу на ногу и аккуратно поддернул штанину, чтобы она не мялась. Рублев сел напротив, широко расставив ноги и водрузив свои большие сильные руки на подлокотники.
— Ну, ты привез мне ответ? — спросил Соколов.
— Прока еще нет.
— Почему? — удивленно задрал брови Соколов. — Вам не нравится ваша доля? Или вам не нравится этот регион?
— Дело не в этом, — спокойно возразил Рублев. — Просто мы еще не готовы.
— Не понимаю, — проявил наконец признаки раздражения Соколов, — не понимаю, как это можно! Все готово, есть договоренности, а вы еще не готовы. Раньше вы такие дела делали быстрее, намного быстрее.
— Сейчас торопить события опасно. Есть одна проблемка.
— Так устраните ее! Купите, посадите, утопите. Это человек, организация, что это? Почему нельзя решить быстрее? У меня канал простаивает, я плачу деньги нужным людям, а дело стоит. Я несу убытки.
— Мы все можем понести очень серьезные убытки, вплоть до потери свободы, — так же спокойно ответил Рублев. — Я знаю, что говорю. Пока опасно. Если хотите, мы можем расторгнуть наши отношения. Когда придет время, мы возобновим этот разговор или найдем другой канал.
— Другого канала в этом районе нет, ты это знаешь, Рублев! Я не терплю конкуренции.
— Все может случиться за это время, — лениво ответил Рублев и со скучающим видом посмотрел на свои ногти на правой руке. — Может случиться так, что и у вас здесь канала не будет, а появятся совсем другие люди.
— Что? О чем ты?
— С той стороны тоже есть интерес, и они ищут контактов очень активно. Не жадничайте, Соколов, не жадничайте. Просто нужно потерпеть немного и не пытаться торопить события. Все компенсируется, поверьте мне. Золото пойдет таким потоком, что вы будете не успевать рассчитываться.
— Хорошо. Сколько нужно времени?
— Думаю, что пара месяцев. Но у нас к вам есть одно условие.
— Какое? — хмуро осведомился Соколов.
— Нужны китайские рабочие. Разумеется, с опытом работы в шахтах.
— Сколько?
— На первом этапе человек пятьдесят, а потом, когда проложим первый штрек, с каждым месяцем будем увеличивать количество. В общей сложности к зиме нужно будет около двухсот человек.
Борисов приехал с Моргуновым к вечеру. Они загнали машину во двор и поднялись в комнату, которую Давыдов выделил в своем доме для Вени Волохова и Александра Халова. Когда вошел Моргунов с наклейкой на лбу, закрывающей большую ссадину, Веня присвистнул.
— А ты думал, — проворчал Моргунов. — Жахнуло так, что меня метров пять по асфальту катило.
Борисов уселся на единственный стул возле компьютерного стола и стал задумчиво барабанить пальцами по клавиатуре. Халов посмотрел на своих коллег, на унылый вид командира и решил разрядить обстановку.
— Меня удивляет, что нас здесь с Веней кормят, как в ресторане.
— Почему? — первым отреагировал Волохов. — По-моему, кормят, как и всех в этом доме. Они и сами так едят.