Тяжело перевалив через ограждение моста, плюхаюсь в сугроб, успевая повести стволом автомата из стороны в сторону. Темень сгущается. Я озираюсь. Очертания близстоящих домов и торгового центра пропадают, словно их кто-то стирает.
«Хрена с два чего видно! – я с трудом читаю на рекламном щите надпись крупными буквами: «Металлический сайдинг». – А «прозревать» еще рано, потом отходить буду, а на морозе так вообще кабздец. Прорвемся!»
Перегибаюсь, смотрю вниз. Вижу задранные головы в противогазных харях.
– Ну, чего там? – спрашивает Лось.
– Чисто все, – отвечаю я.
Он кивает и кричит:
– Шестой! Теперь ты! Затем вы двое, – палец в рукавице поочередно тычет в Хрома и Краба. – Потом Рентген. Я замыкающий. Тень! – вопит Лось. – Лестницу прижми, чтобы не болталась!
– Хорошо!
Вскоре над ограждением показывается голова Шестого.
– Не тормози, руку давай! – говорю я, видя, что боец завис. – Дуй мухой к краю моста и фланги паси.
Шестой, судорожно схватившись за самодельную штурмовую рукоять «АК-74М», торчащую под прямым углом к цевью автомата, неуклюже выдергивает ноги из глубокого снега и бежит вперед.
«Да не отсвечивай ты! – мысленно ору я, заметив, что Шестой, несколько раз приложив приклад к левому плечу, видимо, решил плюнуть на неудобную для стрельбы позу и, переложив автомат вправо, вывалился из-за ограды на полкорпуса. – Спецназер хренов, тоже мне штурмовик! – я с наслаждением измываюсь над бойцом. – В наше время стрелять надо уметь с любого плеча! Не всегда же противник прет на тебя по часовой стрелке!»
В это время остальные бойцы быстро, друг за другом, перелезают на мост.
– Ты чего там шепчешь? – спрашивает Лешка, тронув меня за плечо. – Молишься, что ли?
– Да вон, – я киваю на Шестого. – Харю выставил, за километр видать.
– А ты поучи молодого! – советует Рентген. – Может, и научишь чему.
– Оно мне надо? – бросаю я через плечо, поднимая лестницу. – Не для того мы его тащили сюда…
– Вы оба закончили там? – обращается к нам Лось, забирая у меня штурмовку.
– Да.
– Тогда двигаем к Шестому, там и перетрем, – Лось складывает лестницу и засовывает ее в чехол.
Мы срываемся с места и бежим к нашему бедолаге. Останавливаемся. Костян окидывает взглядом отряд.
– Слушай мою команду, – начинает Лось, – действуем так. Разбиваемся на двойки. Расстояние между двойками двадцать-тридцать метров. Друг друга из вида не теряем. Если снегопад усилится, сокращаем расстояние. Мы с Тенью идем в первой двойке. Затем братья. А ты, – Костян смотрит на Шестого, – замыкающий, вместе с Рентгеном. Усек?
Боец кивает.
– Да понятно вроде. А чё, как вообще здесь? Я так далеко еще не заходил.
Ребята косятся на Шестого, я ловлю на себе взгляд Костяна.
– Тень, – вздыхает Лось, – ты наш передовик, введи молодого в курс дела.
– Хорошо, – усмехаюсь я. Смотрю на Шестого. – Местность хоть и разведанная, но мутная, всякое можно ожидать. Поэтому крутишь головой во все стороны. Бдишь, одним словом. Слева от нас, по ходу движения, Капотня, – я машу рукой в сторону, – но мы говорим – Черный город. Там как МНПЗ рванул, в самом начале при Ударе, полыхало, пока вся нефть с горючкой не выгорела, тушить-то некому было. Справа по ходу движения будет ТЭЦ. Ориентир – дымовые трубы и градирни, ну типа башни такие, как вытянутые бочки, с гнутыми стенками. Не пропустишь. Это наша контрольная точка. Если пройти чуть дальше, то слева будет торговый комплекс «Садовод», но туда лучше вообще не соваться. Гиблое место. Прыгунов же видел вблизи?
Шестой кивает и неуверенно тянет:
– Адских зайцев, что ли? – произносит он второе название прыгунов. – Чего их бояться? На них же собаки и волкособы постоянно охотятся, а мы при оружии, для нас они не опасны.
Ребята хохочут. Я, стараясь не поддаться общему веселью, продолжаю:
– Это если их два-три. Только эти зайцы, в отличие от своих прародителей, перестали быть вегетарианцами – все подряд харчат, а во время голода или зимой даже сородичами не брезгуют. Благо, что плодятся быстро. Теперь представь: не два-три, а пара десятков этих тварей, и все тебя хотят сожрать. Кроме того, где прыгуны, – там собаки, а где собаки – там волкособы. Чуешь, чем пахнет? Пищевая цепочка, есть-то всем хочется. Поэтому идем строго по МКАДу, бдим! Подходим к эстакаде, ведущей в «Мегу». Заходим в торговый комплекс, закрепляемся, отдыхаем.
– А дальше? – спрашивает Шестой.
– Дальше, – задумчиво щурюсь я, – дальше выбираем место для стрельбы и ждем, готовимся в общем ко всему…
– Чего ждать-то? – горячится Шестой. – На кой ляд мы вообще сюда приперлись?! Мотаемся столько. Хороводы водим. Что-то я не припомню, чтобы Колесников отдавал приказ о засаде! Хорошо, мы наткнулись на каннибалов, или они на нас, кто теперь разберет. Надо заныкаться и ждать подкрепления, а не лезть в пекло и строить из себя…
– А тебе, падали, кто голос подать разрешил?! – обрывает Шестого Костян, демонстративно направляя ствол автомата в живот бойца. – Твое дело сопливое – чего скажут, то и делать. Прикажут раком стоять – будешь стоять. А если скажут прыгать, то ты спросишь на какую высоту. Или ты забыл, крыса, почему здесь оказался?!
Шестой, осторожно вскинув руки и отступив на пару шагов, лепечет:
– Да понял я, понял. Спросить уже нельзя.
– Тогда стой и слушай, что старшие говорят, – рычит Лось. – Тень все правильно обрисовал. Все, хватит лясы точить, снимаемся. Кто как, а я ночью шастать по МКАДу не хочу и… – Костян замолкает, видимо заметив, что я пристально всматриваюсь в точку, сереющую под низкими облаками.
Лось достает бинокль, глядит в серую хмарь.
– Видишь его? – спрашиваю я Костяна.
– Вижу, – отвечает Лось. – Ну и зрение у тебя! Как только заметил?
– Почувствовал, – отвечаю я, следя за тенью, парящей метрах в пятистах от нас.
– Черт, – ругается Костян, – я уже подумал, что проскочили.
– Ты знаешь, какое у демона зрение, – хмыкаю я. – Видимо, засек с колокольни.
– Засек, и ладно, дальше чего? – кипятится Лось. – Он сейчас пару кругов нарежет и в атаку пойдет, а нам шуметь нельзя. И идти дальше не сможем, пока его не завалим.
– Я его с одного выстрела сниму, – отвечаю я. – Главное, подпустить поближе, чтобы в голову попасть.
– Уверен? – по голосу Костяна чувствуется, что он нервничает.
– Уверен, – отрезаю я. – Вы на месте сидите, бдите и прикрываете, я метров на десять отойду. Он на меня, скорее всего, пойдет. Только не палите, даже если очень захочется!
Лось кивает, смотрит на притихших бойцов, выставивших стволы, и провожающих взглядами полет кожистой твари, чем-то похожей на гигантскую летучую мышь.
Я пробегаю по дороге метров на пятнадцать вперед, снимаю с плеча винтовку и, проверив патрон в патроннике, опускаюсь на одно колено, приставив приклад «мосинки» к плечу. Демон снижается, летя по широкому кругу. Приникаю к прицелу, «включаю» ночное зрение, следя через прицел за тварью.
Демон, издав угрожающий рев, складывает крылья, пикируя прямо на меня. Нас разделяет метров двести. Выжидаю. Промахнуться нельзя. Надо попасть в голову, и, желательно, с одного выстрела. Тварь приближается. Ветер дует мне в спину. Это играет мне на руку.
Внезапно, не долетев метров пятьдесят, демон расправляет крылья и, резко развернувшись, атакует ребят. Сердце прибавляет оборотов, я резко выдыхаю, видя, что тварь буквально проносится над головами моих друзей, по команде Костяна быстро вжавшихся в наст.
«Повезло нам. Хитрая зверюга, – думаю я, провожая взглядом взмывающего свечой демона. – Но и мы не просты».
Замечаю, что Костян смотрит на меня, как бы говоря: «И это был твой план?!»
Делать нечего, надо заставить тварь напасть на меня. Встаю в полный рост. Перебросив ремень винтовки через локоть, выбираю слабину, чуть поворачиваю корпус, чтобы стать с Трехой единым целым.
Демон заходит на второй круг. Сердце размеренно бьется у меня в груди. Я, конечно, волнуюсь, но главное – контролировать свой страх.
Тук. Сто метров. Палец ложится на спусковой крючок.
Тук. Пятьдесят метров. Выбираю свободный ход спускового механизма, чувствуя, как растет усилие на крючке.
«Ближе. Еще ближе», – шепчу я про себя.
Тук. Тридцать метров. Насаживаю башку твари на прицельный пенек. Пора!
Задержка дыхания. Палец мягко тянет крючок.
Бам!
Грохот выстрела тонет в реве демона. Тварь резко взмахивает крыльями, пытаясь взлететь, но камнем падает на дорогу. Тихо вереща, она пытается встать и, дернувшись, затихает. Я подхожу к демону, чтобы удостовериться, что он сдох.
– Ну, ты даешь! – Лось хлопает меня по плечу. – Мы чуть огонь не открыли в первый раз, думали все, поздняк метаться. А ты здорово придумал, на себя его оттянул.
– Повезло, наверное, – я улыбаюсь.
– Ага, прибедняйся, – Костян хмыкает и машет рукой ребятам. Бойцы подходят.
– Ага, прибедняйся, – Костян хмыкает и машет рукой ребятам. Бойцы подходят.
– Опа, здоровый какой! – тянет Шестой. – А он точно сдох?
– Точнее не бывает, – говорит Рентген, поднимая стволом пулемета кожистое крыло твари. – Тень же стрелял, – Лешка смотрит на меня. – Чисто снял, точняк в башку ему зарядил.
– Так, кунсткамера закрылась! – говорит Лось. – Позырили, поохали и двинули вперед, пока его братья не налетели.
Ребята кивают. Мы надеваем снегоступы и, чуть пригибаясь, идем по заснеженной дороге навстречу неизвестности…
* * *Снег предательски скрипит у нас под ногами. Дорога запружена занесенными остовами машин, грузовиков и автобусов, превратившихся в склепы. Покой мертвецов тревожит только наше присутствие. Ветер бьет в лицо. Мокрый снег залепляет линзы противогазов. Ощущение, что с каждым шагом автомат и рюкзак прибавляют в весе.
Я озираюсь по сторонам. Вокруг вырисовываются силуэты разрушенных зданий, навечно застывших стражами мертвых городов. Чуть дальше, на дороге, мастодонтами техноэры застыли наполовину занесенные снегом искореженные корпуса «бэтээров» и армейских грузовиков, ставших нам – подземным червям – горшим напоминанием о былом величии людской расы.
Пытаюсь представить, как двигалась колонна на марше, разрывая утробным гулом моторов тишину, повисшую над МКАДом, забитой заглохшими после высотного ядерного взрыва иномарками. Идущая впереди инженерная машина разграждения расталкивает автомобили бульдозерным отвалом.
Я почти слышу скрежет разрываемого металла, так же, как и голоса миллионов погибших, тянущих руки навстречу бойцам в ОЗК, ощерившимся во все стороны стволами автоматов и пулеметов. Новые всадники апокалипсиса, ставшие прахом дорог. Кто знает, куда и зачем они направлялись в день вселенской скорби и чем накрыли эту колонну? Судя по оплавившемуся металлу, здесь, в день Удара, было жарко.
Помимо воли начинаешь считать шаги или намечаешь для себя цель, например, в виде рекламного щита, до которого надо дойти.
Справа от дороги глаза выхватывают из тьмы надписи «Автомолл» и «АЗС», слева крупными буквами выведено «Садовод». Если поднять голову, то метрах в трехстах, на синем фоне рекламного щита, поднятого на высокой опоре, видны большие желтые буквы: «IKEA». Еще дальше и выше: «МЕГА». Отряд останавливается. Мы дошли.
– Ну, что скажешь, Тень? – спрашивает меня Костян. – Одни мы здесь?
Я смотрю на него. Он привык доверять моему мнению. Я вглядываюсь во тьму. Смотрю пока обычным зрением, больше доверяясь своей чуйке, чем глазам. Проходит минута. Ребята стоят, боясь лишний раз вдохнуть. Знают, что мне лучше не мешать.
– Нет здесь никого, – отвечаю я. – Мы одни, но ухо надо востро держать.
– Хорошо, – выдыхает Костян. – Давно мы здесь не были, надеюсь, нычки целы.
Я киваю, отметив про себя, что не почувствовал здесь ни единой живой души вообще. Если встреча с человеком в наше время не сулит ничего хорошего, то отсутствие всякого зверья и даже стай прыгунов настораживает. Значит, их кто-то недавно спугнул. Я оставляю эту мысль при себе. Все идет по плану…
От раздумий меня отвлекает голос Костяна:
– Бойцы, наша прогулка закончилась. Нам надо попасть в первый корпус. Поэтому приступаем к делу, но самоуверенный воин – это мертвый воин. Не торопимся. Действуем так: мы с Тенью бежим в первой двойке вон туда… – Лось протягивает руку в сторону занесенного снегом автобуса, высящегося среди легковушек. – Потом идет вторая и третья двойки, а мы вас прикрываем. Добежали, осмотрелись. Затем я с Тенью выдвигаюсь на подступы к комплексу, вы нас прикрываете, периметр держите на прицеле. Как только мы войдем, ждете ровно пять минут и мухой летите к нам. Ну, а если пальба начнется, то вы нас прикрываете из-за автобуса, к нам не бежать.
– Уж лучше, чтобы без пальбы обошлось, – вставляет Шестой.
Костян, смерив его презрительным взглядом, командует:
– Тень, двинули!
Мы с Костяном меняем снегоступы на ледоходы – шипастые накладки на подошву обуви, чтобы не скользить по льду, и срываемся с места. Пробегаем по дороге, влетаем в сугроб, который намело рядом с автобусом. Вскидываем автоматы. Шарим стволами во все стороны. Прислушиваемся. Ничего. Лишь ветер натужно свистит над головой.
– Видно чего? – тихо спрашивает меня Лось.
– Нет, – мотаю я головой. – Одни мы здесь. Как пить дать, одни.
– Это хорошо, – он поворачивается. Отмашка – вторая двойка срывается с места.
– Смотри, куда прешь! – шипит Костян на влетевшего в него Хрома. – Ныкайся! А то не посмотрю, что ты инвалид, будешь у меня еще и на голову спотыкаться!
Мишка что-то бубнит себе под нос и двигается ближе к Саньке, не забывая наблюдать за обстановкой.
– Третья, давай! – Лось дает сигнал.
Рентген вместе с Шестым срываются с места. Причем, пока они бегут, Лешка успевает несколько раз огреть Шестого прикладом по спине.
Они подбегают к нам. Прячутся за кузовом автобуса. Шестой, тяжело дыша, поворачивается к Рентгену.
– Еще раз треснешь, и знаешь что… – рука бойца ложится на рукоятку автомата.
– И что?! – Лешка перехватывает РПК.
– Отставить! – одергивает их Лось. – Команда мечты, мля! Свалились на мою голову. Там наш бой! – он указывает в направлении «МЕГИ».
Хоть этого и не видно, но я чувствую, как бойцы прожигают друг друга взглядами ненависти.
– Тень! Выдвигаемся! – приказывает мне Костян. – А с этими сучатами внутри потолкуем.
Я киваю. Мы с Лосем осторожно выходим из-за автобуса и, каждую секунду ожидая выстрела в лицо, медленно идем вперед…
* * *В темноте из-за обвалившихся перекрытий здание мне напоминает остов выброшенного на берег корабля. Снег предательски скрипит у нас под ногами. Чем ближе «МЕГА», тем тревожнее становится у меня на душе. Кажется, что из-за каждого угла за тобой наблюдает враг. Зябко поеживаюсь. Шарю стволом по рухнувшей стене торгового комплекса.
Хотя я здесь и не в первый раз, но каждую ходку ощущение у меня такое, словно вместе с искореженными облицовочными плитами и разорванными рекламными баннерами перекошенное на одну сторону здание лишилось оболочки, выставив наружу почерневшие и обгоревшие внутренности.
– Лось, – шиплю я Костяну, – напрямки, как обычно, не пойдем. Там главный вход обрушился. Надо через стоянку, к эскалаторам.
Сквозь стекла противогаза на меня смотрят внимательные глаза.
– Откуда знаешь?
– С Хлыщом как-то просекли. Было дело одно… – уклончиво отвечаю я. – А там хоть и завалено, но пройти можно, затем наверх – на второй этаж. А там вольница.
– Ясно, – кивает Лось. – И часто ты с этим лешаком в разведку ходишь?
– По необходимости, – отрезаю я. – Мне что, отчет тебе сейчас дать?
– Нет, – цедит Костян, – потом поговорим.
– Идем, покажу.
Низко пригибаясь, мы доходим до вздыбленной груды асфальта и ныкаемся за ней. Оборачиваюсь, до предела напрягая зрение. В мутной пелене, наброшенной на пригород как ватное одеяло, я с трудом различаю контуры близстоящих зданий.
«Бдят, черти!» – думаю я, заметив, что стволы автоматов выглядывают из-за автобуса, готовые огрызнуться огнем во все стороны.
На плечо ложится тяжелая рука Костяна. Поворачиваю голову. Мне в глаза смотрит черный зрачок монокуляра ПНВ.
– «Циклопа» включил? – спрашиваю я, ухмыляясь. – Ну-ну. Батареи береги! Не напасешься на тебя!
– Не тебе же одному, бирюку, в темноте зырить! – парирует Лось, поправляя крепление на голове.
Представляю, как он лыбится щербатым ртом. Подобные перебранки стали частью нашей жизни. Ругнешься перед делом, а вроде как защита от сглаза получается, и на душе легче.
Суеверие? Может быть. Работа такая. Кто со смертью свидеться готов, тот по-другому к жизни относится…
Выходим из-за прикрытия. Я иду впереди. Костян за мной. АКМ становится продолжением рук. Место хоть и хоженое, но все же…
– Видишь чего? – доносится из-за спины.
– Помалу.
– Что, «прозрел» уже?
– Есть немного, не с фонарем же здесь бродить.
Слышу позади себя тяжелое дыхание Костяна.
«Черт! Сопит как паровоз! – с досадой морщусь я. – Настал мой черед «командира включить», пока остальные не видят. Ведь ночь – моя стихия. Лось знает про это. Не любит он темное время суток, даже с ПНВ. Пора…»
Показываю ему жестом: «Стой здесь и прикрывай, я скоро».
Он замирает, опускается на одно колено, направляет ствол автомата во мрак.
Я задерживаюсь перед входом на парковку и, глубоко вдохнув, углубляюсь в темноту. Иду медленно и осторожно, больше полагаясь на чувства, чем на зрение. Под ногами что-то хрустит. Стекло, бетон, кости? Мне все равно.
Надо мной нависают перекрытия. Тонны бетона и металла, готовые в любую секунду обрушиться на голову. Шаг, другой, третий. Замечаю, что уклон пола увеличивается. Видимо, с прошлого раза произошла сильная подвижка грунта. Только бы здание не рухнуло раньше времени. Осторожнее надо быть.