Именно тогда многие из чистильщиков стали креститься перед каждой вылазкой на поверхность и, по возможности, держать при себе «феньку», чтобы в случае чего подорвать себя. В плен каннибалам лучше не попадать. Все об этом знают. Видение прошлого исчезает, а вместо него в моем воспаленном разуме возникает призрачное старушечье лицо. Синие колкие глаза внимательно смотрят на меня. Губы что-то шепчут.
Ее лицо кажется мне очень знакомым. Вытягиваю руку, пытаясь дотронуться до подернутого дымкой образа. Я отчаянно пытаюсь вспомнить, где мог видеть эту старуху, но призрак ускользает, как утренний туман. Я остаюсь один на один с толпой уродов. В голове, как проблесковые огни стробоскопа, пульсирует надпись, когда-то виденная мною еще в детстве в метро: «Выхода нет».
«Разве?» – спрашиваю я сам себя.
Палец ощущает холод стали. Ствол пистолета, отплясав джигу, упирается в подбородок.
Это только в кино люди, стреляясь, произносят пламенные речи и твердой рукой пускают себе пулю в лоб. В жизни все по-другому: хаос мыслей, дрожащие руки и панический страх, волнами накатывающий на истерзанный разум от осознания, что твоя голова через секунду превратится в мешанину крови и костей, а из затылка вывалится розово-серая масса.
Но выбора нет, точнее – выбрали за меня. Надеюсь, Машулька простит меня. Глубоко вдохнув, жму на спусковой крючок. Сухой щелчок бойка ударника сбрасывает с меня наваждение.
«Осечка!»
Снова жму на спуск.
Опять осечка!
В эту секунду слышится приглушенный хлопок, и руку с пистолетом точно жалит оса. Я невольно разжимаю пальцы. ПМ падает в снег. До меня не сразу доходит, что кто-то шмальнул в меня стальным шариком из пневматики. Таким «боеприпасом», наверное, крыс удобно валить, не из огнестрела же по ним стрелять? Не успел я про это подумать, как накатывает липкая волна ужаса. Быть съеденным заживо? Такая перспектива меня не устраивает. Вспоминаю про заныканный нож. Я резко, с хрустом в позвонках, сгибаюсь, выхватывая его из «засапожного» крепления бахилы.
Мозг тем временем одну за другой выстреливает команды: «Нет времени расстегивать высокий ворот. Надо повернуть лезвие к себе. Упереться рукой в ребро ладони. И точным сильным движением вогнать острие в горло».
Секундное дело расползается вязким киселем во времени. И прежде чем сталь вонзается в шею, запястье снова обжигает острая боль. Кто-то опять выстрелил из пневматики. Били сбоку, но нож я удержал.
«Суки, значит, сразу убивать не будут, хотят, чтобы я с этим каннибалом бился! – понимаю я, чувствуя, как обжигающий адреналин упругими толчками распространяется по телу и дарует волю к жизни. – Хорошо, мы еще посмотрим, чья возьмет! Долбаные уродцы!»
– Убей! Убей! Убей! – воют людоеды, бряцая оружием.
Я встаю. Перекладываю нож в левую руку. Жду. Больше никто не стреляет, видимо, они решили уравнять шансы. Тем временем подбадриваемый криками соплеменников каннибал медленно сгибается, опираясь рукой на снег. Я вижу, как его оставленная вбок нога сгибается в коленном суставе в обратную сторону.
«Черт! – поражаюсь я. – Вот это номер! Не каждый день увидишь такое».
Людоед буравит меня взглядом. Его голова подергивается из стороны в сторону. Резко оттолкнувшись, он прыгает вперед.
Секунда, и потрошитель стоит в метре от меня. Я не отличаюсь высоким ростом, но он явно не достанет мне и до плеча. Его голова обмотана тряпьем. Оставлена лишь щель, через которую видны безумные, налитые кровью глаза. Тварь бросается на меня. Выпад! Резкий взмах руки. Я успеваю отклониться. Лезвие ножа чиркает в нескольких сантиметрах от моей шеи. Не давая мне опомниться, каннибал бьет меня кулаком левой руки в челюсть. От неожиданности я пропускаю удар. В глазах темнеет. В ушах стоит звон. Я мотаю головой и едва успеваю парировать следующий удар ножом. Лезвие скользит по лезвию. Чирк! Мои пальцы обжигает холодом, который сменяется острой болью. Нож выскальзывает из руки. Изловчившись, я бью каннибала ногой в колено. Раздается хруст. Людоед орет, отскакивает от меня. Мы стоим. Смотрим друг другу в глаза. Тяжело дышим. С моих пальцев в снег капает кровь. Остальные каннибалы молчат. Наблюдают.
– Ты, – шипит людоед, – ты… сдохнешь!..
Видно, что слова даются ему с трудом. Каннибал с немыслимой для обычного человека скоростью вновь бросается на меня. Он бьет ножом снизу, целясь мне в живот. Реакция меня не подводит. Я успеваю перехватить его руку, поймав запястье в раскрытую ладонь. Потрошитель тут же хватает меня левой рукой за горло и начинает душить. Только сейчас я замечаю, насколько длинные у него пальцы, больше напоминающие многосуставчатые паучьи лапы. Судя по мертвой хватке, силы ему не занимать. Но и я не лыком шит.
Я прижимаю подбородок к груди, кладу руку ему на запястье и быстро приседаю. Раздается громкий хруст и вскрик и, судя по резко ослабевшей хватке, мне удалось вывихнуть ему запястье.
Не теряя ни секунды и не выпуская руки каннибала, я вскакиваю и что есть силы бью его головой в лицо. Повязка слетает с головы людоеда, и я вижу огромный раззявленный рот с клиновидными, точно обточенными напильником зубами.
Каннибал что-то орет. Лязгает зубами. Капли вязкой слюны брызжут на маску противогаза. Неожиданно он опускает голову под немыслимым для человека углом и прокусывает мне перчатку. Ору от боли. Каннибал, воспользовавшись моментом, освобождается от моей хватки. Вижу, как его рука с ножом по широкой дуге летит мне в шею. Я успеваю сократить расстояние и согнуть руку, прикрывая голову. Удар его руки приходится мне в предплечье. Ощущение такое, слово меня приложили палкой. Не удержавшись на ногах, я валюсь на бок. Каннибал прыгает на меня, ударяет коленями в грудь и вдавливает в снег. Лезвие ножа замирает над головой. Время для меня теряет свой привычный бег. Нож начинает медленно опускаться. Я прикрываюсь рукой. Мое предплечье утыкается в предплечье каннибала. Он наваливается на меня всем весом. Громко дышит. Из раззявленного рта капает вязкая слюна. Тварь миллиметр за миллиметром опускает нож вниз. Хищный стальной клюв царапает противогазный фильтр. Чертовски хочется жить, а не быть заколотым как свинья. Отчаянье придает мне сил. Извернувшись, я бью людоеда коленом в пах. Он охает и на мгновение теряет контроль. Не теряя ни секунды, я, что-то крича, хватаю нож за лезвие и, несмотря на боль, вырываю его из руки потрошителя. Затем, до хруста вывернув запястье, я переворачиваю оружие и втыкаю острие в шею твари. Рывок в сторону, каннибал с распоротым горлом валится на меня.
– На! Получи, сука! – ликующе реву я. Каннибал хрипит, а из его горла упругими толчками выплескивается черная кровь.
В этот момент окрестности оглашает пронзительный вопль. Поворачиваю голову и замечаю, что Расчленитель, странно посмотрев на меня, жестом останавливает уже готовых броситься на меня потрошителей. Раскинув руки в стороны, он громко рычит. Затем, вытянув обрубок руки с пилой вперед и согнув ее в локте, он демонстративно проводит лезвием слева направо на уровне шеи.
– Он… мой!.. – раздается в ночи.
Предательский холодок страха, липко пробежав по спине, отзывается тянущей болью под ребрами. Легкой смерти от уродов не жди. Еще памятны страшные находки в виде отрубленных голов или прибитые гвоздями к стенам домов тела разведчиков.
Я скашиваю глаза в сторону канализационного колодца.
«Эх, залезть бы туда, – тоскую я. – Был бы шанс».
Разум говорит мне, что выхода нет, но внутренний голос приказывает потянуть время.
– Я знаю, ты понимаешь меня, – обращаюсь я к Расчленителю, – я убил его в честном бою.
Каннибал ухмыляется и делает шаг ко мне. Остальные стоят на месте, но оружие держат наготове. Я знаю – достаточно одного неверного движения, и меня изрубят на куски или пристрелят. Расчленитель смотрит на каннибалов, и в этот момент слышится страшный грохот. Каннибалы вздрагивают, поворачивают головы и видят, как у близстоящей высотки, видимо, не выдержав тяжести снега, проваливается крыша. Вслед за ней медленно начинает складываться само здание.
«Фортануло!» – вспыхивает у меня в мозгу.
Я в буквальном смысле ныряю в черноту провала канализационного колодца. Вслед мне несется отборная брань и крики. Падение с высоты смягчают тела двух убитых мной каннибалов. Хотя город уже мертв двадцать лет, а канализацию промыло дождем и талыми водами, запах дерьма неистребим. Он пробивается даже сквозь противогаз. Ничего, зато живой. «Пока живой…» – это уже добавляет мой внутренний голос. Переворачиваюсь на спину, отползаю в туннель. Мне в голову приходит одна идея, и я затаиваюсь.
Сверху доносится скребущий звук. Цепкие пальцы перебирают по металлическим скобам. Хорошо, что колодец узкий и спуститься может только один урод за раз.
Не успевает каннибал поставить ногу на землю, как я втыкаю нож ему в спину. Тварь хрипит, пытается повернуться, но я лишь глубже всаживаю лезвие. Из руки людоеда падает ПМ. Моя догадка подтвердилась! Первыми пошли каннибалы с оружием. В тесноте колодца это – лучший вариант. С копьем или дубинкой здесь много не навоюешь.
Теперь переходим ко второй части моего плана. Вместо того, чтобы ринуться по узкому туннелю, я отползаю на пару метров и, проверив патроны в магазине, передергиваю затвор. Вовремя. Ко мне спускается второй каннибал.
Бам!
Звук выстрела в ограниченном пространстве оглушает.
Людоед падает.
Сквозь яростный гвалт сверху слышится автоматная очередь. Пули рикошетят по стенкам.
На несколько секунд воцаряется тишина, затем грохает ружейный выстрел. Вижу, что, цепляясь за скобы, вниз спускается третий. Выцеливаю его.
Бам!
Крик сменяется отчаянным воем. Который я затыкаю вторым выстрелом. Этому уже некуда падать, снизу его подпирают тела. Потрошитель скрючивается и, как я и предполагал, затыкает собой проход. План сработал. Теперь можно, что называется, «рвать когти».
В этот момент сверху что-то гулко падает на пол. Оборачиваюсь, вижу овальное «тело» «РГД-5». Она закатывается за труп каннибала.
– Чтоб тебя! – с криком отчаянно работаю локтями. Едва успеваю отползти метра на три, как меня накрывает взрывом. Волна горячего воздуха хлещет по спине, слышу грохот, потолок начинает обваливаться. Получив куском бетона по голове, я утыкаюсь противогазом в грязь.
«Везет мне сегодня – как утопленнику», – вяло усмехаюсь я, с трудом перебирая руками и ногами. Время не ждет. Надо двигаться вперед. Впереди меня ждет «Точка»…
Глава 4 В круге первом
«Сколько прошло времени, как чрево канализации поглотило меня? Пять минут? Час? День? Вечность? – мысли путаются в воспаленном разуме. По моим прикидкам, я уже должен был вползти на территорию завода. Передо мной, теряясь в бесконечности тьмы, извивается толстая кишка коллектора. Пытаюсь вспомнить расположение канализационных люков сверху и понимаю, что не могу. – Главное, чтобы эти уроды не обошли поверху и не перехватили меня, а то…» – гоню эти мысли прочь.
Здесь ощутимо теплее, чем наверху. Я, «включив» ночное зрение, ползу, утопая в вязкой вонючей жиже, которая точно живое существо, чавкая и упираясь, нехотя выпускает мои конечности из липкого плена. Пространство вокруг меня словно окрашено в серые цвета.
Это трудно объяснить, точно в мозгу щелкает некий рубильник, сменяя зрительный диапазон, а перед глазами возникают смутные образы. Но, чем гуще мрак, тем туманнее эти картинки, и тем сильнее, до рези, приходится напрягать глаза.
Затем приходит страшная головная боль, так что не раз подумаешь, прежде чем воспользоваться этой способностью. Хотя именно она не раз спасала жизнь мне и моим товарищам… Но только не сегодня…
«Будь все проклято! – взрываюсь я, стискивая зубы. – Почему я жив, а они нет?» – немой вопль раздирает глотку. Но я отвлекся, а размякать нельзя, особенно когда за тобой по пятам следует смерть.
Постоянно оборачиваюсь, прислушиваюсь к звукам подземья. Каннибалов не слышно, лишь тихая размеренная капель отдается эхом позади.
«Неужели отстали? – думаю я. – Странно… догнать меня, выслеживая по запаху крови, для нюхачей – пара пустяков. Или мешает кто? – мысли о странной старухе не дают мне покоя. – Явь она или мираж? – я усмехаюсь. – Еще узнаю, вылезти бы только отсюда».
Я вижу во тьме грязно-бурые пряди каких-то растений, которые свисают как толстые волосы со свода коллектора. Чуть дальше на полу виднеется бесформенная желеобразная масса, утыканная налитыми гроздями хищных грибов, чьи черные шляпки-звездочки на тонкой бледной ножке, чуть дрожа, тянутся ко мне.
Мы называем их анаморфы или просто морфы, уж слишком безобразно твари выглядят. Такие места – как раз для них. Говорят, они еще и медленно передвигаться могут, переползая, как улитки, только не верю я в это. Одно знаю точно: достаточно легкого прикосновения гриба к открытому участку кожи, – и любое живое существо обречено на медленную мучительную смерть от паралича и удушья… но это только начало. Даже после смерти вам не обрести покоя: мельчайшие споры дадут ростки, превращая тело в питательную среду для новой грибницы…
Осторожно огибаю опасное место и замираю, почувствовав… Это сложно объяснить – чей-то взгляд. Рассказами о призраках, бродящих по подземельям, нас, жителей Убежища, не удивить. Бледные тени в прозрачных одеждах, витающие в метре от земли, тихие голоса. Ха! Времена сейчас такие, что надо больше опасаться живых, как двуногих, так и…
Чувствую, что кто-то незримый, осторожно, но настойчиво толкает меня в спину. Оборачиваюсь. Никого. Зябко поеживаюсь. Страшно ли мне? Страшно. Я вижу, что у стены, там, где точно клубок сцепившихся змей торчат корни, валяется выбеленный череп. Приметное место, проклятое.
Вновь почувствовав давление в области затылка, ползу вперед. Свод туннеля здесь становится заметно ниже. Склонив голову, я ощущаю себя нечестивцем, осмелившимся потревожить сон мертвых.
Чем дальше, тем ниже свод. Затхлый воздух медленно, но верно делает свое дело, проникая сквозь разрыв в противогазе. Меня порядком мутит. Пустой желудок в тщетных попытках избавиться от мнимого содержимого, наконец, сжимается и затихает.
Жутко воняет. Пытаюсь успокоить себя, думая, что вся эта жижа – лишь грязь, а обильные дожди, прошедшие после гибели цивилизации, должны были смыть все нечистоты. Слабое утешение. О радиационном фоне стараюсь не думать, на мой век хватит.
Сколько я уже ползу? Не знаю. Начинаю мерить расстояние в локтях. Поворот, за ним другой. Вижу во мраке обвалившуюся, явно старинную кирпичную кладку. Воспаленный разум застилает туман, перед глазами клубится серая хмарь, а я все ползу, воображая себя часовым механизмом с медленно раскручивающейся пружиной.
Ноги и руки превратились в поршни, туннель – цилиндр, а вместо смазки – моя собственная кровь. Вязкая вонючая нить слюны непрерывно тянется изо рта. Падает внутрь противогаза. Противное ощущение, уж поверьте мне на слово…
Тьма становится все гуще. Или это я теряю зрение? Стенки туннеля начинают сжиматься, грозя раздавить меня. Задыхаюсь. Начинаю слышать голоса, все время повторяющие:
– Ты наш… наш… наш…
Я миновал восемь кругов ада и теперь вползаю в последний – девятый, чтобы посреди замерзшего озера, в ледяной глыбе узреть его лик…
Ползу вперед. Заметив впереди желтый огонек, я решаю, что схожу с ума. Ползу дальше, с каждым метром замечая, что огонек становится все ярче. Отключаю «ночное» зрение.
Вскоре туннель расширяется. Я чуть приподнимаюсь. Встаю на четвереньки. Как побитая собака, волочу за собой ногу. Медленно, стараясь даже не дышать и держа пистолет в вытянутой руке, метр за метром продвигаюсь вперед. По пляшущим теням на стенах делаю вывод, что источник – факел или костер. Мне кажется, я слышу удары своего бешено колотящегося сердца.
Туннель, слегка изгибаясь, заканчивается бетонной стеной с вделанным в нее чуть приоткрытым железным люком. Явный новодел, а не та древняя кладка. Так, я точно на «Ухтомке», вот только, где именно? Территория завода еще та… И куда выведет меня этот проход? Вопросов больше, чем ответов. До сих пор мне везло, надеюсь, повезет и в этот раз. Подкрадываюсь ближе. Сквозь зарешеченное оконце пробивается свет. Берусь за скобу, но тут же отдергиваю руку, замечая, что стальной прут густо заляпан кровью.
«Совсем свежая», – отмечаю я про себя, разглядывая испачканные пальцы.
Дыхание перехватывает, и, проклиная все на свете, я медленно отступаю, каждую секунду ожидая, что в проеме покажется рожа каннибала. Неожиданно до обостренного слуха доносится шорох. Обернувшись, замечаю, как на границе света и тьмы возникает тень. Судя по контуру, кто-то, перебирая руками или лапами, приближается ко мне. Нюхач!
«Выследили, суки! Ну что же, теперь только вперед!»
Распахнув люк, ужом протискиваюсь в лаз, едва успевая захлопнуть дверцу перед носом уродливой твари. Задвигаю засов.
В оконце протискивается когтистая лапа. Бью ножом наотмашь. Лезвие разрубает ладонь нюхача. Из раны брызжет кровь. Тварь, жутко вереща и ковыляя на трех лапах, удирает во тьму.
В изнеможении прислоняюсь к стене, наблюдая за всполохами пламени.
«Иди! Время не ждет», – уже знакомый голос заставляет меня вынырнуть из забвения.
Протянув руку, с усилием выдергиваю древко факела из щели в стыке плит. Преодолеваю несколько метров и высоко, насколько хватает руки, поднимаю факел. Осматриваю прямоугольное помещение. Бетонные колонны подпирают мощные балки перекрытий. Потолок точно нависает над головой. На полу лежат кучи мусора, какого-то хлама вперемешку с кусками штукатурки и, как мне поначалу кажется, непонятными мешками.
«Где это я? А, в бомбоубежище. Судя по немалым размерам помещения, это первое, а вот схрон у нас в третьем. Черт!»
В нос ударяет сладковатый запах разложения, и, пока заторможенный разум пытается сложить воедино разрозненные картинки мозаики, люк позади меня сотрясается от мощного удара.