Он почувствовал, что его переполняет отвращение к самому себе, но не мог понять причины таких эмоций. Он стал мерить шагами широкие плиты пола, поеживаясь от сырого холодного воздуха, – как гончая, которой не терпится стремительно сорваться с места и пуститься в погоню. Или это ему не терпится начать бег? Может, это он хочет бежать от чего-то. От знания о самом себе, о поджидающей его неизбежной судьбе, о роке, на который оба – и Элрик, и Эрекозе – намекали ему?
– Во имя моих предков – пусть придет битва и пусть она будет кровавой и яростной! – выкрикнул он.
И, одним движением выхватив свой боевой клинок, он описал им круг в воздухе, проверяя его готовность и сбалансированность, после чего с щелчком вернул в ножны – этот звук разнесся по залу.
– И пусть она будет удачной для Каэр Малода, господин наш Воитель, – это был спокойный и веселый голос Медб, дочери короля Маннаха.
Она стояла в дверном проеме, прислонившись к косяку и уперевшись рукой в бедро. Талию ее перетягивал тяжелый пояс, на котором висели кинжал в ножнах и широкий меч, волосы стянуты сзади, и единственными доспехами Медб было что-то вроде кожаной куртки. В свободной руке она держала легкий шлем, который отличался от вадагских, хотя тоже был выкован из меди.
Корум редко позволял, чтобы его заставали врасплох, и, смутившись, что кто-то слышал его воинственный возглас, отвернулся, не в силах посмотреть ей в лицо. Юмор мгновенно оставил его.
– Боюсь, госпожа, что для вас во мне нет ничего от героя, – холодно произнес он.
– И от зловещего божества тоже, Властитель Кургана. Многие из нас долго колебались, прежде чем призвать вас. Многие думали, что если вы и существуете, то можете оказаться мрачным и зловещим созданием, похожим на Фои Миоре, и мы сами призовем беду на свою голову. Но нет, перед нами предстал человек. Человек, куда более сложный, чем просто бог. И похоже, на каждом из нас лежит разная ответственность. Вы разгневались оттого, что я увидела, и вам не чужд страх…
– Скорее всего, это был не страх, госпожа.
– А может, и он. Вы встали на нашу сторону по своему выбору. Мы ничего не можем требовать от вас. У нас нет власти над вами, пусть даже мы считали обратное. Вы помогаете нам, несмотря на свои страхи и грызущие вас сомнения. Это куда более ценно, чем помощь какого-то откровенно бесчувственного сверхъестественного существа, подобного Фои Миоре. Фои Миоре боятся вас, они знают легенды. Помните это, принц Корум.
Корум продолжал стоять, не поворачиваясь к ней. Ее теплое отношение не вызывало сомнений. Ее действительно тянуло к нему. Она была столь же умна, сколь и красива. Как он может повернуться к ней, если в этом случае он увидит ее, а увидев, он будет не в силах полюбить ее, полюбить так, как Ралину?
Справившись с голосом, принц сказал:
– Благодарю вас за вашу любезность, госпожа. На службе вашему народу я сделаю все, что в моих силах, но предупреждаю: не ждите от меня чего-то особенного.
Он так и не повернулся, поскольку не доверял самому себе. Неужели он так нуждается в Ралине, что видит в этой девочке ее черты? И если все дело в этом, какое он имеет право любить Медб, если любит в ней лишь то, что выдумал сам?
Серебряной рукой он коснулся вышитой повязки на глазу, холодные и бесчувственные пальцы скользнули по ткани, расшитой руками Ралины. Он чуть не крикнул:
– Так что с Фои Миоре? Они подходят?
– Пока еще нет. Только туман густеет. Точный признак – они где-то рядом.
– Туман следует за ними?
– Предшествует им. За ними идут снег и лед. Часто об их приближении сообщает восточный ветер, несущий крупный град размером с голубиное яйцо. Земля умирает, и деревья склоняются к корням, когда шествуют Фои Миоре, – сдержанно произнесла девушка.
Напряжение, воцарившееся в зале, росло.
Затем она сказала:
– Вы не обязаны любить меня, милорд.
Вот тогда Корум и повернулся.
Но ее уже не было.
Снова принц опустил взгляд на металлическую руку, но стряхнул с глаза слезу живыми, теплыми и мягкими пальцами.
Ему показалось, что из другой, отдаленной части крепости до него смутно доносятся звуки мабденской арфы, и музыка была нежнее той, что он когда-либо слушал в замке Эрорн, и в звуках этой арфы слышалась печаль.
– При вашем дворе есть гениальный арфист, король Маннах.
Корум и король стояли на внешней стене Каэр Малода, глядя на восток.
– Вы тоже слышали эту арфу? – нахмурился король Маннах. На нем был бронзовый нагрудник, а на седеющей голове – бронзовый же шлем. Его правильное лицо выглядело мрачным, а в глазах стояло удивление. – Кое-кто подумал, что это играли вы, Властитель Кургана.
Корум вытянул перед собой серебряную кисть:
– Она не может так искусно перебирать струны. – Закинув голову, он смотрел в небо. – Я слушал мабденского арфиста.
– А я думаю, что нет, – сказал Маннах. – Во всяком случае, это был не арфист при моем дворе, которого мы слышали. Менестрели Каэр Малода готовятся к битве. Когда они заиграют, мы услышим боевые песни, а не ту музыку, что звучала сегодня утром.
– Вы не узнали мелодию?
– Как-то мне довелось ее слышать. В роще у кургана, в первую ночь, когда мы пришли звать вас. Именно она помогла нам поверить, что в этой легенде была доля истины. Если бы мой народ не услышал звуки арфы, он бы не стал продолжать звать вас.
Корум нахмурился.
– Тайны никогда не были в моем вкусе, – сказал он.
– Значит, и жизнь как таковая не в вашем вкусе, милорд.
Корум улыбнулся:
– Я понял, что вы хотите сказать, король Маннах. Тем не менее я с подозрением отношусь к таким вещам, как призрачные арфы.
Больше на эту тему они не говорили. Король Маннах указал в сторону густого дубового леса. В верхушках деревьев клубился туман. Пока они смотрели, туман густел и опускался все ниже к земле, и теперь за его завесой лишь слабо просматривались заиндевевшие стволы нескольких деревьев. Солнце стояло высоко в небе, но сквозь тонкую пелену облаков, что начали затягивать небосвод, с трудом пробивались его бледные лучи.
День был тихим.
Из леса не доносилось ни одного птичьего посвиста. Приглушенными были даже передвижения воинов внутри крепости. Когда кто-то громко подавал голос, звук в первую секунду казался громким и отчетливым, как удар колокола, а потом его поглощало молчание. Вдоль зубцов стен защитники сложили оружие – копья, стрелы, луки, большие камни и круглые татлумы, которые предстояло швырять из пращи.
Воины занимали свои места на стенах. Каэр Малод являлся небольшим поселением, но, разместившись на вершине холма с тщательно выглаженными сторонами, напоминавшими созданный руками человека огромный конус, он был надежно укреплен. К югу и северу высилось еще несколько таких же конусов, и на вершинах двух из них виднелись руины других крепостей, позволявших предполагать, что когда-то Каэр Малод был частью куда более крупного поселения.
Корум повернулся, чтобы взглянуть в сторону моря. Туман рассеялся, и поверхность воды, игравшая синими искрами, была гладкой и спокойной, словно непогода, ползущая на землю, не дотягивалась до океана. Принц убедился в своей правоте, предполагая, что неподалеку находится замок Эрорн. В двух или трех милях к югу он увидел знакомые очертания мыса и груды развалин, которые могли быть остатками замковой башни.
– Вы знаете эти места, король Маннах? – показал в ту сторону Корум.
– Мы называем это замком Оуин, поскольку издалека он действительно напоминает замок, но на самом деле это естественное образование. Часть относящихся к нему легенд утверждает, что в нем обитали сверхъестественные существа – сиды, а может, и сам Кремм Кройх. Но единственным архитектором замка Оуин был ветер, а единственным каменщиком – море.
– Все же я должен побывать там, – сказал Корум. – Когда смогу.
– Если оба мы уцелеем при набеге Фои Миоре – точнее, если Фои Миоре решат не нападать на нас, – тогда я отведу вас туда. Но там не на что смотреть, принц Корум. Куда лучше все видно отсюда.
– Подозреваю, – сказал Корум, – что вы правы, король.
Пока они говорили, туман все густел и теперь затянул все пространство моря. Туман опустился на Каэр Малод, заполнив его узкие улочки. Со всех сторон, кроме западной, туман поднимался вдоль стен крепости.
В крепости смолкли все звуки, обитатели ждали, что принесет с собой туманная пелена.
Наступили густые, словно вечерние, сумерки. Стало так холодно, что даже Корум, одетый теплее, чем другие, поежился и плотнее завернулся в свой алый плащ.
Из тумана донесся собачий вой. Дикие отчаянные завывания рвались из собачьих глоток, пока не заполнили собой весь воздух пространства вокруг крепости Каэр Малод.
Своим единственным глазом Корум пытался увидеть этих псов. На мгновение ему показалось, что он уловил бледный расплывчатый силуэт, мелькнувший под стенами у подножия холма. Затем он исчез. Корум аккуратно натянул тетиву своего длинного лука, сделанного из одного куска кости, и плотно прижал к тетиве тонкую прямую стрелу. Ухватив дугу лука металлической рукой, он здоровой рукой натянул тетиву так, что она коснулась скулы, и стал ждать, пока не увидел другой смутный силуэт – и после этого пустил стрелу в полет.
– Подозреваю, – сказал Корум, – что вы правы, король.
Пока они говорили, туман все густел и теперь затянул все пространство моря. Туман опустился на Каэр Малод, заполнив его узкие улочки. Со всех сторон, кроме западной, туман поднимался вдоль стен крепости.
В крепости смолкли все звуки, обитатели ждали, что принесет с собой туманная пелена.
Наступили густые, словно вечерние, сумерки. Стало так холодно, что даже Корум, одетый теплее, чем другие, поежился и плотнее завернулся в свой алый плащ.
Из тумана донесся собачий вой. Дикие отчаянные завывания рвались из собачьих глоток, пока не заполнили собой весь воздух пространства вокруг крепости Каэр Малод.
Своим единственным глазом Корум пытался увидеть этих псов. На мгновение ему показалось, что он уловил бледный расплывчатый силуэт, мелькнувший под стенами у подножия холма. Затем он исчез. Корум аккуратно натянул тетиву своего длинного лука, сделанного из одного куска кости, и плотно прижал к тетиве тонкую прямую стрелу. Ухватив дугу лука металлической рукой, он здоровой рукой натянул тетиву так, что она коснулась скулы, и стал ждать, пока не увидел другой смутный силуэт – и после этого пустил стрелу в полет.
Стрела пронзила туман и исчезла.
Снизу донесся дикий визг, который перешел в рычание. Вверх по холму к крепости ринулась какая-то фигура. Два желтых глаза были устремлены прямо на Корума, словно зверь инстинктивно узнал того, кто нанес ему рану. На бегу его длинный оперенный хвост мотался из стороны в сторону, и на первый взгляд казалось, что он, тонкий и негибкий, не имеет ничего общего с хвостом, – и тут Корум понял, что это была его стрела, вонзившаяся в бок животного. Он выхватил из колчана другую стрелу, натянул тетиву и взглянул прямо в горящие глаза животного. Пес широко открыл пасть – с желтых клыков капала слюна. На загривке у него вздыбилась жесткая шерсть, и, когда пес был почти рядом, Корум увидел, что тот не уступает ростом пони.
Он ничего не слышал, кроме рычания пса, но продолжал держать стрелу на тетиве, ибо клочья тумана то и дело закрывали цель.
Корум не ожидал, что собака окажется белой. В этой белизне было что-то отталкивающее. Только уши пса были темнее, чем туловище, и блестели, отливая цветом свежей крови.
Собака все выше и выше взбиралась по склону холма. Первая стрела, по всей видимости, не остановила ее, и рычание пса напоминало гнусный смех убийцы, который ждет момента, чтобы вонзить клыки в горло Корума. Желтые глаза зверя были полны радости.
Больше ждать принц не мог. Он пустил стрелу.
Казалось, она очень медленно преодолевает расстояние до белого пса. Собака увидела стрелу и попыталась увернуться, но, стремясь к своей цели, она мчалась слишком быстро, рыская из стороны в сторону. Когда зверь наклонил голову вправо, лапы подогнулись, и стрела с такой силой пробила ему левый глаз, что наконечник вышел с другой стороны черепа.
Пес распахнул огромные челюсти, но из ужасной глотки не вырвалось ни звука. Рухнув, он скатился к подножию холма и замер на месте.
Корум перевел дыхание и повернулся к королю Маннаху, желая ему что-то сказать.
Но тот уже замахнулся копьем, целясь в туман, из которого, истекая слюной и подвывая, ползли не меньше сотни бледных теней, полные решимости отомстить за убийство одного из своих соплеменников.
Глава вторая Битва за Каэр Малод
– Ох, как их много! – обеспокоенно вскрикнул король Маннах, хватая второе копье и отправляя его вслед за первым. – Столько я еще не видел! – Он обернулся, чтобы посмотреть, что делается с его людьми. Все отчаянно дрались с собаками – швыряли камни из пращи, стреляли из луков и метали копья. Псы окружали Каэр Малод. – Как их много! – повторил король. – Наверное, Фои Миоре узнали, что вы пришли нам на помощь, принц Корум. И, скорее всего, решили уничтожить вас.
Корум не ответил, потому что увидел огромного белого пса, подобравшегося к самой стене и обнюхивавшего проход, который сейчас был перегорожен огромным валуном. Перегнувшись через стену, Корум выпустил одну из своих последних стрел, поразив собаку в затылок. Заскулив, та уползла обратно в туман. Корум не мог проверить, прикончил ли он ее. Убить этих псов было непросто, и в морозном тумане, в котором виднелись только их уши цвета крови и желтые клыки, было не разобрать, удалось ли убить ту или иную собаку.
Даже если бы их шкуры имели более темную окраску, сражаться с ними было бы трудно. Туман продолжал густеть. Собаки рвались вперед, пытаясь вцепиться в горло или в глаза защитников крепости, так что тем постоянно приходилось вытирать с лиц их зловонную слюну и со стен сплевывать на собак, поскольку легкие заполняла холодная сырость. Тем не менее все отважно дрались, никто не отступил. Вниз летели дротик за дротиком. Стрела за стрелой находили свои цели в рядах злобных псов. Пока не были пущены в дело груды шаров-татлумов, и Корум пытался понять, почему их берегут, ибо король Маннах не успел объяснить ему. Ведь копья и стрелы ложились все ближе к стенам крепости, но убито было лишь несколько псов.
«Керенос, кем бы он ни был, хорошо натаскал свою свору», – подумал Корум и, выпустив последнюю стрелу, вытащил меч из ножен.
Непрестанный вой так действовал на нервы защитникам, что необходимость не поддаваться ему требовала столько же усилий, сколько и бой с собаками.
Король Маннах обошел стены, ободряя воинов. Пока никто из них не погиб. Но запас метательных снарядов подходил к концу, и скоро им придется защищаться клинками, топорами и копьями. Этот момент был близок.
Помедлив, Корум перевел дыхание и попытался оценить положение защитников крепости. Внизу было чуть меньше сотни псов. На стенах же стояло немногим больше сотни воинов. Чтобы достичь подножия стен, собакам придется совершать гигантские прыжки. Но Корум не сомневался, что это им под силу.
Едва Корум пришел к такому выводу, как увидел летящего на него белого зверя – передние лапы вытянуты, зубы оскалены, желтые глаза горели ненавистью. Если бы принц заранее не вытащил меч, то был бы растерзан тут же, на месте. Но он успел вскинуть острие меча, в воздухе нанизав на него пса. Клинок вонзился в живот зверя, и Корум чуть не потерял равновесие, когда пес сполз до самой рукоятки; рявкнув, словно от удивления, он зарычал, осознав, какая судьба его ждет, и последним усилием тщетно попытался лязгнуть зубами, после чего закувыркался вниз, рухнув прямо на спину одного из своих спутников.
Немного погодя Корум подумал, что на сегодня псам Кереноса хватит жара битвы, поскольку они, казалось, собрались отступать. Но их вой, рычание и беспорядочное повизгивание ясно дали понять, что они всего лишь отошли отдохнуть и потянуть время, после чего пойдут на новый штурм. Может, они получали указания от невидимого хозяина – вероятно, им был сам Керенос. Корум много бы отдал за возможность увидеть Фои Миоре. Хотя бы одного – чтобы составить мнение, что они собой представляют и откуда черпают магическую силу. Чуть раньше ему показалось, что он увидел в тумане какой-то темный силуэт, который был выше псов и держался на двух ногах, но полосы тумана все время так быстро перемещались (хотя туман не рассеивался), что он мог и ошибиться. Если он в самом деле видел очертания Фои Миоре, то нет сомнений – тот был значительно выше человека и, возможно, вообще принадлежал к другой расе. Но откуда могли появиться эти другие – не вадаги, не надраги и не мабдены? Эта загадка не давала Коруму покоя еще после первого разговора с королем Маннахом.
– Псы! Осторожнее, псы! – закричал один из воинов, на спине которого повисло белое существо, безмолвно прыгнувшее на него из тумана.
Человек с повисшей на нем собакой рухнул со стены и с жутким звуком ударился о камни улицы.
Вскочил только пес. Из пасти у него свисали клочья человеческой плоти. Оскалившись, он повернулся и прыжками помчался по улице. Корум, не тратя ни секунды на раздумья, швырнул вслед ему меч и поразил пса в бок. Взвизгнув, тот попытался схватить зубами меч, вошедший ему меж ребер, и закружился, как щенок, который ловит свой хвост. Огромный пес четыре или пять раз повернулся на месте, прежде чем умер.
Корум по ступенькам кинулся вниз на улицу, чтобы вернуть свой меч. Он никогда раньше не видел вблизи этих чудовищных собак, не мог понять, почему они так странно выглядят, ибо в природе не было ничего подобного. Он с отвращением вытянул клинок из огромного тела и, вытерев кровь о жесткую бледную шерсть, взбежал по ступенькам, чтобы занять свое место на стене.
И тут он впервые обратил внимание на вонь. Ясно, что это был собачий запах, зловоние грязной мокрой шерсти, и на несколько секунд он заполнил все вокруг. Туман разъедал глаза и язык, а теперь, когда собачья вонь забивала ноздри, защитники крепости напрягали все силы, чтобы исполнять свои обязанности. Собаки уже в нескольких местах забрались на стены, и четверо бойцов лежали с разорванными глотками, но и две собаки Кереноса тоже погибли, причем у одной была снесена голова.