Дождь не утихал. Джим закинул плуг в кузов пикапа и влез в кабину машины. Он был мокрым, словно искупался в реке. Вода хлюпала у него в сапогах, стекала со шляпы и дождевика, оставляя лужи на сиденье.
«Мы все сделали. И сделали, насколько возможно хорошо, — сказал он. — Теперь, если плотину прорвет, по крайней мере, наша совесть будет чиста».
Плотина устояла. Мы выдержали, но по всему штату ливень наделал много бед — смыло несколько мостов и несколько километров покрытия асфальтовой дороги. Владельцы ранчо потеряли здания и скот. Селигман был затоплен, и в городе смыло несколько домов. На стенах оставшихся домов на высоте почти в два метра осталась линия, до которой дошла вода, и никто не хотел ее закрашивать, настолько всех удивила сила природы. На протяжении нескольких лет после этого люди показывали друг другу на стенах домов границу, докуда дошла вода, и покачивали головами.
Буквально через несколько часов после окончания дождя степь стала ярко-зеленой. На следующий день ранчо покрылось невероятными цветами, которых я никогда не видела. Расцвела красная индейская кастиллея, оранжевые калифорнийские маки, белые маки с ярко-красными пестиками, золотарник, синие люпины, а также фиолетовый и пурпурный душистый горошек. Казалось, что на землю упала радуга, которую можно понюхать и потрогать. Потоки воды пробудили семена, которые лежали в земле десятилетиями.
Роз-Мари была в восторге и целыми днями собирала цветы. «Если бы у нас теперь все время было столько воды, — сказала ей я, — нам, видимо, пришлось бы сломаться и все-таки дать нашему ранчо какое-нибудь глупое название наподобие „Плато Парадиз“».
VI. Учительница
Лили Кейси Смит перед уроком управления самолетом
Вода, которую мы покупали во время засухи, обошлась в копеечку. Однако англичане понимали, что разведение скота — это «долгоиграющая» история. В конкурентной борьбе могут победить только те, кто имеет достаточно денег, чтобы пережить тяжелые времена и заработать во время экономического подъема. Эти англичане своими глазами видели последствия засухи, знали, что многие ранчо разоряются, и использовали эту ситуацию для того, чтобы купить больше земли. Именно это и советовал им Джим. Ранчо, на котором мы жили, было огромным, но Джим считал, что для того, чтобы пережить следующую засуху, нам нужно еще больше земли. Причем не просто земли, а земли, на которой есть своя собственная вода. Джим убедил инвесторов приобрести соседнее ранчо под названием Hackberry, где на небольшой возвышенности был источник, а внизу — глубокий колодец с пристроенной рядом ветряной мельницей, качавшей воду в поилки в загоне для животных.
Джим хотел перегонять стадо с одного ранчо на другое. На ранчо Hackberry скот будет зимовать, а летом подниматься чуть выше на плато поближе к Большому Джиму. В общей сложности площадь двух ранчо составляла 180 000 акров.[20] Это было одно из самых больших ранчо в Аризоне. В хорошие года мы ежегодно продавали по 10 000 голов скота. Когда англичане увидели наши расчеты, они с радостью дали деньги на приобретение ранчо Hackberry.
Я влюбилась в ранчо Hackberry с первого взгляда. Ранчо было расположено на плато между горами Пикок и Валапай и было покрыто зарослями вечнозеленых жестколистных кустарников. Растительность питали воды, стекающие со склонов гор, и кроме этого у подножия гор бил родник. В лощине стояло здание. Это был бывший дом для танцев, который разобрали, перевезли на ранчо и снова собрали. Пол здания был покрыт линолеумом, а на стенах красовались надписи со следующими полезными советами: «Без грубостей» и «Если хочется подраться, выходите на улицу».
Я попробовала воду из колодца и подумала о том, что она находится глубоко в земле, где залегала уже много десятков тысяч лет. Эта вода долго ждала того момента, когда я ее попробую. На вкус эта вода была слаще изысканного французского ликера. Некоторые про богатых людей говорят, что они «при деньгах». Стоя с кружкой воды в руках, я почувствовала себя несметно богатой, только не деньгами, а водой. Все, хватит, — больше нам с Джимом уже не придется надрываться под тяжестью бочек с водой.
После того как англичане купили ранчо Hackberry, Джим поехал в Лос-Анджелес на пикапе Chevy. Когда он вернулся, в багажнике машины лежали свинцовые водопроводные трубы. Источник был расположен приблизительно в полутора километрах от дома. Мы положили и соединили трубы. Не буду утверждать, что наш водопровод был очень красивым или что мы провели воду в сам дом, но теперь у нас был кран перед домом, и из него текла чистая питьевая вода.
Под краном мы поставили раковину и металлическую кружку. Нет ничего приятнее, чем после долгой прогулки на лошадях вернуться усталым и покрытым пылью домой и тут же выпить кружку холодной воды и еще одну кружку вылить себе на голову.
Той осенью мы перегнали стадо на ранчо Hackberry, где и провели всю зиму до весны. Я всегда любила яркие цвета, и в доме на ранчо покрасила стены комнат. Одна комната была розовой, вторая — синей, третья — желтой. На пол я постелила ковры индейцев навахо и приобрела красные бархатные занавески, потратив купоны «зеленые марки» S&H,[21] которые собирала несколько лет.
Кажется, Роз-Мари понравилось яркое оформление дома даже больше, чем мне самой. Она только начинала рисовать. Особенно хорошо ей удавались рисунки, которые она делала одним непрерывным движением без отрыва карандаша от бумаги. Надо сказать, что и маленькому Джиму очень нравилось на новом ранчо. Дети обожали зеленые горы, цветы, птиц и растущие около дома лиственницы. Рядом с домом находилось несколько глубоких оврагов, и после дождя мы с детьми ездили смотреть, как потоки воды стекают с гор и проносятся по дну оврагов, сотрясая землю под нашими ногами.
Роз-Мари и Джиму нравилась история о привидениях, которые, как говорят, жили в доме. Много лет назад в стоящем на ранчо здании случился пожар. В том здании было двое детей, и их мать бросилась их спасать. Она вытащила мальчика, и снова вошла внутрь за девочкой, но вместе с ней сгорела в огне. В это время мальчик стоял около дома и слушал предсмертные крики своей матери и сестры. Через несколько месяцев этот мальчик сел на качели и стал раскачиваться. Он раскачивался сильнее и сильнее, поднимался все выше и выше, пока, наконец, не упал с качелей и не разбился до смерти. Люди говорили, что мальчик хотел попасть в рай, чтобы быть вместе с мамой и сестрой.
Поговаривали, что в нашем доме живут призраки той мамы, мальчика и девочки. Роз-Мари не пугалась привидений, а начала их искать. Ночами она бродила по темному дому, зовя по имени погибших, а когда слышала какой-нибудь звук — скрип половицы, крик койота или шелест деревьев, — то принимала его за привидение. Роз-Мари очень нравилась история смерти мальчика, и она главным образом искала его привидение для того, чтобы сообщить ему, что все в порядке и что мальчик попал в рай вместе с мамой и сестрой.
После переезда на новое ранчо мы с Джимом начали все чаще и чаще обсуждать возможность приобретения собственного. Мы хотели купить Hackberry и мечтали о том, что, возможно, в будущем сможем себе это позволить. Чем дольше я жила на ранчо Hackberry, тем больше хотела его приобрести.
Однако для осуществления этого плана нам нужны были деньги. Я поклялась себе, что больше никогда не буду брать кредит, из-за которого мы в свое время потеряли дом и бензозаправку в Эш Форке. Я произвела кое-какие подсчеты и пришла к выводу, что, может быть, через десять лет мы сможем купить ранчо. Я начала экономить как сумасшедшая.
У нас с Джимом были весьма скромные запросы и потребности. Джим зарабатывал для англичан приличные деньги, но при этом экономил на всем. Он использовал старые гвозди, не выбрасывал обрезки проволочной ограды и колючей проволоки, а вместо столбов ограды использовал молодые деревца можжевельника. Мы практически никогда ничего не выбрасывали. Мы даже сохраняли обрезки дерева на тот случай, если понадобится сделать упор для двери или подложить что-нибудь под ножку шаткого комода. Когда наши рубашки начинали разваливаться, мы срезали с них пуговицы и хранили их в специальной банке, а сами рубашки использовали в качестве тряпок или отдавали швеям в Селигмане для того, чтобы те использовали их для шитья лоскутных одеял.
В общем, в нашем доме был введен режим строгой экономии. Например, стулья для детей мы сделали из ящиков для апельсинов. Роз-Мари рисовала на бумажных пакетах и использовала для этой цели обе стороны пакета. Мы пили кофе из чашек, сделанных из консервных банок, к которым была приделана ручка из проволоки. Когда мне предоставлялась возможность, на машине я всегда ехала позади грузовика, что уменьшало сопротивление воздуха и давало возможность немного экономить на бензине.
В общем, в нашем доме был введен режим строгой экономии. Например, стулья для детей мы сделали из ящиков для апельсинов. Роз-Мари рисовала на бумажных пакетах и использовала для этой цели обе стороны пакета. Мы пили кофе из чашек, сделанных из консервных банок, к которым была приделана ручка из проволоки. Когда мне предоставлялась возможность, на машине я всегда ехала позади грузовика, что уменьшало сопротивление воздуха и давало возможность немного экономить на бензине.
Кроме этого я придумала несколько способов, как мы можем дополнительно заработать. Некоторые из этих планов были успешными, некоторые — не очень. Я пробовала продавать энциклопедии, но среди жителей округа Явапай не наблюдалось большого стремления к знаниям и любви к печатному слову. Гораздо лучше дело пошло, когда я решила заработать в качестве посредницы на заказах по каталогу Montgomery Ward. Мне не пришлось, как моему прошлому горе-муженьку, бросать горсть грязи на пол квартиры, чтобы меня впустили внутрь. По ночам я начала писать рассказы про ковбоев для дешевых журналов. Я использовала псевдоним Легс ле Рой (Legs LeRoy), потому что решила, что редакторы вряд ли примут работу про ковбоев, написанную женщиной. Увы, мне не удалось продать ни одного рассказа. Я начала собирать металлолом, разъезжая в его поисках на пикапе Chevy. Этот металлолом я продавала на вес. Помимо этого я играла в покер с нашими ковбоями и пару раз их обыграла. Узнав об этом, Джим сказал: «Заканчивай. Мы им и так мало платим, так что нечестно отбирать у них последнее».
По выходным мы с детьми садились в машину и ехали по трассе 66 в поисках выброшенных людьми из машин стеклянных бутылок. Дети вылезали из машины, Роз-Мари шла по обочине по одной стороне дороги, а маленький Джим по другой, и собирали бутылки в мешки. Бутылка из-под кока-колы стоила 2 цента, по 5 центов шли бутылки из-под сливок, молочные — по 10, а большие бутылки емкостью в один галлон можно было сдать по 25 центов. Однажды мы за день насобирали бутылок на 30 долларов.
Завидев нас, некоторые водители останавливались и спрашивали, все ли у нас в порядке. «У вас все в порядке?» — кричали они.
«Все нормально, — отвечала я. — Пустых бутылок случайно не найдется?»
Роз-Мари очень любила эти экспедиции. Как-то все мы вчетвером поехали навестить наших соседей Хаттеров. После ужина, когда мы направлялись к машине, запаркованной около сарая, Роз-Мари увидела в бочке для мусора пустую бутылку. Она подбежала к бочке и вынула бутылку.
«Лили, послушай, по-моему, все это зашло слишком далеко, — заметил Джим. — Мы не настолько бедны, чтобы дети по помойкам собирали чужой мусор. Ведь за эту бутылку дают всего два цента».
Роз-Мари показала ему бутылку. «Нет, пап, — сказала она. — Эта не два цента, а сразу десять».
«Молодчинка, — похвалила я дочь и, повернулась к Джиму, объяснила: — Цент доллар бережет. Считай, что я учу их изобретательности, которая поможет выйти из любой ситуации».
К тому времени мне уже было почти сорок лет, и в этой жизни у меня оставалась одна вещь, которую я хотела сделать. Однажды летом мы с Джимом и детьми поехали на машине посмотреть в округе Мохаве одного быка-производителя. Когда мы подъехали к ранчо, то около входа стоял небольшой самолет. На ветровом стекле кабины был лист бумаги с надписью от руки «Уроки управления самолетом 5 долларов».
«Вот это для меня», — сказала я.
Джим подъехал поближе к самолету. Этот самолет вмещал двух человек, которые сидели в ряд один за другим. У него была открытая кабина, проржавевшие шайбы под болтами на корпусе. Хвостовая лопасть управления самолетом скрипела под порывами ветра.
Я вспомнила тот день, когда впервые увидела самолет. Мы с Пятнистой ехали по пустыне в Ред Лейк. Я, конечно, очень любила Пятнистую, но тогда наше путешествие было долгим и непростым. А вот на самолете проделать тот путь было бы гораздо проще и быстрее.
Из сарая поблизости вышел мужчина и вразвалочку пошел к нашей машине. У него было загорелое лицо, из угла рта свисала сигарета, а на лбу защитные очки авиатора. Он оперся локтем на автомобиль со стороны водителя и спросил Джима: «Хотите, чтобы я ее научил?»
Сидя в кабине, я наклонилась в его сторону и ответила:
«Не он хочет, а я сама».
«Ух ты! — воскликнул авиатор. — Я еще никогда не учил женщину управлять самолетом. — Он посмотрел на Джима. — Думаешь, что твоя красавица справится?»
«Э, не стоит меня так называть, — возразила я. — Я объезжаю лошадей. Я клеймлю скот. У меня ранчо, на котором работает десяток сумасшедших ковбоев, которых я легко обыгрываю в покер. Так что не надо мне тут говорить, что я не в состоянии управлять дешевой жестянкой, которую ты называешь самолетом».
Авиатор в изумлении на меня уставился, потом посмотрел на Джима.
«Ее еще никто не обыграл в покер», — сказал ему Джим.
«Это неудивительно, — заметил авиатор. Он вынул новую сигарету и прикурил ее от той, которую докуривал. — Мэм, мне нравится ваш настрой. Полетаем».
Авиатор вынес мне специальный костюм пилота, кожаный шлем и авиационные защитные очки. Я надела все это, и мы вместе обошли вокруг самолета. Авиатор объяснил мне азы воздухоплавания, рассказал о том, как ветер влияет на движение самолета, и показал, как пользоваться ручкой управления для ученика, расположенной перед вторым пассажирским сиденьем. По авиатору было видно, что он не большой поклонник теории, и ему не терпится поднять самолет в воздух. Мы забрались в кабину. Сидя в кабине, я поняла, что обшивка самолета изготовлена не из железа, а из парусиновой ткани. Этот самолет оказался весьма хрупкой конструкцией.
Подскакивая на кочках, мы поехали по дороге. Потом кочки неожиданно кончились, и трясти перестало, но я не сразу поняла, что мы оторвались от земли и летим. Я поняла, что мы находимся в воздухе, только выглянув из самолета вниз.
Мы сделали круг. Внизу бегали дети и махали нам руками. Даже Джим вышел из автомобиля и помахал мне шляпой, а я высунулась из кабины и помахала ему в ответ. Небо было синим-синим. Мы набрали высоту, и моему взгляду раскрылись безбрежные просторы Аризоны. На востоке проходил Могольонский моренный вал, вдалеке на западе виднелись Кордильеры, вершины которых были закрыты тучами, а под нами рядом с серебристой рекой проходила трасса 66, по которой, как букашки, ползли несколько машин. Как и все жители Аризоны, я, конечно, привыкла к широким горизонтам, но такого я еще не видела. Впервые в жизни я наблюдала землю с высоты полета ангелов.
Авиатор управлял самолетом, но моя рука была на второй ручке управления, чтобы я могла почувствовать, как он набирает высоту, поворачивает и снижается. К концу полета авиатор позволил мне самой управлять самолетом, и после нескольких нервных движений рукой и рывков машины, я вывела воздушное судно в широкий поворот, уходящий прямо в солнце.
На земле я поблагодарила авиатора, расплатилась и сказала, что мы еще увидимся. По пути к машине Роз-Мари сказала: «Мне казалось, что мы экономим деньги, а не тратим».
«Гораздо важнее зарабатывать деньги, чем их экономить, — ответила я. — И в жизни бывают случаи, когда, чтобы заработать, надо потратить». Я объяснила ей, что, если получу разрешение на управление самолетом, то смогу зарабатывать, опыляя посевы, доставляя почту и катая в небе богатых туристов. «Этот урок — вложение в меня».
Мне было бы очень приятно быть летчиком, но я знала, что до этого еще надо жить и жить. И для этого надо было заплатить, а нам самим нужны были деньги. В конце концов, я поняла, что могу заработать на своей старой учительской профессии. Я написала Грейди, который помог мне в свое время получить работу в Ред Лейке, и попросила его узнать, нет ли каких вакансий.
Он ответил, что в Аризоне есть поселение под названием Main Street, там есть вакансия учителя. Он добавил, что в те удаленные места не хочет ехать ни один учитель с дипломом колледжа. Он также написал, что местные жители — полигамные мормоны, которые уехали в Main Street, чтобы спастись от преследований правительства.
Меня не остановила ни удаленность Main Street, ни привычки и нравы его обитателей. Я сама была замужем за мормоном, поэтому решила, что смогу справиться и с полигамными представителями этой секты. Я ответила, что готова взять эту работу.
Я решила переехать в Main Street вместе с детьми. В конце лета мы с детьми погрузились в тачку, которая к тому времени была уже почти «при смерти». Джим следовал за нами в Chevy, чтобы помочь мне на первых порах. Main Street находился на северо-западе округа Мохаве, к северу от реки Колорадо и был отрезан от всего штата Гранд Каньоном и рекой. Чтобы попасть в эти места, надо было пересечь границу Невады, проехать по штату Юта, и только потом свернуть на юг опять в Аризону.
Я хотела показать детям чудеса современных технологий, и мы остановились у плотины Гувера, четыре огромные турбины которой вырабатывали электричество для Калифорнии. Джим решил показать детям руины поселений культуры Хохокам, представители которой строили четырехэтажные дома и сложные ирригационные системы.[22] Мы стояли и смотрели на фундаменты зданий и остатки каналов, которые подводили воду прямо к домам.