– Клааке жив, его трудно назвать мертвецом, – возразил толкователь. – Ох, чувствую я, тяжко нам придется, хире Бофранк… Не в лучший час впустил я вас с Жеалем на порог, не в лучший час согласился помочь… Постойте, хире Бофранк, а что содержалось в письме?
– В каком письме? – в недоумении спросил Бофранк.
– В том самом, что передано было вам? Вы бросили его, не распечатав, и ринулись выручать вашего красноглазого приятеля… Уж не скажете ли, что письмо так и валяется на столе?
– Если никуда не девалось, то там и есть, – смущенно отвечал субкомиссар. За вереницей событий он и в самом деле запамятовал о письме, не глянув даже, кто писал его.
Как только они вошли в комнату, одноглазый Ольц зажег свечи, и Бофранк убедился, что письмо по-прежнему лежит там, где он его оставил. Сорвав восковую печать, субкомиссар извлек изнутри вчетверо сложенный лист бумаги и, выставив слугу за дверь, прочел вслух:
– «Любезный наш хире Бофранк!
Получив ваше письмо, уверились мы, что события складываются самым дурным образом. Предначертания, кои известны вам от нас, несут за собою последствия непоправимые. С тем чтобы стать подмогою в вашей многотрудной борьбе, я, Рос Патс, отправляюсь сегодня в некое место, где тщусь изыскать известного вам Бальдунга. Силы его ограничены, но никого другого поблизости не сыскать, а всякое промедление играет на руку врагам нашим.
Я же, Гаусберта Патс, останусь в поселке и займусь расшифровкою некоторых трудов, которые могут оказаться полезными для всех нас. Сие займет не час и не два, но как только все будет закончено, я прибуду в столицу и надеюсь застать вас в обычном месте проживания вашего.
Из того, что мне уже известно, сообщаю наиглавнейшее: пребываю в надеждах, что поверженный вами враг еще не скоро вернется в мир людской, но тем не менее знайте, что искать его надо в местах, где в земле – кровь.
И еще одно. Надеюсь, что подарок, оставленный мною, вы покамест не использовали. Если же использовали, знайте, что делать сие в вашем состоянии и положении можно не более трех раз. Не стану описывать, чем может обернуться злоупотребление, но прошу поверить мне на слово, ибо никогда не желала вам зла.
Напоследок о главном. Будьте осторожнее с чревоугодником! Слова его словно мед, честность его напоказ, но в мыслях его нет добра к вам!
С почтением,
Рос и Гаусберта Патс».
По Альгиусу видно было, что более всего его заинтересовал подарок, который нельзя использовать свыше трех раз, но толкователь благоразумно удержался от расспросов. Бофранк тем временем убрал письмо в конверт и спросил:
– Что бы за место могло быть, хире Альгиус, где в земле – кровь?
– Кладбище? – предположил толкователь, внимательно глядя одновременно на Бофранка и на каминную решетку.
– Вряд ли.
– Стало быть, скотобойня. Крови там предостаточно, она течет в реку по специальным стокам. Сам я там не был, но говорят, что в иные дни стоит ступить на землю – и кровь сочится наружу. Дрянное место – будь я Клааке, там бы и обретался.
– Знай я, как уничтожить это чудище, тотчас и пошел бы туда… – пробормотал Бофранк. – Простого пистолета против него недостаточно, шпага или кинжал и подавно не причинят ему особого вреда. Смертен ли он? И если – да, то как извести его?
– Нигде не описано сие. Но не будем отчаиваться, хире Бофранк!
– Меж тем настал час отчаянья!
Оба разом повернулись ко входу.
Шарден Клааке стоял там, занимая огромною фигурою своею весь дверной проем, и сжимал руками тело убиенного Ольца, с которого струились на пол потоки крови. Клааке словно выжимал труп, как делают прачки с бельем, и бедный слуга уже ничем не напоминал человека. Слышно было, как хрустят его кости и рвутся мускулы со связками.
Могло статься, что Клааке стоял здесь уже давно и слышал весь разговор или важную часть его. Впрочем, что за беда, если само чудовище теперь искать не требовалось.
– Стойте где стоите, если хотите остаться живы, – велел Клааке, отбросив в сторону мертвеца. Ольц ударился о стену и сполз на пол, оставляя на стене кровавые полосы.
– Вот и красавец наш, – произнес Альгиус, казалось, нимало не испуганный. Субкомиссар, напротив, похолодел, а недавнее желание любой ценою умертвить упыря растаяло, словно льдинка в горячей воде. Пистолет висел на поясе, на обычном месте своем, но что толку в нем? Шпага и вовсе лежала на постели, куда бросил ее Бофранк, вернувшись домой.
– Шути, шути, жалкий листатель пыльных книжонок, – с презрением произнес Клааке. Горящие свечи позволяли видеть его лицо, на сей раз не скрываемое капюшоном, и Бофранк обнаружил, что от страшной раны, нанесенной им при прошлой встрече, не осталось и следа.
– Помните ли, хире Бофранк, чем закончился разговор наш? – спросил упырь.
«Будьте осторожнее с чревоугодником! Слова его словно мед, честность его напоказ, но в мыслях его нет добра к вам!» – ожгли Бофранка только что прочитанные строки из письма.
– Несмотря на досадное наше расставание, я переговорил с грейсфрате Баффельтом, – начал субкомиссар, тщательно взвешивая каждое слово. – Грейсфрате, будучи убежден, что вы погибли, возрадовался и, кажется мне, счел свое могущество безграничным. Еще более утвердился он в этом мнении, когда взял штурмом монастырь на острове Брос-де-Эльде и велел умертвить ничтожного слугу вашего, настоятеля Фроде.
– Полагаю, в поисках Деревянного Колокола прибыл он туда? – насмешливо спросил Клааке. – Вот, можешь отдать ему, ибо теперь сия безделушка мне более ни к чему. Пусть получит свою погибель!
С этими словами упырь вынул словно из воздуха небольшой предмет, завернутый в тряпье, и швырнул Бофранку, который с превеликим трудом успел поймать его.
– Зачем ты убил возлюбленную друга моего? – спросил Бофранк. – Не ты ли клялся, что не тронешь моих близких?
– Не клялся, а всего лишь обещал. Но ты первым нарушил договор, когда выстрелил в меня! Ты разорвал договор, а я разорвал девку твоего прихвостня. Мы квиты, хире Бофранк!
– Так зачем ты явился сюда?
– Вы, хире Бофранк, – один из немногих, кто понимает, что же происходит на самом деле и что может произойти в самом близком будущем, пожелай я того. Мне нужен посланник, если хотите, мой глашатай, мой язык. Станьте им.
– Стало быть, вы нуждаетесь во мне, – уточнил субкомиссар, и слово «вы» он сказал не случайно.
– До поры, хире Бофранк, до поры… Но могу обещать, что участь ваша не будет столь жуткой, как участь некоторых других, осмелившихся противостоять мне. Я даже отпущу вас прочь из этих земель… чтобы найти позже, потому что рано или поздно не останется такого места, где не властен будет тот, кто послал…
Клааке осекся.
– Тот, кто послал тебя?! – продолжил Бофранк. – Люциус Фруде?
– Не называй этого имени, червь, – прошипел упырь. Черты его исказились, а зубы, казалось, выдвинулись вперед.
– Вот кого ты боишься, Шарден Клааке. Вот кто твой хозяин и господин. А ты всего лишь пес, жалкий упырь на посылках. Но почему хозяин твой не явился сам? Или он тоже боится?!
Это выкрикнул Альгиус, выступив из-за спины Бофранка. Длинные волосы его разметались, в руке он сжимал сверток с Деревянным Колоколом.
– Я повторю: не называй этого имени! – завопил упырь, и ужасный крик его наполнил комнату, сотрясая стены ее. Затем Клааке вспыхнул, словно фальшфейер, а когда Бофранк и Альгиус вновь открыли ослепленные глаза, в дверях уже никого не было.
– Отчего он не убил нас? – спросил ошеломленный Бофранк. – И что изгнало его?
– Люциус… Очевидно, он услыхал, как мы именуем его, и тотчас призвал своего слугу. А убивать нас то ли нет покамест резона, то ли есть нечто, что предохраняет нас от смерти. Не ваш ли подарок, хире Бофранк?
– Подарок тот совершенно иного свойства, – покачал головою субкомиссар и уставился в угол, ибо внимание его привлекло подергивание членов трупа бедняги Ольца. Еще совсем недавно казалось, что ни капли жизни не осталось в исковерканном теле, а теперь оно шевелилось. Вот чуть согнулись пальцы и заскребли половицы… вот приоткрылся рот, из коего потекла густая красная жидкость…
– Страшно, когда мертвый ходит… – медленно проговорил Альгиус. – Уйдем отсюда и запрем двери, хире Бофранк, пока он не встал. Переночуем у меня – хотя сколько ее осталось, той ночи! – а с рассветом посмотрим, что станется с одноглазым.
Излишне будет говорить, что ночлег Альгиус и Бофранк нашли в ближайшей харчевне, где и уснули в окружении пролитого вина и обглоданных каплуньих костей.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ, И ПОСЛЕДНЯЯ, в которой утро так и не наступило
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ,
И ПОСЛЕДНЯЯ, в которой утро так и не наступило
Хаиме Бофранк с трудом оторвал голову свою от столешницы, и это было следствием не только тяжкого пьянства, но и того, что длинные волосы субкомиссара прилипли к засохшей винной луже. За маленьким оконцем, затянутым слюдою, подле которого они сидели, по-прежнему стояла ночь, однако Бофранк чувствовал себя так, словно проспал в неудобном положении не один час.
– Пробуждение ваше своевременно, – произнес мрачный Альгиус, сидевший рядом. – Утра нет; ночь длится и длится, хотя по всем расчетам моим давно уж пора бы взойти солнцу.
– Пророчество Третьей Книги оправдывается…
Харчевня была пуста, лишь хозяин стоял у раскрытой двери и с ужасом выглядывал наружу.
– Что же такое, благородные хире?! – спросил он, всплескивая руками, когда Бофранк окликнул его. – Отчего так темно?
– Принеси нам немного пива, – велел Бофранк, словно не услыхав вопроса. Хозяин, причитая и стеная, принес две кружки ячменного. После первого же глотка субкомиссару стало чуть легче, но сплошная чернота за окном говорила, что испытания только лишь начинаются.
– Не пристало ли нам посмотреть, что в свертке? – спросил Бофранк. Альгиус молча развернул тряпье и извлек на свет божий четырехгранную пирамидку из скользкого на ощупь, очень твердого дерева. Каких-либо знаков и надписей не имелось, а внутри пирамидка была пустотелой и, как у настоящего колокола, болтался там деревянный же язык.
– Как же отверзает он пространство? – удивился Бофранк.
– Нужно позвонить в колокол и сказать слова, сочетание которых мне известно.
– И мы окажемся в междумирье?
– Если вам так угодно. Правда, заведомо известно, что подстерегает нас там…
– Не отдать ли и в самом деле эту вещицу грейсфрате?
– Грейсфрате Баффельт трусоват и подл. Он спрячет или уничтожит ее в надежде, что Шарден Клааке более не вернется, не говоря уже о Люциусе. А знаете что, хире Бофранк? Не навестить ли нам пресловутого упыря в его собственном логовище, когда он нас вовсе не ждет?
– В уме ли вы, Альгиус?!
– В самом что ни на есть светлом, хире Бофранк. Судите сами: мерзкая скотина дала нам побрякушку Бритого Пророка в надежде, что мы снесем ее Баффельту. Ни один человек на нашем месте не сунулся бы черт знает куда. Возьмем же оружие, которое нам доступно, придем к скотобойням, где в земле – кровь…
– В таком случае нам просто необходимо взять с собою Проктора Жеаля, – сказал Бофранк. Выпитое пиво придало ему решимости и сняло головную боль. – Боец он, может, и никудышный, зато смел и снаряжен знаниями.
– Не стану противиться, – согласился Альгиус, – боюсь лишь, что, потеряв возлюбленную, безрассудством своим может он быть опасен. Но прежде нам нужно вернуться в дом ваш и посмотреть, что сталось с Ольцем.
Признаться, Бофранку менее всего хотелось знать, бродит ли по комнате мертвый слуга его или же лежит кучею остывшей плоти. Однако идти пришлось.
Подойдя с осторожностью к двери комнаты, Альгиус и Бофранк прислушались – оттуда не доносилось ни единого звука. Повернув ключ, Бофранк отворил дверь и заглянул внутрь. Свечи давно уже погасли, но уличный фонарь давал сквозь окно достаточно света, чтобы субкомиссар увидал своего слугу сидящим на полу и гложущим ножку стола. Захлопнув дверь, Бофранк тут же запер ее и сказал Альгиусу в душевной тоске:
– Он там… Грызет ножку стола – то ли в злобе, то ли с голоду… Правильно ли оставлять его так?
– Когда сотни подобных воспрянут, всем уже будет не до него, – сказал Альгиус. – Едемте за Жеалем.
Прохожие, торопившиеся кто на службу, кто по иным утренним делам, с тревогою смотрели в черное небо и сетовали на шутки погоды. Каждый надеялся, что тьма эта – сродни грозовым тучам, ибо искал самого простого объяснения происходящему.
В окнах лавок загорались огни – все шло как обычно, начался новый день, пусть и темный, словно ночь. Вдобавок стал накрапывать дождь, подтверждая мысли о чрезвычайно плотных тучах, сплошь покрывших небо. По дороге Бофранк услышал, как некий щеголь с уверенностью говорит, что в восточных предместьях уже почти светло, стало быть, и тут вскоре явится солнце.
Жеаля сыскать оказалось нетрудно, а объяснений он и слушать не стал, сказав только:
– Мне теперь все одно. Если вы утверждаете, что укажете мне убийцу, дайте только одеться и взять оружие.
Таким образом, к скотобойням отправились уже втроем – Бофранк при пистолете, шпаге и кинжале, Альгиус при кинжале и одолженном у Жеаля мушкете и Проктор Жеаль при двух пистолетах. Огнестрельное оружие представлялось более действенным против упыря, нежели клинки, и Бофранк имел некоторое представление о воздействии пуль на Шардена Клааке.
Дурным запахом веяло со скотобоен, но никто не обращал на него внимания. Под сенью низких корявых деревьев, что примыкали к скотобойням с севера, оказалось совсем темно, и Жеаль возжег предусмотрительно взятый с собою факел.
– Не стоит углубляться в рощу, – сказал Альгиус. – Если место это верное, то и здесь Колокол сработает.
Он развернул свою ношу и, держа в руке, качнул несколько раз. Звук, произведенный Колоколом, напоминал удар пестика о донце ступки – глухой и быстро иссякающий. Позвонив так три раза, Альгиус прошептал несколько длинных слов на абсолютно незнакомом Бофранку языке, но ничего не произошло.
– Что случилось? – спросил Жеаль.
– В самом деле, или Колокол не настоящий? Клааке обманул нас?!
– Колокол настоящий, и упырь не обманывал нас. Мы в междумирье, – торжественно произнес Альгиус, аккуратно завертывая Колокол обратно в тряпье. – И не поможет нам даже господь, ибо здесь мы – чужие…
И деревья качнули своими суковатыми ветками, и земля дрогнула, и воздух словно пробрала зябь, когда Хаиме Бофранк понял, как далеко он от мира, взрастившего и воспитавшего его.
И стала тьма.
ПОСЛЕСЛОВИЕ АВТОРА
Друг читатель!
Прошу, не держи на меня зла. С одной стороны, я вроде бы сделал все, что обещал в послесловии к первой книге. С другой – кое-что запутал еще более. Но, как предупреждал уже в послесловии к «Двум квадратам», я не люблю концовки, в которых все становится на свои места, а умный сыщик собирает всех в кружок и повествует, как дошел до истины посредством чудных дедукций.
Чем закончилась последняя глава второй книги? Исполнением предначертаний. Не буду ничего обещать, но кажется мне, что третья и последняя книга «Чисел и знаков» окажется самой страшной, если вы понимаете, что такое страх.
Что до героев, то они поступали в основном так, как им пристало. Хаиме Бофранк был совершенно самостоятелен, и я не судья ему в деяниях его, а худородный Альгиус Собачий Мастер, ворвавшийся в повествование на правах героя второстепенного, к заключительным главам стал претендовать на равную Бофранку роль. Прикончить бы его, ан рука не поднимается.
Я и поныне в раздумьях, оставлять ли в живых юного Мальтуса Фолькона. Не являясь поклонником чудесных спасений, в то же время я не хотел бы терять столь удачного спутника Хаиме Бофранка… Но, сдается, я снова углубляюсь в подробности третьей книги – ужасного и горестного повествования о четырех всадниках.
Стало быть, до встречи!
С почтением,
ваш Юрий Н. Бурносов