Произошло бурное объяснение. Вася требовал правду, и он её узнал. Почти всю. В последний момент Люба испугалась и не сказала мужу, кто хозяин её конторы.
Он пытался пережить полученный удар. Они продолжали жить вместе, но отношения были разрушены. По мнению Лики, Вася был слишком старомодным. Он не мог простить обмана и не мог простить того, что жена, которую он боготворил, проститутка. Они разошлись.
Горохов оказался прав — она вернулась к нему. Послушная и сломленная. Вскоре он и вовсе перевёл её в «Жаннет». К этому времени она стала откровенно спиваться и, по мнению Лики, через полтора-два года неминуемо должна была оказаться где-нибудь в туалетах Сибирского вокзала.
О Васе Лика ничего больше не слышала.
Я вспомнил его лицо, когда мы сидели в баре.
Он обиделся на тех, кто разрушил его семейную жизнь. И начал их искать. Наверное, он узнал про Горохова, а может, и не успел, но подобрался слишком близко, и его решили устранить. Красиво, моими руками. И руками ментов, которым в нужное время и по нужным каналам «слили» компромат на Бабко. А он, уже находясь в тюрьме, постарался. Я не сомневался, что арест Горохова и разгром его контор произошёл при участии Бабко. Молодец. Я испытал к нему искреннее уважение. И сочувствие. Рано или поздно его достанут…
Я задумался. Лика тихо сидела рядом и ждала моего решения.
Самым разумным для меня было бы быстрее избавиться от неё и выкарабкиваться самому. Одному проще. Она рассказала мне всё, что знала, и больше принести пользы не могла. Я пытался настроить себя против неё: она из их команды, из-за неё я расстался с Наташей и наделал кучу глупостей. Если мы будем вдвоём, нас быстрее и легче вычислят и у противников будет лишний козырь против меня. Но это не помогало. Я чувствовал, что не смогу оставить её.
— Нам надо где-то спрятаться. Ни твоя, ни моя квартиры для этого не подходят. Гостиница тоже. Нужно место, о котором никто не знает. У тебя есть что-нибудь?
Она внимательно посмотрела на меня.
— Есть. У одной девчонки есть вторая квартира, она там не живёт. Квартира далеко, в Десяткино, а у неё парень какая-то шишка у «омских» и снял ей поближе. Чтобы всегда под рукой была. Пока не надоела.
— Кто про это знает?
— Никто.
— Так не бывает. Анжела знает?
— Ну, она знает, что у меня такая подруга есть, адрес я ей не говорила. И Катьку, подругу эту, она найти не сможет. А больше никто.
Не самый лучший вариант. Можно, конечно, обратиться к старушкам на вокзале, предлагающим угол за умеренную плату… Там милиция кишит. Кто знает, может быть, Марголин уже сообщил, и сейчас постовые получили мою фотографию из паспорта, с полным перечнем данных.
— Поехали. — Я спрыгнул со скамейки.
* * *Катька оказалась дома — в той самой квартире, которую ей снял её парень. Готовилась к вечернему выходу. Под звуки включённых магнитофона и телевизора пританцовывала перед зеркалом в лосинах и прозрачной расстёгнутой блузке, укладывая волосы огромным феном. Ей было не больше семнадцати лет, но оценивающий и откровенно блудливый взгляд больших карих глаз говорил о том, что увидеть и узнать она успела немало.
Без лишних разговоров она дала ключи от квартиры, извинившись, что там не прибрано и нечего жрать. Предложила остаться у неё, если мы управимся к часу ночи, к её возвращению. Мы отказались и ушли.
До дома мы ехали на такси. Он располагался на голом пустыре, в сотне метров от железнодорожных путей. Перед подъездами сиротливо жались пара «москвичей» и ободранная «копейка», а из квартиры на первом этаже доносились характерные звуки нарастающего бытового скандала.
Лифт не работал, и нам пришлось идти пешком на седьмой этаж.
— У неё папа железнодорожником был, — неожиданно сказала Лика. — Три года назад от рака умер. А мама спилась.
Я пожал плечами. Слишком много трагедий за сегодняшний день. Со своей бы разобраться.
Квартира была двухкомнатная. Смесь роскоши и нищеты. Грязные обои, поломанная мебель, тяжёлый запах пепельниц — и разбросанная по кроватям дорогая одежда, японский музыкальный центр, рассыпанная под окном французская косметика. На тумбочке около дивана небрежно забыта папироса с «травкой».
— У неё всегда так, — извиняющимся тоном сказала Лика.
Дверь была слабая, почти из бумаги, с простейшим замком. Наверное, квартирных краж здесь не знали испокон веку.
В ванной на грязном кафельном полу возле пыльного плинтуса валялся патрон от ПМ. Новенький, будто только что с завода, не успевший потускнеть. Я заглянул под ванну и обнаружил кучи промасленных газет и тряпок. Судя по количеству упаковки, Катькин приятель хранил здесь целый арсенал. Хотелось верить, что сегодня ночью ему не потребуется что-нибудь вернуть или забрать гранатомёт из-под кровати, на которой мы будем спать.
— Надо было продукты купить, — сказала Лика, выходя из кухни. — Здесь только бутылка виски и заварка, даже сахара нет.
Я чувствовал голод, но идти к ларькам не хотелось.
— Давай ложиться. Утром что-нибудь купим.
— Смотри, я-то ужинала. Пить будешь?
— А она не обидится?
— Думаешь, она помнит, сколько у неё оставалось?
— Буду.
Пистолет я положил под подушку, но, дважды больно ударившись о него локтем, убрал под кровать.
Через час я снова включил свет, закурил и отхлебнул из бутылки. Я плохо разбирался в виски, пробовал его редко, но чувствовалось, что это добротный, дорогой напиток. Приятель малолетней Катьки имел хороший вкус. Я приложился к бутылке.
— Дай мне, — попросила Лика.
Она залпом выпила почти полстакана и поморщилась:
— Олег её как был жмотом, так и остался… Чем все это закончится?
— Что — все?
— С нами.
Я пожал плечами.
— Понятно, — она усмехнулась. Горько и устало.
— Извини, ты сама во многом виновата. Не надо было во всё это лезть.
— Во что — лезть? Думаешь, мне кто-то давал выбирать?
Лежать в кровати с женщиной и чётко осознавать, что, может быть, завтра её убьют. Или попытаются убить. Она сыграла свою роль и должна уйти со сцены. А бежать ей некуда и не на что. Пойти в милицию? Там её выслушают, но никто не сможет обеспечить её охраной. Если охранять каждого, кто чего-то боится или кому есть чего опасаться… Значит, ей остаётся держаться со мной и надеяться, что у меня хватит ума во всём этом разобраться. Да беда в том, что я и сам на это не очень-то надеюсь.
— Знаешь, чего я больше всего сейчас хочу?
— Чего?
— Покоя. Чтобы никто меня больше не трогал, никому ничего от меня не надо было. Ты говоришь, не надо было лезть. А что мне оставалось? Гнить до конца жизни в этом сраном Трубцовске? Где все развлечения — купить в ларьке бутылку водки, на одном углу её выпить, а на другой пойти наблевать? Или здесь закончить ПТУ и всю жизнь до пенсии стены красить? Нарожать детей и у мужа-алкоголика зарплату отбирать, чтобы хоть на хлеб хватило? Нет, лучше уж так, как есть! Хоть жизнь посмотрела и по миру поездила. Лучше уж так, как получилось, чем как должно было быть.
— Тогда и не жалуйся.
— А я и не жалуюсь. И если б можно было начать сначала, так же и поступила бы. Об одном жалею. — Она исподлобья посмотрела на меня, и я невольно насторожился. — У меня ведь была возможность разбогатеть. Сама виновата, испугалась.
— Я думал, ты у нас и так миллионерша.
— Можно было «золотой поезд» грабануть. И ребята подходящие были, да я…
Кто-то мне уже говорил про «золотой поезд». Я ещё тогда удивился… Бабко! В баре что-то такое спрашивал…
Я вспомнил нашу с ним пьянку и похолодел. Он ушёл раньше, оборвав разговор, а я потом видел на улице, недалеко от кабака, драку. Две иномарки. Я тогда ещё посмотрел на номера. ш015 ВВ. Это же номер машины Столяра! Случайное совпадение?
— Что это за «золотой поезд»?
Я повернулся к Лике. Она улыбнулась:
— Это никакой не поезд, это так называют. Это машина. Каждый понедельник она собирает деньги с торговцев наркотой, а потом куда-то их отвозит.
Я откинулся на подушку и поморщился:
— Бред. Да в городе миллион торговцев этой самой наркотой, кто торгует «травкой», кто «сеном», кто таблетками… И что, каждый понедельник они все кому-то платят?
— Не все. Ты знаешь, сколько у нас в городе дискотек и ночных клубов? Не меньше сотни, наверное. И везде можно купить таблетки, коку, ЛСД. Сам знаешь, сколько одна такая доза стоит. Вот они и платят. За проданный товар. Представляешь, какая сумма набирается? Самая торговля идёт с пятницы на субботу и с субботы на воскресенье. И вот все эти деньги собирают раз в неделю, в понедельник.
Я смотрел на неё с недоверием, и она пояснила:
— Понимаешь, вся эта дорогостоящая наркота появилась в городе не так давно. Раньше кто-то чего-то привозил, для себя да для друзей. Реально, в больших количествах, на продажу все это стали поставлять около года назад. Героин, кокаин, ЛСД, экстази… То, что пробует элита. «Травка» или «чёрное» у нас всегда были, там свои люди. А вот этими вещами заправляют, по-моему, иностранцы. И во всём этом как-то замешаны и Горохов, и Антон… Мелких торговцев несколько сотен человек. Они завязаны на этих, как его, «пушеров», что ли, и вот у них-то по понедельникам собирают деньги. На машине ездят трое человек. Водитель и два охранника. Когда сумма собрана, они приезжают в гостиницу. Там заранее снят номер. Они кому-то звонят, говорят, что деньги собрали, а потом ждут какого-то срока, чтобы эти деньги передать. И всё время сидят в гостинице, там у одного из них сестра работает дежурной по этажу, и ждут.
— И что, их всего трое?
— Да. Считается, что никто не посмеет на них напасть. Машина у них специальная, с пуленепробиваемыми стёклами, с мигалками.
— С какими ещё мигалками?
— Ну, машина принадлежит «Оцеплению». Она раскрашена, на ней эмблемы нарисованы. Гаишники их не останавливают, говорили, даже какое-то специальное указание есть. А если кто и прицепится, у них все бумаги в порядке: везут в банк деньги кого-то из своих клиентов…
— Такую сумму наличкой?
— Не беспокойся, они об этом подумали. Никто ничего доказать не сможет. Мне говорили, что маршрут составлен таким образом, что их нельзя нигде перехватить или прижать — по широким улицам, никаких тупиков, набережных. Но у них остаётся лишнее время, и они, вместо того чтобы безостановочно ездить, отдыхают в гостинице. Чемоданчик с деньгами берут с собой в номер.
— И долго они там, в гостинице, сидят?
— Когда как. Час, от силы — два.
Я помолчал, смакуя виски. Оно мне понравилось, несмотря на то, что Лика его раскритиковала.
— И что ты предлагаешь?
— Я? Ничего!
Глаза её хитро блеснули. Ну да, насмотрелась боевиков, теперь фантазирует.
— Тогда давай спать. Завтра тяжёлый день.
— А…
— Спокойной ночи.
* * *Мы проспали почти весь следующий день. Потом я сходил в магазин за продуктами, мы пообедали, и я стал вызванивать Макса. Я надеялся, что он выполнил мою просьбу.
Макс объявился на рабочем месте в шесть часов вечера. Судя по голосу, он изрядно устал и был чем-то занят, но я уговорил его встретиться.
— В «Пекине»? — предложил я.
— Может, заедешь ко мне?
Я промолчал.
— Ладно, понял. Тогда давай где-нибудь поближе. «Гладиолус» помнишь? Давай там через полчаса. Успеешь добраться?
— Успею.
— Все, до встречи!
Когда я приехал, Макс сидел за столиком и усердно поглощал сосиски с гречневой кашей, местное фирменное блюдо. Я взял себе коньяк, ему безалкогольное пиво и сел рядом. Он недовольно посмотрел на часы:
— Сегодня ещё «стрелка» одна… Через полтора часа. Мужик в ДТП попал, теперь на него наезжают… Обычное дело. И, как всегда, ни хрена из этого не получится… Короче, был я в Центральном РУВД, уголовное дело на твоего дружбана было прекращено, сейчас у них в архиве валяется. Ты был прав! Есть там его адрес. По всем протоколам допросов проходит адрес постоянной прописки, но я смотрел рапорт о задержании. Так вот, доставляли его в отдел с Космонавтов, пятьдесят пять. Квартира сто один.
— Спасибо, — радостно сказал я.
— Не стоит. Сегодня я помог, завтра… — Макс махнул рукой. — Как на работе-то?
— По-всякому.
— Ладно, когда-нибудь расскажешь. Я побежал. Удачи!
Она очень мне требовалась, эта самая удача.
5
Перед тем как отправиться в гости к Антону, я заехал в Десяткино.
Лика лежала на диване и смотрела телевизор. Она подняла голову, и я увидел в её глазах немой вопрос. Но пока я ничем не мог её обрадовать или успокоить.
— Я вернусь поздно. К телефону не подходи. Если я буду звонить тебе, через четыре гудка положу трубку и перезвоню, тогда можешь отвечать. Услышишь с лестницы что-нибудь подозрительное — сразу звони по 02, кричи, что в квартиру ломятся вооружённые преступники. Не беспокойся, по такой заявке приезжают моментально. Занавески плотно задвинь и старайся верхний свет не включать.
— Страшно без света-то…
— Свечку зажги. Будут в дверь звонить — не подходи.
— А ты как же?
— Я сначала по телефону позвоню… Или дай ключи, все равно ты никуда выходить не будешь. Все, я пошёл… Кстати, как называется гостиница, где этот твой золотой конвой дохнет?
Как знать, вдруг это окажется лишним козырем в разговоре с Антоном?
— «Правобережная», — ответила Лика после короткой паузы.
— Как? — Я удивился такому совпадению; гостиница располагалась на территории моего бывшего отделения.
— Так, — она пожала плечами. — А что в этом странного?
— Ничего. Все, пока!
Махнув на прощание ей рукой, я выскочил за дверь.
Машинально отметил, что за сутки Лика постарела лет на десять…
Мысли мои уже были заняты предстоящей встречей с Антоном. Если он там, конечно, до сих пор живёт.
Я был уверен — встреча состоится.
* * *Дом 55 по проспекту Космонавтов оказался добротным девятиэтажным строением, стоящим в стороне от дороги, в окружении плотного кольца деревьев. Летом, наверное, из его окон открывается симпатичный вид. Невдалеке располагался переименованный в супермаркет гастроном, сверкал огнями популярный ночной клуб. Во дворе дома были аккуратно запаркованы приличные иномарки, а около нужного мне подъезда важно разговаривали дама в белой шубе с бультерьером на поводке и дама в чёрной шубе с таксой в пятнистом комбинезоне.
Дом был нестандартной планировки, и квартира сто один располагалась на последнем, девятом этаже. Окна её, насколько я смог определить, смотрели во двор и не были освещены. Я прошёлся по двору, приглядываясь к машинам. Чёрного «мерседеса» Антона среди них не было, чего-либо подозрительного я также не заметил. Я настроился на долгое ожидание. Засада на Столяра вспоминалась теперь даже с удовольствием. Сейчас бы мне те условия…
А если он здесь уже не живёт? Или сегодня вообще не придёт — может, именно с ним Анжела уехала в загородный кемпинг, переждать, пока закончатся дурные события?
У меня не было ответов. Я был уверен, что дождусь своего, и старался думать о том, как буду его расспрашивать. Это меня согревало.
Время шло, но Антон так и не появлялся. После десяти часов начали гаснуть окна в доме. Машин во дворе поубавилось — владельцы отгоняли их на охраняемые стоянки. На меня никто внимания не обращал, и я радовался, что люди отучились реагировать на всё, что не касается их лично. Совсем недавно, в другой моей жизни, это меня бесило…
К половине двенадцатого всякое движение во дворе замерло. В доме светилось всего несколько окон на верхних этажах. Я рискнул подняться к квартире Антона. Приник ухом к холодной металлической двери и несколько секунд напряжённо прислушивался. Ничего. Я вызвал лифт и спустился вниз.
Чёткого плана действий у меня не было. Я рассчитывал на удачу и вдохновение. Если Антон явится не один, придётся отступить. И надо быть готовым к тому, что он может быть вооружён. Увидев меня, он не станет медлить и попытается воспользоваться оружием первым. Но мне не нужна перестрелка. Нужен друг Антон, целый, невредимый и способный к разговору. Идеальный вариант — если он приползёт пьяный.
Я остался стоять в подъезде, наблюдая за двором через маленькое окошко слева от двери. Повторялась ситуация со Столяром, только сейчас моей целью был не мордобой, а разговор. И у меня не было времени отложить встречу, если обстоятельства сложатся не в мою пользу. Только если уж карты лягут совсем не в цвет. Тогда крайний срок — завтра.
Ровно в полночь в дальнем углу двора начали взрывать петарды и пускать ракеты. Долго и громко. Настолько громко, что кто-нибудь из жильцов вполне мог позвонить в милицию. Я всматривался в темноту и, различив суетящиеся фигуры, проклинал их, как мог. Но мои проклятия не действовали, и в чёрное, густо усыпанное звёздами небо продолжали с ровными промежутками взмывать жёлтые и красные ракеты.
Через четверть часа, показавшуюся мне вечностью, всё стихло. Гогоча и матерясь, мимо дома прошествовали какие-то парни. Возле припаркованных машин они затеяли игру в снежки, а потом принялись бить пустые бутылки.
Завыла сигнализация одной из машин, я тоскливо подумал, что история повторяется.
Сигнализация вспугнула парней. Грохнув ещё пару бутылок, они зашли в угловой подъезд и больше не появлялись.
Через пару минут сирена смолкла. Наступила тишина, только в подвале дома капала из крана вода. Раньше, до ракет и взрывов, я не обращал на это внимания. Черт, лучше уж ракеты, чем этот монотонный мерзкий звук.
Я огляделся. Массивная деревянная дверь была приоткрыта, на ручке висел тяжёлый, округлой формы замок. Я подошёл ближе. В подвал вели широкие бетонные ступени. Достаточно чистые. Если спуститься на четыре или пять ступеней, можно наблюдать за входной дверью, оставаясь незамеченным.
Нет, я не зря надеялся на вдохновение и удачу…
На территории соседнего с моим отделения милиции был точно такой же, не типовой планировки, девятиэтажный жилой дом. И проживающий в этом доме тринадцатилетний ублюдок Костя, которому надоело вспарывать животы кошкам и отбирать деньги у младших, придумал оригинальный способ обогащения. В подъезде, между входной дверью и лестницей, была решётка, о которую, по замыслу строителей, надлежало вытирать ноги в грязную осеннюю погоду. Под решёткой была сделана яма глубиной почти в целый метр, куда эта самая грязь должна была падать. Решётка лежала на четырех упорах и, на взгляд нормального человека, была закреплена более чем надёжно. Костя удумал: чуть переставил решётку, она сохраняла прежний вид, а при самом незначительном на неё нажатии мгновенно переворачивалась и падала в яму вместе с наступившим на неё человеком. Пока ошалевший от неожиданности и боли человек пытался выбраться из ловушки, Костя срывал у него с головы шапку или отбирал сумку и убегал.