— Какая связь с каннибалами? Из того, что я слышал, они не настолько худые, чтобы пролезть в этот твой лаз.
— А ты не прерывай и узнаешь, — буркнула она обиженно. — Два года назад его засыпало нахрен, — заметив, что Помнящий тяжело вздыхает, замахала руками, — Погоди, дед, сейчас самое интересное. Неделю тому детки из нашего анклава снова туда пошли. Поспорили, как оно у сопляков случается, сумеют ли доползти хотя бы до места, где труба забилась землей и обломками. И знаешь что? Первый смельчак полз-полз, пока не перебрался на другую сторону. Говорю тебе, добрались аж туда.
— Сорок сантиметров ширины, — он положил мясо на колени, чтобы показать руками, насколько небольшое это расстояние.
— Если наши дети перебрались туда, то и их ублюдки могли проскользнуть.
— Хочешь сказать, что кровожадные четырехлетки напали на епископа и его свиту? И что дальше? Забили его людей погремушками?
Искра чуть не лопнула со смеха. Некоторое время аж подвывала, не в силах сдержаться. Заразила даже Немого. Парень, до той поры таращившийся в стену, внезапно весело оскалил зубы. Успокоился, только когда заметил выражение лица отца.
— Клево. А ты реальный чувак, дед. Сколько тебе вообще лет?
— Сорок три.
— Да гонишь, люди так долго не живут.
— Те, что вроде тебя, — наверняка. Сомневаюсь, что ты и до тридцати дотянешь.
— Мужик, я бы себя прикончила, будь я старой тридцатилетней старухой.
Очередная шутка чуть не сорвалась у него с кончика языка, когда он внезапно понял, что соплячка, совершенно того не желая, чуть ли не слово в слово процитировала его любимое место из «Ловца снов» Кинга. Он лишь улыбнулся этой мысли и вернулся к беседе.
— Тогда просвети меня. Скажи, как дети-каннибалы одолели людей епископа?
— Да просто, — пожала она плечами. — Лектерцы выслали их на наш берег, к старой перевалочной станции. А потом достаточно было, чтобы какой-то чувак из-за реки выстрелил стрелой с привязанной веревкой. Ты ж, небось, в курсе, как это делается. Детишки протянули новую веревку — и ням-ням!
Когда девушка закончила говорить, Учитель задумался. Ее теория имела смысл. Давным-давно купцы с юга соединили оба берега Одера веревочной перетяжкой, благодаря которой доставляли товары своим резидентам на соседний остров без необходимости переправляться на другой берег самим. Механизм станции был очень прост: с одной и другой стороны устанавливали обычные шестеренчатые передачи. Крутя рукоять, можно было наматывать на них веревку, к которой люди с другого берега привязывали тюки с товаром.
— Сама додумалась?
Она гордо кивнула.
— Я это… ну, типа знаешь. Развернутая для своего возраста.
— Ага, — проворчал он. — Как газета, не меньше. И зачем ты мне врешь?
— Я?
— Девушка, ты настолько глупа, что и собственных пальцев сосчитать не сумеешь, а потому не нужно мне здесь по ушам ездить.
— Вот так? — фыркнула она, заглатывая крючок, словно голодный пильщик — ребенка.
— Вот так. Откуда ты узнала об использовании перевалочной станции?
Она надулась, но не принялась, как раньше, сразу же обзывать его. А значит, он был прав. Читал в ней, словно в раскрытой книге.
— В том самом борделе, в котором твоя старуха дает, — проворчала она наконец, после того, как попыталась сосчитать — без особого успеха — свои пальцы.
— Ну понятно, — сказал он, поднимаясь.
Дальнейший разговор с Искрой смысла не имел. Если он хочет добраться до Мяста до заката, пора отправляться в дорогу.
— Эй, ты что вытворяешь? — девушка тоже вскочила на ноги. — Отдавай моего шарика!
— Ты уже достаточно сожрала, — отмахнулся он. — А за брехню я не кормлю.
— Я не брешу! — в голосе ее звучало искреннее раскаяние. — Ладно, это была не моя траектория. Я подслушала, как наш предводитель с курьером говорит. Но все остальное — чистая правда.
— Да? И откуда ты знаешь, что атака на епископа — это не уловка сверхпапы, чтобы напугать окрестных уцелевших и не поглотить, наконец, ваши анклавы?
— Хотя бы оттуда, что я сама видела поджаренный огрызок епископа, — ответила Искра, недовольно кривясь. — Был, видать, скверный на вкус, а может, побрезговали, но морду ему не тронули. Поэтому я уверена, что это тот же чувак, что втирал нам за пару дней до того о небе.
— Да конечно. Так тебе и показали труп прирезанного епископа…
— Серьезно, — ударила она себя в плоскую грудь. — Его чуть ли не по всем пограничным анклавам провезли, с огромной помпой, как реликвию, — она говорила, не сводя взгляда с рюкзака, в котором снова исчезал кусок мяса.
— Ты невозможна, — покачал он головой, позвав жестом Немого.
— Спокуха. А как же иначе они набрали бы людей в крестовый поход?
— Какой-такой крестовый поход? — Учитель взглянул на девушку повнимательней.
— А как ты, мужик, думаешь, отчего я по-тихому из анклава свалила? Нынче ночью к нашему судье Наемник пришел, предводитель наш, и привел к нему несколько церковных важняков.
— А что ты в боксе судьи делала? — нахмурился Помнящий.
— Работала, если это тебя так интересует. Я предприимчивая.
— Понятно. Говори дальше.
— Слышала я через стену, как они о какой-то сверхпапской быле говорят.
— Булле.
Девчонка глянула на него с вызовом.
— Ты, дед, небось какой-то головной болячкой страдаешь. Ничего странного, что у тебя и все волосья повылезли. На говне только шампиньоны хорошо растут, чем бы они ни были…
— Что там с буллой?
— Не знаю, сказали только, что папа Томаш Третий объявил Святую Войну. Утром его гвардейцы должны окружить все приграничные анклавы. Согласно подписанным Виарусом и его парнями тракторам о взаимной помощи, церковное государство посылает в Армию Бога каждого, кто способен носить оружие.
Святая Война. Два этих коротких слова все меняли.
Учитель отложил рюкзак. Щурясь, поглядывал внимательно на девушку, стараясь увидеть хотя бы тень фальши в ее зеленых глазах. Но не нашел там этого. Была она задиристой, факт, но при том глупой как пробка и врать не умела. Он заметил это уже в начале разговора. Кроме того, какой смысл пугать его несуществующим крестовым походом, если еще несколько минут — и они разойдутся и никогда больше не увидятся?
Это была проблема. Дальнейшее путешествие в сторону Нового Ватикана не совпадало с его окончательной целью. Первый контакт с гвардейцами церковного государства мог закончиться тем, что их обоих заберут в так называемую Армию Бога и пошлют на соседний остров, откуда вернуться живым будет очень нелегко.
«Да что я там говорю, — подумал он. — Мало кто вообще переживет это гребаное приключение».
Слишком хорошо он помнил времена, проведенные в Черных Скорпионах, а потому не имел ни малейших сомнений, что стоит попасть в первую линию Святой Войны — и все закончится для них трагично. Ему нужно было подумать. Причем — быстро. Он сосредоточился, взвесил все «за» и «против» и пришел к очевидному выводу: другой дороги к Башне не было, а возврат в анклав Иного по понятным причинам в расчет идти не мог. А значит, придется выйти на поверхность. Причем, как минимум, дважды, чтобы миновать самые опасные отрезки подземной дороги.
«Поменял, называется, шило на мыло», — подумал он с горечью.
— Держи, — бросил он Искре кусок мяса. — Можешь сваливать.
Девушка подхватила сверточек на лету.
— Спасибо, дед, — пискнула она радостно.
Печеный шарик сразу же был спрятан в кожаный заплечный мешок, такой же ободранный и грязный, как и свисающее с костистых плечей мешковатое платьице. Девушка выглядела жалко даже по стандартам каналов.
— Погоди! — крикнул Помнящий, когда она всовывала свой скромный багаж в зев лаза.
— А вот теперь ты и правда можешь меня в сральник чмокнуть, старикан, — бросила она через плечо.
— Я не педофил.
— Как это? Ты ж сам сказал, что тебя зовут Учитель?
— И что с того? — спросил он, дезориентированный неуместностью ее слов.
— Как это — что? На тех, кто учит, говорится по-умному: педофилы.
— Педагоги, — поправил он автоматически.
— Серьезно? — она смешно нахмурилась. — Слышала, вас так называют, потому что целыми днями издеваетесь над детьми.
— Неправильно слышала.
— Да ладно тебе, педогол или как там тебя. Говори, чего хотел, а то время бежит. Скоро сюда могут люди привалить — из тех, кому война не по вкусу.
Помнящий глянул на часы. До побудки осталось полчаса. Он должен бы отсюда выбираться, если и правда не хочет застрять в этой камере. Искра была права: когда люди узнают, чего от них хочет сверхпапа, попытаются сбежать. Потому не исключено, что в любой момент пограничные проходы окажутся заблокированы бесконечным потоком беглецов.
— Иди в анклав Иного. Примут тебя без ворчания, потому что теперь там — ужасный бардак, — посоветовал он ей.
— Бардак? — спросила она подозрительно. — Это болезнь какая-то?
Он бы возвел очи горе, будь в том хоть какой-то смысл.
— Нет. Не болезнь. Они сегодня потеряли предводителя, а потому не будут слишком дотошны, когда ты у них появишься.
— Далеко это?
— Нет. Попадешь без проблем по путеуказателям, — ткнул пальцем на надписи, размещенные над зевом каждого из туннелей. Девушка скривилась, чего было достаточно, чтобы понять: Искра читать не умеет, — Это самое короткое название, из четырех букв, — добавил он, показывая ей нужное число пальцев, — Две палочки и два зигзага.
— А ты уверен, что меня там примут? — спросила она.
— Нет, но это достаточно далеко отсюда, а Иной контракта с Новым Ватиканом не подписывал, а потому будешь ты там в безопасности.
— Суперово, — обрадовалась она. Даже рукой ему помахала.
Помнящий отвернулся. Табличка над проходом, ведущим к югу, все еще оставалась зеленой. У него еще был шанс. Он замахал сыну, объясняя, что им нужно поспешить. Закрутил рукоятью фонаря и, сунув рюкзак в трубу, принялся забираться в тесный зев.
Глава 22 Новый Ватикан
Этот отрезок подземного канала был настолько же длинен, как и предыдущий, но, к счастью, куда шире. Было в нем и несколько ответвлений, слепых, если верить карте, и с размещенным над каждым таким входом предупреждающим знаком. Входы справа замуровали наглухо, поскольку вели они в Ботанический сад и на Тумский остров, за которым начиналось Пепелище. Над входами слева Учитель видел предупреждения о провалах. Чугунные каналы были старейшими в городе, потому ничего странного, что за столько-то лет они проиграли времени и морозам. Магистраль, которой они теперь двигались, была, к счастью, намного моложе, а потому должна была служить людям куда дольше — наверняка до времени, когда природа и холод выгонят их, наконец, из этого закутка города.
Получасом позже, сразу после того, как отбили рассветный час, Помнящий выполз из канала, попав в обширную камеру. Здесь он воочию убедился, что Искра не соврала. Его выхода ожидали несколько человек, а еще шестеро вышли из ближайших туннелей, прежде чем до него успел добраться запыхавшийся Немой.
Когда парень покинул трубу, его отец похлопал по спине лысеющего блондина, который уже мрачно поглядывал на темную Дыру.
— Дорога свободна, — сказал он, как обязывал закон и добрый обычай.
Мужик покрутил сигнализатор и сразу же нырнул в зев трубы. Следующий из ожидавших склонился за узелком, чтобы как можно быстрее отправиться вслед за первым.
— Ну и куда ты с теми граблями, выссаный ночью крылачом, в прыщавую жопу тыканный толстым щупальцем выпердыш сарлака? — донесся из трубы искаженный, но знакомый голос.
Помнящий глянул сыну в глаза.
— Ты видел, как она за нами ползет? — спросил он, беззвучно шевеля губами.
Немой покачал головой. Услышать он ее не мог, даже если ползла она в метре от него. Расстояние, отделяющее ее от беглецов, оказалось небольшим, но достаточным, чтобы блондин успел влезть в трубу по щиколотки до того, как напоролся на преграду. Теперь он полз назад, ругаясь, но в этом словесном поединке был разгромлен наголову. В очереди нарастала нервозность. Люди, ждущие у входа, начинали поглядывать в сторону прибывших с севера довольно враждебно.
— Мы и понятия не имели, что кто-то ползет следом за нами, — объяснял им Учитель, однако помогало слабо. — Пойдем отсюда, — потянул он сына в направлении самого широкого из туннелей.
Он не желал дальнейшего общества девушки. Его раздражали безграничная глупость и хамство. Помнящий не знал, зачем она вернулась. Но догадывался: по какой-то причине решила, что разумней будет держаться людей, которые ее накормили и, несмотря ни на что, не попользовались ею, — а не идти в одиночестве в неизвестность. Даже в то место, куда те добрые люди посоветовали ей отправиться.
Беглецы нырнули в освещенный синими отблесками туннель, прежде чем блондин успел покинуть трубу. Помнящий притормозил лишь на миг, чтобы дотронуться до выпуклой поверхности грибков. Были они уже мягковаты, но еще не настолько, чтобы представлять угрозу в ближайшее время.
— Эй, ты, клоун с носом, как ручка в притворе, быстренько скажи мне, куда пошел тот лысый дед с татуировкой промежности на лбу? — долетел до него издали писклявый крик.
Вылезла уже, сволочь. Учитель только надеялся, что обгавканный ею человек проигнорирует вопрос или укажет на противоположное направление, но, увы, ошибся.
— Эй, дед, погоди! — крик многократно повторило эхо.
Тот, с носом как ручка в притворе, а может, кто-то из его приятелей, указал Искре нужный туннель.
Учитель не замедлил шаг, зато дважды дернул за веревку, давая сыну знать, чтобы тот побыстрее перебирал ногами. Знал, что не убегут от этой идиотки, но сейчас было важно оказаться как можно дальше от камеры к моменту очередной их встречи. Всего-то несколько метров еще, и они окажутся в слепом заулке канала, в конце которого есть колодец, ведущий в небольшой сквер. Именно туда они и направлялись. Помнящий свернул в более узкий и низкий коридор, в котором было куда светлее. Он еще раз провел пальцами по грибкам. Теплые, мясистые тельца прогибались под пальцами, меняя цвет на темно-фиолетовый. Это показалось ему опасным. Может, у окрестных анклавов куда меньше времени, чем думалось раньше.
Задыхающаяся Искра догнала их через минуту.
— Чего ты от меня бежишь, ты, старый… — только это она и успела сказать, прежде чем Учитель схватил ее за глотку и подтащил поближе.
Девушка так удивилась, что даже не стала сопротивляться. Ей пришлось приподняться на цыпочки, а глаза ее чуть не выскочили из орбит. Помнящий выждал, пока она вытолкнет слова вместе с запасом воздуха. Это упрощало дело.
— Проваливай, — прошипел он прямо в ухо девушке, нервно поглядывающей в сторону зева туннеля.
Проходящие в стороне люди, а становилось их все больше, не обращали внимания на то, что происходило в слепом, как думал и они, переулке. Гонимые страхом, они торопились в камеру, чтобы как можно быстрее оказаться в лазе и исчезнуть в каналах, ведущих к более удаленным анклавам.
«Подержу ее еще две-три секунды, — решил он, чувствуя, как обмякает девушка. — Пусть почувствует огонь в легких. Пусть ее охватит страх. Пусть знает, что шутки закончились».
Немой дернул за веревку, сильно, резко. Не понимал причин агрессивного поведения отца. Боялся — это было видно невооруженным глазом.
«Зачем ты это делаешь?»
Учитель разжал пальцы, не став ждать так долго, как хотелось сначала.
«Повезло тебе, сучка, что я не хочу расстраивать сына», — подумалось ему.
Искра бессильно съехала на цементный пол. Лежала там неподвижно, словно комок выброшенных тряпок.
«Не бойся, я знаю, что делаю», — махнул Помнящий сыну, не обращая на девушку внимания.
Немой на этот раз не дал от себя отделаться. Задал тот же вопрос и, казалось, выглядел и вправду возмущенным.
— Там слишком опасно, — Учитель указал пальцем на сводчатый потолок. — С ней на шее шансов у нас не будет.
Произнес это вслух. Так было легче. Созданный им язык жестов был далек от совершенства, а кроме того, ему хотелось, чтобы услышала и девушка. Сознания она не теряла, понемногу приходила в себя, попеременно хрипя и кашляя. Попыталась встать на мягких подгибающихся ногах.
— Ты… ошибаешься… — пробормотала она.
Помнящий развернулся настолько быстро, что отскочить Искра не успела. На этот раз он остановил руку, так и не коснувшись ее покрасневшей шеи.
— Что я тебе сказал? — он махнул ладонью в сторону туннеля. — Пошла вон.
— Дай мне кое-что сказать, де… — она сжалась, когда Учитель шевельнулся, — Прошу! Всего две фразы. — Она все еще хрипела, словно кто сыпанул ей в глотку совок гравия, — Прошу…
Слово это было настолько нетипичным для нее — по крайней мере, в перспективе их короткого знакомства, что он удержался от рукоприкладства.
— Две фразы, — рявкнул он, — А потом — валишь.
Искра раздумывала некоторое время, словно подбирая слова, позволяющие ей поместить в тех двух фразах все, что она хочет и должна сказать.
— Я знаю более безопасную дорогу к мосту, — отчеканила она наконец. — Проведу вас туда, если возьмете меня с собой.
— Нет. Вали, — Помнящий развернулся к ней спиной.
— Клянусь, это правда, — не отступала она.
Голос ее ломался, словно девчонка вот-вот разрыдается.
— Я сказал: вали, — бросил он резче, повышая тон.
Повернулся так, чтобы видеть ее краешком глаза. Словно притаившийся хищник, который прикидывает, стоит ли жертва усилий, вложенных в охоту.