Дмитрий Глуховский Кормление тайских сомиков
— А обязательно надо? — заикнулся Президент.
— Обязательно, — сухо ответил Премьер.
— Я просто от предыдущей командировки не отойду еще никак, — пожаловался Президент. — Адский джет-лэг. Такая огромная страна у нас, столько этих часовых поясов… Хоть возьми их и отмени к черту. Летаю, летаю, летаю… Иногда вот, знаешь… Проснусь ночью и не могу понять, где же я. Дома? В отеле? В самолете? В каком городе?
Премьер полуофициально кивнул и не таясь посмотрел на часы, по-борцовски мужественно надетые на правое запястье. Брегет уже звонил обед, а Президент все разводил нюни.
— Так надо, — сжато объяснил Премьер. — Я тоже в мою бытность тобой этим занимался. Все делают это.
— Я сначала думал, это чтобы мне лучше владения узнать, — поделился Президент. — Ну, познакомиться с поданными там. Вникнуть в местные проблемы. Ведь Краснодар — одно, а Красноярск — как бы другое… А потом смотрю — ведь вся-то страна, сука, одинаковая: везде дороги пустые, коробки пятиэтажные, везде губернаторы окопались в бывших райкомах, везде гаишники стоят и честь отдают…
— Ну так она такая и есть, — согласился Премьер. — Ничего. Не развлекаться ездишь.
— А смысл какой? — умоляюще улыбнулся Президент. — И ведь опять этот маскарад: то врачебный халат напяливать, то бронежилет, то строительную каску… Зачем? Может, я бы больше полезных дел сделал, если бы сидел себе в Кремле, работал с бумагами, а?
— Послушай! — Премьер нетерпеливо взмахнул рукой. — Я тебе и раньше это говорил, да ты, видно, мимо ушей пропустил. Президент в нашей большой стране — это не должность. Это сакральный сан. Ты сейчас помазанник божий. Избранник небес. Священный символ. Понимаешь? А с бумагами я сам поработаю, к чему тебе руки марать…
— Ну да… Но летать-то столько зачем? — уныло спросил Президент. — У меня тут вот у сына день рождения, а меня в Хабаровск отправляют… Как назло…
Премьер утомленно вздохнул и подошел к распятой на бескрайней стене своего кабинета карте Родины. Взял со стола гербовый лазерный целеуказатель и почикал им страну.
— Видишь, какая она здоровая? — со смесью раздражения и восторга сказал он.
— А то…
— Самая большая страна в мире, между прочим, — сообщил Премьер.
— Да я как бы…
— Будь на нашем месте хоть англичане, хоть французы, хоть американцы — давно бы уже развалилось все к едрене фене, — уверенно заявил Премьер. — Они привыкли потому что: распределение власти, вы-ыборы, прости господи, федерализм… У нас попробуй введи такое! Сразу всю страну спиздят. Попилят — и по офшорам!
— Ну а что же тогда Россию вместе держит? — кажется, впервые задумался Президент. — Как единое целое?
— Нашу Родину, — отчеканил Премьер, — удерживает единым целым только ощущение, что наша Родина является единым целым.
— То есть?
— А вот так. Пока есть у народа ощущение, что Владивосток и Владикавказ — одна страна, так и будет. Как пропадет это ощущение — все, хапай и беги.
— Но летать-то столько зачем?! — взмолился Президент.
— Да затем, — с неудовольствием объяснил Премьер. — Что на тебе вся страна и держится! Представь так: Родина наша скроена из тысячи лоскутов. Но нить, которой эти лоскуты были сшиты воедино, старая и гниет. И твой Ил-96 — как бы игла, в ушко которой продета новая нитка, суровая. Где садишься — там прокол, туда стежок. Дальше летишь — новый стежок. Так страну вместе и стягиваешь, чтобы не расползлась. Все понял?
— Понял, — на всякий случай сказал Президент. — Но как?
— Со временем и это поймешь, — пообещал Премьер. — Все, иди, чемодан собирай.
* * *Величавый Президентский Ил-96, распластав свои лебединые крылья, заходил на посадку на уютно устроившийся в окруженье мшистых сопок аэропорт. Тень от лайнера стлалась по зеленой земле, небесным благословением прикасаясь к лоскутным наделам местных пейзан, к серой паутинке дорог, к спичечному коробку аэровокзала…
Спустившись с облаков, Президент готовился сойти в противоположность рая — в Хабаровск.
Борт Номер Один, зловеще поскрипывая новыми технологиями, шмякнул резиной шасси о шершавый бетон взлетки, шумно встопорщил закрылки, загудел, хватаясь за густой воздух, и остановился.
Президент выглянул в окошко.
У аэровокзала выстроилась шеренга солидных черных катафалков: местные феодалы примчались на поклон к своему прибывшему из далекой столицы суверену. Сотрудники ФСО пока еще как-то сдерживали их энтузиазм в рамках приличия, но волна чиновного ликования грозила вот-вот перехлестнуть через парапет оцепления.
Президент поежился и полез переодевать походное поло с крокодильчиком на строгий черный костюм и черную водолазку, подобранные стилистами специально для этой поездки.
В Хабаровске система ротации власти работала исправно: здесь государственные чиновники и братва циклически сменяли друг друга, обеспечивая постоянный приток в государственный аппарат людей со свежим мышлением и незамыленным взглядом. Одна беда: в вопросах лайфстайла вкусы у здешней элиты были гангстерскими, и даже Президент, посещая этот удивительный край, должен был выглядеть как настоящий пацан.
К трапу подкатил бронированный пульман без номеров — свой, родной, из Москвы привезенный, — и Президент, неискренне, без души расцеловавшись с губернатором и прочими авторитетами, юркнул в уютный полумрак салона. Пульман заурчал и покатил по пустым улицам мимо отдающих честь гаишников в бывший Хабаровский райком партии, ныне превращенный в губернаторский бастион.
— Для такой огромной страны, как наша, Интернет имеет неизмеримое значение, — говорил Президент, отчаянно вцепившись в свой второй Айпэд.
Рассевшиеся вкруг дубового стола суровые хабаровские чиновники согласно хмурили обветренные лица и неловко подражали своему суверену, тыча в собственные Айпэды — первые, конечно, дабы не нарушать субординации, — натруженными заскорузлыми пальцами. На экране Президентского Айпэда ползли вниз какие-то обличающие графики; экраны прочих были пусты и черны. Из местных феодалов мало кто понимал, к чему нужна эта диковинная штуковина, но ходили упорные слухи, что она подобно талисману защищает своего обладателя от Президентского гнева и от увольнения. И еще ей хорошо было бить клопов.
— В том числе и в вопросах повышения эффективности деятельности власти, — оглядывал вассалов Президент — справа налево.
Словно подсолнухи, поворачивающие головки вслед за лучами солнца, чиновники отрывали взгляд от своих талисманов, чутко угадывая, когда Президентские очи коснутся их, и покорными взглядами встречали его глаза, податливо принимая пронзительный Президентский взор. Но, как только взгляд Его миновал их и двигался далее, набрякшие было феодалы переставали держать головку и бессильно опадали в свои кресла.
— Нам как воздух необходима модернизация, внедрение инновационного мышления! — заклинал Президент, снова оживляя своим взором собрание големов — на сей раз по часовой стрелке.
И феодалы просыпались, дергались, кивали, со всем соглашаясь, будто и вправду понимали, о чем речь.
— Интернетизация власти поможет сделать ее более открытой, прозрачной, поможет бороться с коррупцией! — обещал Президент.
Феодалы переглядывались многозначительно.
— Только так мы сможем построить новую, современную, сильную Россию! — читал с Айпэда Президент.
С выражением читал.
А потом вдруг оторвался на секунду — и подсмотрел исподлобья: а что делают собравшиеся, когда он не буравит их взором? Понимают ли, о чем он?
Глаза у собравшихся были как оловянные пуговицы на старых шинелях. В них нельзя было проникнуть, их нельзя было прочесть. За их мутной ороговевшей поверхностью ничего не было, ничего: олово и олово.
И как-то кольнуло Президента: а вдруг им неинтересно?
— Именно поэтому мы решили выделить на улучшение коммуникационной инфраструктуры края и интернетизацию аппарата бюджет в восемьсот миллионов рублей, — закончил Президент.
И тут пуговицы разом вспыхнули и засияли, будто начищенные суровым сукном, будто отражая лучи яркого майского солнца на параде!
Президент торжествующе улыбнулся: сумел-таки достучаться до их мозолистых сердец! Прав Премьер, есть в этих перелетах смысл! А ведь можно, можно из этой страны сделать еще современное государство! Можно еще и догнать, и перегнать, а?!
Он отложил свой Айпэд и боевито хрустнул пальцами.
И десятки заскорузлых пальцев эхом хрустнули вслед.
* * *Десять часов в небесах — и вот под крылами Ил-96 простерся бездонный Сочи, заколдованный город.
Город от природы хмурый, жадный и к веселью не склонный — но от обычной нашей безальтернативности предложенный в качестве столицы Олимпиады и теперь силами всего могучего государства расфуфыриваемый, подготавливаемый к своей священной миссии, к растерзанию Международным олимпийским комитетом и миллионами любителей спорта.
Можно было бы сравнить Сочи со стеснительной греческой девушкой, которую прихорашивают, собираясь принести в жертву Минотавру… Но точнее будет сказать, что Сочи — как угрюмый кобель из женской колонии, которую тюремное начальство пытается накрасить кой-как, чтобы подложить проверяющему из Москвы. Можно замазать морщины и шрамы, но вот характер — поди замажь!
Сочинский аэропорт — стеклянный, зеркальный, будто из воздуха сотканный, — дышал, жил. На летном поле — самолеты свиты: служебный с пульманом, передовой с журналистами; поодаль видны силуэты отжатых охраной на запасную полосу рейсовых лайнеров вроде бы даже западных авиакомпаний.
По краям поля громоздились колонны черных катафалков, то тут, то там разбавленных ярко-красными спорткарами: ничего не поделать, Юг; темперамент у местных феодалов иногда берет верх над чувством меры. А потом, и в этом крае ротация власти осуществляется по знакомому принципу. С пониманием надо относиться к тому, что иной авторитет не успеет сразу остепениться, по призыву Родины надевая на лацкан тесного пиджака значок с триколором. Ну, погоняет еще и депутатом на «Феррари» по колдобинам родной станицы по старой памяти, ну, проломит из обретенного чувства превосходства над человеками пару-другую черепов верной битой… Все это и понятно, и простительно.
Подали трап, подъехал пульман, поднесли хлеб-соль модельные казачки в истовых кокошниках.
— А добро пожаловать в наш суперсовременный, имени князя Потемкина сочинский аэропорт! — радушно улыбнулся загорелый губернатор, поблескивая черноморским солнцем, отраженным от итальянских темных очков.
Президент кивнул, изучая здание аэровокзала, айсбергом высящееся над головами встречающих. За зеркалящими его стеклами бурлила жизнь: силуэты деловых людей в костюмах и с чемоданами trolley сновали взад-вперед, спеша на посадку или с энтузиазмом посещая магазины duty free.
— А аэропорт уже введен в эксплуатацию! По мнению Европейской ассоциации гражданской авиации, наш аэропорт — самый…
Бронированный пульман распахнул двери, маня Президента в свое ласковое нутро, и тот нехотя поддался… А так слушал бы еще и слушал.
Поехали по пустым улицам смотреть Олимпийские объекты — похожие на Дрезден после бомбардировки развороченные гектары истерзанной плоти сочинской земли, в которых жадными опарышами возились бульдозеры, то ли что-то раскапывая, то ли, наоборот, стремясь поскорей заровнять разрытое.
Построено ничего не было, но загорелый и в дорогих итальянских очках директор корпорации «Олимп» глядел на открытые раны Сочи с оптимизмом, словно через его волшебные очки ему было видно многое, сокрытое от глаз смертных.
— Вот, — обводил он рукой, допустим, срытый холм, — тут у нас стадион на двадцать тысяч мест. Стеклянная крыша может открываться и закрываться, имитируя движение листков росянки… Архитектор — лауреат Притцкеровской премии… Вдохновение черпал в родной природе… Камбоджийской. А это — площадка для керлинга. Самая протяженная в мире!
Бодро возились синие муравьишки в котлованах, ритмично работала строительная техника, и казалось: так-то трудились бы в советские годы — точно б построили коммунизм к наступлению нового века.
А потом — у иллюзорной лыжной трассы, проходящей через пока реальный микрорайон, — через тройное кольцо ФСО вдруг метнулась к Президенту бабка, прокладывая через обсевших суверена феодалов путь авоськой с помидорами. Фэсэошники вскинули «Стечкины», Президент зажмурился, телевидение стыдливо отвернуло камеры…
— Голубь ты наш! — запричитала вдруг бабуся вместо того, чтобы взорваться. — Спасибо, приехал! А то ведь эти дармоеды без тебя ничегошеньки тут не делали!
Губернатор сжал было кольцо, особым движением брови приказывая ассистенту занести бабульку в расстрельные списки, но Президент вдруг рассмеялся добродушно.
— Для того и летаем! — сказал он.
Открылось ему: есть, есть тайный и святой смысл в нескончаемых перелетах. Нет, не показывать всяким там Бжезинским, что мы бдим, что рановато еще разевать роток на нашу половину шахматной доски, и не намекать вежливо китайским соседям, что в ближайший срок Сибирь мы им отдать не сможем.
А смысл в том, что лихорадочная эта круговерть перелетов, переездов, инспекций, примерок разных костюмов и масок — то врачебного халата, то футбольной формы, то летчицкого шлема, — есть непрекращающийся подзавод пружины, заставляющий всю Россию тикать и работать, на манер знаменитых часов в Детском мире.
Сюда прилетит Президент — здесь закопошатся. То дорогу починят, то в детсаду ребятишек умоют, то боевиков заарестуют в подарок Белому царю.
Туда обратит свой взор — и там сразу извечная дрема сменяется вдруг лихорадочной деятельностью: в больницу привезут томограф, в микрорайоне нет-нет, да и дадут горячую, а на завод вдруг поступит госзаказ на десятисантиметровые болты к приемникам «Глонасс»…
Где Президент — там и жизнь. К чему прикоснется тень его лайнера, там распускаются цветы и колосятся хлеба. Там и бюджеты свежей кровью пускаются, бурля, в дряблые и забитые бляшками сосуды местной власти, давая той молодость и силу и даря через свое чудесное присутствие и ей, корявой, тленной, умение делать чудеса.
Где Президент давно не был, там гибель и запустение, пыль и прах.
Молитесь, чтобы прилетел он к вам. Ибо только тем спасетесь.
Губернатор тоже засмеялся — не угодливо, а от души: отлегло.
— Кстати! — непринужденно ввернул он. — На завершение строительства олимпийских объектов нам понадобятся дополнительные вливания… Думаю, тридцати миллиардов рублей должно хватить.
Президент кивнул: легко! и подмигнул губернатору. Подмигнул ли тот в ответ, было не разглядеть через солнцезащитные итальянские очки. Но Президенту на миг показалось: сквозь коричневое стекло холодно блеснуло олово.
Да нет, просто почудилось!
* * *— А я ведь понял, для чего летать! — объявил Президент, вытягиваясь в низеньком кресле для посетителей.
— Да ну? — настороженно отозвался Премьер из-за своего стола. — И для чего?
— Да чтобы феодалы видели: я действительно существую. Я не просто картинка в телике! Аз есмь, так сказать, и в случае чего могу навешать. Прилечу — и зашебуршат сразу! А если не метаться так вот хаотически по стране, забалуют ведь. Тут надо именно что наскоком брать. Р-раз! И в Оймякон. Не ждали, суки? Р-раз — и в Каменец-Подольск!
— Это на Украине, — поправил Премьер. — Хотя им тоже расслабляться не стоит.
— Ну так что? Правильно я понял? — голос Президента звенел мальчишеской радостью.
— Правильно, правильно, — рассеянно ответил Премьер, расслабленно улыбаясь. — Вот и думай так. Ну ладно, давай, мне еще с бумагами поработать надо.
* * *— Ну, куда там у нас дальше? — бодро спросил Президент.
— Кемерово, — сверился с графиком первый пилот.
— А что в программе? — поинтересовался Президент у шефа протокола.
— Совещание у губернатора. Потом инспекция шахты. Надо будет одеться в шахтерский костюм для телекамер. Проверить условия труда работяг. Потом обсудить проблемы отрасли и подумать насчет финансирования…
— Разберемся и подумаем! — потер руки Президент.
Его переполняла кипучая энергия; будто электрический ток через члены шло вибрирующее ощущение всемогущества. Хотелось жить и творить. Президент откинулся сначала в кресле и смежил было веки, но спать не получалось. Он пружиной вскочил с места, походил взад-вперед, а потом двинулся через каюты челяди к самолетной кабине.
Командир судна обернулся к нему удивленно.
— Слушай, — Президент помялся немного. — А можно мне это… На место второго пилота, а? Вдруг приспичило — взаправду, без телекамер…
С высоты птичьего полета одинокая взлетка Кемеровского аэропорта напоминала лаконичностью форм милицейскую дубинку «Аргумент-1» — такую с уголочком, чтобы эффективнее в голову бить.
И уже с этой высоты хорошо были видны ряды черных катафалков местных феодалов, подобострастно сбившихся у самого летного поля в предвкушении сошествия суверена.
— Кормление тайских сомиков, — буркнул себе под нос командир.
— Что? — рассеянно спросил Президент.
— Да… Ездили вот в Таиланд с женой. Там есть такое развлечение: выходишь из гостиницы вечером на пирс с остатками ужина, садишься и бросаешь жрачку в воду, — стеснительно объяснил летчик. — И вода просто вскипает: на халяву приплывает такое количество рыбы тамошней, сомиков, что и воды уже не видно. Все этими сомиками кишит… С рукой отхватить могут, даром что декоративные. А закончится жрачка — они словно чувствуют. Р-раз — и пусто. Ни души, сука. И вода прозра-ачная такая… На десять метров вниз дно видно.