Вот с этого и начинать ему стоило, а не молоть вздор про доброту, бескорыстие и уважение к чужой вере. Посмотрел я на Комарова и тихонько головой покачал.
– Понимаю... – со вздохом сказал руссиец. – Все понимаю. Трудно принять от нас помощь, сразу закрадывается мысль, а не навредит ли это Державе. Так?
– Именно.
– Буду честен, наверное, навредит! Да уж, велика откровенность. Дурачку и то понятно: что Ханству во благо, то Державе во вред.
– В-третьих, – сказал Комаров, – и это самое главное: все вы в беде сейчас. Час назад в управление Стражи по Аквиникуму явились некие высокопоставленные лица и заявили, что в купальнях «Рудаш»...
Он не закончил – да и не нужно это было. Я спросил:
– Откуда это известно?
Фарид только плечами пожал да улыбнулся. Ох не один он в Аквиникуме! Есть у него еще пособники... что ж это Делается, руссийские лазутчики в Державе как дома ходят!
– И чем тут поможет Тайная Палата? От Стражи нас отобьет?
Вместо ответа раскрыл Комаров свой кожаный бювар. Вытащил какой-то листочек, посмотрел, поморщился. Достал карманные часы, глянул.
– Стража не знает, где вы скрываетесь, – небрежно заметил он. – Поэтому шум пока не поднялся, войска и Стража оцепляют город посуху. Еще час-два можно будет уйти по Дунаю... при удаче, но корабль вам не захватить. Даже если я помогу.
– Маркус морскому делу обучался, – сказал я, будто хотел уговорить шпиона на каперство.
– Это только в назидательной книжке пятнадцатилетний капитан никаких штормов не боится, – отмахнулся Комаров. – Жизнь – другое дело. Без умения и в неширокой реке ко дну пойдешь.
– Ну и что же Тайная Палата предложит?
– У меня есть свой путь из города. И вас всех я этим путем могу вывести. Всех, – голосом подчеркнул Фарид. – Это и предлагаю.
– Дальше? – спросил я.
– Дальше моими путями отправимся в Руссию. А там определят вас в славный руссийский город Севастополь. Именным повелением хана Михаила всем выдадут вид на жительство в Руссии, каждому – солидный земельный надел в Крымской губернии, вдоволь стальных рублей...
– С чего такая щедрость? Вы же люди бережливые.
Комаров вздохнул:
– Конечно, не даром. Интерес Владетеля к манускрипту настолько велик, что вызвал любопытство и в наших холодных краях. Но неужели разрешение ознакомиться с манускриптом – слишком великая плата за безопасность, деньги, дворянство?
Молчал я.
– Ильмар, у меня есть полномочия давать подобные обещания, – уверенно сказал Комаров. – Слово хана тверже, чем небо! Откуда вам еще ждать помощи?
Тайным эдиктом Владетеля приказано всех вас пленить и доставить в Версаль, в стальных кандалах, с кляпами во рту и с неусыпной охраной. Причем только Маркуса ведено доставить живым, а остальных – как случится!
– Верю.
– Так подумай, Ильмар. Ваша страна от всех вас отвернулась. А мы – руку помощи протягиваем. Всем, хотя нужен, по большому счету, только Маркус!
Наверное, он не врал, фальшивый руссийский негоциант Комаров. Говорил то, во что верил. Да и руссийский хан, быть может, обещание дал.
Пока им неведомо, что на самом деле в книге содержится, можно и благородство проявить.
Интересно, что они о «манускрипте» думают? За святые писания принимают?
Так все же у них вера другая. Манускрипт, пусть самой Сестрой надиктованный, апостолами писанный, не святыня – диковинка, не более того. Ну – купить при случае, ну – украсть. А вот государственным преступникам укрытие предлагать...
На такой демарш Ханство бы пойти не рискнуло.
Значит, подозревают настоящую ценность. Может быть, думают, как я когда-то, что в древней книге – секрет производства железа из пустых пород, в старину известный людям. Может быть, ожидают от книги таких откровений, что Церковь нашу пошатнут, а с ней – и всю Державу.
А когда истина откроется, а рано или поздно сработает Тайная Палата, и выяснит правду, наша жизнь медной монеты стоить не будет.
И наградят всех нас, от греха подальше, одним маленьким, но глубоким наделом земли в Крымской губернии. Маркус туда попозже отправится, после того как заплечных дел мастера с ним поработают и книгу со Слова выпытают, мы пораньше.
Изначальное Слово... власть над всеми сокровищами мира!
Тут уж не до верности обещаниям. Кто бы их ни давал – Хан, Владетель или китайский Император.
– Спасибо за щедрое предложение, сударь, – сказал я.
– Это значит «нет»? – уточнил Комаров.
– Значит, нет. В Руссию мы не собираемся. Вздохнул Фарид, горестно уставился в бокал, потом снова за часами потянулся, уставился в циферблат.
Хорошие часы, с двумя стрелками. Для тех, кому каждая минута цену имеет. Одна стрелка в виде ложки сделана, другая – словно вилка. Затейливо.
– Тогда у меня есть еще одно предложение, – произнес Комаров. – Я помогу вам выбраться из Державы.
– Зачем?
– Чтобы украденный Маркусом манускрипт не достался Дому, – досадливо морщась, объяснил руссиец.
– Хоть как-нибудь, да навредить? – уточнил я.
– Да. Неужели вы против этого, Ильмар? Если против, если столь о благе Державы беспокоитесь – так в чем же дело? Отдайтесь Страже.
– Как я могу вам поверить? – спросил я. – Пообещаете вывести из Державы, а выведите прямо на руссийские мечи. Фарид развел руками:
– Ильмар! Да это же будет похищение младшего принца Дома! Что вы! Одно дело – дать укрытие беглецам. Держава, даже если узнает, возмутится, протест заявит, ну и все. А вот если станет известно, что Маркуса насильно увели, войны не миновать.
Говорил он искренне, я ничуть в том не сомневался. Вот уже почти сто лет, как между Державой и Ханством – мир. Худой мир, но и такой всем дорог.
И впрямь, не понимают пока руссийцы всей важности Маркуса.
Добровольно мы с ними отправимся или повинуясь силе – Держава не позволит Руссии владеть Изначальным Словом.
– Подумаю, – ответил я.
– У вас очень мало времени на решение, – сказал Фарид. – У Ханства есть друзья в Аквиникуме, но их силы не безграничны. В течение часа я еще могу вас вывести.
– Куда? – уточнил я на всякий случай.
– В Османскую империю. До Крайова – точно доведу. Сами понимаете, Ханство с османами не в лучших отношениях, так что это не ловушка.
– Я подумаю, – повторил я.
Фарид с улыбкой приподнял бокал. Я же, неумело поклонившись, вышел из номера.
Всюду ловушки. Всюду беда. В Аквиникуме оставаться – все равно что самим Страже отдаться. Поверить лазутчику Тайной Палаты – еще большая беда! Никогда в жизни я с мастерами потаенных дел не связывался. Даже с нашими, хоть и был однажды странный разговор со знакомым торговцем. Тот знал, чем я промышляю, и как-то завел речь о лазутчиках. Мол, если я соглашусь, будучи в чужих странах, мелкие поручения выполнять – никогда у меня проблем со Стражей не будет.
Скользкий был разговор, на одних намеках, и я предпочел вид сделать, будто не пониманию предложения.
А тут – человек из Тайной Палаты Ханства.
Беда...
Я кинулся в номер Жерара. Но даже войти не успел – зашумел лифт, стукнули деревянные дверцы, и в коридор вышел епископ.
Мрачнее грозовой тучи.
– Ваше преосвященство... – начал я.
– Зайди, – скомандовал Жерар. И чуть ли не силой впихнул меня в свой номер.
А здесь царило веселье!
Центром его был Антуан, который, стоя у окна, что-то проникновенно декламировал. То ли стихи, то ли чудно рифмованную прозу, но слушали его все внимательно, с улыбками. Даже Арнольд скалился, причем не похоже, что от какой-нибудь похабщины. Хелен улыбалась открыто и беззаботно, Маркус был задумчив, Луиза неуверенно поглядывала на остальных, будто поджидая знак, чтобы рассмеяться в полный голос. Петер наливал в бокал вина – видно, для Антуана, чтобы промочил горло.
– У нас беда, – без обиняков начал Жерар. Улыбки сразу сползли с лиц. – Я пытался получить разрешение на выезд в османские земли, для поклонения святыням, оказавшимся в землях неверных. Кадор мне отказал. И объяснил, по величайшему секрету, что город окружают войска и Стража. Час назад влиятельных людей из Церкви и магистрата оповестили, что в Аквиникуме находится беглый принц Маркус и несколько бунтовщиков во главе с Ильмаром. Все дороги перекрыты.
Арнольд в досаде треснул по столу рукой. Хелен, куда спокойнее, сказала:
– Если попробовать прорваться на летное поле...
– Девочка, без помощи обслуги тебе не взлететь, – напомнил Антуан.
– Взлечу на толкачах.
– Одна? Или с Маркусом?
– С Маркусом, – поколебавшись, ответила Хелен.
– А мы? – возмутилась Луиза.
Хелен лишь пожала плечами. Луиза беспомощно обвела нас взглядом и часто закивала.
– Хватит состязаться в благородстве, – поморщился Жерар. – Стража знает, что среди вас летунья, летное поле охраняется.
– Среди вас? – уточнил Арнольд.
– Среди нас, – поправился Жерар. – Я пока вне подозрений, но проверять будут весь город. И я не знаю, что делать.
Хелен лишь пожала плечами. Луиза беспомощно обвела нас взглядом и часто закивала.
– Хватит состязаться в благородстве, – поморщился Жерар. – Стража знает, что среди вас летунья, летное поле охраняется.
– Среди вас? – уточнил Арнольд.
– Среди нас, – поправился Жерар. – Я пока вне подозрений, но проверять будут весь город. И я не знаю, что делать.
– Можно попробовать укрыться у нас, родители никогда не выдадут... – начал Петер. Жерар покачал головой:
– Мальчик, ты не знаешь, что такое облава. Настоящая облава, когда назначены награды, подняты все стражники, привлечена армия. Они не успокоятся, пока не схватят Маркуса.
И как-то невольно все взгляды устремились к беглому принцу.
– Я... – начал Маркус.
Хелен потянулась, легонько шлепнула его По губам:
– Молчите, принц. Жерар прав, не время состязаться в благородстве. Мы спасаем не только и не столько свои жизни.
С полной обреченностью я понял, что выхода у нас нет. Достаточно было посмотреть на мрачное лицо Арнольда, на растерянного Жерара, чтобы убедиться никто не держал в уме хитрых планов на спасение...
– У нас есть один выход, – пробормотал я.
– Что? – Епископ с недоверием посмотрел на меня. А Маркус улыбнулся.
Понимающе, будто не питал даже сомнений, что его спасут.
– Тот руссийский негоциант, что заходил вчера... аквинец... На самом деле он лазутчик Тайной Палаты. И он знает, кто мы.
На миг в глазах Арнольда полыхнула радость. Еще бы, простому стражнику лазутчика поймать – великая удача. Потом он досадливо поморщился, сообразив, что никакой он больше не стражник...
– Он зазвал меня выпить вина, – начал я. И в нескольких слов пересказал нашу беседу. Никто не колебался.
– Позови его сюда, – сказал Жерар. – У нас нет иного выхода.
– Сейчас.
Я выскочил в коридор, бросился к номеру Комарова. Постучал, распахнул дверь.
Комаров заканчивал паковать вещи. В объемистых кофрах уже исчезли пышные халаты, затейливые безделушки, бумаги и бутылки.
– Сейчас, Ильмар, – не оборачиваясь сказал Комаров. – Только завяжу покрепче...
– Вы не сомневались, что мы согласимся, – сказал я.
– У вас нет выбора, – подтвердил Комаров. – Не подержите ли тут, пока я стяну края, Ильмар?
Часть третья. Катакомбы и приграничье
Глава первая, в которой мы возносимся к вершинам изящной словесности, но затем уходим от света
Аквиникум славится своей оперой, а вот искусство лицедеев в нем особым почетом не пользуется. Но все же театр в нем был, большой и помпезный, пусть даже без всяких новомодных штучек вроде крутящейся сцены. Построили здание лет триста назад, и вряд ли в нем что-то сильно изменилось. Даже люстры были со свечами, никаких керосиновых или карбидных фонарей. Бархат кресел в ложе, где мы сейчас сидели, истерся почти до дыр, но никто не озаботился поменять обивку.
Если судить здраво, то прятаться в толпе тогда хорошо, когда прятаться надо недолго. Сам по себе я бы в театр ни за что не пошел. Но руссийский шпион, которому мы поневоле доверились, на своем настоял.
И теперь мы сидели на представлении и ждали, кто войдет в ложу – Фарид Комаров, чтобы вывести нас из Аквиникума, или Стража, тем же самым Комаровым приведенная. Сидели все вместе, даже охранников своих Жерар Светоносный прихватил. Сидели с немногочисленными пожитками – Комаров ничего толком не объяснил, но вещей велел брать как можно меньше. Я избавился от причудливых старомодных одеяний, но и к одеждам иудея не вернулся. Надел то, в чем из Урбиса бежал: нехитрую, но прочную одежду купеческого слуги. Облачение не для театра, но именно так посоветовал всем одеться руссийский шпион: попроще да покрепче. Будто в пеший поход.
Тяжелая работа – ждать...
Жерар и Антуан вроде как особых беспокойств не испытывали. За действом на сцене не следили, а тихонько разговаривали с Маркусом. Природу его понять пытаются... что ж, им, мудрым, и карты в руки.
Арнольд просто таращился на сцену с таким постным лицом – сразу видно, не о пьесе он думает, о своем, и тревожить его не стоит.
Петер тоже молчал, погруженный в размышления. И размышления эти я вполне понимал. Благодарность за исцеление – одно, а вот отправиться в долгое и опасное путешествие – другое.
Луиза – вот уж чего не ожидал – задремала в кресле, руки на животе сложив, и даже похрапывать временами начинала.
Только лишь Хелен, сидящая рядом со мной, наблюдала за пьесой, а ничем серьезным не занималась.
– Помнишь, как мы смотрели пьесу в Миракулюсе? – Тихо спросил я.
– Это когда ты решил, что Маркуса увидел? – ответила летунья не оборачиваясь. – Помню.
– Кажется, будто год назад это было. А ведь и месяца не прошло.
Хелен мимолетно и раздраженно посмотрела на меня. Потом ее лицо смягчилось.
– Бывает хуже. Бывает, что старое – будто вчерашний день вспоминается. Это значит, жизнь прошла... или уходит.
Она протянула руку и взяла мою ладонь.
Я снова посмотрел на наших спутников. И решился:
– Хелен... если мы выберемся из Аквиникума. Маркус теперь не одинок, а в османских землях нас найти трудно будет... Ты не устала от всего этого?
– Предлагаешь бросить всех и уйти? – уточнила Хелен.
– Почему же бросить? Попрощаться и уйти.
– Вдвоем?
– Да.
Хелен усмехнулась и не ответила.
– Я ведь вижу, как это тебе все надоело. Ночная Ведьма, – прошептал я. Бежать, от бывших товарищей скрываться, жизнью рисковать, в грязи барахтаться...
– Если я уйду сейчас, – сказала Хелен, – то навсегда для своих товарищей предательницей останусь. Для меня одна дорога – доказать, что не зря мы Маркуса от Стражи спасаем. Понимаешь?
– Какое тебе дело, Хелен, кто и что про тебя думает? – спросил я. Поверь... я на дне жить привык. Не важно это.
– Я не могу так. Поверь.
– Конечно. – Я пожал плечами. – Я не высокородный аристократ, и честь для меня – пустой звук...
– Не пустой, – возразила Хелен. – Но ты боишься. И не за себя, за нас всех. Потому и предлагаешь уйти. Нет, Ильмар. Ты не уйдешь, сам ведь понимаешь.
И я не уйду. Хотя и впрямь устала, мне три дня у сумасшедшей тетки Арнольда райскими садами показались: мягкая постель, теплая вода, книги на полках...
Давай лучше пьесу смотреть, Ильмар. Для меня это тоже удовольствие.
Я вздохнул, но ничего не ответил.
Права летунья. Уйти сейчас – словно в собственной слабости признаться. У нее своя честь, у меня своя... маленькая, но все-таки есть.
Я стал мрачно смотреть на сцену.
Шла сегодня в театре комедия «Посрамление Дона Хуана», повествующая о знаменитом ловеласе. Играли актеры плохонько, даже уличные комедианты порой выглядят достойнее, но иногда и впрямь было смешно. Особенно после того, как некая дама оказалась неудовлетворенной Доном Хуаном и прилюдно заявила о том.
Толпа скопцов, которые до того появлялись в мизансценах и, пуская слюни, обсуждали амурные подвиги Хуана, тут же начала его злословить. Один заявил, что Дон Хуан растратил всю данную мужчине силу, и теперь ему ничего не остается, кроме как уйти в скопцы. Другой утверждал, что, кроме совращения своей кормилицы, Дон Хуан никаких сердечных приключений никогда не имел, да и с кормилицей не все ясно. Третий кричал, что никогда больше не станет интересоваться сплетнями о Хуане, четвертый же сетовал на то, как его обманул гнусный селадон, вообще вызвав его драгоценный интерес. Пятый, лицемерно воздев глаза, клеймил пристрастие к красному вину, которое обессилило Дона Хуана. Ну а шестой заявил, что теперь он сам станет прославленным дамским угодником.
Все это время в глубине сцены Дон Хуан соблазнял очередных девиц. К концу же первого акта появилась неудовлетворенная им дама с большим накладным животом.
Наступил антракт, зрители потянулись в курительные и буфеты. Мы продолжали сидеть в ложе. Комарова все не было. Я заметил, что Жерар Светоносный все более и более мрачнеет, впрочем, как и остальные. Разве что Антуан продолжал беседовать с Маркусом.
Поймав мой взгляд, Жерар перегнулся через кресло и негромко сказал:
– Если до конца пьесы руссиец не явится, нам придется выбираться отсюда.
На улицах уже могли появиться патрули Стражи.
Я это понимал и сам.
И то, что самые мизерные шансы, которые у нас час назад были: уйти по реке или все-таки на летное поле прорваться и Хелен с Маркусом на планере из города отправить, уже иссякли. Если мы зря доверились Комарову...
– Как он отсюда нас вывести собирается? – не сдержал раздражения Жерар. Из центра города!
Да, теперь-то мы об этом задумались... раньше надо было.
– Комаров говорил, что придет не раньше антракта, – сказал я, самого себя убеждая. – Наверняка есть у лазутчика тайные ходы...
– Конечно, подземный ход от Аквиникума до Казани, – поморщился Жерар. Ладно... ждем.
Но ждать не пришлось. Едва-едва стали возвращаться в зал зрители, как в запертую дверь ложи постучали. Жерар кивнул Луи, и охранник, откинув скрывавшую дверь бархатную портьеру, заглянул в смотровую прорезь. Повернулся к Жерару, сообщил: