— После этого между нами все кончено.
— Приведешь девушку — получишь половину денег.
Она уставилась на него, остолбенев на мгновение.
— Половину? — повторила она, сверкая глазами.
— Присмотришь за ней здесь в замке и убедишься, что она не умрет под моей крышей — получишь вторую половину.
Он не хотел навлечь на себя всю силу гнева ангела, он просто хотел торга.
— Я заплачу сполна, когда работа будет выполнена. — Он видел ее сомнения от мысли о целой дюжине тянущихся друг за другом дней труда. Как будто бы она понятия не имела о том, через что ему приходится проходить в один и тот же период времени каждый год. И через что придется пройти снова, если он не загонит ангела в угол.
— Нет, — наконец, ответила она.
Чонси присел на подлокотник дивана. Он хотел, чтобы его голос звучал приятно, но скрытое предупреждение в нем все равно проскользнуло.
— Вряд ли мне нужно напоминать тебе, сколько раз в прошлом я приходил тебе на помощь. Как ты думаешь, любовь моя, что будет с тобой без меня?
— Это в последний раз, — отрезала она.
Он расслабленно сложил руки на коленях.
— Всегда приползаешь назад, клянча деньги. Всегда клянешься, что это в последний раз.
— В этот раз так и будет!
Он сделал вид, что поверил, и это, насколько он мог судить, еще больше разозлило ее. Она может позволить ему сказать последнее слово сегодня, но в конечном итоге последним оно не будет. Рано или поздно она вернется, чтобы взять верх. Он уже с нетерпением ждал этого. Она казалась огненной нимфой, стоявшей перед ним в кремовом бархате, который легко сливался с ее прозрачной кожей и светлыми волосами. Выделялись только ее ледяные голубые глаза. Он обнаружил, что находится на грани того, чтобы снова оказаться очарованным ею.
— Ну, так мы договорились?
— Берегись, Чонси. Я не та женщина, с которой можно играть. — Произнеся это, она развернулась вокруг своей оси, пройдя мимо Бозвелла, который ожил на своем месте в непосредственной близости от двери и засеменил за ней в попытке достичь дверей замка вперед нее. Он проиграл. Дверь захлопнулась с гулким звуком, прокатившимся по залам. Чонси улыбнулся, несмотря на головную боль, раскалывающую его черепную коробку. Он ненавидел сюрпризы, но неожиданный визит Элис сегодня вечером не мог подфартить ему больше. Он будет очень удивлен, если завтра вечером в этой самой комнате не будет мило сидеть Джоли Абрамс.
* * *На следующий вечер Чонси был в своей спальне, его камердинер одевал его в зеленые бархатные бриджи и соответствующий жилет, когда вошел Бозвелл.
— Мисс Каннингэм и мисс Абрамс ждут в библиотеке, ваша светлость.
— Я спущусь через минуту.
Бозвелл беспокойно кашлянул в кулак.
— Мисс Абрамс находится в состоянии сна. — Он вложил в эти слова забавную интонацию. Чонси повернулся к дворецкому.
— Она спит в моей библиотеке?
— Накачана наркотиками, милорд.
Чонси ухмыльнулся. Элис накачала ее наркотой? Нимфа обладала еще бóльшим воображением, чем он помнил.
— Мисс Каннингэм сказала, что мисс Абрамс оказывала сопротивление. Я и двое других слуг внесли ее внутрь. Она в отрубе, извините за выражение.
Чонси задумался на минуту. Он не ожидал, что она будет в наркотическом сне, но это особого значения не имело. Она была здесь. Его взгляд обратился к окну. Луна была в зените, звезды дразнили своим блеском; полночь с каждой секундой тихо приближалась. Он планировал насладиться глубоким, зловещим удовлетворением от криков Джоли, пока тащил бы ее вглубь лабиринта туннелей, влажных из-за стоячей воды, затхлых из-за катакомб, но не было времени дожидаться, пока действие седативного закончится. Ему нужно было заточить ее в недрах замка до того, как он отправится на кладбище на встречу с ангелом. Нужно было еще многое сделать: он должен был проложить маршрут. Он должен был подготовить провизию, чтобы держать ее здесь, по крайней мере, недели две, на всякий случай. Он должен был проинструктировать Бозвелла и других слуг, чтобы держались подальше от замка. Он не хотел, чтобы кто-то против своей воли помог ангелу.
Внезапно его нетерпение испарилось. Осознание того, что он был не единственным, кто не в состоянии контролировать сегодня свою судьбу, вызвало внезапную волну удовлетворения, прокатившуюся по телу.
На кухне Чонси зажег факел и открыл тяжелую дверь, ведущую в подвал. Туннели были все еще огромной загадкой для него, несмотря на все годы, прожитые в замке. Он спускался вниз всего раз или два с момента его последней экскурсии ребенком, и то только для того, чтобы доказать себе, что он может; теперь он был взрослым человеком и не боялся выдуманных монстров из своего детства. Он сунул факел в темноту лестницы, озаряя светом серые стены. Сапоги грохотали по каменным ступеням. Внизу он установил факел в стенной крюк. Был еще один крюк на противоположной стороне подвала, но, насколько он знал, он был последним. В туннелях стенные крюки были не нужны, так как никто, кроме заключенных и их провожатых, не отваживался туда ходить. С собой у Чонси были четыре больших катушки ниток в кожаной сумке, висевшей через плечо, и он вытащил первую. Он привязал один конец к перилам, подергав за нее несколько раз, чтобы убедиться, что она привязана крепко. Волоски на шее приподнялись при мысли о том, чтобы затеряться в этих лабиринтах. Его отчим шутил, что в туннелях было только одно направление — внутрь. Вспомнив об этом, Чонси последний раз дернул за нитку. Удовлетворенный тем, что она держится, он взял факел и отправился в пасть дьявола, распутывая катушку по мере продвижения вглубь и обозначая путь системой нитей.
* * *Даже в закопченной, почти черной камере, неловко лежащая на грязном полу Джоли Абрамс была довольно прелестной. Она была необычно высокой для женщины, но Чонси вряд ли был тем, кого волновал ее рост. Ее крестьянская одежда исчезла, уступив место зеленому павлиньему шелку, и ее волнистые каштановые волосы были убраны в высокую прическу, давая ему возможность беспрепятственно разглядеть ее скулы и овал лица. У нее были непристойно длинные ресницы и россыпь веснушек, которые, как он интуитивно знал, заставляли ее всплескивать руками каждый раз, когда она сталкивалась с зеркалом. Ее шею украшал золотой медальон. Чонси нетерпеливо выругался, пытаясь открыть его с помощью большого пальца. К его удивлению, внутри был портрет не ангела, а другой женщины. Внешнее сходство с Джоли было настолько разительным, что девушка, скорее всего, была ее сестрой. Он закрыл медальон, вдруг почувствовав себя глупо из-за вторжения в ее личную жизнь. Он осмотрел камеру. Лежанка в углу и серебряный поднос с едой на столе, вне доступа грызунов. Ему вдруг захотелось принести что-то, что сделает ее пребывание здесь более комфортным. Как минимум, дополнительные одеяла. Она была леди, и надлежащее обращение с противоположным полом вбивалось в него гувернерами, сколько он себя помнил. Что, возможно, объясняло и то, почему он, когда хотел женщину, выбирал деревенских служанок или танцовщиц, как Элис, искавших богатого покровителя, а не мужа. Он бросил взгляд на кандалы, висящие на стенах, но не увидел в них необходимости. Дверь камеры была толстой, как дерево, из которого эта дверь была выстругана, и Джоли придется скрести ее ногтями тысячу лет, прежде чем она проковыряет в ней выход. Пара мышей прошмыгнула вдоль стены, когда он взмахнул факелом, чтобы разогнать темноту. Он прогнал их под дверь и соскреб их помет с каблуков своих сапог. Джоли завозилась у его ног, испуская сонный тяжелый вздох. Она лежала на боку, в грязи, которая была еще холоднее из-за того, что на дворе стоял конец октября. Морозные завитки воздуха слетели с ее губ.
— Кто Вы? — процедила она сквозь зубы, шипя от гнева. Ее плечо, находившееся сверху, вздымалось и опадало с каждым вдохом. — Что Вам от меня нужно?
Он чувствовал потребность рассказать ей, что она здесь по вине ангела, но правда была в том, что он мог отпустить ее. Он мог позволить ей уйти прямо сейчас. Он мог приказать одному из его кучеров отвезти ее домой. Она вернется к своей безопасной комфортной жизни, в то время как он проведет следующие две недели в агонии.
— Вы останетесь здесь на некоторое время, — сказал он. — Я прослежу, чтобы Вам было комфортно, достаточно еды и воды.
— Комфортно? Комфортно? — Она села и, набрав в кулак грязи, швырнула в него. Чонси медленно счистил грязь со своей рубашки. Это он-то грубый? Неоправданно жестокий? А что она думает об ангеле? Он, что ли, лучше? Если уж Чонси тиран, то ангел в десять раз хуже дьявола. Он держит тело Чонси в заложниках каждый год! И Чонси в отличие от нее не мог избежать этой дюжины дней и ночей, или забыть то, что видел. Нет. На целых две недели он был заключен в ловушку в собственном теле, которое не ощущал своим, вынужден был наблюдать за каждым презренным действием, которое совершал ангел. Ангел играл на его деньги. Пил его вино. Командовал его слугами. Волочился за его женщинами. Два года назад он мучился в безмолвном бешенстве, когда ангел соблазнил Элис, обходясь с ней так, что она впоследствии заявила, что «это были самые волшебные четырнадцать дней» в ее жизни. Как только закончился Хешван, Чонси сию же минуту приказал ей убираться. Он до сих пор помнил растерянность и гнев в ее глазах. Он не сказал ей, что он не имеет никакого отношения к тем двум неделям блаженного волшебства.
— У Вас даже не хватает порядочности, чтобы объяснить мне, что происходит? — Щеки Джоли пылали, каждое слово, срывавшееся с ее губ, кололо Чонси словно иглой. Она смерила взглядом его сшитый на заказ костюм, и Чонси словно прочитал ее мысли. Джентльмен по одежде, но не по поведению. Что же это за джентльмен, если он похитил леди и удерживает ее в плену? Он преисполнился унижением, но ему также приходилось думать и об ангеле. Чонси не собирался позволить ангелу снова овладеть им.
Эта мысль трансформировалась в последнюю причину. Джоли склонила голову набок, свет узнавания наполнил ее взгляд.
— Вы… Вы были на поединке. В Анже. Я видела Вас там на днях.
Он почти мог слышать ее мысли, пытаясь уловить смысл ее слов.
— У меня кое-какие дела с ангелом. — Он невольно слегка улыбнулся.
— С кем?
Улыбка Чонси стала еще шире.
— Он не сказал Вам?
— Сказал мне что? — раздраженно спросила она.
— Ваш возлюбленный — не человек. Скорее, животное, я бы сказал.
Первый проблеск настороженности омрачил ее лицо.
— Он один из изгнанных ангелов. Это действительно так, моя милая. Ангел. Не верите? Хорошенько рассмотрите его спину. Шрамы от крыльев.
Ах, как ему это нравилось.
— Он… сказал мне, что его пороли.
Чонси откинул голову и рассмеялся. Она стояла на коленях, руки сжались в кулаки.
— Он сказал мне, что это случилось, когда он был в армии!
— Он и сейчас там? — спросил он, а затем вышел из камеры. Он заронил семя. При следующей встрече ангел уже не найдет свою возлюбленную столь невежественной. Если она вообще согласится встретиться с ним. Он плотно закрыл тяжелую дверь, заперев ее железным засовом. Он слышал, как по ту сторону двери она стучит в дверь, выкрикивая ругательства. Он слышал, как врезался в дверь серебряный поднос с едой, и выругался. Теперь ему придется оставить нить видимой, чтобы Элис могла принести второй поднос. Он вслепую нащупал нить, находя выход. Каждый шаг давался все тяжелее, и каждый вдох требовал больше усилий. Хешван. Полночь все ближе и ближе. Он каждой жилой чувствовал эхо ее приближения. Чонси удвоил свои усилия, перемещаясь быстрее, в страхе от того, что произойдет, если он не попадет на кладбище вовремя.
* * *Проливной дождь обрушился на погруженный в темноту пейзаж, окружавший Шато де Ланже, но Чонси пересек двор по дороге в конюшню, не заботясь о грязи, налипающей на сапоги. Он был без шляпы, мокрые и растрепанные волосы облепили лицо. Он и без каких-либо доказательств знал, что его глаза сейчас отражают чернеющее небо над головой. Нырнул под крышу конюшни, сбивчиво дыша. Он чувствовал нависшую над ним тень Хешван, разрушающую его. Он чувствовал, как ускользает от него контроль над собственным телом. Он должен был успеть на встречу с ангелом к полуночи, иначе боль, жалящая его, станет невыносимой. Частью его клятвы было отдавать свое тело, не сопротивляясь. В первый год Чонси пошел на встречу с ангелом, понятия не имея, что ему уготовано. Во второй год, поумнев и закалившись, он заставил ангела самого прийти за ним. Чонси прошел через все круги ада от боли даже прежде, чем ангел появился. На стенах замка до сих пор красовались вертикальные линии, которые он прочертил ногтями, пока бился в агонии.
Из темноты, хмурясь, вынырнул хромой одноглазый конюх. Оперевшись рукой на бревно, Чонси кратким кивком головы указал в сторону стойла. Он надеялся, что конюх достаточно умен, чтобы правильно истолковать его жест. Он дышал-то с трудом, и тем более не имел никакого желания что-либо говорить. Конюх моргнул единственным глазом.
— Но уже почти полночь, ваша светлость.
— Лошадь. — Голос Чонси звучал грубо, напряженно.
— Дайте мне минуту, милорд. Я… я не ждал вас. То есть, уже довольно поздно…
— У меня нет минуты, — выпалил Чонси. Вспышка молнии прорезала ночное небо. Конюх поднял единственный глаз и быстро перекрестился. Чонси сердито посмотрел на него. Наглый мужик все еще стоял на месте, боясь Бога больше, чем его. Чонси вдруг опустился на одно колено, тяжело дыша. Земля перед глазами вращалась. Он чувствовал, как к горлу подступает желчь. Боль была настолько яркой, будто царапала когтями изнутри. Конюх сделал осторожный шаг вперед.
— Милорд?
— Лошадь! — Чонси задыхался, думая, что он бы свернул конюху шею, если бы мог до нее дотянуться.
Через несколько минут Чонси выехал из конюшни, кнутом заставив мерина взять головокружительную скорость. Он направился прямо к лесу, чувствуя, что здоровый глаз конюха проследил за ним до самой кромки деревьев. Ощущение страха конюха грузом легло на спину.
* * *Ангел пришел вовремя. Он сидел на богатом надгробии на деревенском кладбище, спрятавшемся глубоко в лесу. Его руки были сложены между колен, взгляд его темных глаз был бдительным, но не нервозным. Его волосы были влажными от дождя, и, несмотря на пронизывающий воздух холод, его рубашка была расстегнута на шее. Край его губ изогнулся вверх в распутной ухмылке, незамысловатой и безжалостной одновременно.
— Где она? — спросил ангел. Чонси вздрогнул. Он имел в виду Джоли? Он представлял себе их разговор совсем не так. Он ожидал, что первым сообщит ангелу о том, что Джоли Абрамс заперта где-то между этим местом и Парижем с ограниченным запасом пищи, и если ангел откажется сотрудничать, она непременно умрет. Он оставил Джоли с более чем достаточным количеством еды, но не позволял себе думать о ней, опасаясь того, что в арсенале ангела есть способы расшифровки его мыслей.
— Удачи тебе в том, чтобы найти ее вовремя, — ответил он почти спокойно.
— Еще раз спрашиваю, — тихо произнес ангел. — Где она?
Чонси усмехнулся.
— Надеюсь, она… не боится крыс?
Одна мышца на челюсти ангела дрогнула.
— Она в обмен на мое обещание не овладевать тобой?
Чонси ощутил, как адреналин бежит прямо под кожей. Он спрашивает? Согласен на сделку? Неужели все так просто? Чонси ожидал своего рода борьбы.
Чонси покачал головой.
— Твоему слову я не верю. Освободи меня от моей клятвы. Ты никогда больше не овладеешь моим телом во время Хешвана. Именно так и никак иначе или девушка умрет. Я слышал, голод может быть весьма болезненным. — Чонси поднял брови, как будто бы спрашивая мнения ангела на эту тему. Глаза ангела были настолько черными, что ночь бледнела по сравнению с ними. Чонси выдержал этот взгляд, чувствуя, как настороженность перекатывается в желудке. Он говорил слишком быстро? Он попросил слишком много? Но это было его тело, его жизнь!
— Это твое последнее предложение?
— Да, это мое последнее предложение, — нетерпеливо пробормотал Чонси. Отвертится ли ангел? Так ли он порочен, что даст девушке умереть? Чонси чувствовал, как полночь сжимается вокруг него, как боль по капле выжимает из него терпение и здравый смысл.
Он стиснул зубы, давая клятву, что убьет ангела, если тот вздумает смеяться над ним за эти унизительные подергивания и дрожь. Давай быстрее, принимай решение!
Овладение произошло слишком быстро. Чонси впечатался в дерево без какой-либо возможности спастись. Он приказал своим ногам бежать, но как будто бы громадная стена изо льда отделила его разум от тела. Он попытался пошевелить головой, чтобы посмотреть, где ангел, но его желудок болезненно скрутился осознанием правды. Это произошло снова. Ангела там не было. Ангел был внутри него. А вот и борьба, подумал Чонси. Ангел швырнул тело Чонси в дерево во второй раз, оглушая его. И еще раз, и еще, и еще, пока Чонси не почувствовал кровь, текущую по лицу. Его плечо пульсировало. Он чувствовал ушибы, сплошь покрывающие ту сторону его тела, которая была подставлена под удар. Он хотел прокричать ангелу, чтобы тот остановился, но его голос был ему неподвластен. Затем ангел ударил кулаком Чонси в дерево. Раздался страшный хруст, и Чонси увидел кости, торчащие из кожи. Он взвыл, но это был безмолвный звук, запертый в ловушке внутри его тела. Он знал, что будет дальше, и попытался подготовиться к страшным мукам. Ангел заставил Чонси пинать дерево, снова и снова, пока кости в ноге не треснули, и Чонси почувствовал, что слабеет от шока. Он кричал и ревел, но в реальности из него не вырвалось ни звука. От него не осталось ничего, кроме разума и чувств. Он не мог действовать, действия могли совершаться только над ним. Только что он мгновенно потерял контроль, и вот он уже снова дышал самостоятельно. Съежившись, он лежал на земле, баюкая на груди сломанную руку. Ангел возвышался над ним. Он бросил многозначительный взгляд на дерево, обагренное кровью Чонси.
— Я никогда не скажу тебе, где она! — выплюнул Чонси. И тут же почувствовал головокружительный жар вскрывшейся раны на бедре. Ангел снова управлял им, используя руки Чонси, чтобы расковыривать рану веткой дерева. Рана открылась, и кровь расцвела на его бархатных бриджах. Виски Чонси в панике пульсировали, запах страха проникал сквозь кожу. «Не говори! Не говори!» — кричал он сам на себя сквозь гул страха, сотрясающий его. — «Не дай ему победить!»