— Даша! — Артур маячил где-то далеко под потолком, размытый, словно брошенная на веранде под дождем акварель. — Даша! Очнитесь!
— Дарья Дмитриевна! Голубушка! Коньячок-с... Отведайте, — «человек-волк» притворился сладкоголосой овечкой, но вот ему Дашу было не обмануть. Он-то уж точно был «при чем».
«Человек-волк» меж тем продолжал улыбаться и размахивать сияющей, словно полярная звезда, рюмкой с янтарного цвета жидкостью внутри. Рюмка то увеличивалась в размерах, то, наоборот, сужалась в полыхающую точку, потом начинала изменять форму, превращаясь то в рождественский огонек, то в стеклянный со снежинками внутри шар, то в золотую елочную пику. «А ведь и вправду, Рождество-то совсем скоро», — невпопад вспомнила Даша.
— Я ни разу коньяк не пробовала...
— А и не надо пробовать. Вы одним махом. Как это у русских говорят — первая рюмка колом, вторая — соколом, а после третьей мелкими пташечками... Хлоп. Ну? Ну не капризничайте, барышня. Дарья Дмитриевна, вам необходимо меня послушаться и выпить! Дарьюшка-голубушка, вы сейчас выпьете этот коньяк... — старик зачем-то быстро засунул левую ладонь за пазуху — девушке почудилось, что он словно бы почесался, и это выглядело так странно и так не соответствовало «марципановому» виду старика, что она и в самом деле изумилась. Но тут Массино расплылся в очаровательной, заботливейшей улыбке: — Пейте коньяк!
К нашатырной вони вдруг примешался тоненький, еле заметный запах нафталина. Даша сама не поняла, как «волк» превратился вдруг в милого человека, и более того, показался ей необыкновенно приятным, умным и добрым настолько, что еще чуть-чуть и она бы в него влюбилась. Даша кивнула, вытянула губы «трубочкой» и позволила влить себе в рот целых полрюмки терпкой горечи.
— Вот и хорошо, вот и умница. А теперь покушаем. Хорошо бы вам, конечно, корнбифа с кровью, но не те... не те времена. Давайте-ка, я помогу вам перебраться в спальню. Обопритесь.
— Ах! Да ничэго с ней такого смэртельного не случилось! Из-за обыкновэнного обморока столько шума! Как будто вы не знаэте, какие эти барышни притворы! — Сусанна как-то уж чересчур грубо втиснулась между Дашей и Райли и, прильнув к агенту всем телом, оттерла его от девушки.
Райли поморщился, но промолчал и позволил Сусанне снять с его пикейного жилета несуществующую пушинку.
— Я помогу, — майор Артур Уинсли ловко подсунул руку под Дашину спину. — Держитесь-ка за шею.
Даша покорно позволила майору перетащить ее на руках в отлично протопленную спальню, по-видимому, хозяйскую. Она даже не стала возражать, когда майор, усадив ее в подушки, взял из рук притопавшего следом мальчишки тарелку с пшенкой и принялся кормить с ложки. Хотя, конечно, мысли о том, что выглядит все это чрезвычайно глупо и пошло, пару раз возникли у нее в голове. Но хотелось есть, совершенно не хотелось шевелиться и думать, майор выглядел серьезным и не подтрунивал, а коньяк оказался неожиданно пьяным, и Дашу начало клонить в сон.
— Все. Я поела и теперь спать буду, — сообщила она майору и потянула на себя пикейное покрывальце. — Как же голова кружится... И еще что-то колется в ногу — Мишка, наверное! Или Жужелка!
— Ох! — Артур хлопнул себя по лбу. — Еще бы она не кружилась! Хорошо, что не отвалилась еще! Ну-ка! Скидывайте обувь! Быстро!
— Зачем?
— Затем, что у вас целых два предмета пытаются сработать наперебой. Чулок, наверное, дырявый, и предметы напрямую касаются вашей кожи... Да? Да-а-а! Ко всем прочим «достоинствам», вы еще и неряха!
Даша зарделась так, что всякому стало бы понятно — чулок в самом деле дырявый, дырявый давно, и хозяйка об этом прекрасно знает. Но едва Артур попытался стянуть с девушки валенок, Даша запротестовала.
— Я сама!
— Ладно, ладно. Только быстрее. И спрячьте их в тот же мешочек, где и остальные. А как уберете фигурки, немедленно ложитесь спать. К вечеру я вас разбужу.
— Ясно. Идите же!
Даша погодила, пока Артур прикроет дверь, потом взялась рукой за валенок и едва не заснула вот так, уткнувшись носом в коленки. Но все-таки собралась с силами и уже через минуту стояла посреди комнаты босая, держа на вытянутой руке кисет и два амулета. Вышивка на кисете показалась девушке необычной — не то японский иероглиф, приблизительно такой же был на привезенной дядей Мишей из Манчьжурии шелковой картине, не то на букву иудейского алфавита — алеф. Разбираться было недосуг. Даша дернула за узел кисета и осторожно опустила внутрь сначала Медведя, а потом, поразмыслив, и Жужелицу.
Вот только, пряча такой прежде дорогой «мамин кулон», девушка не удержалась и коснулась тонкой металлической лапки — тут же словно черт присел ей на плечо и зашептал на ухо: «Посмотри-ка на остальные»!
«Посмотли, посмотли», — подзуживал въедливый бесенок, похожий на беспризорника Яшку. «Посмотли, ну, посмотли же! Ничего не случится», — голосок бесенка был так звонок и сладок, что, в конце концов, девушка, не выдержав уговоров, вывернула кисет прямо над кроватью. Пять фигурок выпали на пикейное покрывало одна за другой.
Жужелица, Медведь, Летучая Мышь, Кролик и... Фенек — маленькая африканская лисичка с ушами, огромными, как веера китайских танцовщиков. Даша потянулась, чтобы погладить звереныша. И отдернула ладонь, вспомнив, с чем имеет дело. И снова протянула руку, уже точно зная, что сейчас она перетрогает все фигурки. «Буду аккуратной, не стану держать их в руках подолгу. Если почувствую себя неважно, то тут же отброшу в сторону. Или позову... Артура». Даша впервые в своих мыслях назвала майора по имени, без язвительного «этот англичанин», без отстраненного «майор». Но, занятая разглядыванием фигурок, не заметила, что это случилось как-то само по себе, без усилий. Жужелицу с Медведем Даша вернула в кисет сразу. Во-первых, она уже знала, как они работают, во-вторых, лишний раз слушать советы металлического жучка Даше не хотелось. Честное слово, даже Нянюра и та не была настолько настырной. Где теперь Нянюра? Жива ли? Даша в очередной раз запретила себе думать о старой няньке, чтобы не рвать себе сердце, и вернулась к размышлениям о том, с какой же фигурки следует начать.
«Возможно, Мышь требуется, чтобы летать... Или чтобы хорошо видеть в темноте? Нет... Вряд ли. Видеть в темноте, наверняка, должна Кошка. Летать! Точно летать... А Кролик тогда нужен, чтобы быстро бегать! Или чтобы все грызть в труху... Хотя грызть — это к бобрам, или же бобры строят плотины», — фантазия потащила Дашу совсем уж в дальние дали, и она, чтобы не тратить время зря, решила начать изучение трофеев с Летучей Мыши. Тем более что та лежала ближе всех.
***И сон как рукой сняло.
Голова стала ясной, ровно застучало сердце, рукам и ногам стало тепло. Даша почувствовала себя свежей, выспавшейся, сытой и готовой пройти пешком тысячи верст. И, может быть, по пути даже передвинуть парочку горных вершин, если понадобится.
«Вот как! Эта штука пополезнее Жужелицы будет... Хотя странно, конечно. Парадоксально...» — Даша порадовалась, что сразу подобрала правильное слово. «Парадоксально! Ведь если все предметы отбирают силы, то как вписать сюда Летучую мышь, которая, наоборот, силы придает?»
Разумно решив разобраться с парадоксом позже, Даша аккуратно убрала Летучую Мышь в мешочек и взялась за Кролика. Каково же было ее разочарование, когда ничего не произошло. Мир не перевернулся, с неба не пошел дождь из капустных кочерыжек. Из угла в угол Даша пробежала с обычной для себя скоростью и подпрыгнула не так, чтобы до потолка. Летать (хотя на это Даша и не слишком рассчитывала) тоже не получилось, или следовало все же залезть на шкаф и стартовать оттуда... Даша еще пощурилась, ожидая волшебных видений, ущипнула себя за бок — ну а вдруг Кролик снимает чувствительность к боли? Убедившись, что никто не подсматривает, попробовала надкусить гипсового Сократа и долго рассматривала свое отражение в зеркале, убеждаясь, что никаких видимых изменений с ней не произошло. «Выясню у Артура как-нибудь поосторожнее про Кролика, а пока хватит», — Даша отправила Кролика в кисет и потянулась за Фенеком.
Фенек — очаровательная безделушка. Самый симпатичный в мире зверек! Случись прежде Даше увидеть такую прелесть у кого-нибудь из подруг на шее или запястье, наверняка позавидовала бы. А теперь меньше всего девушку интересовал вид предмета, но гораздо больше интересовали его магические свойства. Стиснув Фенека в кулаке, Даша сделала глубокий вдох и замерла в ожидании чуда.
***— Сколько говорите у нее вещей? Три из обещанных? И еще две, одна из которых принадлежала девчонке, а вторая ваша личная, но бандитка ее у вас стащила? Ха-ха-ха! И стоило проделывать такой путь из-за пяти железных зверьков, которые, к тому же, и не у вас? Ха-ха-ха! Узнаю вашу ложу с ее идиотскими тайнами и родную контору с ее вечным бардаком! Помнится, когда орден еще оберегал от моего Управления свои секреты, я верил, что хотя бы где-то есть порядок и логика. Мне было необходимо в это верить, как и в гений Буонапарте. Но теперь у меня не осталось иллюзий. Подумать только — пять глупых финтифлюшек, а столько вокруг них суеты!
Насмешливый голос Сиднея Райли раздался внутри Дашиного черепа. Словно старый шпион находился не просто рядом с ней, а сидел у нее в голове. Разместился с комфортом где-то в левом полушарии — нога на ногу, в одной руке бокал с водкой-мартини, в другой сигара.
— То есть? То есть внешняя разведка и орден за эти годы спелись? Оказывается, я многое пропустил...
В голову теперь забрался еще и недоумевающий Артур. И хотя к такой внезапной интервенции Даша не была готова, хотя, что уж лгать, напугалась до полусмерти, Фенека она не отбросила. Наоборот, сжала еще сильнее. «Вот, значит, ты каков, ушастик», — прошептала одними губами и приготовилась внимательно слушать то, что для ее ушей не предназначалось.
— Да уж давно. Кажется, тот год, когда мы с вами гудели в Пера, был последним годом Великой Тайны. Хотя в наших кругах уже тогда ходили слухи, и у кое-кого из тайных агентов имелись на руках предметы. Да что я вам-то рассказываю? Разве не вы, влюбившись, как болван, вручили самой Хари ту штуковину, что изменяет внешность!
— Бабочку... Да, — Артур закашлялся. У Даши задребезжали перепонки. — Давняя история.
— А! Не жалейте, Уинсли! Старушка Марго того стоила! Экзальтированна, глупа, но как же талантлива, чертовка! Как ловко она вытянула у вас тогда побрякушку! Но лично я — противник этих забав. Предметы! Чудеса! Мистика! Чушь. Современная наука предоставляет умному человеку куда больше возможностей. Никакого тебе мракобесия, никаких «сговоров с дьяволом», а результат ничуть не хуже. Ухмыляетесь, Уинсли? Не верите? Да хоть эта ваша Бабочка... К чему она, если в том же Наркомпросе по бумажке из Кремля можно взять пятьдесят фунтов грима и столько же париков. Чуть умения — и меняй себе внешность, сколько влезет. Или вот, к примеру, через два квартала отсюда, на Пречистенке проживает профессор по фамилии Преображенский. Чудак, но ума палата! Работает над вопросами старения. Лично наблюдал, вот только не спрашивайте, какое мое до этого есть дело... — старый шпион вкусно захохотал: — Так вот лично наблюдал: заходит в его приемную толстуха лет ста, а через час выходит уже институткой с румянцем во все щеки. Или возьмем, к примеру, успехи господина Сикорского в авиации! А последние эксперименты Теслы по перемещению в пространстве? Вот где настоящее чудо и торжество человека над природой! Вся же ваша мистическая суета с «волшебными зверушками» с точки зрения науки — чушь, с точки зрения религии — ересь. Нет, ну надо же! Пять фигурок, а сколько вбухано сил и средств! У русских есть по такому случаю поговорка — овчинка выделки не стоит... У русских по всем случаям есть отменные присказки и поговорки.
— В ставке рассчитывали на десять–пятнадцать штук. И это очень... Это очень много. Но вмешались обстоятельства.
Даше показалось, что Артур оправдывается, и ей стало за него обидно. Захотелось, чтобы майор немедленно ответил этому ухмыляющемуся старику что-нибудь тяжеловесное, чтобы тот замолчал и признал раз и навсегда, что предметы представляют из себя ценность, и что не зря на них потрачены были время, силы и жизни стольких людей. И что не зря из-за них, возможно, погибли тетя Лида, и дядя Миша, и Саша, и Нянюра... не зря, не зря, не зря, не зря!!!! Не зря! Слышите, вы, господин Сидней Райли, он же Сидней Массино, он же агент Интелидженс Сервис! Не зря!
Даша переложила Фенека в другую руку, устроилась в кровати, подобрав под себя ноги и вознамерившись дослушать до конца. Побольше узнать о происходящем ей ой как не помешает, к тому же в шпионских романах всякая информация, в конце концов, оказывается герою полезной. Больше знаешь — меньше спишь, но дольше живешь! Если бы Фенек давал возможность не только слышать, но и видеть сквозь стены, Даша была бы бесконечно удивлена, обнаружив, что Сусанна Борщ вовсе не взбалтывает длинной ложечкой коктейли для господ шпионов, но находится в кладовке, приложив ухо к дну стеклянного графина. Горлышко графина приставлено к стене — той самой, за которой расположена гостиная. Правой ногой в бисерной шлепке Сусанна для устойчивости опирается на тюк, который (вот странность) изредка шевелится и похрюкивает. Лицо у Сусанны сосредоточенное, губы искусаны, взгляд нехороший, как у гиены, и как-то плохо верится, что нотариус Борщ помер своей смертью.
***— Все равно балаган и гурджиевщина! — судя по звуку, Райли поднялся. — И бардак! Кстати, ну зачем вы притащили с собой девицу? Что теперь с ней прикажете делать? Убирать? Я, Уинсли, слишком стар и сентиментален, чтобы душить невинных барышень.
— Чтоооо? Да, скорее, я сам задушу вас! Эта девочка, она... Она же совсем ребенок! Она вчера лишилась семьи! Она растеряна и напугана! Да если бы не мисс Чадова, я бы вряд ли сидел сейчас здесь и слушал ваш, — Артур закашлялся от возмущения... — ваши домыслы. Я обещал доставить девушку в Крым и обещание свое выполню. И да! Я чистоплюй! Сноб... И держу слово! Помогите с бумагами, Райли — больше от вас ничего не требуется. Чистые проездные документы на меня и на девушку! Два места в поезде! И мы немедленно отсюда уедем в Крым. А там я как-нибудь решу вопрос с предметами сам... Кардинально.
Даша стиснула фигурку Фенека так, что побелели пальцы. «Ну же? Ну! Говори! Говори!» — шептала она, словно там, в гостиной ее могли услышать. Меж тем, в кладовой мадам Борщ не больно, но обидно ткнула носком шлепки в хрюкающий тюк, поставила графин на пол и достала из пасти «одноглазой горжетки», служившей одновременно оригинальным тайником, наполненный прозрачной жидкостью шприц. Ловко сделав «тюку» укол, Сусанна вернула пустой шприц в лису и извлекла из того же тайника маленькую склянку, оборудованную резиновой круглой «грушей». Внутри склянки переливалась сиреневым «обморочным» цветом субстанция плотности и текучести обыкновенной аш-два-о.
— Ах-ха-ха-х-ха, — заливался на всю гостиную Сидней Райли. — Ах-х-ха-ха... Нет уж, Артур! Кардинальные решения предоставьте мне. Уж я-то знаю, как заставить девчонку отдать предметы... Ах-а-а-ха! Да вы побледнели! Не бойтесь — никакого физического воздействия! Девица ваша останется жива-здорова. Вот, вы, например, заметили, как я давеча заставил ее выпить коньяк?
— Да... И весьма удивился, если честно. Если бы вы не были таким ярым ненавистником предметов, то решил бы, что у вас Кролик. Или даже Орел.
— Кролик, зайчик, белочка, бурундучок? Нет, Уинсли! Нет у меня никаких безделушек, зато есть химическое вещество с известной лишь мне и еще одному человеку формулой! Не странного происхождения побрякушки, но продукт человеческого разума! Фармацевтика! Морфин и феромональный патентованный компонент! Достаточно двумя пальцами сдавить грушу и направить пульверизатор (слово «пульверизатор» Райли произнес с видимым удовольствием, словно это он сам его только что придумал) на вас, как вы с удовольствием станете делать то, что я вам прикажу, а также послушно отвечать на любые мои вопросы... Где же? Где же он? Черт!
— Вэрмута с водкой, господа? — с ласковой улыбкой вплыла в комнату Сусанна. В правой, согнутой чашечкой ладони она держала сиреневую склянку, двумя пальцами левой руки касалась круглой резиновой груши.
— Сусаннушка... Что это вы такое творите? Откуда у вас эта вещь?
— Значит, экзальтированна и глупа... — задумчиво протянула Сусанна по-английски. — Да вы — хам! Но за «талантлива» я прощаю вас, Сидней! А теперь, «дусья», дышите глубже...
Танцевальным, неуловимым движением Сусанна метнулась к старому британскому разведчику и выпустила прямо в его вытянувшееся лицо облачко фиолетовой жидкости. Туман с отчетливым нафталиновым душком окутал голову старика, потом неохотно развеялся... Сидней чихнул, еще раз чихнул, и еще раз...
— Ааапчхи!!! Ты старая бесстыжая мразь, Маргарита Зелле! Ааапчхи!!! Какого черта ты здесь делаешь? Когда успела вытащить у меня склянку? Где настоящая хозяйка? Ааапчхи! И мой грим... Ты что? Стащила у меня грим?! Ааапчхи! Боже мой! Как я рад нашей встрече, Марго! Дрянь! Марго, я всегда был бесконечно вами очарован... Жаль, что тебя в семнадцатом французы так и не дорасстреляли до конца! Как же жаль!
— Многим жаль, «дусья». А ты постарел с нашей последней встречи. Стал точь в точь старый напыщенный петух! Как это по-русски? Пэтушок-пэтушок, золотой гребэшок, масляна головушка... Да вот только лиса его ам — и съэла, — Маргарита Зелле, она же Мата Хари, она же Сусанна Борщ (а еще скольких ее имен мы не знаем) стянула с головы дурацкий черный парик и, выдернув из него фазанье перо, лихо всадила его прямо в горжеточью пасть.
Скорчившись в кресле, майор норфолкского полка Артур Уинсли беззвучно и с наслаждением хохотал.
Глава восьмая. Которая раскроет читателю не только глаза на некоторые обстоятельства
Примостившись на широком подоконнике среди увядших фикусов и жухлых гераней, Маргарита терпеливо ждала, пока майор наконец-то перестанет смеяться. Под слоем грима лицо ее казалось кукольным и бесстрастным, но руки слегка нервничали. Она то поправляла сползающую с плеча лису, то одергивала юбку, то норовила убрать в крошечный, прежде прятавшийся под париком пучок тонкую седую прядь. Опомнившись, замирала. Сидела, не шевелясь и не мигая. Свет, пробивающийся сквозь пыльное стекло, размывал ее силуэт, делал его зыбким, неотчетливым. Высветленный четырехугольник окна и деревянная рама, похожая на массивный багет, создавали иллюзию гигантского натюрморта, на котором марионетка отдыхает среди увядших цветов. Выглядела Маргарита старой и очень измученной, хотя бодрилась изо всех сил.