Первый упал на песок уже без сознания, и нос его не оставлял никаких сомнений в том, что поковыряться в нем он сможет теперь не скоро.
Второй побежал в сторону леса, а третий оказался в руках Мартынова и довольно долго претерпевал физические унижения.
– Я никому не плачу, – спокойно объяснил Мартен-сон, подняв его на ноги. – Ни ментам, ни пожарным, ни педерастам вроде вас. Если же есть желание узнать, почему творится такая несправедливость, позвоните Сёме Холоду, и он вам растолкует. Но я и Сёме Холоду тоже не плачу, поскольку он сам передо мной в долгу неоплатном. А потому я совершенно бесполезный для вас клиент. Единственное, чем я могу вам помочь, это вызвать из Шарапа трактор. Но сначала вы перенесете движок со своей догорающей тачки вот на эту лодку. Это как раз то, что я искал. «Водомуты» [4] меня достали своими распоряжениями относительно спасательного судна, и я теперь знаю, как из деревянной лодки «Кефаль» сделать глиссер.
После того как прозвучало имя Холод, между отморозками и хозяином «Лагуны» установилось полное взаимопонимание по той причине, что только вчера новосибирский положенец собирал «бригадиров» и предупреждал: «Если хоть одна тварь меня еще раз перед ментами раком поставит и полезет куда-нибудь без моего ведома, я такому гланды через жопу выну». Трое из четверых вымогателей довольно быстро отверткой и плоскогубцами скрутили двигатель и перенесли его на лодку. Не совсем было понятно, зачем Сёме Холоду чужие гланды, но, представив, как он будет их доставать через заднее проходное отверстие, молодые люди принялись работать в режиме аврала. А потом пришел трактор и уволок кузов девятки вместе с ними.
Это произошло недавно, и в то утро Мартынов ощутил тот же толчок, что и сейчас. Тревога давила изнутри и заставляла собраться. На сей раз к нему пожаловали люди, умеющие взвешивать свои слова и не делать лишних движений.
– Здорово, хозяин, – приветствовал Громова один из мужчин, старший из двух, если судить хотя бы по возрасту. Он насмешливо разглядывал замаранные машинным маслом холщовые брюки Громова и палку в его руках, украшенную набалдашником из вязкой смолы. – Кто тут за капитана? – и он кивнул на катер.
– Когда интересует судно, спрашивают не капитана, а хозяина.
– Понятно, – ухмыльнулся незнакомец. – Значит, передо мной хозяин. Он еще раз смерил катер взглядом. – Комфортабельная посудина?
– Две каюты на шесть мест, рубка, клозет, камбуз, зона отдыха, – отчитался Мартынов-Громов. – Шесть узлов скорость, спутниковая связь.
Старший присвистнул и посмотрел на спутника.
– Неплохо для периферии… А какие услуги фирма оказывает разовым клиентам?
Мартынов, соображая, что от него хотят эти двое – было ясно, что они явились не для охоты на лещей – сообщил, что в комплекс услуг входит рыбалка, каботажное плавание в районе десятимильной береговой зоны и пьянка с соблюдением мер безопасности или без оных, но в этом случае по двойному тарифу.
– Понятно… – процедил старший. – И сколько это удовольствие стоит?
– Один час обойдется вам в двести долларов.
– Что, – изумился второй, – соляра подорожала?
– Пройди по рынку, найди дешевле, – невозмутимо ответил единственный в этом районе хозяин частного судна.
– М-да… – пробурчал старший и закурил. – А если, скажем, далеко пойдем? Часов, этак, на сто?
– Полярники? Без лыж? Не смешите.
– Да какие там полярники… – просипел мужчина и посмотрел, куда бы сплюнуть. Не нашел и не сплюнул – Мартынов это отметил про себя: «В доме своем и чужом зеки не плюют». – Просто я время отмерил вместе с твоей дорогой обратно.
– То есть за таксиста сработать? – улыбнулся американец, откладывая палку в сторону. – Дай-ка соображу… Это вам куда-то в район Шегарки нужно.
– Допустим, – старший внимательно посмотрел на Мартынова.
Не любит, когда его планы просекают, – Андрей и это отметил, думая попутно о том, что если не строго на север, то, наверное, придется свернуть на Томь. Это получается, что людям нужно в Томск. Забавно. Автобусом быстрее и дешевле.
– Порыбачить в дороге захотелось, – словно прочитал его мысли гость. Второй при этом послушно закивал головой.
Готов голову дать на отсечение – рыбалка их интересует столько же, сколько меня поход по воде в соседнюю область. Дай-ка контрольный выстрел сделаю – поступлю совсем уж по-простецки…
– Далековато будет, – Мартынов почесал затылок. – Если только прикинуть… Чисто гипотетически… Туда и обратно по тройному тарифу…
– Ты что, кэп, сдурел? – вспыхнул тот, что помладше, но второй сказал:
– Нет вопросов. Шесть штук баксов, – и тем самым окончательно убедил Мартынова в том, что клиенты у него непростые.
Андрей оказался в сложной ситуации. Этот разговор уже давно можно было закончить, ответив «нет», но после встречи с певичкой он уже не мог поручиться за то, что неожиданных встреч больше не будет. То, что он не узнает этих двоих, вовсе не означает, что он с ними не знаком. А может быть, он с ними знаком заочно, а они его видят впервые. Но то, что он их знает, но не помнит, может оказаться решающим в процессе восстановления памяти. Как-никак дело касалось десяти миллионов Малкольма. А потому отвечать «нет» следовало лишь в том случае, когда можно было поручиться: это накладка и подозрения беспочвенны. Сейчас Мартынов не был уверен ни в чем. Пока ему было ясно одно – двое типов хотят покинуть область не автотрассой, а это означало – хотят покинуть ее с грузом.
Значит, нужно постараться узнать, что они везут.
– Сколько будет занято мест?
– Нас трое, – невозмутимо ответил старший, и зрачки его сузились до острия булавок. Только сейчас Мартынов обратил внимание на то, что на правом глазу сорокалетнего мужчины, его сверстника, бельмо размером с копеечную монету.
– Трое. Понятно, – повторил Андрей. – Но катер хоть и большого водоизмещения, но все-таки не океанский лайнер. Для него и груз имеет значение.
– В одну каюту поместимся, не волнуйся, – не раздумывая ответил мужчина и поиграл желваками.
Не любит, не любит он долгих расспросов.
– Я вот что вам, ребята, скажу, – Мартынов понял, что к его делу эти трое отношения не имеют. – Не пойду я никуда. Не нравится мне эта затея. Да и дел на базе много.
– Но ведь ты один здесь имеешь катер? – спросил старший из гостей.
– Но это не означает, что я должен все бросить и идти куда прикажут. – Мартынов поднял с деревянного козелка палку и выпрямился. – Это не муниципальный транспорт, товарищ.
– Шесть тысяч долларов – довольно внушительная сумма для этих мест… – пробормотал, глядя под ноги, старший.
– Поэтому я отказываю вам очень неохотно. Бельмо уставилось на Мартынова.
– Как скажешь, капитан…
Уже когда отошли довольно далеко от базы, спутник старшего мужчины буркнул:
– А может, этого фраера просто за борт выкинуть, Адмирал? Если мое мнение важно, то я не вижу другого способа заставить его выйти в реку.
– С наступлением темноты мы пересечем бор и войдем на территорию базы. Он сделает все, что мы ему скажем, сделает, никуда не денется… А сбросить его придется по-любому, поскольку иметь на плечах свидетеля транспортировки груза в мои планы не входит.
Прозвище мужчина получил не за умение управлять флотскими баталиями. Половину сознательной жизни Артем Николаевич Ляхов провел в колониях на севере, меж двух великих океанов, и снова возвращаться туда у него желания не было. Прозвище свое – Адмирал – он получил именно там, в лагерях, за схожесть с адмиралом Нельсоном, потерявшим в бою глаз.
А в это время в Новосибирске русскоязычные люди Вайса входили в некое учреждение. Над дверями высокого здания с зеркальными, изысканно подобранными под витражи огромными муляжами телефонных трубок значилась вывеска: «Сотовая компания „МИР“».
Через два часа оба вернулись в номер гостиницы «Центральная», и Вайсу стали известны некоторые подробности движения Эндрю Мартенсона в России после отлета из аэропорта имени Джона Кеннеди в Нью-Йорке.
Во-первых, звонки с сотового телефона Мартенсона поступали в адрес не менее двадцати абонентов, и поиск всех фигурантов мог занять огромное количество времени. Так бы, наверное, Вайс и поступил, если бы не одно обстоятельство. В списке абонентов, выкупленном за пятьсот долларов у оператора сотовой связи, значились два номера, на которые Мартенсон звонил чаще всего. В этом не было бы ничего удивительного, если бы Мартенсон не звонил… самому себе. Оба номера телефонов мобильной связи значились за Андреем Петровичем Мартыновым, а это значит, что Мартенсон дважды регистрировал на себя трубки и после этого совершал на них звонки.
– Ты спрашивал местонахождение этих абонентов? – не глядя на помощника, спросил Вайс.
– Ты спрашивал местонахождение этих абонентов? – не глядя на помощника, спросил Вайс.
– Да, конечно. Сейчас в России программируют трубки таким образом, чтобы можно было определить местонахождение абонента. Борьба с терроризмом, мистер Вайс… если вас интересует этот номер, то я могу сказать вам, куда поступал звонок. Мартенсон звонил в город Ордынск. Это в ста километрах отсюда. Но самое интересное заключается в том, что больше половины звонков Мартенсон сделал в Ордынск, находясь в Ордынске, – чуть помедлив, человек Вайса развернул лист бумаги и добавил: – Но дважды Мартенсон выходил на связь не на мобильный телефон в Ордынске, а на стационарный аппарат. У меня записан адрес.
Вайс, сорокапятилетний мужчина с крупными чертами лица и прямой походкой, что делало его похожим на кентавра, рассмеялся и разгладил пальцами усы.
Ну, конечно… Трубки иногда бывают заблокированы, или абонент оставляет телефон в одежде, повешенной в шкафу. Тогда приходится звонить на городской номер. Осторожный Мартынов дважды совершил одну и ту же ошибку, и теперь было понятно: номер сотового телефона, зарегистрированный на Мартынова и номер городского телефона в Ордынске, принадлежат одному и тому же лицу.
– Мистер Вайс, – напомнил один из помощников, – нам хотелось бы услышать подробности относительно того дела, которым мы занимаемся.
Вайс покачал головой и знаком попросил одного из помощников поискать в баре что-нибудь подходящее для разговора.
– Это давняя история. Пересказ ее займет довольно много времени, однако, чтобы вам стало понятно, насколько опасен и умен человек, за которым мы приехали, я думаю, пару минут потратить на рассказ можно. Мистер Мартенсон, Мартынов Андрей, был направлен в качестве специалиста в Россию, чтобы найти сына одного известного боксера, Виктора Малькова. Дабы сократить повествование до минимума, просто поясню, что Мальков умер, а сумма, выплаченная ему Малкольмом в качестве гонорара тридцать лет назад, возросла на процентах, как на дрожжах, до десяти миллионов долларов. Единственным наследником этих денег является некто Артур Мальков, сын боксера. И только его отпечатки пальцев и губ считаются для французского банка доказательством того, что за деньгами пришел тот человек, которому по праву принадлежат деньги. Отпечатки пальцев, как и губ, как и код ДНК человека уникальны в своем роде. Мальков же хотел сделать сына наследником больших денег, и потому в контракте значилось, что деньги может снять со счета только тот, кто предъявит эти уникальные данные.
Мистер Мартенсон должен был отыскать Артура Малькова, передать ему три миллиона долларов – сумму, которая была перечислена на его счет в соответствии с договором с Мальковым-старшим, а оставшиеся семь миллионов перевести на счет мистера Малкольма. Однако наш друг исчез…
– А деньги? – спросил один из присутствующих.
– А деньги сняты со счета. Если бы в течение двадцати пяти лет деньги не были сняты со счета, они поступили бы в распоряжение французского банка. Но они сняты. Сняты за несколько дней до истечения срока. Это свидетельствует о том, что Мартенсон нашел Малькова-младшего. Но то, что Мартен-сон до сих пор не явился к мистеру Малкольму с деньгами, и то, что мы сейчас сидим в этой гадкой гостинице и развиваем аппетит клопов, свидетельствует о том, что Мартенсон сыграл свою игру. Десять миллионов долларов даже для двоих – внушительная сумма.
– А разве нельзя было убрать Мартенсона сразу после того, как стало ясно, что он нашел пацана?
По лицу Вайса скользнула тень, и он неторопливо пригубил виски.
– Он оказался умнее, чем от него ожидал старик Малкольм. Мартынов почувствовал опасность и прирезал двоих наших людей, направленных к нему, в одной из гостиниц. Сразу после этого позвонил хозяину и предупредил его о расплате.
– Я слышал о Мартенсоне, – заметил один из помощников Вайса. – Мне о нем рассказывал Колин Уилки из Джерси, менеджер Роя Джонса. Говорят, у Мартенсона крутой нрав.
– Тебе сказали неправду, малыш, – задумчиво проговорил Вайс, помня, что угроза Мартынова поступила в адрес не одного Малкольма. – Крутых Америка обламывает в тот самый момент, когда те видят облезлую статую Свободы в заливе перед Нью-Йорком, призывающую всех голодранцев мира залезть к ней под юбку. А тут же неподалеку расположен фешенебельный отель «Хилтон». Этот контраст всегда сбивает с толку крутых, приехавших искать в Стране Свободы счастья. Мартынова же не сломал сам черт. Он хуже, чем просто крутой. Он сам дьявол. Закажите такси, мистер Томсон, или как вас там – Томилин. Мы немедленно отправляемся в Ордынск. Но сначала скажите, кому принадлежит номер городского телефона в Ордынске. Уж не бывший ли это коллега Мартынова по лагерям?
– No. This is a woman, sir.
Глава 6 БРАТСКАЯ МОГИЛА
Не проходило и дня, чтобы она не вспоминала Андрея. Он всякий раз представлялся ей новым, он умел хорошо делать это, когда был жив. В ее грезах он то брал ее за руку, и тогда лицо ее начинало пылать, то смеялся, что с ним бывало очень редко. Когда на Ордынск спускалась тьма и очертания предметов в комнате становились расплывчатыми, она ложилась на диван и устремляла взгляд в потолок. Постепенно веки ее смыкались, и она, находясь в полусне-полуяви, встречалась с ним и разговаривала…
В тот страшный день, когда на трассе в небо взметнулся столб жирного оранжевого цвета и копоть застила горизонт, она едва не сошла с ума. Она долго сидела на лавочке и не могла подняться, потому что была точно уверена, что означает этот взрыв. Ее мужчина погиб. Она поняла это в ту самую минуту, когда подумала: «все будет хорошо. Он сейчас вернется, и жизнь развернется перед ними во всем своем великолепии». И едва это пришло ей в голову, как появился дымный гриб над лесом…
Сутки она провела словно под наркотиком. Зачем ей понадобилось выбрасывать в реку кейс, она не смогла бы объяснить. Она встала с лавочки спустя несколько часов после отъезда Андрея, обещавшего скоро вернуться. Чемоданчик – это было единственное, что связывало их невидимой нитью. Она направилась к реке, увидела перед собой сверкающую гладь и швырнула в нее предмет, который так нужен был Андрею. Все реки куда-то ведут. Быть может, они воссоединятся там – этот блестящий кейс и самый главный человек в ее жизни.
Она делала это подсознательно, ориентируясь лишь на свое женское чутье. Жизнь Андрея уплыла. Пусть плывет и этот предмет. А ее мужчина сильный. Он обязательно его отыщет…
Когда она пришла домой, ей показалось, что она сходит с ума. Маша снова и снова просматривала на телефоне запись, оставленную ей Андреем, и глаза ее были сухи и воспалены. Словно живой, он обращался к ней, обещая поселиться там, где растет сосна, уходящая в небо.
На следующее утро Маша встала с постели и быстро засобиралась в город. Она пришла на вокзал и уехала в Новосибирск с первым же попутным автобусом, а там разыскала Метлицкого. Рома был рад встрече, но лицо его, как он ни старался, было похоже на каменную маску и отказывалось повиноваться хозяину.
– Это… правда?
Он хотел спрятать взгляд, но не решился.
– Его машина… количество тел совпадает с количеством участников ДТП… Он погиб, Маша. Пламя сожрало его.
Она завыла, как воет волчица, у которой охотники разорили нору со щенками.
Метлицкий, совершил глупость. Он думал совсем о другом, когда произносил эти слова. Он хотел вложить в них признание и расположение, уважение и скорбь, почтение и смирение, но получилось то, что получилось:
– Наверное, это достойная смерть. Он умер так, как должен был умереть такой человек…
Лицо Маши исказилось, кулаки сжались, и Метлицкий, чтобы не прикоснуться к ней и не получить разряд тока, отшатнулся.
– Что ты сказал?.. Достойная смерть? Он должен был умереть?.. Да что ты знаешь о нем, сволочь!..
Отхлестав начальника отдела РУБОП по щекам, она покинула проклятое здание. Она шла по улице, не замечая, куда идет.
Он догнал ее на перекрестке.
– Маша, прости, я сказал, наверное, не то, что думал. Я могу для тебя кое-что сделать, но это единственное, что я могу… Ты заберешь его тело? Я сделаю так, что тебе отдадут…
Она бросилась на грудь Метлицкому и просто, по-бабски заплакала. Они стояли на перекрестке долго: женщина небесной красоты, в горе своем неутешимая, и высокий мужчина с оперативной кобурой под мышкой, привыкший работать «на земле». И более нелепую картину представить было сложно.
– Как мне отдадут его?.. Кто я ему?
– Консульство США в Москве уже информировано, однако родственников и близких у него там, как оказалось, нет, и я сделаю все возможное для того, чтобы тело было захоронено в России. Ну, а уж здесь я как-нибудь договорюсь…
Она уехала готовиться к похоронам, а Метлицкий, вернувшись в кабинет, вынул из сейфа бутылку водки, смочил платок и прижал к разбитой губе. Когда жжение прекратилось, он снял трубку и вызвал одного из оперативников.