Пятая статья - "Раскаяние и самоограничение как категории национальной жизни", это моя. Первое, что хочется отметить, - во всём мире сейчас и в нашей стране усвоен такой общий тон: разоблачать других - других политических деятелей, другие партии, другие движения, другие нации. Это памфлетное направление. Мы призываем всех вообще, во всех аспектах жизни, начать с признания собственных ошибок и несправедливостей. Мне уже пришлось писать в "Архипелаге ГУЛаге" и в других местах о том, что линия добра и зла не проходит так примитивно, что вот по одну сторону те, кто правы, а по другую - те, кто не правы. Линия добра и зла в мире не разделяет партии на тех, кто прав или виноват. И людей даже так не разделяет. Линия разделения добра и зла проходит по сердцу каждого человека. В разное время, при разных обстоятельствах, и человек, и какая-то группа людей, и целое общественное движение, и целая нация - то занимает более светлое высокое положение, то, наоборот, опускается во мрак.
И вот я ставлю в своей статье вопрос: возможно ли говорить о раскаянии наций, можно ли это чувство отдельного человека перенести на нацию? Возможно ли говорить о грехе, который совершила целая нация? Конечно, никогда не бывает, чтобы все члены данной нации совершили какое-то преступление, или проступок, или грех. А с другой стороны, в каком-то смысле, в памяти истории, в человеческой памяти и в национальной памяти, именно так запечатлевается... Я думаю, что в памяти бывших колониальных народов осталось общее впечатление, что их бывшие колонизаторы виновны перед ними - целиком, как нации, хотя не каждый был колонизатором.
Мы видели в одной из частей Германии волну раскаяния за события Второй мировой войны. Это совершенно реальное общенародное чувство, оно было, даже и есть. Спросят: а при тоталитарных режимах разве виноват народ в том, что делают его правители? Кажется, менее всего виноват при тоталитарных режимах. А тем не менее, на чём же держатся тоталитарные режимы, как не на поддержке одних и пассивности других? Если сегодня в Уганде Амин реквизировал имущество азиатов и выбросил их из страны, то кто-то из угандийцев этим имуществом воспользовался. Кому-то передали это всё. Взяли, и очевидно с удовольствием.
Что же сказать о таком событии, когда страна демократическая, с открытой общественностью, как Англия, предаёт более миллиона человек против их воли - в конце Второй мировой войны - на расправу в Советский Союз? Уж в Англии-то была полная возможность и публичности, и протестов, и разоблачений... Но их не было. С большим трудом сейчас вытягивается эта история на поверхность общественного обсуждения. И естественно, что в русской памяти остаётся это действие англичан каким-то общим обвинением против англичан.
Я, разумеется, не могу здесь подробно приводить аргументацию об этом всём - статья большая и её здесь трудно изложить. Я рассматриваю в статье историю русского раскаяния, в русском обществе, и затем провожу дискуссию с двумя антиподами раскаяния, с которыми мы встречаемся в России. Один антипод - это то, что я бы назвал "национал-большевизм". Есть такое течение в современном Советском Союзе, которое пытается теперь спасти гибнущий коммунизм, сливая его с русским национализмом. Вот это я называю "национал-большевизм". Это течение не признаёт никаких пятен в прошлом - ни за коммунизмом, ни за русским национализмом. Всё, что нашей страной сделано плохого, всё это характеризуется как хорошее.
Есть и другой антипод раскаяния - очень сейчас распространено это в советской общественности и в советской так называемой третьей эмиграции. Это - обвинять Россию, и даже поносить Россию, - без чувства совиновности, без признания своей собственной доли в этой вине. Чрезвычайно характерно недавно это прорвалось в первом номере "Континента". Синявский в своей статье буквально написал следующее: "Россия-сука, ты ещё ответишь и за это!" В данном случае речь идёт о еврейской эмиграции в наше время. Но это частный пример. А всё выражение - сын говорит матери: "Россия-сука, ты ещё ответишь и за это!" И за это, значит, и ещё за многое другое ты ответишь! Даже во всей истории русского самооплевания такого выражения я не помню.
Направление нашего Сборника в том, что, говоря о наших грехах, о наших преступлениях, мы никогда не должны отделять сами себя от этого. Мы должны в первую очередь искать свою вину, свою долю участия в этом. В "Вестнике РСХД" № 97 тоже проявилось несколько лет назад такое целое направление уроженцы России, живущие в России, обвиняют её так, будто сами они в этой грязи не варятся и чисты, ни к чему отношения не имеют; и даже выводят большевизм из православной традиции XIV века.
Я в своей статье провожу полемику с этими направлениями; а вообще постановка вопроса в понимании русской истории, новейшей, теперь такова: как понять - революция была следствием нравственной порчи народа, или наоборот: нравственная порча народа - следствие революции? Вот так стоит сейчас проблема. В чём была роль русских в 1917: в том ли, что они принесли миру коммунизм, подарили миру коммунизм, или первые приняли его на свои плечи? А значит, каковы перспективы других народов, если на них свалится коммунизм? Устаивал ли какой-нибудь народ против этого, устоит ли всякий в будущем?
Недостаток нашего недавнего Демократического движения в Советском Союзе был как раз, в частности, в том, что это движение разоблачило пороки социального строя, но не раскаивалось в грехах собственных и интеллигенции вообще. Но кто же держит сегодняшний режим - разве только танки и армия, а разве не советская интеллигенция? Больше-то всего и держит его советская интеллигенция.
Мы призываем всех - если ошибиться в раскаянии, то в бoльшую сторону, то есть лучше признать за собой больше вины, чем меньше. Мы призываем всех пресечь счёт бесконечных обид между собой и соседями. Сейчас уже многие в мире разделяют ту точку зрения простую, что нельзя построить доброго общества из злых людей; что чисто социальные преобразования - это пустое направление. Но так же точно нельзя построить доброго человечества при злых отношениях между нациями. Никакая прагматическая позитивная дипломатия не сделает ничего, пока между народами не установится добрых чувств; когда в Организации Объединённых Наций депутаты вскакивают на скамьи и ревут от злобной ненависти, такая Организация Объединённых Наций не построит доброго мира.
Мы считаем поэтому, что все межнациональные проблемы сегодняшнего мира не могут быть разрешены чисто политически; все их надо начинать с нравственного конца. А нравственный конец в отношениях между нациями - это раскаяние и признание своей вины. Это сразу меняет всю атмосферу - мы переходим из политической плоскости в нравственную.
А чтобы раскаяние не осталось на словах, следующим неизбежным шагом за ним является самоограничение, то есть мы должны сами себя ограничить, а не ждать, пока силой нас ограничат снаружи. Вот эта идея самоограничения в применении к России и была главной мыслью того самого письма вождям, которое было так неправильно понято во всём мире. С призывом самоограничиться я обратился прежде всего к себе и к своим, к своему народу, своему государству, - а это назвали почему-то изоляционизмом.
Наша страна вносит большую тревогу в сегодняшний мир, представляет большую опасность сегодняшнему миру. И это я сформулировал в призыве: что наш океан не Индийский, а Северо-Ледовитый.
Шестая статья Сборника написана нашим товарищем А. Б. Это светлый этюд небольшого объёма о духовной жизни нашей страны за несколько десятилетий; о процессе, который начался ещё в начале XX века, но был нарушен, подавлен и искажён революцией, гражданской войной и многолетней тиранией. Сегодня этот процесс опять пробивается, и мы видим восстановление религиозного чувства именно в России, когда оно так ослабло в других частях земли.
Седьмая статья Сборника - Корсакова - это даже не статья, это художественно написанная исповедь, как современный русский интеллектуал приходит к церкви, - его колебания, петли, сомнения.
Восьмая статья - Евгения Барабанова. Он выступает на близкую ему тему о корнях социальной пассивности церкви и с призывом к социальной активности её.
Девятая статья - Вадима Борисова: "Личность и национальное самосознание". Это одна из центральных статей Сборника. Она большой философской и нравственной высоты. Она поднимается гораздо выше тех напряжённых споров по национальному вопросу, которые у нас сегодня в стране идут. Но я тем более затрудняюсь её вам пересказывать. Автор в самом общем виде исследует: является ли национальное самосознание атавизмом и нравственной неполноценностью, как это сейчас широко распространено понимать. Он исследует - откуда появилось вообще у человечества понятие личности? Оно появилось из христианства. Христианство знает иерархию личностей, начиная от личности Божества, и в этой иерархии нация есть тоже личность. И история народа есть как бы биография личности. В каждый данный момент никто из нас не есть весь "я" - мы себя проявляем как-то хуже, лучше, полнее или беднее, и только вся наша биография, вся наша жизнь выражает нашу личность. Так и народ в каждый данный момент не есть вся национальная личность, а только целой своей историей он выражает свою личность.
Все эти проблемы Борисов ставит в той обстановке, когда напряжённый вопрос перед всеми нами в Советском Союзе: в нынешнем своём упадке Россия умирает или не умирает?
Десятая, предпоследняя, статья Сборника - моя статья о нынешней советской интеллигенции, о том, как менялись в XX веке объём интеллигенции у нас, границы её, содержание и её лицо... И здесь тоже невольно приходится вступать в дискуссию с теми, кто считает, что Россия умерла и что русского народа больше нет. Приходится мне разбирать ту ситуацию, как интеллигенция вросла в ложь и сроднилась с ложью государственной. И из этого выход я вижу вообще только единственный, путь духовного возрождения для нашей интеллигенции я вижу только один: отказ ото лжи, от идеологии, которую насильственно в нас вталкивают и которой заставляют служить.
Эту программу я предложил одновременно в двух документах, то есть программу, как отказаться нашей стране от идеологии. Это призыв к моим соотечественникам: "Жить не по лжи!" и "Письмо вождям Советского Союза". Оба документа были напечатаны почти одновременно, между ними была разница всего три недели. Не заметить их связи и того, что они направлены с двух сторон к одному и тому же, невозможно. Но - совершенно характерно: "Письмо вождям" вызвало живейшую критическую дискуссию (я уж не говорю - в мире, это понятно - в мире, но у нас в Советском Союзе, в советской интеллигенции); и живейшим образом мне указывали, как надо говорить было, так или не так, э'то советовать вождям или не это... А о документе, который обращён прямо к советской интеллигенции, - о нём не было дискуссии, его не заметили, потому что обращено к нам, а не к ним, потому что легче всего говорить, как надо учить их, а труднее всего самим идти на жертву. Если мы сами откажемся от этой идеологии, так она упадёт без воли вождей, совсем не нужно ждать, пока вожди откажутся от идеологии. Это - в наших руках, мы сами можем отказаться.
Умерла Россия или жива и может возродиться - этот вопрос у нас идёт из статьи в статью. Известен ответ Амальрика, что Россия умерла. Он вывел это из классового анализа. Но авторы нашего Сборника, конечно, не пользуются классовым анализом.
В одиннадцатой, заключительной, статье - "Есть ли у России будущее?" Шафаревич анализирует, как мы становимся рабами, как за мелкие выгоды и страхи мелких наказаний мы становимся рабами. Он пишет, что "наша свобода больше стиснута ложной иерархией предметов, чем пулемётами; мы сами поверили в реальность своих цепей и не смеем их разорвать там, где мы можем это сделать, где у нас есть на это силы". Шафаревич напоминает, как христианство когда-то победило мир тем, что отвергло иерархию ценностей античного мира, и считает, что и мы сегодня можем достичь свободы в Советском Союзе, если только отвергнем ту иерархию ценностей, которую государство нам навязывает.
Сам крупный учёный, Шафаревич авторитетно свидетельствует об одной из таких ложных ценностей в этой иерархии: одна из тех цепей, которые держат нас, это - необходимость проходить стандартный путь в науке. Он указывает, какие другие пути наука имела раньше и как она может ещё развиваться, чтобы не представлять собою гонку миллионной толпы. А за право участвовать в этой гонке научная интеллигенция отдаёт свою душу за ложь.
У нас в стране сейчас все так называемые "обычные пути" для развития общества завалены, преграждены. Выход возможен только не обычный, это выход через жертву. До сих пор распространено так считать: для того чтобы направить общество, для того чтобы им руководить, надо захватить власть. Шафаревич указывает, что есть более высокий тип руководства историей руководство через жертву. Кто приносит себя в жертву, тот направляет историю, для этого не оказавшись у власти, а может быть и не оставшись в живых.
Мы снова с вами касаемся вопроса о нравственной революции. Кто знает сегодняшнюю советскую обстановку, я предлагаю тому вообразить, чтo мы слышим сегодня от Шафаревича, начиная с уничтожающей критики социализма и кончая вот этими последними утверждениями. Я предлагаю вам живо вообразить эту группу бесстрашных людей в центре Москвы, в самой пасти Левиафана, высказывающих своё мнение об этом Левиафане, и не защищённых ничем, кроме своего мужества и вашего общественного сочувствия.
Свою статью и весь Сборник Шафаревич заканчивает так:
"За последние полвека мы прошли через опыт, которого нет ни у кого в мире. По представлениям старинных сказок, для того чтобы приобрести сверхъестественные силы, надо пройти через смерть. Россия прошла через смерть и потому может надеяться услышать голос Бога."
Александр Солженицын предлагает журналистам задавать сначала все вопросы, он запишет их, сгруппирует, а затем будет отвечать.
Господа, я начинаю отвечать с вопросов, которые прямо относятся к теме сегодняшней пресс-конференции. Это вопрос от "Дейли телеграф": "Есть ли у вас ясная политическая программа?" Ну, у меня и, очевидно, у наших соавторов по Сборнику. И примыкающий сюда вопрос от "Немецкой Волны": "Если будет развиваться дискуссия, к которой вы призываете, не приведёт ли это к новому кровопролитию в Советском Союзе?"
Я хотел бы подчеркнуть, что направление нашего Сборника и программа соавторов ни в коем случае еe политические. Наша программа лежит в другой плоскости, не в той плоскости, где спорят демократы (у нас там направления: демократы, социал-демократы, либералы и коммунисты допотопные), а в плоскости нравственной. Сейчас во всём мире самое распространённое рассмотрение проблем - политическое или юридическое. В этой плоскости очень малые возможности, это бедная плоскость. Эта плоскость сводится к "левому" и к "правому". Но такая схема вообще бессмысленна - левые и правые. Достаточно поставить вопрос, кто такие большевики, стоящие у власти в Советском Союзе, чтобы понять бессмыслицу этого деления. Когда-то большевики были крайне левые в России. Но вот они захватили власть и утвердились на полвека. И кто они теперь - левые или правые? Тут на Западе осталось прежнее понимание левых и правых, а у нас оно перевернулось, у нас теперь, кто власть поддерживает, тот правый вроде, а кто против них, тот левый. Я думаю, что это бедное рассуждение, в политической плоскости. Вообще пора нам всем оставлять его и подниматься над ним. Вот то письмо Гюнтера Грасса, о котором меня просят ответить (я потом отвечу), оно в этой политической плоскости, оно всё лежит двухмерное - левое и правое. Смысл нашего Сборника состоит в том, что мы должны отказаться от примитивных политических решений. На днях в письме американскому Сенату я тоже высказал эту мысль, что кризис, в который вошло человечество, есть кризис неведомого рода, мы просто не знали таких кризисов, в которые входим сейчас - и Восток и Запад вместе, - а пытаемся применять старую методику, прошлых веков. Например, сейчас на Западе есть сложнейшие экономические проблемы, ну, как инфляция, которые (моё убеждение) имеют происхождение не экономическое, а глубоко психологическое, мировоззренческое.
Для того чтобы создать доброе справедливое общество, надо сперва стать людям хорошими. Для того чтобы создать доброе справедливое человечество, для этого надо установить сперва сердечные добрые отношения между нациями, что невозможно без национального раскаяния, без национального самоограничения. Вот почему программу, которую я предлагаю для моей страны, я называю нравственной революцией. Эту программу я изложил в документе "Жить не по лжи!".
Как я только что говорил вам, Шафаревич в своей последней статье указывает, что для России все тривиальные пути завалены, и я своих соотечественников призывал не к политическим действиям, а к действиям чисто нравственным. Я не хочу физической революции в своей стране, и никому вообще не желаю физических революций в мире, об этом я много раз писал. Но, кроме того, я и выхода другого не вижу, как революция нравственная.
Различие между физической и нравственной революцией можно сформулировать, например, так. физическая революция: пойдём резать других и наверняка установится справедливость. Нравственная революция: пойдём жертвовать собой - и, может быть, установится справедливость.
Или в применении к жизни человека. Физическая революция: убивай другого; может быть, убьют и тебя при этом. Нравственная революция: ставь себя в такие положения, что тебя могут убить, но другого не убивай.
Я хотел бы подчеркнуть, что нравственная революция не есть революция в нравах. Нет, больше. Это революция в обществе, это революционное изменение общественного устройства, но не физическими методами, а духовными. Кому-то и когда-то надо выйти из этого обречённого ряда - что вот ещё один переворот, ещё один раз будем резать, а потом уже будет справедливость. Вот пришла пора поставить точку и сказать: эпоха физических революций должна быть закончена! Десятки физических революций прокатились по миру и ничего не решили, хотя все обещали.