– Сам кафтан вернешь или твой кафтан попортить?
Видно было, что всадник растерялся. Только что их гарцевало трое – теперь двое валяются на земле, пытаясь подняться, а мой нож – у его правого бока.
Верховой протянул мне мой же кафтан. Я оделся, нож вернул в ножны. Если бы они хотели убить меня или нанести увечье – рубили бы мечами или били бы кистенем, значит, не было указаний: приближенные к начальству – люди исполнительные. Вот и я никого убивать или калечить не стал.
Верховой это сразу понял и оценил – несообразительных в прислуге не держат.
– Давай по-мирному.
– А я еще и не воевал. Вроде как вы ко мне приехали – сами повязать хотели, не я начал.
– Прости, погорячились.
– Прощаю – потому и целы все, а к посаднику не поеду.
Всадники развернулись и уехали. Только теперь факел был у одного, два других догорали на земле.
Я зашел в дом, присел на скамье. Не иначе – что-то случилось, коли ночью приехали. Не дадут ведь спать, снова заявятся. Я вздохнул и стал одеваться: опоясался ремнем с саблей, надел сапоги. Успел даже квасу напиться, как по дороге снова зацокали копыта. В ворота постучали, на этот раз – деликатно. Надо идти, а то Елену разбудят.
– И кто на этот раз ко мне пожаловал непрошеным гостем?
– Дьяк Елисей Буза, по поручению посадника городского.
– У меня что – дома вином твореным торгуют али милостыню всем раздают? Только что трое были, повязать меня хотели, чего же ты один? Слали бы сразу сотню стрельцов.
– Не юродствуй, помощь нужна твоя.
– Сразу сказать по-человечески нельзя было? А то – вязать.
– Прошу простить гонцов неразумных, что без должного почтения отнеслись. Конь вот запасной, ты уже одет – поедем?
Ну, коли вежливо просят, можно и проехать. Не столько мне хотелось посадника увидеть – сто лет его не видел и еще столько же могу без него обойтись, сколько любопытство разбирало. Что такого могло случиться в Нижнем, что ко мне второго гонца посылают? Неужели своими силами не справятся?
Я оседлал запасного коня, и мы галопом понеслись по ночным улицам. Вот и крепостные стены. Узнав дьяка, стража молча отворила ворота. Сколько же я здесь не был? Да почитай, с тех пор, как в узилище сидел да Хабар повесить меня за предательство мнимое хотел.
Дьяк подскакал к каменному дому, спешился. Появившийся слуга взял поводья обеих лошадей.
– Пойдем, ждут.
Мы поднялись на высокое крыльцо, пошли по коридорам. А ничего домик, справный. Горят масляные светильники, везде ковры.
Дьяк постучал в дверь и, не дождавшись ответа, распахнул ее. После тускловато освещенного коридора в комнате было очень светло. За столом сидели трое: в одном сразу угадывался начальник – властный взгляд, дорогой кафтан с серебряными пуговицами. Второй не иначе стрелецкий полковник в красном кафтане с отворотами, галунами на рукавах. Вид и одежда третьего были мне пока непонятны.
Я слегка поклонился, отдав дань вежливости. Все трое уставились на меня.
– Вот ты какой! – молвил посадник.
– Да уж какой есть!
– Не ершись, людишки мои немного опростоволосились – то не моя вина. По делу позвали. Садись.
Мне придвинули табурет. Я уселся, обвел глазами присутствующих. Дьяк примостился на лавке в углу. Молчание затягивалось.
– Может, вы пока подумаете, а я спать пойду? Мне надоело в молчанку играть.
– Таким его Хабар и описывал, – сказал стрелецкий полковник: – Горяч, бодлив.
– У тебя в полку горячих и бодливых полно, – с желчью в голосе произнес посадник, – только ни одно поручение толком выполнить не могут.
Черт с ними – пусть поговорят, подожду, может, в разговоре проскользнет что интересное?
– Вот что, Юрий. Дело неотложное и тайное. Ни одна душа узнать о том не должна.
Все трое снова стали сверлить меня глазами.
– Чего на меня смотреть? Я не новый пул или гривна. Дело ко мне – говорите, нет – спать пойду.
– Ладно, слушай. Из Вологды из казны государевой везли жалованье стрелецкому полку, сразу за два года, недоимки за прошлый год и за нонешний. Так вот, деньги и охрана стрелецкая пропали. Во Владимире их видели еще, а потом как сквозь землю провалились.
– Я-то здесь каким боком? Может, стрельцы из охраны ее пропили, да, протрезвев, с испугу и разбежались.
Стрелецкий полковник покраснел от гнева и стукнул кулаком по столу:
– Лучшие люди, самые доверенные поехали – те голову от денег не потеряют и в пианстве замечены не были.
– И что вы от меня хотите? Я не стрелец, не служивый человек, где казна стрелецкая – не знаю.
– Вот мы и хотим, чтобы ты нашел!
– С чего вы взяли, что я ее найду?
– Э-э-э! – Посадник замысловато покрутил пальцем. – Дружок мой, купец и человек достойный Перминов Гавриил, рассказывал, как ты его пропажу нашел. Да и воевода Хабар, пока здесь был и на Смоленск с ратниками не ушел, тоже о тебе поведал. Хитрый ты, находчивый, смелый – кто без плана подземный ход прошел, в живых оставшись? Да и боец знатный – про то многие сказывают. Кому как не тебе карты в руки. Мы уж тут всех перебрали, кого знаем. К тому же главное – не сребролюбив ты. Мы уверены должны быть, что если повезет и казну найдешь, не присвоишь себе, не обманешь. Очень найти надо, стрельцы второй год без жалованья, уже волнения начались. А ну как узнают, что казна пропала? Бунт тогда! А в городе, кроме стрельцов да полусотни городской стражи, и ратников нет. Случись набег татарский – кто оборонять город будет? Дело серьезное, на тебя последняя надежда.
– Как же вы дошли до жизни такой, что я – не боярин, не дружинник – ваша последняя надежда.
Посадник закряхтел, стрелецкий полковник стукнул кулаком о ладонь.
– Возьмешься ли? Мы рассказали тебе все.
Я задумался. Где их теперь искать, этих стрельцов?
– А сколько стрельцов было? В чем одеты?
– Восемь человек, все конны и оружны. Одежа известно какая – государева, кафтаны – вот как на мне.
– Казна в чем была? Ну – мешок, сундук?
Собравшиеся переглянулись, ответил стрелецкий полковник:
– Ранее привозили в сундуках, в чем сейчас – не знаю.
– Сколько денег было, какими монетами?
– Да почто знать тебе это? – вскипел полковник.
– Отвечай, – бросил посадник. – Человек знать все должон, прежде чем браться за серьезное дело.
– Медяками две тысячи рублей и серебром двести рублей.
Я прикинул в уме – минимум шестьдесят килограммов. Если кто один похитил – на себе не унесет, только на коне. Если на коня такую поклажу положить, да еще и всадник с вооружением, далеко он не ускачет. Стало быть, вторая лошадь нужна или верховой сообщник.
– Раньше деньги они же возили или другие?
– Половина из восьми – старые, возили уже, четверо – молодых.
Я замолчал, обмозговывая. Посадник решил дожать.
– Вот, человека тебе доверенного даем в помощь. – Посадник кивнул на третьего сидевшего за столом. – Он и оружием поможет, если что.
«И за казной приглядит», – мысленно добавил я.
– Если я соглашусь, то в одиночку.
– Коли решишь дело и казну вернешь, дом отдам, почти на площади, за долги у хозяина изъятый. Хороший дом, жить в нем можно, а внизу – лавку открыть. Ко мне уже приходили, о цене спрашивали, хорошо – не сошлись, тебе даром достанется.
– Как бы мне это «даром» боком не вышло. Мыслю, или стрельцы сговорились, или отобрали деньги силою. Так чтобы восьмерых жизни лишить, большую банду иметь надо.
Сидевшие за столом переглянулись: похоже, такой расклад в голову им не приходил.
Против большой банды второй человек – не помощник, только помеха. А соглядатай мне не нужен.
– Ладно, согласен я! – выпалил я неожиданно даже для самого себя. Ну, в конце концов – не на дом же польстился, сам ведь не в шалаше живу. Жажда ли приключений или нежелание видеть стрелецкий бунт мною двигали? Не знаю, не готов ответить, но вот ляпнул.
Лица сидевших смягчились. Стрелецкий полковник рукавом утер вспотевший лоб. Конечно, не найдется казна – должности лишат в лучшем случае, в худшем – зарубят бердышами взбунтовавшиеся стрельцы, примеры тому уже были.
– Ты и в самом деле один думаешь справиться?
Я кивнул. Посадник огладил бороду, достал из стола не очень увесистый кошель, бросил мне.
– На дорожные расходы. Удачи тебе, Юрий. Помни – спокойствие города сейчас в твоих руках.
Я откланялся и вышел. Слуга подвел ко мне коня, сам вскочил на второго, и через десять минут я был дома.
– Любый, ты где был? – сонно проговорила Елена.
– Спи, все хорошо.
Я разделся и улегся рядом. Бог с ней, с казной стрелецкой. Сейчас глубокая ночь, завтра нужна свежая голова. Спать, спать.
Утром я сытно позавтракал, прикинул, что мне надеть, что взять с собой. Маскировочный костюм удобен в лесу, а в городе в нем только жителей пугать. Надо оставлять. Крепкие штаны, короткие сапожки, пару рубашек неярких расцветок. Оружие обычное – сабля, нож. Пожалуй, немного продуктов и деньги, что дал посадник.
Утром я сытно позавтракал, прикинул, что мне надеть, что взять с собой. Маскировочный костюм удобен в лесу, а в городе в нем только жителей пугать. Надо оставлять. Крепкие штаны, короткие сапожки, пару рубашек неярких расцветок. Оружие обычное – сабля, нож. Пожалуй, немного продуктов и деньги, что дал посадник.
Начать решил с Владимира – там стрельцов видели в последний раз. Вот балда, почему сразу не спросил – кто видел и когда это было? К посаднику снова не пойдешь – не мой уровень. Вот к кому – к дьяку, Елисею Бузе. По-моему, он в курсе, и человек порядочный. Стрелецкий полковник вспыльчив, и кажется, мне не верит, соглашается только под давлением посадника и сложившихся обстоятельств.
Оседлав коня, я отправился в крепость. Узнав, где служит дьяк, зашел в избу.
В большом зале сидели за столами писари и писали бумаги, скрипя перьями. В дальнем углу, за начальственным столом – большим, вдвое больше, чем у рядовых писарей, – сидел Елисей. Увидев меня, он махнул рукой, подзывая. Повел за собой в небольшую комнату.
– Здрав буди, Елисей!
– И тебе того же. Я уж думал, что ты в пути.
– Нет, не все выяснил.
– Чем могу – помогу.
– Когда видели стрельцов с казной?
– Две седмицы тому.
– Кто?
– Не знаю, посадник не сказал.
– И на том спасибо.
– Удачи!
«Ладно, – думал я на обратном пути. – Не боги горшки обжигают, попробую. В конце концов, Господь дает каждому тяготу по силам его».
Я запряг лошадь, зашел в дом. Оделся по дорожному, взял кошель, подвесил к поясу. Елена сложила скромный узелок с едой. Лето – мяса не возьмешь, пропадет. Кусок свиного сала, вяленая рыба и каравай свежеиспеченного хлеба. Зачем таскать лишнюю тяжесть, если есть деньги?
Мы попрощались, и я выехал из города.
К отлучкам мужей в эти времена жены относились спокойно. Сидючи на одном месте, не всегда заработаешь. Купцы, коробейники, матросы, возничие, скоморохи, плотники и прочий трудовой люд в движении находились лето и зиму. В весеннюю и осеннюю распутицу сидели дома.
Отлучки были долгие: пока доберешься из глухого угла до Москвы или, скажем, Нижнего Новгорода, пока дела решишь да обратно вернешься – верных три-четыре месяца пройдет. И весточку не пошлешь – разве с попутной оказией.
Терпеливы были жены – жизнь была такая. Хуже, когда проходило и три месяца, и полгода, и год, а от мужа – ни весточки. То ли сгинул от ножа разбойничьего на лесной дороге, то ли утонул с корабликом в ненастье? Жена ли еще или уже вдова? Где найти косточки сгинувшего? Жив ли?
Путь лежал на закатную сторону, во Владимир. Начинать надо оттуда. Жалко, много времени потеряно – две недели.
Для начала – опросить людей на постоялых дворах, расспросить городскую стражу. Не заметить восьмерых стрельцов невозможно. Куда направились, были ли еще с ними посторонние? Как вели себя на постоялых дворах, не пьянствовали ли? Много вопросов, нет ответов и совсем мало времени. Сроков мне посадник не дал, но я и сам понимал: чем скорее найду, тем лучше.
Я гнал коня, и так много времени потеряно, следы могут потеряться. К исходу второго дня, уже в сумерках, я остановился у городской стены и едва успел пройти городские ворота. Не теряя времени, поговорил с городской стражей. Никто не видел выезжавших стрельцов.
– Завтра подойди, другой караул будет, может, они чего скажут. Ты местный ли?
– Из Нижнего.
– А, тогда еще одни ворота есть, что на восход идут, поговори там.
– Спасибочки. – Я дал стражнику медный пул.
Я направился по улице, выискивая постоялый двор. Вот и вывеска. Слуги приняли коня, завели в конюшню.
Я снял комнату, оставив там скудные пожитки, спустился в трапезную, заказал обильный ужин. Сил за день потрачено немало, надо восстановиться. Не буду следовать пословице, в которой ужин надо отдать врагу. Тогда враг будет сильнее, а я этого не хотел.
Подошел к хозяину, на всякий случай поинтересовался стрельцами.
– Нет, не было, уж я бы запомнил.
На нет и суда нет, завтра с утра начну поиски.
Ночь я проспал как младенец и утром встал бодрым. Сытно позавтракал – неизвестно, когда еще удастся поесть, и отправился искать другие постоялые дворы.
Повезло сразу. Хозяин вспомнил, что были стрельцы. Лошади уставшие, сами пропыленные – поели и легли спать. Нет, никаких пьянок не было, утром сразу и уехали. Да, сундучок с собой у них был – на заводной лошади, на ночь они его с собой в комнату взяли.
На радостях я дал хозяину две медяшки – хоть какой-то след появился.
Пошел к городским воротам, о которых мне сказали вечером. Стража ничего пояснить не могла, но стражники обмолвились, что вскоре меняются, придет другой караул.
Вскоре и впрямь стражу сменили, и я подошел к старшему. Был он хмур, изо рта разило вчерашней выпивкой. Понравиться бы ему. Я сразу достал из кошеля пару медях, сунул ему в руку. Лицо его несколько подобрело, но все равно выглядело мрачным.
– Ага, были стрельцы, пару седьмиц назад. Все конны и оружны, при одном заводном коне.
– Сколько их было?
– А я считал? Михей, поди сюда!
Подошел долговязый молодой парень из стражи.
– Не помнишь, сколько стрельцов из города выезжало пару седмиц назад?
– Так восемь же, я еще удивился – почему заводная лошадь одна?
– Никто с ними не ехал?
– Нет, одни были.
– Может, кто следом выезжал?
Парень нахмурил лоб, изображая кипучую мыслительную деятельность.
– Вроде нет.
– Вроде или нет?
Я сунул и ему медяху.
– После них проезжал один. Похож на татарина, но не татарин: у тех глаза узкие и лица смуглые.
– Тогда почему ты решил, что он на татарина похож?
– Так халат на нем татарский, узорами вышит, и лошадь не подкована.
Уже кое-что.
– Не заметил, куда поехали?
– Куда и все – по дороге. Что я, за ним следить должон?
– И на том спасибо.
Я выехал из города. Делать мне во Владимире было больше нечего, и так я отставал от стрельцов на две недели. Если похожий на татарина человек – случайное совпадение, поиски его – зряшная потеря времени. К тому же я не слышал, чтобы татары организовывали банды и нападения на земле русской. Их тактика – налетели ордой, пожгли, набрали трофеев, взяли полон – и быстрее назад, пока хвост не прищемили. Слабы заставы русские, не могут сдержать орду – только известить о татарах, да неповоротливы в обозах воеводы, про войско вообще отдельный разговор.
Стрельцы пешие – какая у них мобильность, а других регулярных войск нет. Коли нападение – собирают воинов со всех городов и весей. Пока они доберутся к месту сбора, пока бояре или князья решат, кому войско возглавить – очень долгий процесс: выясняли, чей род старше, именитее – иногда не один день уходил. Потом только выезжала кованая рать на битву, ход у тяжеловооруженных всадников был не быстр, нельзя было гнать галопом. К сече прибудешь на утомленном коне. Да и обозы с провиантом резвости не добавляли.
А у татар – ни обозов, ни тяжелой брони: налетели, похватали, что плохо лежит, – и убегать. Неправильно построена оборона. Понятно – денег на войско не хватало, а кроме того, и мозгов зачастую.
Отвлекся я – наболело, да и кто меня слушать будет, без роду-племени. Вон в Думе бояре сидят, кичатся своим древним происхождением, знатностью, на головах – горлатные шапки, кистей рук не видно из длинных рукавов. Да и зачем им руки – пусть работает чернь, холопы, подлое сословие.
Я проскакал по дороге верст пять, как встретилась небольшая деревушка. Опросил крестьян во всех домах. «Да, стрельцов видели – кафтаны красивые, красные, молодцы – любо-дорого посмотреть».
Показалась еще одна деревня. Все повторилось – расспросы крестьян: «Стрельцы проезжали – даже коней поили и сами напились из колодца у Косой Марфы».
Снова на коня, и только ветер в лицо. И таким образом я опрашивал, не пропуская, жителей всех деревень и сел. Муторно, утомительно, но без этого – никак.
За день удалось побывать в семи деревнях и удалиться от Владимира верст на тридцать. Маловато – с такими темпами мне понадобится еще три дня.
На ночь я остался на постой в одной из деревушек, неплохо выспался на сеновале и, приплатив утром еще и за еду, славно позавтракал. Не теряя времени, поднялся в седло, и все повторилось, как и вчера. «Да, видели, проезжали».
К вечеру я уже обалдел от однообразных вопросов и почти таких же ответов.
Ночевал я снова в деревне, в доме зажиточного крестьянина. Лежал и думал: уже половина пути пройдена, ее же проделали и стрельцы – ничего подозрительного. Никто не упоминал о «татарине», как я его назвал.
Повезло мне на третий день – сразу же, утром, в первой деревушке. Стрельцов никто не видел. Ни неделю назад, ни две. Учитывая, что я сильно сократил разрыв во времени – все-таки скакать налегке да в одиночку быстрее, отставал я не более чем на семь дней. За такой срок забыть о проезде стрельцов почти невозможно – через деревню могли не проезжать неделями, а тут такое событие. Я понял, что дальше они не проезжали.