Джамма был одним из немногих, кто знал, что интернет-выступление якобы Проповедника с публичным отречением от своего учения — сплошная подделка, поскольку его хозяин вот уже три с лишним недели в эфир не выходил. Но знал он и то, что фан-база по всей громадной мусульманской диаспоре на Западе кипит от негодования. Он видел электронные комментарии, на один только просмотр которых уходили часы. Тем не менее вера Джаммы в хозяина оставалась незамутненной. И он отправился в долгий и утомительный переезд обратно в Марку с этим самым сообщением из Лондона.
Точно так же как Джамма, уверенный, что сообщения поступают от самого Дардари, в Форт-Миде и Челтнеме пребывали в уверенности, что маринадно-консервный магнат сидит у себя за столом в Лондоне и продолжает оказывать помощь своему другу в Сомали.
Тем временем настоящий Дардари полным отчаяния взором смотрел на кажущийся бесконечным сентябрьский проливной дождь, в то время как за спиной у него под рев огня в камине трое бывших морпехов со смехом вспоминали свое армейское житье-бытье и бои, через которые они прошли. Через узкую горную лощину неслись косматые сизые тучи, обдавая крышу хижины бурными водяными потоками.
А в испепеляющей жаре Кисмайо верный Джамма заправлял бензином бензобак пикапа, готовясь к длинному ночному пути в Марку.
В Лондоне Гарет Эванс перевел на тайный счет Абди на Каймановых островах первый миллион из денег Хари Андерссона и предвкушал, что теперь недели через три «Мальмё» со своим экипажем возобновит путь по морю, на этот раз в сопровождении натовского эсминца.
Ну а в своем коттедже в том же Лондоне Ловец гадал, клюнет ли рыбка. С наступлением сумерек он позвонил в штаб-квартиру СОТП в Вирджинии.
— Грэй, — обратился он к Серому Лису. — Мне, видимо, скоро понадобится птичка с пропеллером. Ее можно подать сюда, в Нортхолт?
Глава 13
Проповедник сидел у себя в кабинете на подворье Марки и размышлял о своем враге. Ума ему было не занимать, и он понимал, что он, этот самый враг, где-то там действительно затаился. Чего стоит одна лишь фальшивая проповедь, порушившая его репутацию.
Десять лет он намеренно позиционировал себя как самого неуловимого из активистов «Аль-Каиды». Из соображений безопасности кочевал из дома в дом средь гор Северного и Южного Вазиристана. Менял имена и внешность. Не подпускал к себе случайные камеры.
В отличие от по меньшей мере дюжины своих сподвижников, теперь уже мертвых, он никогда не пользовался мобильным телефоном, поскольку знал всю ушлость этих американцев, умеющих ловить в интернет-пространстве даже самые ничтожные, казалось бы, шепотки, вынюхивать след к самой убогой и незаметной лачужке, а затем ударом ракеты измельчить ее в пыль вместе с обитателями.
За одним-единственным исключением, о котором он сейчас горько сожалел, он ни разу не выслал имэйл из дома, в котором проживал. А свои проповеди ненависти благоразумно передавал из мест, расположенных за множество миль от его местопребывания.
И вот кто-то все же внедрился. Надо признать, актер на той видеофальшивке действительно походил на него как две капли воды. И таким же похожим голосом разгласил миру его урожденное имя и псевдоним, которым он пользовался в бытность свою палачом в Хорасане.
Как, почему и кто его предал, Проповедник не знал, но был вынужден смириться с мыслью: этот загадочный преследователь мог проникнуть и в настоящий ай-пи протокол его компьютера в Кисмайо. Как такое можно осуществить, не укладывалось в голове, ведь Тролль заверял, что такое невозможно. Но Тролль теперь мертв.
О дронах Проповедник был наслышан. Более того, прочел в западной прессе целые тома о том, что это за адские создания и на что они способны. Но и в этих описаниях наверняка имелись подробности, не подлежащие раскрытию хотя бы из технических соображений. Так, получается, его выследили? Сложно себе представить, но не исключено, что где-то высоко над головой, незримое и неслышное, кружит сейчас изобретение шайтана, хищно вглядываясь в этот городок и, кто знает, может, даже в это самое подворье.
Все это приводило к неутешительному выводу, что все существующие контакты с внешним миром придется срочно прервать; более того, снова исчезнуть. А затем из Кисмайо прибыл Джамма с посланием от Мустафы, этого друга и брата, из Лондона. И оно, это послание, все в корне меняло. Речь в нем шла о пятидесяти миллионах долларов. Проповедник срочно пожелал видеть своего секретаря, заменяющего нынче Тролля.
— Джамма, брат мой, ты устал, — обратился он к нему. — Путь сюда был долог. Отдохни, отоспись, поешь как следует. В Кисмайо ты больше не вернешься. Про это место придется забыть. Но тебе предстоит другое путешествие. Завтра или, может, через денек.
Грэй Фокс был несколько озадачен. Это явствовало из его голоса, когда Ловец у себя в кабинете американского посольства на Гросвенор-Сквер отвечал на его звонок по спецлинии СОТП.
— Ловец, ты хорошо держишь руку на пульсе обмена между этим пособником из Лондона и его дружком в Марке?
— Мышь не проскочит. А что?
— Да я о тех вещах, которые он сообщает Проповеднику. Похоже, он перехватывает информацию у того деляги-юриста; они с ним, судя по сообщению, пересекались на фуршете в «Белгравии».
Ловец прикинул, что именно ответить. Есть тонкая разница между враньем и тем, что бывший секретарь британского кабинета министров как-то назвал «экономностью правды».
— Это ему, наверное, так кажется.
— А что на этот счет думают британцы?
— Они думают, — вполне искренне ответил Ловец, — что этот гад сидит у себя в лондонском таунхаусе и передает всякие непроверенные сплетни своему дружку на юг. Кстати, на мои запросы реакция в верхах по-прежнему отрицательная?
Он хотел по возможности дальше увести тему от Мустафы Дардари, строчащего имэйлы якобы из Лондона, хотя на самом деле он сейчас грустно взирал на струи дождя в далеком Кэйтнессе, а в этом занятии ему помогали трое бывших десантников.
— Правильно догадываешься. Никаких ракет, потому что там сейчас агент Опал, и никаких береговых десантирований. Как и, само собой, высадок с нашей базы в Могадишо. А то у них ПЗРК тоже имеются. Один выстрел с плеча в вертолет с парнями из «Дельты», и еще одна сомалийская катастрофа нам обеспечена. Так что придется тебе выдумывать что-нибудь другое.
— Слушаюсь, шеф, — сказал Ловец, вешая трубку.
Проповедник был прав: для тайнописи его компьютер в Кисмайо не годился. Но он еще не знал, что его союзник в Лондоне, его верный друг детства и тайный сподвижник тоже оказался разоблачен, а все его зашифрованные послания со сводками якобы цен на фрукты-овощи теперь взломаны. И он — опять в ущерб безопасности — послал своему другу из Марки одну просьбу. Которая, само собой, оказалась тут же перехвачена и дешифрована.
— Полковник Джексон?
— Да, Ариэль?
— Тут между Маркой и Лондоном происходит какая-то фигня.
— Тебе виднее. Ты же у нас сейчас за Дардари.
— Я-то ладно. Но тут Марка откликнулась, только что. И просит своего друга одолжить миллион долларов.
Это надо было предвидеть. Бюджет, разумеется, такую сумму потянет. Если на то пошло, ракета беспилотника стоит не в пример больше. Хотя к чему зазря транжирить деньги налогоплательщиков…
— Он не говорит, каким образом хочет получить эту сумму?
— Упоминает какой-то «Дахабшиль».
Ловец в своем лондонском кабинете кивнул. Штука известная. Хитрая, вполне надежная и со стороны почти малозаметная. Основана на традициях хунди, которым сотни лет.
Терроризм стоит денег, прорву денег. За всеми этими одноразовыми марионетками-шахидами, зачастую не больше чем детьми, стоят контролеры — обычно зрелые люди, о своей смерти вовсе не помышляющие. Где-то за ними располагаются главари банд, а за ними — их финансисты, зачастую люди внешне вполне респектабельные, живущие на широкую ногу.
Для служб антитеррора источники финансирования терроризма — это плодороднейшее, заботливо возделанное поле, по которому от действующего счета назад к источнику тянется финансовый след, отследить который и входит в задачу оперативников. Ибо всякое преступление оставляет финансовый след, а движение денег оставляет след бумажный. Но хунди эти понятия обходят. И эта система на Ближнем Востоке действует уже множество веков.
Зародилась она оттого, что во время оно перемещение богатств через пустынные местности, кишащие бандитами всех мастей, без эскорта в виде небольшого войска было делом крайне опасным. А вот хунди поступает иначе. Он берет деньги в стране А и дает «добро» своему кузену осуществить платеж — за вычетом комиссии, — на имя некоего бенефициара в стране Б. Через границы никакие финансы не перемещаются; в наши дни достаточно просто кодированного телефонного звонка или имэйла.
«Дахабшиль» была основана в сомалийском Бурко в 1970 году, а теперь ее головная контора находится в Дубаи. На сомалийском это слово означает просто «плавильщик золота» и в основном ассоциируется с переводом на родину денег сотнями тысяч сомалийцев, мантулящих за рубежом. Как известно, большая сомалийская диаспора существует в Британии, а ее делами ворочает процветающий офис в Лондоне.
— Слушай, Родж, — доверительно обратился Ловец. — Ты не мог бы влезть в банковскую систему Дардари?
— Почему бы нет, полковник. Денек на это дадите?
Ариэль возвратился на свое седьмое небо: мягко сияющий экран. Чуть повозившись, он занырнул в инвестиции пакистанского магната, а также в средства их приобретения, что постепенно завело его на офшорные счета, главный из которых располагался на Большом Каймане. Защищали его сложные, навороченные брандмауэры — такие, что парнишке с синдромом Аспергера на чердаке в Вирджинии удалось через них пробраться не раньше чем часов через десять. С него он перевел миллион долларов на личный счет Дардари в Лондоне и ушел, не оставив следа, помимо подтверждения, что транзакцию легитимно совершил сам Дардари.
Из Лондонского банка трансферта ушла в лондонский же офис «Дахабшиль» (не больше чем формальность), а с ней туда ушли реквизиты бенефициара, указанные Проповедником в имэйле, перехваченном и расшифрованном Ариэлем. Сомалийская брокерская контора предупредила, что выполнение транзакции на такую сумму в долларах на территории Сомали займет примерно три дня. А также, что в Марке у нее действительно имеется филиал.
Форт-Мид с Челтнемом перехватили как входящую, так и исходящую корреспонденцию, не располагая при этом информацией, что перевод денег осуществляется не самим Дардари, а просто от его имени. Так что политика осталась прежней: подслушивать, но не вмешиваться.
— Джамма, — сказал Проповедник. — У меня к тебе задание высшей степени деликатности. Осуществить его может только сомалиец, потому что связано оно с людьми, не говорящими ни на каких других языках.
При всей своей изощренности западной технологии редко когда удавалось перехватывать личных эмиссаров. Усама бен Ладен, десять лет обитавший не по пещерам, а по вполне благоустроенным надежным домам, связывался по всему миру со своими сторонниками, ни разу при этом не прибегнув к помощи мобильника и стопроцентно избегая прослушки. А все потому, что он использовал личных посланников. Как раз последний из них, Аль-Куваяти, будучи раскрыт, и вывел в конце концов загонщиков из-за океана к его пристанищу в виде окруженного забором дома в Абботтабаде.
Поставив перед собой Джамму, Проповедник зачитал ему послание на арабском. Джамма мысленно перевел его на сомалийский и повторил несколько раз, пока не затвердил накрепко. Тогда, получив в подмогу одного телохранителя-пакистанца, он отбыл с поручением.
Отправился Джамма в том же пикапе, на котором два дня назад прибыл из Кисмайо с сообщением от лондонского кормильца. Все это время с вышины на него смотрело всевидящее око иноземного происхождения, следя, как он на подворье загружает в кузов запасные канистры с бензином.
В бункере под Тампой наблюдали, как на канистры набрасывается брезент, что, в общем-то, в порядке вещей: предосторожность в дальней дороге не помеха. В кабину уселись двое, но не было среди них ни закутанной фигуры Проповедника, ни стройного молодого человека в красной бейсболке. Пикап повернул на юг в сторону Кисмайо. Когда грузовичок скрылся из поля зрения, беспилотнику дана была команда продолжить наблюдение за подворьем. Но вот пикап остановился; ездоки, выбравшись из кабины, убрали брезентуху, а крышу выкрасили в черный цвет. Замаскированная таким образом машина сделала разворот, обогнула Марку с запада и направилась на север. На закате дня она объехала Могадишо и поехала дальше, в сторону Пунтленда с его многочисленными пиратскими гнездилищами.
По ухабистым, в щербинах рытвин, тропам, через усеянные острыми камнями участки пустыни, с дозаправкой бензином, а пару раз и с перебортовкой шин, путь в Гаракад занял два дня.
— Мистер Гарет, это я.
Из Гаракада звонил Али Абди — судя по всему, взволнованный. Гарет Эванс был и устал и взвинчен одновременно. Беспрерывная тягомотная возня с людьми, абсолютно не склонными к спешке (сомнительно даже, есть ли у них вообще ощущение времени), для европейца всегда крайне утомительна. Вот почему, наряду с прочим, переговорщики по вызволению VIP-заложников столь редки и высокооплачиваемы.
К тому же Эванса ежедневно теребил звонками Харри Андерссон, которого новости о сыне занимали куда больше, чем новости о корабле и грузе. Эванс уже пытался ему втолковать, что даже намек на спешку — не говоря уже об отчаянности тона — ухудшит решение вопросов многократно, даже в сравнении с нынешним раскладом. Шведский мультимиллионер был бизнесменом, а потому эту логику воспринимал, но лишь наполовину. Ведь он был еще и отцом, так что поток звонков не иссякал.
— Доброго вам утра, друг мой, — как мог спокойно поздоровался Эванс. — Что может нам нынче, этим погожим днем, сообщить ваш земляк и благодетель?
— Думаю, мы движемся к завершению, мистер Гарет. Остановиться можно на сумме в семь миллионов. Я делаю все, что в моих силах, — спешно добавил он.
Судя по ремарке, мистер Абди мог сейчас изъясняться без опаски даже в присутствии какого-нибудь говорящего по-английски сомалийца в услужении Аль-Африта. Можно было догадаться: переговорщик в Гаракаде этим самым подчеркивал, что честно отрабатывает вторую половину своей двухмиллионной мзды. Хотя не секрет, что на севере и на юге Средиземноморья слово «спешно» имеет разные смысловые подтексты.
— Очень хорошо, мистер Абди, — со значением произнес Эванс, — но лишь в определенной мере.
Прежний минимальный порог, приемлемый для Аль-Африта, составлял десять миллионов. Эванс тогда предложил три. Сомнения нет, что Харри Андерссон не моргнув глазом согласился бы и на десять. Но это (Эванс знал наверняка) заставило бы уши пиратов жадно навостриться: в душе-то они знали, что четыре-пять миллионов — сумма вполне приемлемая.
И если бы европейцы дали хоть какую-то слабину, цена выкупа моментально бы подскочила обратно до пятнадцати.
— Послушайте, мистер Абди. Я всю ночь пробыл на проводе со Стокгольмом, и мое начальство с крайней неохотой, но все-таки согласилось отправить четыре миллиона долларов на международный счет вашего земляка. Сделано это будет в пределах часа, но с условием, что в течение часа после этого «Мальмё» поднимает якоря. Предложение очень хорошее, мистер Абди. Думаю, мы с вами оба это понимаем. Разумеется, ваш земляк и благодетель тоже.
— Я сию же минуту доведу до него ваше предложение, мистер Гарет.
По окончании сеанса связи Эванс поразмыслил над историей успешных сделок с сомалийскими пиратами. Непосвященный, вероятно, удивится: как так — перечислять пленителям всю сумму до выхода судна? Что им помешает прикарманить деньги, а пленников при этом не выпустить?
Казалось бы. Но вот в чем странность: из ста восьмидесяти согласованных и высланных по факсу или имэйлу подписанных сторонами договоренностей сомалийцы нарушали свое слово лишь в трех случаях.
Очевидно, по всему Пунтленду пираты отдавали себе отчет, что своим ремеслом занимаются исключительно ради денег. Ни корабли, ни грузы и пленники им не нужны. А нарушать сделку за сделкой значило бы в итоге загубить весь свой промысел. И пусть слова их были лукавы, а действия — грубы, но дело есть дело, и надо ему соответствовать. Иначе выйдет себе в убыток.
Такова была обычная, но не всегдашняя практика. Из трех случаев «кидания» два принадлежали Аль-Африту. Он и его клан слыли одиозными даже среди пиратов. Сам Аль-Африт был из сакадов, отдельного землячества племени Хабар Гидир. Сакадом был и Фарах Айдид — брутальный воитель, воровавший гуманитарную помощь голодающим, что в 1993 году привело к высадке в Сомали американцев. Это он тогда сбил их «черного ястреба», а тела убитых рейнджеров велел затем протащить по улицам.
Во время своих тайных переговоров по спутниковой связи Али Абди с Гаретом Эвансом условились, что остановятся на пяти миллионах только в том случае, если старый злодей в грязевом форте даст окончательное «добро», не подозревая о том, что его переговорщик куплен. Пять миллионов были суммой, абсолютно приемлемой для обеих сторон. Подразумевалось, что дополнительное двухмиллионное подношение Али Абди по возможности подмажет процесс, разделив срок удержания судна и экипажа на десять.
Между тем на «Мальмё» под палящим солнечным зноем становилось все запашистей. Запас европейского провианта вышел, будучи или съеденным, или выброшенным за борт (с отключением из экономии топлива продукты в морозильных камерах быстро погнили). Что до сомалийских охранников, то они доставляли с берега на борт живых коз и забивали их прямо на юте.