– Пойдем прогуляемся. – Волков, хромая на правую ногу и опираясь на трость, направился к двери. – И ты тоже…
Юноша в джинсе встал по стойке «смирно» и едва ли не строевым шагом двинул следом за процессией. Третий кандидат никого не заинтересовал, даже охранников, замыкавших строй.
Идти оказалось недалеко – обогнули учебный корпус, спустились по залитой свежим асфальтом дорожке, миновали парковку и взяли левее, оказались на утоптанной глинистой тропе. Волков, резко выкидывая правую ногу вперед, шел первым, поскользнулся на мокрой траве, но, отмахнувшись от ринувшегося на помощь охранника, равновесие удержал, впечатав трость во влажную землю. Постоял так чуток и двинул дальше, к небольшой ветхой сараюшке над овражком, и здесь уже остановился, толкнул тростью дырявую створку. Сначала Илья думал, что ему показалось, но нет – внутри кто-то был, пищал, скулил и повизгивал отчаянно, переходил на рычание и снова срывался в визг. «Что за черт?» Он следом за Волковым шагнул внутрь, увидел в углу что-то белое, длинное, и это что-то билось, рвалось с привязи, не в силах порвать веревки. И внизу… Илья смотрел на пол, чертыхнулся еще раз, не веря своим глазам. Разномастные щенки, три штуки, только-только открывшие глаза – бессмысленные, голубые, дерутся между собой, ползают по голому полу и скулят – от голода или страха, а утешить их некому. Крупная белая с черным сука, распятая за все четыре лапы, висит в углу, и давно, похоже, висит, ибо воет уже глухо, из последних сил.
– Начали! – Мордатый телохранитель откинул полу куртки, рывком извлек из ножен на боку нож с длинным клинком с приятного цвета рукоятью из дерева, подал его юноше. Тот уверенно взял нож прямым хватом и преданно посмотрел на Волкова.
– Режь! – Фээсбэшник обеими руками опирался на трость и не сводил с юноши глаз.
– Что?..
– Режь, говорю, суку, режь на хер! – рявкнул Волков в лицо парню. – Или я тебя сам на ремешки… здесь и зароем! Бегом, время пошло! А тебе другую найдем!
Илья перехватил брошенный на него взгляд и заложил руки за спину. «Проверка психологической устойчивости… Отлично, господин Волков, вы всех так проверяете? И следовательно, те, что за мной гонялись и Наташку на рельсы пристроили, песиков на досуге режут? Догхантеры, значит… А собака бродячая, явно видно, да еще и кормящая – отличный выбор. Это тебе не на удавленника в морге любоваться…»
– Кому сказал?! – ревел Волков, и юноша отмер, шагнул к почуявшей конец суке, размахнулся коротко, ударил в собачье брюхо. Вой, визг, алые капли на белой шерсти, скулеж под ногами, писк – это охранник отшвырнул одного щенка к стене, и сука завыла еще громче, но уже не от боли. – Режь, чтобы я кишки видел!
Нож падает на пол, юношу сгибает спазм, раздаются характерные звуки.
– Не могу… – сквозь бульканье расслышал Илья и подобрался. Кишки видеть хочешь, не нагляделся? Будут тебе кишки. У мордоворота кобуры нет, только пустые ножны, второй охранник, правда, под вопросом, но это поправимо…
– Убрать!
Вот и чудненько, второй шагнул к блюющему кандидату, брезгливо ухватил его за ворот куртки и бесцеремонно поволок из сарая. Илья подобрал нож, вытер его о собачью шерсть, обернулся.
– Давай, давай! – подбодрил его Волков, снял очки и принялся протирать их полой пиджака, ухитряясь при этом держаться на ногах.
Сука извернулась, вытянула башку и цапанула зубами оказавшегося поблизости мордоворота за плечо. Тот шарахнулся к стене, врезал псине кулаком по морде и наступил на одного из щенков. Тот заорал дурниной, сука захрипела и плотнее сжала челюсти, Илья перехватил нож обратным хватом, развернулся и всадил его охраннику в правый бок. Выдернул, повторил и метнулся к Волкову, вышиб трость так, что та отлетела к стене, приставил клинок к горлу фээсбэшника.
– Ты что, сынок? – искренне удивился Волков и выронил очки. – Охерел? Аль обдолбанный? Леня таких не любит…
И заткнулся, ибо тонкая теплая струйка крови уже текла за ворот его светло-голубой, безупречно отглаженной рубашки, сглотнул и поднял руки.
– На кишки хочешь посмотреть? Могу устроить, – негромко пообещал ему Илья. – Вперед топай, и без шуток. К Тынскому вези, у меня к нему разговор есть, а ты, сучий потрох, мне на хер не нужен. Пойдем. А если встретим кого – так и скажи: к дяде Лене едем на собеседование.
– Не тебя ли он искал, сынок? – Проницательность Волкова не знала границ. Выходить из сараюшки он не торопился, но и не дергался, стоял спокойно, руки держал на виду. Илья быстро обхлопал его, выдернул из кобуры под пиджаком хорошо знакомый «ПСС», отшвырнул нож. Вот и славно, вот и отлично, судя по весу, магазин полон, шансы равны. Теперь Тынский точно Меркушева на «стрелку» приволочет, к гадалке не ходи. А нам того и надо.
– Стоять! – осадил Илья вернувшегося с «проводов» второго охранника. Того словно вкопали в землю, он резко затормозил, получил пулю в брюхо и аккуратно осел наземь под вой бьющейся за спиной суки.
Илья взял Волкова под руку, слегка вывернув при этом ему запястье, упер дуло «ПСС» в бок майора и подтолкнул вперед, и тот пошел – медленно, еле-еле переставляя ноги. Со стороны все выглядело идиллически – заботливый внучек или племянник ведет дедушку к машине, во всяком случае, именно на это Илья и рассчитывал. До парковки они брели минут семь, Илья оглядывался назад, смотрел по сторонам. Пока спокойно, никто Волкова не хватился, прогулки к сарайчику здесь в порядке вещей, и тест, судя по всему, затягивается надолго. А это нам на руку…
– Эта… – Волков так и стоял с поднятыми руками, пока Илья вытряхивал из его карманов ключи от навороченного «крузака», пока открывал дверцы и связывал Волкову руки за спиной вырванным с корнем ремнем безопасности. – Баран ты, сынок, как есть баран. – Волков не дергался, не орал, а спокойно комментировал действия Ильи. – И мозгов у тебя, как у барана. Ну куда ты поедешь, дурачок, тебя же из Москвы не выпустят.
– Уж как-нибудь, с божьей помощью. – Илья сел за руль, запустил двигатель, и «Тойота», рыкнув, мягко взяла с места.
– Вот в Бога веришь, а такое окаянство творишь. – Волков говорил так монотонно, словно и не человек, а автоответчик в дорогом телефоне. – Одумайся, голубчик. И я тебя по-быстрому небольно пристрелю, пока Леня едет. Он знаешь, чего видал…
– Головы отрезанные и кишки по кустам размотанные. Сослуживцев ваших головы и кишки, – уточнил Илья, и Волков заткнулся. Без промедлений выехали за ворота центра, причем охранник даже козырнул Волкову, сделав вид, что непонятный «водитель» в машине хозяина – это нормально. Покатили по просекам лесопарка, выехали на Русаковскую и встали в пробке на светофоре. В хорошей такой пробке, плотной, минут на сорок, если не больше. Ждать Илья не стал, хамски выехал на газон и погнал багровое корыто к перекрестку, не обращая внимания на гудки и ругань за спиной. Волков безмолвствовал, шевелил затекшими, связанными выше локтей руками.
– Чего тебе надо? – проговорил он наконец. – Денег? Получишь, сколько скажешь. Еще чего?..
– К Тынскому вези, – потребовал Илья. – Я тебе раз сказал, повторять не буду, он мне нужен. А ты у меня что-то вроде гарантийного талона, получу свое и выкину тебя на фиг или фрагментами в канализацию спущу. Я еще не решил.
– На Дмитровском шоссе у него дом, – игнорируя последние слова, сказал Волков. – Только предупредить его надо, чтобы ждал гостей дорогих. Телефон в пиджаке, во внутреннем кармане, разберешься.
Странно, что дорогая тонкая трубка еще ни разу не пискнула, а едут они – Илья посмотрел на приборную панель – уже почти двадцать минут. Перехватил руль одной рукой, нашарил в пиджаке Волкова мобильник, принялся листать телефонную книгу.
– Леонид?
Волков кивнул и отвернулся, Илья заметил, что лицо фээсбэшника перекосило от боли. Вот зараза, а если он на таблетках держится, что тогда? Если у него приступ начнется или что похуже? «Как бы не сдох мой гарантийный талон». Илья нажал «вызов» напротив имени «Леонид».
– Я тебе позже перезвоню…
Ну да, все верно, этот голос Илья узнал сразу, хоть и не слышал его уже давно. Начальник службы безопасности «Трансгаза» собственной персоной и чем-то сильно озабочен. «Наверное, мумию нашли, и он как раз рядом ползает. Или псов своих носом в нее тычет…» Илья кашлянул негромко, притормозил, пропуская «Скорую», и вылетел под развязку при въезде на Ярославское шоссе, повернул вправо, чтобы выйти на Кольцевую.
– У тебя все в порядке?.. – Договорить Тынскому не довелось.
– Да, Леня, все пучком, мы как раз к тебе на Дмитровку едем. Ты бы адресок назвал, чтобы я мимо не проскочил. Елки, я ж представиться забыл… Или пусть Волков меня представит, как тебе удобнее?
Ох, какая пауза, Станиславский от зависти в гробу, поди, перевернулся… Илья едва сдержал ухмылку и вывел внедорожник в левый ряд, наддал под двести, не обращая внимания на знаки. Обошел тихоходную фуру, подрезал наглую «Приору» со смуглолицыми горбоносыми пассажирами и фыркнул, увидев в зеркале заднего вида, как ее сносит к обочине.
Ох, какая пауза, Станиславский от зависти в гробу, поди, перевернулся… Илья едва сдержал ухмылку и вывел внедорожник в левый ряд, наддал под двести, не обращая внимания на знаки. Обошел тихоходную фуру, подрезал наглую «Приору» со смуглолицыми горбоносыми пассажирами и фыркнул, увидев в зеркале заднего вида, как ее сносит к обочине.
– Я понял. – Все дела Тынского резко перестали быть срочными, даже фон из голосов и треска рации стих, словно в открытый космос господина начальника охраны вынесло, в открытый дальний космос, где тишина, если верить фантастам, такая, что слышно, как кровь бежит по венам. – Где вы сейчас?
А вот это фиг тебе, сказано сюрприз – значит, сюрприз.
– В Москве. – Илья смотрел на указатели, чтобы не пропустить съезд с Кольцевой. – Слушай меня, Тынский. Твой Волков сидит рядом со мной, мы едем в его машине, можешь активировать все твои «жучки», мне по фигу. Через час жду тебя на твоей даче вместе с Меркушевым. На кладбище ты ехать не захотел, а посему тащи Валерку на дачу, и у тебя ровно шестьдесят минут. Да, забыл предупредить, у меня с собой «ПСС», отличная штука, тихая, мощная, ну кому я все это говорю, сам знаешь. Думаю, что в доме и машине я найду еще немало интересного…
– Я приезжал… – он осекся, – и… за час я не успею…
– Твои проблемы, Леня, – оборвал его Илья, – из штанов выпрыгни, но чтобы через час ты привез мне Валерку, а я верну тебе твоего названого братца, хотя он тебе в папаши годится. Ну, это ваши дела. А время-то идет, тик-так ходики…
Он нажал «отбой» и кинул волковский мобильник себе в карман. Все, они почти приехали, вот он, съезд, объехать затор – как два пальца, плевать на вопли и истерику водителей, покорно ждущих своей очереди, теперь на шоссе, сделать, как стоячую, «Хонду» в левом ряду… Черт, этого только не хватало…
– А ты что думал?! Что тебя вот так запросто отпустят! – захохотал Волков, и было отчего.
Откуда она взялась, эта машина, не было ее еще пару минут назад, он бы заметил. А теперь раскрашенный белыми и синими полосами «Форд» с надписью «ДПС» на боку высунул морду на половину правой полосы, а навстречу «крузаку» топает гаец, небрежно помахивая полосатой палочкой, указывая на обочину.
– Баран, говорю, баран! – ржал Волков, ткнулся носом себе в плечо, потерся о рукав пиджака щекой, вытирая слезы радости. Ясен перец, работа Тынского, успел сообразить и «смежников» по тревоге подорвать, благо и машина заметная, и приметы водителя известны. И пассажира тоже. Но кое-что Тынский все же забыл или решил не учитывать в своей формуле, а напрасно. Но остановиться придется, не палить же на ходу – это рискованно, можно невзначай и промахнуться.
«ПСС» лежал в левой руке, когда Илья послушно съехал на обочину, переложил пистолет в правую руку и негромко предупредил Волкова:
– Заорешь – сдохнешь.
– Да пошел ты… – Волков даже отвернулся, но теперь на его небритой роже вместе с гримасой боли пышным цветом расцвела довольная улыбка.
В стекло требовательно постучали, Илья нажал кнопку, и оно поехало вниз.
– Инспектор Сельцов. Документы, ваши и на машину.
Все то же самое, как и полгода назад. Сейчас из машины выйти попросит, потом багажник открыть, потом найдется там кое-что интересное, труп, например, расчлененный, но не героин, нет – мелко, не тот случай. А вообще странно, что они этакую церемонию решили развести, не проще было «чеснок» по дороге рассыпать или ленту шипованную расстелить? Или сразу очередью по колесам…
– Сейчас, командир. – Илья полез в бардачок, спрятал «ПСС» между колен, продолжая держать его за рукоять. Сейчас, порыться еще немного – и сразу, с разворота выстрелить в рожу за окном… Ну, поехали, что ли…
Он успел многое – найти в бардачке пару бумажек, вытащить их, кинуть себе на колени и развернуться, как планировал, и даже поднять пистолет. В ту же секунду льдисто-туманная струя ударила в лицо, гася сознание дурманящей волной…
Едва Илья смог совершенно точно определить, что из беспамятства вернулся в реальность, принялся, не шевелясь, анализировать ощущения. Ощущения были довольно безрадостные: вокруг царит душный мрак, не просто душный, а концентрация теплой густой вони такова, что того гляди вывернет прямо на пол. И приподняться затруднительно – руки схвачены за спиной «браслетами», голова гудит от тупой боли – лбом по доскам его приложили от всей души. Как и Волкова, похоже, – краем глаза Илья видел справа у стены и коротко стриженный седой затылок фээсбэшника, и часть спины, обтянутой серым пиджаком с полосами грязи. Помещение похоже на бытовку – узкое, тесное, с низким потолком, завалено мешками с каким-то хламом и коробками, в стене над Волковым крохотное мутное окошко, через него бьет солнечный луч. Одумалась погодка, вспомнила, что на дворе лето, второй день дождя нет, но влажность, как в тропиках, от чего и концентрация вони в разы усилилась…
Тошнота стала невыносимой, Илья закашлялся, едва поборол перехвативший горло спазм и попытался перекатиться на бок. Движение не прошло незамеченным, мелькнула тень, приблизилась, и от удара чем-то тяжелым по затылку померк и солнечный луч в окне, и последние остатки света мигом пропали, словно кто-то стер их ластиком, как след белого карандаша на черной бархатной бумаге. После того как состоялось его второе пришествие, Илья оповещать об этом окружающих не торопился. Полежал, привыкая к тупой, разлитой от макушки до затылка боли, осторожно прижал к бокам локти, еле заметно поерзал на полу. Пистолет – вот чудо! – исчез, оба мобильника, свой и волковский, тоже. Как и сам Волков – там, где он недавно лежал. Илья видел только грязные доски пола и несколько темных пятен – от небольших клякс до крупного, с кулак размером, от него куда-то за край «картинки» тянулась широкая полоса. Зато вонь не исчезла, стала гуще, плотнее, ее словно нагоняло волнами от малейшего движения ветерка – Илья чувствовал на лице прикосновение теплого, но отнюдь не освежающего сквозняка. Снова шаги, негромкие голоса – судя по ним, в бытовке трое, но говорят неразборчиво или они в масках. Или в респираторах, что объяснимо, Илья и сам бы сейчас не отказался от «лепестка», но где ж его взять, и не предлагает никто. Полежал еще немного, уткнувшись лбом в пыльные доски, и уже решился проявить признаки жизни, когда декорации изменились. Снова на пол прямо перед носом упала тень, но удара не последовало, кто-то присел на корточки, об пол негромко стукнул пластиковый приклад, мелькнули длинные, покрытые синими татуировками пальцы. «Как все изменилось. А как же требование – без татуировок? Знал бы – дракона в полспины себе наколол…» От резкого движения голова снова отозвалась болью, пальцы в синих узорах пропали из виду – человек подцепил голову Ильи за подбородок, приподнял над полом.
В мороке и тумане маячила перед ним чья-то физиономия – обычная, только худая очень, аж щеки впали, серые глаза чуть прищурены, выражение самое обычное, изучающее на предмет – так оставить или в морду дать, чтоб не рыпался? Илья покосился вбок – о, отличный выбор, автомат породы «Вал», прекрасная вещичка, особенно привлекательна благодаря габаритам и весу, Тынский отлично вооружает своих псов. Кто это – самые приближенные, перерезавшие с десяток беременных и кормящих сук, элита службы безопасности «Трансгаза», и где их предводитель-головорез? Волкова к доктору поволок, а этих оставил добычу сторожить?..
Илья снова ткнулся носом в пол, зажмурился и прикусил губу, чтобы не вырвало – от боли и тухлой вони одновременно. Перед глазами колыхнулась мутно-серая вуаль и пропала. В лицо плеснули водой, Илья открыл глаза и сообразил, что он сидит спиной к стене, на полу рядом лежит ярко-желтый квадрат солнечного света, а бытовка полна людей, и среди них «инспектор», еще не расставшийся с кислотно-зеленым жилетом. Всего человек пять или шесть, если не считать приглушенных голосов за стенкой. И все молчат, рассматривают пленника, а ближе всех, на краю деревянного ящика, сидит поп. «Тепловой удар? Сотрясение? Интоксикация?» Илья разглядывал «батюшку». Да, точно, он в рясе, поддернутой до колен, под одеянием черные джинсы и черные же ботинки на толстой подошве, но креста на пузе нет, как нет и самого пуза. Батюшка высок, строен, в плечах неширок, лицом худ и бледен аж до синевы, черные, странно блестящие, с расширенными зрачками глаза запали, зато борода привольно кустится вокруг отощавшей физиономии. «Ну и вояки у Тынского. Или это их духовный отец?» Илья рассматривал странного попа. А тот еще немного побарабанил пальцем по колену, отвел наконец взгляд и спросил кого-то, подпиравшего стену рядом с пленником:
– Он? Точно?
– Он, паломничек, – отозвались над головой, и голос показался Илье знакомым. А может, и путал что, боль в затылке, тошнота и вонь запросто могли породить что-то вроде слуховой галлюцинации, и не только слуховой, а голос продолжал: – Он, отвечаю, я его хорошо запомнил. Как племянник, здоров?