– Вам когда удобно? – поинтересовалась она.
– Да хоть сейчас, – торопил события Илья. Ждать нечего и незачем, сейчас надо присмотреться, поглядеть, что там творится и где могут держать фаворитов, и переходить к действиям. Каким – он пока и сам не знал, решив сначала понаблюдать, но с выводами не затягивать.
Второй вход в закулисье ипподрома оказался неподалеку от главного помпезного сооружения со шпилем на крыше и квадригой над козырьком. Илья прошел вдоль ограды, добрался до КПП служебного въезда и почти слово в слово передал вахтеру свой разговор с девушкой.
– Вон туда топай. – Бравый пенсионер ткнул свернутым в трубочку журналом в сторону длинных приземистых строений за окном. – Там конюшни. Тебе в третью отсюда, новичков там учат.
«А не новичков?» – едва не выпалил Илья, но сдержался, чувствовал, что опаздывает, что уже опоздал и этот чертов Норд Стрим поломал Меркушеву всю малину. И еще кое-кому, кто топает сейчас между длинных, похожих на бараки, зданий с огромными дверями и малюсенькими окнами под потолком. Он попал по назначению – об этом говорил и запах конского навоза и сена, ржание, доносившееся из дверей, и сами лошади, под седлом и без, готовящиеся к тренировке или только что после нее. Людей вокруг сновали толпы, в спину без конца гудели машины, Илья только и успевал, что уворачиваться от коневозок и нахальных легковушек. Он миновал два строения, добрался до третьего и обошел его стороной, посмотрел издалека и направился к тощим березкам, закрывавшим собой еще одно, по виду самое новое здание из всех, что он видел поблизости. Большой круг ипподрома и ворота на выезде к нему остались позади, Илья шел по ровной, посыпанной песком дорожке, присматривался к зданию впереди. Обогнул его, остановился, не дойдя до закрытой двустворчатой двери метров тридцать. Подходы к зданию перегородил целый кортеж из черных иномарок, здоровенный, как корыто, «Бентли» с черно-зелено-бело-красным флагом, укрепленным рядом с антенной. Лимузин с клинописью и арабскими буквами на табличке на бампере, там, где обычно крепятся номера машин, только что мордой не уперся в мощную створку, двери закрыты, поблизости никого. Видно вроде, что водитель на месте, машины сопровождения тоже не пустуют, но и только. Полдела сделано, мортимеровского конкурента уже привезли на временное стойбище. А где Меркушев свою скотину держит, интересно? Не здесь, это точно…
– Тебе чего?
Илья обернулся, сбросил с плеча руку охранника. Это оказался не розовощекий, довольный жизнью пенсионер-вахтер, а плотный, крепкого сложения молодой человек в джинсах и светлой куртке. Рожа отдаленно знакомая, может, встречались раньше, надо уточнить, «досье» просмотреть, там этих рож… Аж тошнит.
– Я на курсы пришел, – принялся излагать легенду Илья. – Позвонил, договорился, мне сказали к третьей подойти. А это какая?
Юноша вместо ответа рассмотрел Илью снизу доверху, помолчал, потом нехотя разжал зубы:
– Это не третья. Тебе туда не надо. Назад топай, к воротам, там спросишь.
И не двинулся с места, смотрел пристально вслед, пока Илья шел сначала к кругу ипподрома, потом, едва разминувшись с «Газелью», двинул прочь, к старым длинным строениям. «Ошибаешься, дружок!» Илья украдкой обернулся на ходу. Юноша стоял столбом на том же месте, но куда смотрел – непонятно, было уже довольно далеко. Больше Илья не оборачивался, добрался до ворот, миновал увлеченного кроссвордом сторожевого пенса и вышел на улицу. Все понятно и так, он увидел все, что хотел, этого более чем достаточно.
– Норд Стрим, порода – чистокровная верховая, возраст четыре года. Отец Джайэнтз Козуэй, мать Старборн. Лучшее время на дистанции два четыреста – две минуты тридцать семь секунд. Победитель Большого Московского дерби прошлого года, победитель скачек на приз Президента РФ. Владелец… – Здесь пришлось поставить прочерк. Хозяин жеребца пожелал остаться неизвестным, от фотокамер его старательно закрывала охрана и стянутый обручем головной платок.
Илья видел только закутанную в белую с золотом ткань высокую фигуру и кисть руки, украшенную неимоверным количеством золотых (а многих с изумительного размера камнями) колец. Эта кисть поглаживала по храпу – вороному, с белой, длинной аж до ноздрей проточиной – нервного, дерганого, как балерина, жеребца, крепко держала его под уздцы. Вороной гнул шею, шел боком, плевался пеной, но подчинялся этой руке едва ли не охотнее, чем взмыленному, как сам фаворит, жокею. Снимки прошлогодних стримовских побед Илья занес в досье, полюбовался на них со стороны и признал – да, Мортимеру до чистокровного, цвета нефти жеребца пока далеко, как отсюда и до Луны примерно, или чуть подальше, до ближайшей галактики, если верить астрономам, располагавшейся в туманности Андромеды.
– Красавец! – Илья пристально рассматривал фото Норд Стрима в полный рост, запоминал приметы, а их и было-то всего две. Белая широкая полоса на морде и бирка в правом ухе с короткой арабской вязью. Негусто, прямо скажем, но спасибо и на том. – Извини, парень, ничего личного. Ты хорош, даже я это вижу, но тебе придется уступить. Первым будет Мортимер, хоть и скотина он та еще, как и его хозяин. Ничего личного.
На территорию ипподрома его пропустили без лишних вопросов, стоило лишь произнести кодовые слова «я на тренировку». Правда, умного деда на вахте сменил другой, бдительный, он переписал паспортные данные Ильи в толстую книгу и только после этого открыл вертушку. Илья шел, не торопясь, посматривал по сторонам, конюшню за номером три обошел огородами, остановился напротив ворот, перекрывавших выезд на круг ипподрома. Отсюда белое здание за стволами березок отлично просматривалось, огромные двери закрыты, поблизости никого – ни машин, ни людей. Впрочем, жизнь внутри существует, даже издалека видно. Темно-зеленая створка приоткрылась, вышел кто-то из персонала, едва ли не бегом бросился за угол здания и пропал. Отсутствовал минут семь, вернулся с каким-то свертком в руках и юркнул через приоткрывшуюся дверь обратно. И все, снова ничего и никого, но это только на первый взгляд. Эта ВИП-конюшня сейчас – все равно что Форт Нокс, и если пулеметов не видно, это не значит, что их нет. С пулеметами, конечно, перебор, но вот охраны там навалом. А вот и они, легки на помине – смуглые брюнетистые ребята в черном. Не доверяет нашим господин посол и правильно делает – от дедков на вахте пользы никакой. А кто тогда в прошлый раз поблизости крутился – вроде свой, с самой что ни на есть рязанской рожей и по-русски говорил… Или местным периметр сторожить доверили, а внутри только свои, проверенные? Да и черт бы с ними, наши – не наши, сейчас все равно; сколько их там всего вместе с обслугой – вот что главное. Но это ждать, только ждать – может, час, а может, и полдня. Одна радость, что погода теплая, солнышко светит, птички поют – курорт.
Время пришлось коротать за нехилой кучей слежавшегося песка. От нее ощутимо несло навозом, зато фасад охраняемой конюшни был как на ладони. Илья устроился на перевернутом пластиковом ящике и не сводил с дверей взгляда. А также с окружающего пейзажа – тонких, с нежной листвой березок, соседних строений и проезжавших мимо машин. Дождался еще одного обхода, проследил за охраной – те же два типа в черном мухой облетели вокруг здания и спрятались обратно. А вот и их коллеги, одеты поскромнее и выглядят привычнее – короткие стрижки, то ли усталый, то ли недовольный прищур глаз, неброские шмотки. «Меркушевские? Возможно. Значит, и Мортимер где-то поблизости, и вчера я случайно оказался в их зоне ответственности», – размышлял Илья, осматривая окрестности из-за груды вонючего песка. Ну сколько еще ему тут сидеть, сколько можно, скоро и сам этой дрянью провоняет. Хотя, если все пройдет удачно, домой лучше топать пешочком, а это часа полтора, если не больше. Ничего, уже вечереет, и в субботних сумерках вряд ли кто-то обратит на него внимание.
К конюшне подъехала машина – иномарка цвета зеленого яблока, хлопнули дверцы, раздался выкрик на незнакомом языке. Илья приподнялся на носки, пытаясь получше рассмотреть все происходящее у березок, но обзор ему загородил белый фургон. Он удачно раскорячился поперек и без того узкой дороги, перегородив собой проход к конюшне. «Наконец-то!» Илья выждал еще несколько секунд, убедился, что в фургоне приехал один водитель и он только что скрылся в конюшне, вышел из-за груды песка и двинул вперед, натягивая на ходу перчатки, вытащил из рюкзака бутылку с бензином. Быстро, поглядывая по сторонам, он добрался до зеленой иномарки, плеснул горючим на колеса и бросил зажженную спичку. А сам шарахнулся под прикрытие фургона, прижался к нему спиной и по звукам с той стороны – треску и шипению – понял, что понеслось. Во всех смыслах – иномарка со звоном плюхнулась на брюхо, пламя с горящих покрышек через открытые окна перекинулось в салон, дверь конюшни грохнула, послышались вопли на арабском и отчетливый русский мат. «Везде наши!» Илья швырнул в сторону горящей машины дымовуху, изготовленную накануне из старых газет, пропитанных раствором селитры, тщательно просушенных и скрученных в трубочку перед употреблением. Повалил густой едкий дым, Илья швырнул в окрепший огонь еще парочку и, не дожидаясь, когда рванет бензобак, натянул на лицо «лепесток» и ринулся в желтоватые клубы.
Навстречу ему бежал кто-то весь в черном, голову опустил, лица не видно. Получил хороший пинок в живот, а затем в висок, рухнул на пол и больше не двигался. Второй через пару секунд лег рядом, не успев ничего сообразить или крикнуть. Через распахнутую створку дым вползал в конюшню, Илья успел разглядеть, что помещение небольшое, всего на два денника, один пустой, а во втором, дальнем от хода, беснуется здоровенный вороной жеребец. Именно беснуется, не хуже той тетки-кликуши, ржет так, что уши закладывает, уши прижаты к изящной породистой башке, белки глаз красные, с губ летит пена. Норд Стрим встал на дыбы, врезался макушкой в потолок и грохнул копытами об пол, крутанулся и от души врезал задними ногами по стенке денника. Из нее полетели щепки, доски дрогнули, но устояли, впрочем, до следующего удара. Вороной озверел до беспамятства, с ржанием бился о стены и дверцу денника, а трое, по виду – из обслуги, бестолково топтались напротив, то и дело оглядывались в сторону прохода.
Позади грохнуло так, что на пол конюшни посыпались стекла из узких окошек под потолком. Огонь наконец добрался до бензобака, Илья почувствовал, что стало жарко. «Добавим немного!» Он поджег на ходу и швырнул перед собой еще одну дымовуху, ринулся вперед. И первым делом отправил в нокаут бежавшего ему навстречу невысокого, очень худого и жилистого мужика. Тот сполз по стенке, завалился на бок и не шевелился, Илья проскочил мимо пустого денника, рванул за шкирку и приложил лбом о перегородку второго, заметившего неладное и попытавшегося открыть рот. Впрочем, конюшню уже заволокло дымом, от ржания и грохота Илья ничего не слышал, просто устранил возможную помеху, чисто на всякий случай, для собственного успокоения.
И бросился к третьему, а тот уже открыл дверцу денника и, закрывая лицо какой-то тряпкой, тянулся к ремням недоуздка на морде озверевшего фаворита – того самого, с картинки. Черная морда с широкой белой проточиной, небольшая бирка в правом ухе – он, точно. Жеребец приподнялся на дыбки, ударил передними ногами и угодил подкованными копытами человеку в лоб. Того мотнуло, он повернул голову, и Илья успел перехватить его взгляд – тусклый, затухающий, уже бессмысленный, как у младенца или глубокого, слишком долго прожившего на свете старика. Толкнул его в спину, человек свалился под ноги Норд Стриму, и тонкие – над бабками пальцами можно перехватить – ноги жеребца прошлись по спине лежащего, его голова мотнулась, на опилки брызнуло что-то темное и густое.
– Иди сюда! Иди сюда, тварь! – Илье удалось увернуться от следующего удара, он вытащил из-за ремня джинсов шокер, выбросил руку вперед, но промахнулся. Норд Стрим повернулся боком, угрожающе заржал, стены конюшни мотнуло от нового взрыва. Бензобак фургона вмещал больше топлива, и рвануло посолиднее, так, что на голову Илье с потолка посыпался мелкий мусор. Жеребец присел на задние ноги, мгновенно развернулся в тесном деннике и прыгнул через неподвижно лежащее на опилках тело к двери. Илья шарахнулся вбок, пропустил вороного перед собой и ударил его шокером в левую часть груди. Повторил, для верности добавил еще раз и выключил шокер, бросил его на пол.
Сначала подогнулись передние ноги жеребца, его голова поехала вниз, и он ткнулся мордой в опилки, Илья даже слышал, как звякнули кольца на дорогом мягком оголовье. Прошло секунды две, не больше, когда жеребец рухнул на пол и завалился на бок, подминая под себя и шокер, и человека с разбитой копытами головой. Илья бросился к выходу, промчался через дым, споткнулся о неподвижное тело охранника в черном и вылетел из конюшни. Здесь все обстояло прекрасно – полыхали обе машины, в густых черных клубах дыма он незамеченным проскочил вдоль закопченной стены, завернул за угол и бросился к воротам на выезде с круга ипподрома. Проскочил мимо кучи песка и рванул то ли к гаражам, то ли к подсобкам – неважно, что это было на самом деле, главное, что стояли они почти вплотную друг к другу, и было их тут полно. По узким извилистым переходам Илья бежал минуты три, остановился, скинул провонявшую дымом футболку и куртку, кое-как привел в порядок штаны и ботинки. Вытащил из рюкзака заранее припасенную новую одежку, переоделся и в люди, к проходной, где проворонил террориста бдительный пенс, вышел не торопясь, даже лениво, нога за ногу, не глядя по сторонам.
– Быстро вы, – встретил его дед.
– Устал что-то, – поделился с ним Илья. – Теперь завтра приду, в это же время.
– Да, да… – Деда занимали клубы дыма, показавшиеся в окне, за воротами раздался вой спецсигнала. – Горит что-то! – всполошился старикан и заторопился на выход, едва не наступил Илье на ногу. Тот пропустил охранника вперед, сам вышел следом, поглядел на красную, мигавшую синим маячком пожарную машину и двинул себе дальше, не оглядываясь, не думая о том, что сделал несколько минут назад. Выживет этот Норд Стрим, выживет, скотина, а вот тот на полу – вряд ли. Ну, взбесилась лошадка, испугавшись дымовухи, а конюх – или кто он там – успокаивать ее полез. С шокером в руках при этом. Ах, как нехорошо получилось, ах, какой скандал… Теперь бы Мортимер завтра не подвел, хоть возвращайся и энергетиками его накачивай, пока из ушей не польется. Хотя лошадей тоже на допинг проверяют, получится неувязочка, Валерка расстроится. А два расстроенных владельца фаворитов в один день – это уже симптом, не надо нам таких симптомов. «Только попробуй, сволочь, не выиграй завтра. Я к тебе не с шокером, я к тебе с топором приду. И бензопилой. А башку твою Валерке по почте отправлю». Верный плану Илья шел по вечернему городу подальше от ипподрома, от дыма, ужаса, крови и смерти. Как можно дальше, чтобы через несколько часов вернуться назад.
«Театр уж полон, ложи блещут, партер и кресла – все кипит… Где у нас тут партер?» Илья в который раз оборачивался, смотрел назад и вправо, в сторону главной трибуны. Там пока пусто, не то чтобы совсем – сидит стайка перезрелых теток в платьях с декольте не по возрасту и в нелепых шляпах. То ли шампанское пьют, то ли что покрепче – смех с той стороны все громче, а вот главного – Валерки – пока не видно, хоть по всем статьям ему и положено тут торчать. Сам-то Илья уже битый час пустые стулья и столики созерцает, а также ребят, по случаю торжества переодетых в черные костюмы, оцепивших это великолепие. Значит, заявится скоро извращенец на триумф своей гнедой скотины полюбоваться. «Знал бы ты, кто тебе помог. Не случилось бы международного скандала. Арабы – ребята горячие, рассуждать и следствие устраивать не будут, за любимую животину любому башку оторвут, и не только башку, а самое дорогое». Теперь Илья рассматривал тот самый помост, покрытый, как и предсказывал дед, пестрой ковровой дорожкой. Старика он мельком видел сегодня в толпе игроков у тотализатора, но постарался на глаза ему не попадаться. Дернул черт – поставил на Мортимера, хоть и зарекался в такие игры играть. Заодно узнал множество подробностей вчерашнего происшествия – Норд Стрим со скачек снят по причине недомогания… жокея. «Вам виднее…» Илья забрал у кассира распечатку со своей ставкой и направился к трибунам. Билеты без мест имели свои преимущества: стоять он мог где угодно, в любом понравившемся ему месте. Поэтому первым делом двинул к ограждению напротив помоста для победителя и вот уже почти час наслаждается видом не слишком чистого коврика. А народу тем временем все больше и больше, а Меркушева по-прежнему нет, хоть до старта скачек и остается всего четверть часа. Зато погода не подвела, денек выдался теплым, но дождливым, с неба изредка сыпалась мелкая морось. Поэтому ветровка оказалась как нельзя кстати – капюшон прикрывал голову, а длинные полы – кобуру с «ТТ» на поясе под ней. Пистолет Илья из кобуры давно вынул, переложил в рюкзак и осторожно, присев на корточки, сделав вид, что ищет внутри что-то жизненно необходимое, навернул на ствол глушитель. Нашел на дне и переложил в карман ветровки несколько петард, зажал в ладони обмотанную лямкой рюкзака пистолетную рукоять и выдохнул.
Вот теперь все хорошо, вот теперь он готов. После заездов победителя поведут за наградой, он пройдет мимо трибун к помосту. И получит под копыта пару петард, а то и больше. Главное – рассчитать так, чтобы перепуганный насмерть Мортимер собой Меркушева не закрыл, от трибун до помоста метров тридцать, в самый раз, а выстрела в грохоте «разрывов» никто не услышит. Только все надо делать быстро, очень быстро, у него будет секунд пятнадцать-двадцать на два выстрела… А лучше на три, но тут как повезет. Жаль, что не получится как следует насладиться делом своих рук, придется изображать ужас, панику и смываться вместе с обезумевшей толпой, а не стоять над трупом с дымящимся пистолетом в руках. «Надеюсь, что над трупом!..» Илья сжал рукоять «ТТ», навалился животом на перила, посмотрел по сторонам и осторожно, словно невзначай, оглянулся на главную трибуну. Привстал на носки, возвышаясь над вспотевшей от натуги лысинкой соседа – мужичок в мятом костюме давно ворчал ему в спину, но Илья упорно делал вид, что оглох. Место в превосходном секторе обстрела он не уступил бы сейчас даже английской королеве.