Говоря это, открыл он дверь одним рывком могучей лапищи и гаркнул,вызывая своих подчиненных;видя, что если не совершить нечто отчаянное,то попадешь в каземат,схватил Клапауций чернильницу со стола,плеснул чернила в лицо королю,а сам,пользуясь временной слепотой своего преследователя, выпрыгнул в окно.К счастью,было это невысоко,а к тому же никаких прохожих поблизости не оказалось, так что удалось ему, мчась во весь дух, добраться до многолюдной площади и затеряться в толпе,прежде чем полицейские, которых король последними словами обзывал, начали выбегать из участка на улицу, одергивая мундиры и грозно бряцая оружием.
Клапауций, отдаляясь от порта,предался размышлениям поистине невеселым. «Лучше всего было бы,-думал он,- предоставить этого мерзкого Балериона его судьбе да отправиться в больницу,где пребывает тело Трурля с душой честного матроса;если это тело попадет во дворец,приятель мой снова может стать самим собой- и духовно,и телесно.Правда, появится тогда новый король с матросским естеством, но пропади он пропадом, этот весельчак Балерион!»
План был неплох,однако для его осуществления не хватало одной вещи, хоть и небольшой, но весьма важной,- обменника с рогами, который находился в ящике комендантского стола.Поразмыслил было Клапауций,не удастся ли ему построить второй такой аппарат,но для этого не хватало как материала и инструментов, так и времени.
«Ну тогда, может,так сделать…-рассуждал Клапауций.-Пойти к Трурлю-королю; он, надо полагать, уже пришел в себя и сообразил, что следует делать. Скажу ему,чтобы повелел он солдатам окружить портовый полицейский участок; таким образом попадет в наши руки аппарат,и Трурль сможет вернуться в собственное тело!»
Однако его даже и не впустили во дворец,когда он туда направился. «Король, -сказали ему в караульне дворцовой,-спит крепко,потому что лекари придворные применили средство электронного успокоения и подкрепления; сон этот продолжится не менее сорока восьми часов».
«Этого только не хватало!»-в отчаянии подумал Клапауций и пошел в больницу,где пребывало трурлево тело,ибо опасался,что,выписавшись досрочно, исчезнет оно в лабиринтах большого города. Представился он там как родич потерпевшего- имя матроса удалось ему вычитать в истории болезни. Узнал Клапауций,что ничего серьезного с матросом не случилось,нога у него была не сломана, а лишь вывихнута, однако же несколько дней не сможет он покинуть одра больничного.Свидеться с матросом Клапауций, разумеется, не стремился, поелику имело бы это лишь одно последствие:обнаружилось бы, что они с потерпевшим вовсе незнакомы.
Удостоверившись хоть в том,что тело Трурля не сбежит внезапно, вышел Клапауций из больницы и начал бродить по улицам,погрузившись в напряженные размышления.И не заметил он,как в этих своих блужданиях приблизился к порту, а тут увидал,что кругом так и толкутся полицейские и испытующе заглядывают в лицо каждому прохожему, сверяя черты его облика с тем, что записано у них в блокнотах служебных.Сразу понял Клапауций,что это штучки Балериона, который настойчиво разыскивает его,дабы в каземат ввергнуть.В тот же миг обратился к нему ближайший караульный; дорога к отступлению была отрезана, ибо из-за угла вышли еще два стражника.
Тогда с совершенным спокойствием сам отдался Клапауций в руки полицейских и сказал, что одного лишь добивается- чтобы те привели его к своему начальнику,поскольку должен он немедля дать чрезвычайно важные показания о некоем ужасном злодеянии.Тут же его окружили и кандалы надели,но,на счастье, не сковали обеих рук,а лишь его десницу к шуйце стражника приторочили.
В участке полицейском Балерион-комендант встретил скованного Клапауция, удовлетворенно ворча и злорадно подмигивая маленькими глазками,конструктор же еще с порога возопил, всячески стараясь изменить свою речь на чужеземный манер:
— Господина начальника!Ваша благородия полицейская! Моя хватать, что я Клапауций,но нет, моя не знать никакая Клапауций! Но, может быть, это такая нехорошая,она боднуть-пихнуть моя рогами на улице,и моя-твоя чудо быть, наша-ваша,и моя терять телесность и теперь душевность от моя,а телесность быть от не моя,моя не знать как, но та рогач убежать быстро-быстро! Ваша великая полицейскость! Спасите!
И с этими словами пал хитроумный Клапауций на колени,гремя кандалами и болтая быстро и неустанно на ломаном этом языке.Балерион же в мундире с эполетами,за столом стоя,слушал и моргал, слегка ошеломленный;вглядывался он в коленопреклоненного,и видно было, что уж почти поверил ему, ибо Клапауций по дороге к участку вдавливал пальцы свободной левой руки в лоб, чтобы получились там две вмятины,подобные тем, какие оставляют рога аппарата. Приказал Балерион расковать Клапауция,выгнал всех своих подчиненных, а когда остались они с глазу на глаз, велел Клапауцию подробно рассказать, как было дело.
Клапауций сочинил длинную историю о том,как он,богатый чужеземец, лишь сегодня утром причалил к пристани,везя на своем корабле двести сундуков с самыми удивительными в мире головоломками,а также тридцать прелестных заводных девиц,и хотел он и то и другое преподнести великому королю Балериону,ибо был это дар от императора Труболюда,который тем самым выразить желал династии Кимберской дистанционное свое почтение;и как по прибытии сошел он с корабля,дабы хоть ноги размять после длительного странствия, и прохаживался преспокойно по набережной,когда некий субъект,с виду вот именно такой,- тут показал Клапауций на свое туловище,- уже тем возбудивший его подозрение,что так алчно глазел на великолепное одеяние чужеземное,внезапно ринулся на негр с разгона,будто обезумел и хотел его, страхом объятого, навылет пробежать;однако же лишь сорвал с головы шапку, боднул его сильно рогами, и свершилось тогда непонятное чудо обмена душ.
Заметить тут надлежит,что Клапауций немало страсти вложил в сие повествование,стремясь придать ему как можно более правдоподобия. Подробно рассказывал он о теле своем утраченном,а также весьма презрительно и едко отзывался о том, в котором пребывал сейчас; он даже оплеухи себе самому закатывал и плевал то на живот,то на ноги; не менее подробно описывал он сокровища,им привезенные,а в особенности девиц заводных; говорил о своей семье,оставленной в краю родном,о любимом сыне-машине, о мопсе своем электронном,об одной из трехсот своих жен, которая умеет такие соуса готовить на ионах сочных, что и сам император Труболюд подобных не едал; доверил он также коменданту полиции самый большой свой секрет, а именно что условился он с капитаном корабля, чтобы тот отдал сокровища любому, кто на палубе появится и тайное слово произнесет.
Алчно выслушивал Балерион-комендант бессвязное его повествование, ибо и вправду все это казалось ему логичным:Клапауций хотел, видимо, укрыться от полиции и совершил это,перенесясь в тело чужеземца, которого избрал потому, что муж сей облачен был в великолепные одежды, а значит, наверняка богат; благодаря такой пересадке возможно было обзавестись немалыми средствами. Видно было, что различные мысли Балериона одолевают. Всячески старался он выпытать тайное слово от лжечужеземца,который,впрочем, не очень тому противился и наконец шепнул ему на ухо это слово,а звучало оно так:«Ныртек». Теперь уже видел конструктор,что привел Балериона туда, куда нужно, ибо Балерион, на головоломках помешанный, не желал,чтобы преподнесли их королю, поскольку сейчас сам он королем не был;уверовал он во все,а следовательно, и в то, что Клапауций имел второй аппарат, да и не было у него причин сомневаться в этом.
Сидели они теперь молча,и видно было,что какой-то план созревает в голове Балериона.Начал он кротко и тихо выспрашивать у мнимого чужеземца, где стоит его корабль, как на него попасть и так далее.Клапауций отвечал, на алчность Балериона рассчитывая,и не ошибся,ибо тот внезапно поднялся,заявил, что должен слова его проверить,и вышел из кабинета, тщательно заперев двери. Услыхал также мнимый чужеземец,что, наученный недавним опытом, поставил Балерион на пост под окном комнаты вооруженного стражника.
Знал, разумеется, Клапауций, что корыстолюбец ни с чем вернется, ибо ни корабля такого,ни сундуков с головоломками,ни заводных девиц и в помине не было.Однако на этом его план и основывался.Едва закрылись двери за королем, подбежал Клапауций к столу, достал из ящика аппарат и поскорее нацепил его на голову,а потом преспокойно стал дожидаться Балериона. В скором времени услыхал он грохот шагов и извергаемые сквозь зубы проклятия,потом заскрежетал ключ в замке,и ввалился в комнату комендант, с порога еще выкрикивая:
— Мерзавец, где корабль, где сокровища, где головоломки?!
Однако больше он ничего не успел вымолвить,потому что Клапауций, притаившийся за дверью,прыгнул на него,как взбесившийся козел,боднул его в лоб и,прежде чем успел Балерион как следует расположиться в новом теле, Клапауций-комендант во весь голос заорал,вызывая полицейских,и велел заковать короля,тут же в каземат отправить да стеречь хорошенько!Ополоумев от неожиданности,Балерион в новом теле понял наконец,как позорно его провели; уразумев, что все время имел дело с ловким Клапауцием и никакого чужеземца не существовало, разразился в темнице ужасающими ругательствами и тщетными угрозами,- ибо не было уже у него аппарата.
Клапауций же хотя временно и утратил свое хорошо знакомое тело, но зато получил обменник индивидуальности,чего и добивался. Так что облачился он побыстрее в парадный мундир и отправился прямиком во дворец королевский.
Король по-прежнему спал,однако Клапауций в качестве коменданта полиции заявил,что необходимо ему хоть на десять секунд повидать короля,поскольку речь идет о деле величайшего значения,интересах государства,и такого всякого наговорил,что придворные перепугались и допустили его к спящему. Хорошо зная привычки и причуды Трурля, Клапауций пощекотал ему пятку; Трурль подпрыгнул и немедленно пробудился, ибо щекотки боялся сверх меры. Он быстро пришел в себя и удивленно глядел на незнакомого исполина в полицейском мундире, но тот, склонившись, сунул голову под балдахин кровати и шепнул:
— Трурль,это я,Клапауций, мне пришлось пересесть в полицейского, иначе я не добрался бы до тебя, а к тому же я и аппарат при себе имею…
Рассказал тут Клапауций о своей хитрой проделке,и Трурль, чрезвычайно обрадованный, встал немедля и заявил, что чувствует себя отменно. А когда обрядили его в пурпур,воссел он со скипетром и державой на троне,дабы отдать многочисленные приказания. Велел он поначалу, чтобы привезли ему из больницы его собственное тело с ногой,которую свихнул Балерион на портовой лестнице; когда же сделали это,наказал он лекарям придворным,дабы пострадавшего немедля величайшей заботой и опекой окружили.Посоветовавшись затем с комендантом полиции, сиречь Клапауцием, решил Трурль действовать во имя восстановления всеобщего равновесия и подлинного порядка.
Нелегко это было совершить,ибо история безмерно запуталась. Однако же конструкторы не имели намерения вернуть все души в прежние их телесные оболочки.Ранее всего, со всей возможной быстротой следовало так учинить,дабы Трурль и телесно стал Трурлем,равно как Клапауций- Клапауцием.Повелел поэтому Трурль привести пред лицо свое скованного Балериона в теле коллеги прямо из каземата полицейского.Совершили тут же первую пересадку, Клапауций снова стал собой, королю в теле экс-коменданта полиции пришлось выслушать немало весьма неприятного,после чего отправился он опять в каземат,на этот раз- королевский;официально же объявили, что впал он в немилость вследствие неспособности к решению ребусов.
Назавтра тело Трурля до такой степени уже выздоровело,что можно было на пересадку отважиться.Одна лишь проблема нерешенной оставалась:неловко все же было покинуть эту страну,вопроса о престолонаследии должным образом не уладив.Ибо о том,чтобы извлечь Балериона из оболочки полицейской и снова на престол усадить,конструкторы и думать не желали. Решили они поэтому рассказать обо всем тому честному матросу,который в теле трурлевом обретался,взяв с него великую клятву, что сохранит он молчание.Увидев же,как много содержится разума в этой простой душе матросской,сочли они его достойным властвовать, и после пересадки Трурль стал самим собой, матрос же -королем.Еще ранее повелел Трурль доставить во дворец большие часы с кукушкой,каковые заприметил в антикварном магазине поблизости, когда бродил по городу.И пересадили разум короля Балериона в тело кукушечье,а кукушкин разум- в тело полицейского; тем самым восторжествовала справедливость, ибо королю с той поры пришлось добросовестно трудиться и аккуратным кукованьем, к которому принуждали его в соответствующее время уколы часовых шестеренок, весь остаток жизни искупать, вися на стене тронного зала, безрассудные свои забавы и покушение на здравие конструкторов. Комендант же вернулся на свою прежнюю работу и отлично с ней справлялся, ибо кукушечьего разума оказалось для этого вполне достаточно.
Когда все совершилось,друзья,попрощавшись поскорее с венценосным матросом, взяли пожитки свои на постоялом дворе и, стряхнув с башмаков прах этого не слишком гостеприимного королевства, двинулись в обратный путь.
Присовокупить следует,что последним деянием Трурля в теле королевском было посещение дворцовой сокровищницы, откуда забрал он коронную драгоценность рода Кимберского, поскольку награда эта по справедливости ему полагалась, как изобретателю неоценимого укрытия.
ПУТЕШЕСТВИЕ ПЯТОЕ А, ИЛИ КОНСУЛЬТАЦИЯ ТРУРЛЯ
Неподалеку,под белым солнцем,за зеленой звездой жили сталеглазые, жили счастливо,радовались,трудились,ничего не страшились:ни семейных раздоров, ни смелых разговоров,ни черных дней,ни белых ночей, ни материи,ни антиматерии, потому что была у них машина машин,вся изукрашенная, отлично налаженная, зубчатая,кристальная и со всех точек зрения идеальная; жили они в ней, и на ней, и под ней, и над ней, ибо, кроме нее, не имели ничего: сперва атомы скопили,потом из них машину слепили,а если какой атом не подходил, то в переделку угодил- и все шло хорошо. Каждый сталеглазый имел свое гнездышко и контактик, и каждый делал свое- то есть что хотел.Ни они машиной не правили, ни она ими, а так просто- помогали друг другу.Одни были машиноведами, другие машинистами,а были еще и машинали,и каждый имел собственную машинистку. Работа у них кипела,иной раз хотелось им,чтобы стемнело, а иной раз — чтобы солнце горело, либо чтоб затемнение его одолело, только не часто, чтоб не надоело.
И прилетела однажды к белому солнцу за зеленой звездой комета-ракета, женского рода,злющая по природе,вся атомная,куда ни глянь- там голова, там хвост в четыре ряда,страх смотреть, до чего синяя: синильная кислота тому причиною.Вонь кругом пошла страшная. Прилетела она и говорит: «Поначалу, мол, испепелю я вас огнем, а там посмотрим».
Поглядели на нее сталеглазые- полнеба заслонила,сапоги огневые нацепила, нейтроны,мезоны,жар пышет,как из домны,каждый атом- что дом,один другого больше,гравитация,нейтрино- такая вот картина.Говорят они ей: «Ошиблась ты, мы ведь сталеглазые,ничего не боимся- ни семейных раздоров,ни смелых разговоров,ни черных дней,ни белых ночей,потому что есть у нас машина машин, вся разукрашенная,отлично налаженная, зубчатая, кристальная и со всех точек зрения идеальная; так что иди-ка ты восвояси, комета разлюбезная, а то плохо тебе будет».
А она уже все небо заполонила,жарит, шпарит, рычит, шипит, даже месяц их съежился,и оба рога у него обуглились,и хоть он уже и старенький, и маленький, и потрескался,все же его жаль.Так что сталеглазые больше ничего не сказали,а только очень сильное поле взяли да месяцу на каждый рог в узелке привязали,а потом включили контакты:пускай за нас говорят факты. Бахнуло,трахнуло,загремело,небо сразу посветлело,от кометы куча шлаку осталась- и тихо стало.
Немного времени миновало- и снова что-то появляется,летит,а неизвестно что,но только до того страшное,что и не знаешь,как смотреть,-с какой стороны ни глянь,одна другой ужасней. Прилетело, разошлось, сошлось, село на самой верхушке,тяжелое как невесть что, сидит- и ни с места. А уж мешает — больше некуда.
Ну вот,те,кто поближе, говорят: «Эй, ты, это ошибка, мы сталеглазые, не боимся ничего,живем не на планете,а в машине,а машина эта не простая,машина машин, вся разукрашенная, отлично налаженная, зубчатая, кристальная и со всех точек зрения идеальная,так что убирайся,паскуда, а то будет тебе худо».
А ОНО хоть бы хны.
Чтобы по пустякам особого шума не подымать,послали сталеглазые небольшую, совсем даже маленькую машину-страшину: пойдет,мол,напугает ЭТО- и все будет в порядке.
Машина-страшина идет себе,идет,только программы в нутре у нее урчат, одна другой страшнее.Подошла- и как загрембелит,как зашебелит!Сама даже струхнула малость, а ОНО- хоть бы хны. Попыталась еще раз, на другой фазе, но уже не получилось — без уверенности страшила.
Видят сталеглазые,что по-другому надо.Говорят: «Возьмем калибр побольше,с шестернями на масле,дифференциальный, универсальный, со всех сторон сопряженный и чтобы пинки давал, да покрепче.А этого хватит? Будь спокоен: он на ядерной энергии построен».
Послали, значит,они механизм универсальный,двуствольно-дифференциальный, с глухим хрипением,ибо с обратным сопряжением; внутри него машинист с машинисткой сидят,но и этого еще мало- на всякий случай наверху стоит еще машина-страшина.Подъехали, да на масляных шестернях,так что тихо, ни гу-гу; замахнулась машина и считает: три мгновенья до уничтоженья, два мгновенья до уничтоженья,одно мгновенье,сейчас будет уничтоженье, вот и пункт нулевой, и покончено с тобой!
Как бахнет- и пошли грибы вырастать,все съедобные,не поганки, но светятся от радиоактивности;масло разбрызгалось, шестерни повылетали,смотрят машинист с машинисткой сквозь люк,кончилось ли уже;но где там — ЕГО и не поцарапало.
Посовещались сталеглазые и сделали машину, которая сделала машинушку, которая сделала такую машинищу,что ближайшим звездам пришлось слегка отодвинуться.А в этой машинище та,у которой шестерни на масле, а в самой середке машинка-страшинка, потому что уже не до шуток.