– Да. Я хочу посмотреть семейный альбом.
Ада Станиславовна его принесла. Монти сразу понял: это старый альбом. Тот, где она молода. Более поздние фотографии, а уж тем более, последние Ада Станиславовна не собирается ему показывать. Как будто от этого она станет моложе. Непостижимая женская логика! Он листал альбом, стараясь не выдать себя. Вот она в детстве. Вспомнил свои фотографии. Кроме цвета волос ни малейшего сходства. У него глаза огромные, у нее небольшие, миндалевидные. Голубые. И нос. Нос у него другой. Может, в отца?
– Это кто? – ткнул пальцем Монти в одну из фотографий. Лицо мужчины показалось знакомым. Где-то он его видел.
– Мой муж. Бывший.
– Значит, вы в разводе?
– Да.
Вдруг рука Монти дрогнула. Перед ним была очередная старая фотография. Черно-белая. Три девушки, обнявшись, у входа в здание, до боли ему знакомое. Он сам учился в этом же институте. Только на другом факультете. Новый корпус, библиотечный, был выстроен гораздо позже. Девушки стоят у входа в старое здание. Монти вгляделся в их лица. Одна, без сомнения, Ада Станиславовна. Толстушка, стоящая слева его не заинтересовала. Зато лицо той, что в центре, показалось знакомым.
– Это было давно, – поспешно сказала Ада Станиславовна и потянулась, чтобы перелистнуть страницу.
– Какое интересное лицо у девушки, стоящей в центре, – заметил Монти.
– Да что же в нем интересного? – в голосе Ады Станиславовны послышалась ревность.
– Она похожа на ведьму. На лесную колдунью.
– Ведьма и есть. И имя такое же.
– Имя?
– Наина. Так звали колдунью из поэмы Пушкина «Руслан и Людмила».
Она перевернула-таки страницу.
– А вот это я на даче. Посмотрите, какая замечательная фотография!
– Да, да.
Он тупо смотрел на снимок. Перед глазами все еще была другая фотография. Три девушки у здания Института культуры. В центре стоит Наина Львовна, сомнений быть не может. «Красивая девка. Брюнетка». Значит, одной их трех девушек, приехавших на дачу вместе с Адой, была Наина Львовна. Мир тесен. Теперь все запуталось окончательно. Теоретически она может быть его матерью. Прямых доказательств у него нет, что его родила именно Новинская. А почему не Нечаева? Монти похолодел. Вчера они виделись с Наиной Львовной. Встреча вышла очень нежной. Он был к этому близок. К тому, чтобы отправиться к ней на квартиру и продолжить вечер, а точнее, ранее утро, в более интимной обстановке. Помешали опять-таки обстоятельства. Как бы узнать правду?
Он внимательно посмотрела на Аду Станиславовну. Щеки у нее порозовели, она увлеченно о чем-то рассказывала.
– Скажите, вы любили когда-нибудь? – спросил Монти.
– Что? Да, конечно. Я ведь замужем.
– Я имею в виду не это, – с досадой сказал он.
– Я говорю о страсти. О роковых ошибках.
– Я не понимаю…
– Мне кажется, в вашей жизни было что-то… Роковое. У вас такие глаза!
– Роковое? Да, я много страдала.
– Вас бросили, да?
– Нет, я страдала из-за того, что не могла вести тот образ жизни, к которому привыкла. Видите ли, я росла в семье, где все меня любили и баловали. Мой отец…
И вновь полился поток воспоминаний. «Не то», – подумал он. Вдруг Ада Станиславовна вскользь обронила «Ная». Монти насторожился. Как можно безразличнее спросил:
– Ная это кто?
– Моя подруга, я же вам сказала, – с некоторым раздражением ответила Ада Станиславовна.
– Дело в том, что среди моих знакомых есть некая Наина Львовна. – Какой смысл скрывать? – Поэтому я и подумал…
Ада Станиславовна вздрогнула. Ее лицо вдруг исказилось:
– Ну, конечно! Модельный бизнес! Как я сразу не догадалась! Ну, разумеется, вы должны ее знать! О! Она повсюду! Это мой крест! Я вечно на нее натыкаюсь! И здесь она успела! Может, вы любовники?!
Ада Станиславовна говорила на повышенных тонах, почти кричала. Любое упоминание об успешной подруге было для нее невыносимо. Монти не знал, что ему делать? Оправдываться? Собственно, за что? Попытаться перевести разговор в другое русло?
– Послушайте…
– Ада, кто там? – раздался вдруг старческий голос. Монти невольно вздрогнул. В дверях стоял Станислав Казимирович. В пижаме и тапочках. Из-под коротких штанин торчали голени со вздувшимися венами.
– Папа, я же сказала: это ко мне!
Тот с удивлением смотрел на Монти. Старик наморщил лоб, внезапно лицо его просветлело.
– Ах, это к Стасику! Коллега! Ну, конечно! Вместе учитесь? А его, знаете ли, нет, молодой человек. Он работает. Да. Работает.
– Я понял, – и Монти поднялся. – Я, пожалуй, пойду. Спасибо за чай, Ада Станиславовна.
– Папа… – та в отчаянии закрыла ладонями лицо. Монти почувствовал жалость.
– Проводите меня, – попросил он.
Ада Станиславовна вскочила:
– Да, да! Конечно!
Он снова очутился в темной прихожей.
– Вы придете еще? – спросила она.
– Если хотите.
– Да. То есть, нет. Все это странно.
– Я буду к вам приходить.
«У меня еще есть шанс ее разговорить», – подумал Монти. И открыл дверь. Ада Станиславовна стояла на пороге, у нее в глазах было отчаяние.
– Вы не поняли, – тихо сказала она. – Я так одинока.
– Я понял.
Он бежал вниз по лестнице, не дождавшись лифта. В горле вновь стоял комок. Он не знал, вернется ли еще в эту квартиру. Ему было больно. Вечером, в клубе, у Монти было паршивое настроение. Посмотрел в зал. Нечаева по-прежнему приходила сюда, словно на работу. «Быть может, это голос крови?» – подумал он.
– Ты решил уйти? – спросил хозяин, когда они столкнулись за кулисами.
– Кто вам сказал?
– Наина Львовна – женщина серьезная, – с уважением сказал хозяин. – Все знают, что она ходит сюда из-за тебя.
«Двадцать пять лет назад эти женщины от меня отказались, а теперь никак не поделят», – усмехнулся Монти и пошел в зал. Нечаева с улыбкой поднялась ему навстречу. Монти едва коснулся губами ее щеки:
– Привет.
– Вчера ты так внезапно исчез.
– Это со мной случается.
Наина Львовна сделала движение бровями:
– Женщина?
– Это особая женщина.
– Что же в ней такого особого? – усмехнулась Нечаева и машинально поправила прическу.
– Это мой друг. Можно спросить? – он сел, пододвинул к себе бокал.
– Можно.
– Ты детей в роддоме не оставляла?
– Детей? – она невольно вздрогнула. Потом деланно рассмеялась: – Какая чушь! Почему ты задал этот вопрос?
– Так. Вспомнилось вдруг. Душещипательные истории о брошенных младенцах трогают мое сердце. Я же неиспорченный, – не удержался он.
– Зато злопамятный. Где ты слышал такую историю?
– Вчера.
– По телевизору?
– Если бы. Впрочем, нет, так нет. Я чувствую, что эта тема тебе не нравится.
– Я, собственно, не за тем пришла, – сухо сказала Нечаева. – Журнал скоро выходит. Ты не думаешь о следующей фотосессии?
– Разве это от меня зависит?
– Судьба каждого человека зависит только от него.
– А я думал, от Бога.
– Ты верующий?
– Нет.
– Тогда не понимаю.
– Я тоже много чего не понимаю. – Он злился.
– Я вижу, ты не в настроении. Отвезешь меня?
– Нет. Дела.
– Вчера дела, сегодня дела. Это отказ? Говори прямо, не стесняйся.
– Я не люблю, когда меня припирают к стенке.
Она вдруг рассмеялась:
– Черт меня возьми! Согласно логике вещей, я должна на тебя разозлиться. Так что? Почему я не могу сказать: ну и оставайся в своем…
– Не надо ругаться, – мягко сказал Монти. И, как всегда в таких случаях, резко «взял» дистанцию: – Вам это не идет. Я отношусь к вам очень хорошо. Зачем все портить?
Нечаева бросила на него внимательный взгляд и сказала:
– Тема закрыта. А как насчет фотосессии?
– Работать я буду. Работать я люблю, – он машинально бросил взгляд на сцену.
– Встретимся в офисе. Я хочу подписать контракт.
Волей-неволей, но течение прибило их к одному берегу. Она отступила, но не сдалась. Монти решил во что бы то ни стало добиться правды. Но еще один визит в квартиру Новинских ничего не дал. Ада Станиславовна не понимала, чего этот парень от нее хочет. Монти вышел из ее дома разочарованным. И в этот момент…
Рядом с его машиной стояла другая машина. Это была серебристая «Тойота». Монти посмотрел на нее с интересом, и тут из машины вылез высокий брюнет, чье лицо показалось ему знакомым. Брюнет явно искал встречи.
– Эй, парень, постой-ка.
По голосу Монти его и узнал. При свете дня он выглядел по-другому. Этот был тот самый юрисконсульт, который приходил в клуб с Нечаевой. Она назвала его Славой.
– Что вам угодно?
– Ладно придуриваться! – рассмеялся мужчина, вылезший из «Тойоты». – А я-то думаю: кто запудрил мозги моей бывшей жене?
«Жене! Ну, конечно!». Фотография в альбоме Ады Новинской была двадцатилетней давности, на ней юрисконсульт был значительно моложе. Монти его не признал. Зато теперь все сложилось. Нечаева – подруга Новинской. Разумеется, она знает и ее мужа. Бывшего мужа. И ходит с ним по ночным клубам.
«Жене! Ну, конечно!». Фотография в альбоме Ады Новинской была двадцатилетней давности, на ней юрисконсульт был значительно моложе. Монти его не признал. Зато теперь все сложилось. Нечаева – подруга Новинской. Разумеется, она знает и ее мужа. Бывшего мужа. И ходит с ним по ночным клубам.
– Нам надо поговорить, – сказал юрисконсульт.
– А если я не хочу?
– Ты думаешь, я ревную Аду? – усмехнулся владелец «Тойоты». – Да я рад, что от нее избавился! Запомни: у моей бывшей жены ничего нет. Ни-че-го. Она живет подаянием.
– Я этого не заметил.
– Стас подрабатывает своей мазней и дает ей деньги. Но это гроши. Я же давно не даю ничего. Ты тянешь пустой билет, парень.
– Тогда о чем нам говорить?
– У меня к тебе деловое предложение.
– Вот как? – Монти это заинтересовало. Может, юрисконсульт знает правду о брошенном младенце? Возможно жена делилась с ним всем, в том числе и своими секретами.
– Пойдем в кафе, – предложил юрисконсульт. – Я угощаю.
Они не пошли в то уличное кафе, где неделю назад Монти сидел с Адой Станиславовной под полосатым зонтом. Масштаб не тот. Ее бывший муж предпочитал шикарные заведения. Монти не возражал. Он тоже любил такие. Они спустились в уютный подвальчик, прошли за дальний столик. Монти сел спиной к барной стойке.
– Кстати, я не представился, – сказал юрисконсульт. – Вячеслав Валентинович Лопухин. Вот моя визитная карточка. В руки не дам.
Монти глянул на карточку, которую ему показывал Лопухин, и пожал плечами: ну и что? Он все еще ничего не понимал. Подошел официант, Лопухин вальяжно, с видом знатока сделал заказ. Когда принесли виски, Монти заметил:
– Разве вы не за рулем?
– Наплевать, – сказал Лопухин и одним махом выпил рюмку виски. Потом спросил: – Почему тормозим?
– Я за рулем не пью, – улыбнулся Монти.
– Такое ощущение, что я разговариваю не со стриптизером, а с мальчиком-зайчиком, круглым отличником и активистом. Были такие в моем детстве. В твоем уже не было.
– Отличники были, – возразил Монти.
– Впрочем, я и в первую нашу встречу подумал, что ты не похож на стриптизера. Скорее на студента. Но меня это устраивает. Ты мне подходишь, парень.
– Предлагаете мне ограбить банк? Скажу сразу, я не умею кричать женщинам «Руки вверх!».
– А что умеешь? «Ложись!»?
– Я сейчас встану и уйду, – спокойно сказал Монти.
– Мы еще и обидчивые!
– Давайте сразу к делу.
Лопухин пододвинул к себе виски, которое заказал для Монти, выпил его. «Однако», – подумал Монти, внимательно следя за юрисконсультом.
– К делу, так к делу, – сказал Лопухин, промокнул губы салфеткой. – Хочу заметить: ловко ты окрутил мою бывшую жену. Я наведался к ней на днях, она сияла от счастья. – «Вот как»? – Я еще подумал, что здесь не без мужчины. Мне вдруг стало интересно. Сказать по правде, при мне она такое выражение лица не носила.
– Может, она прятала его в шкафу? – задумчиво спросил Монти.
Лопухин расхохотался:
– Я понимаю, что в тебе бабы находят. Красивый, да еще и остроумный! Молодец!
– Я стараюсь, – Монти скромно опустил глаза. Его раздирало любопытство. Многообещающее предисловие.
– Но, повторяю: ты тянешь пустой билет. Я же предлагаю тебе хорошо заработать. Дело в том, что у меня есть шеф. То есть, как и у всякого наемного работника у меня есть хозяин. Но у меня неоспоримое преимущество перед другими сотрудниками. Наши жены – давние подруги. И хотя мы с Адой в разводе, я по-прежнему считаюсь своим. У хозяина фирмы есть дочь. У меня есть сын. Сначала как бы в шутку наших детей друг другу сватали. Но прошли годы, дети выросли, и все стало всерьез.
Монти слушал с огромным вниманием. Ведь дело касалось Стаса. Лопухин продолжал:
– Сказать по правде, девчонка – дура. Издержки воспитания. Вся в мать. Скромница. Но родители в ней души не чают. Богат жених или беден, их не интересует, лишь бы девочка была счастлива. Из отца она может веревки вить. А я хочу вить веревки из нее. С девочкой надо работать. И дело уже было на мази, но тут мой сынок взял да и влюбился! Представляешь?
– Нет, – честно сказал Монти.
– Молодец! Жаль, что ты не мой сын. Дело давно уже было бы в шляпе. Но мой сын – идиот.
– А она – дура. – «Неужели еще виски закажет?»
– Именно. Как видишь, они друг другу подходят. – Лопухин слегка опьянел, и говорил путано. – Если бы моего идиота не вздумала окрутить эта телка, все бы уже свершилось. Вот она – умница! Только не понимаю: зачем ей сдался Стас? Хотя… Верит в его гениальность. Хочет сделать из него великого художника. Тоже мне, нашла Пикассо! Стас ухаживал за дочкой моего хозяина, как я ему велел, и случайно познакомился с ее одногруппницей. Обе учатся в педагогическом, на инязе. И – началось! Эта девка мигом окрутила моего идиота. Дочку миллионера – побоку. Заперся в мастерской, все портреты ее пишет. «Ах, папа, какие у нее глаза!», – передразнил Лопухин. – Да какие бы ни были! Ее ж родители нищие!
– Насколько я знаю, обучение на инязе платное. Не одну тысячу долларов в год стоит, – осторожно заметил Монти.
– Парень, я говорю о миллионах! Что там какой-то инженеришка? Или кто он там, ее папа? Я говорю о фирме. О деле, которое хочу прибрать к рукам. Деньги снимать. Огромные деньги. Мне дело нужно. Понимаешь?
– Ну а от меня вы что хотите?
– Уведи у Стаса девку.
– Дуру или телку? Я не понял.
– Я сказал девку, – разозлился Лопухин. – О своей будущей снохе, матери моих внуков я бы так не сказал.
«Странная логика», – подумал Монти. – «А называть ее дурой?».
– Запутали вы меня, – пожаловался он. – Значит, вы хотите, чтобы ваш сын женился на дочке миллионера? А он влюблен в другую. И собирается жениться на ней. И вы хотите, чтобы я увел у него невесту и вернул к дочке миллионера?
– Умница! Стас поплачет у нее на груди и утешится. Года не пройдет, как отпразднуем свадьбу.
– Игра стоит свеч?
– Миллионные счета в банках. И за рубежом. Особняк на Рублевке, – таинственно понизив голос, сказал Лопухин. Монти понял, что это предел его мечтаний. – Я хочу, чтобы меня там принимали за своего. Сейчас я кто? Даже не друг семьи. Не любят они меня. А так я буду сват, – важно сказал Лопухин. – Хочешь не хочешь, а принимать у себя в особняке будут. И с работы не попрут.
– Ну а что получу я?
– Деньги.
– Сколько?
– А сколько ты хочешь?
– Я полагаю, что долевое участие в прибылях мне не светит. Но думаю, что десять тысяч долларов будет справедливой компенсацией за…
– Ты шутишь?! – взвился Лопухин. – Десять тысяч!
– А приданое, на которое вы рассчитываете? Я тоже хочу обеспечить себе светлое будущее.
– Пять.
– Какой вы, однако, жадный.
Монти грела сама мысль, что он насолит Стасу. Увести у него любимую девушку! Вот она, месть! Да еще и с благословения родного отца! Если бы не это, он бы с Лопухиным и разговаривать не стал. Грязное дельце. Но у всей этой истории был шлейф двадцатипятилетней давности. Монти согласился бы и без денег, на интерес. Но чтобы у Лопухина не возникло подозрений, он начал торговаться.
– Парень, где ты еще заработаешь такие деньги? За пустяковую работу. Да еще и удовольствие получишь.
– Девка-то ничего?
– Хорошенькая. А, главное, свеженькая.
– Вы ж сказали: телка.
– В смысле шлюха? Ну, нет. Она себя блюдет. Если бы все было так просто, я бы и сам справился. Но к ней не подкатиться.
– Почему же вас такая сноха не устраивает? Благословили бы, да и дело с концом. А деньги бы сами заработали.
– Хватит Ваньку валять, – всерьез разозлился Лопухин. – Я-то знаю, кто ты есть. Жиголо. За деньги с любой ляжешь.
«Врезать бы ему», – Монти лениво прикинул, с какого удара вырубится подвыпивший Лопухин. С первого? Гнилье! Если бы дело было в деньгах. Если бы… Он вздохнул:
– Ладно. Уговорили. Согласен за пять.
– Но! – Лопухин поднял вверх указательный палец. – Меры предосторожности. Не хочу проколоться. Если дело не выгорит, желаю остаться белым и пушистым. Жена миллионера – женщина с принципами. Если узнает, какую подлянку я кинул, не станет за меня больше заступаться. Других источников доходов у меня нет. Даже фотографию ее я тебе не дам. И – никаких имен!
– Как же я узнаю девушку?
– Как я тебе уже сказал, она учится в пединституте на инязе. Вот адрес.
Лопухин достал из кармана журнал с объявлениями. Одно было обведено красным фломастером. Монти восхитился его предусмотрительностью. Не хочет рисковать! Он взял журнал, а Лопухин сказал:
– Завтра в три часа у нее заканчиваются занятия. Подождешь у входа. А узнаешь ты ее так. В мастерской моего сына висят ее портреты. Откроешь дверь и увидишь. Один – прямо напротив двери. Надеюсь, у тебя хорошая зрительная память.
– Как ее зовут, хотя бы?
– Она сама тебе скажет, – рассмеялся Лопухин. – Я в этом уверен.
– Почему?
– Ты, парень, профессионал. Судя по тому, как поработал с моей бывшей женой.