— Холодно, — сказал он. — Можем поговорить в машине.
— Нет, — ответила я и вышла. Он прав: очень холодно. Ветер ведь день не сильный, но Колумбия добавляет сырости в воздух. Я дрожала в своей выпачканной какао футболке — а может, это нервы. Я надеялась, что не ошиблась в Кайле.
Он открыл багажник машины, достал легкий пиджак и надел. Потом достал пальто и протянул мне.
— Надень это, пока не посинела.
Я закуталась в пальто, оно пахло дорогим одеколоном. Мы примерно одного роста, и его одежда мне подошла.
— Мне нравится. Надо купить себе такое.
Он улыбнулся, но глаза его оставались усталыми.
— Погуляем. — Я взяла его под руку и повела по дорожке мимо пустых аттракционов к тропе над рекой.
«Уоррен прав, — подумала я, — если Кайл будет знать, что он чудовище, это не поможет им наладить отношения, но у меня ощущение, что сегодняшние события станут последней каплей, если никто не просветит Кайла».
— Ты любишь Уоррена? — спросила я. — Не той любовью, которая означает хороший секс л приятное общество? Я имею в виду до-самой-смерти-и-за-ней-тоже.
Мне стало легче оттого, что он помолчал, прежде чем ответить. — Моя сестра Элли единственная во всей семье, с кем я еще общаюсь. Несколько месяцев назад я рассказал ей об Уоррене. Я сам этого не замечал, пока она не обратила мое внимание: я ей не рассказывал ни об одном из прежних любовников. — Он взял мою руку в свою, согревая ее. — Мои родители не хотели много лет признавать, кто я такой. После того как я заставил их меня выслушать — мама только собиралась познакомить меня с очередной молодой женщиной из хорошей семьи, — отец лишил меня наследства. Сестра Эллис позвонила мне, как только об этом узнала, но после первого разговора мы избегали слов о том, что я гей. Когда я беседовал с ней, мне казалось, что у меня на груди нашита алая буква и мы оба стараемся сделать вид, что ее нет. — Он рассмеялся горько и гневно. Но когда заговорил снова, голос его звучал подавленно. — Элли попросила меня привести к ней Уоррена.
Он посмотрел на меня, и я поняла, как много это для него значит.
Мы шли быстро, и парк скоро сузился и превратился в цепочку лужаек по обе стороны тропинки. Ухоженная растительность сменилась облетевшими кустами и пожелтевшей травой по колено. На возвышении, с которого открывался вид на реку, стояли качели. Я потащила Кайла к ним и села.
Очень важно было все представить верно. И теперь, когда пришло время, я боялась, что все испорчу.
Лениво покачиваясь, мы смотрели, как под нами течет река под затянутым облаками небом. Немного погодя Кайл сильно потер лицо, чтобы согреть его — и стереть невольные слезы.
— Боже, — сказал он, и я вздрогнула. Я не вампир, который не переносит Его имени, но мне не нравится, когда его используют всуе. Но когда он продолжил, я решила, что, может, и не всуе.
— Я люблю его. — Слова словно кто-то вырывал у него из горла. — Но он не подпускает меня. Ему кто-то звонит среди ночи, и он уходит, не объясняя, куда идет.
Там, откуда мы пришли, показался одинокий велосипедист в облегающем спортивном костюме. Он промчался в мелькании спиц на своем синем велосипеде супермена.
— Красивые ноги, — заметил Кайл.
Это была наша старая игра: мы с Кайлом обменивались впечатлениями о проходящих мужчинах, а Уоррен делал вид, что злится.
Я прижалась головой к плечу Кайла.
— Слишком миниатюрные. Не люблю, когда я вешу больше моих мужчин.
Кайл отклонился назад, так что смотрел скорее на небо, чем на реку.
— Когда в прошлом месяце мы вместе были в Сиэтле, он отогнал толпу пьяных красношеих ненавистников геев, просто сказав им несколько слов. Но этот Даррил обращается с ним, как… как с грязью, и Уоррен это терпит. Не понимаю. И этот сегодняшний случай… — Кайл глубоко втянул воздух, чтобы успокоиться. — Он связан с наркодельцами?
Я быстро покачала головой.
— Нет. Ничего незаконного. «Пока нет».
— Может, он другой? — спросил Кайл таким тоном, словно это его нисколько не волнует.
— Все другие открылись несколько лет назад. Он фыркнул.
— Ты не настолько тупа. Я знаю нескольких врачей и учителей, которые все еще скрывают, что они геи, — а ведь их может ожидать только потеря работы, толпа идиотов не станет жечь их дома.
Я почувствовала, что он пытается убедить себя в том, что Уоррен другой, и его возбуждение заметно спадает.
— Это многое объяснило бы. Например, то, что он так силен и знает, кто пришел, еще не открыв дверь.
«Что ж, — с надеждой подумала я, — конечно, быть другим не совсем то, что быть вервольфом. Но если он может принять одно, возможно, второе не вызовет у него отторжения».
— Он не другой, — заявила я.
Начала говорить, кто на самом деле Уоррен, но слова застревали в горле. — Это должен был рассказать мне Уоррен, — заметил Кайл.
— Верно, — согласилась я. — Но он не может.
— Ты имеешь в виду, не хочет.
— Нет, не может. — Я покачала головой. — У меня мало друзей. Не тех, кто приходит поесть попкорн и посмотреть глупое кино. Вы с Уорреном мои друзья.
Подруг у меня вообще нет. Моя работа не способствует дружбе с женщинами.
— Печально, — произнес Кайл. Потом добавил: — Вы с Уорреном единственные, с кем я ем попкорн.
— Патетично.
Болтовня помогла. Я набрала полную грудь и выдала:
— Уоррен — верзольф.
— Кто? — Уоррен перестал раскачивать качели.
— Вервольф. Ты знаешь. Вервольф, который слышат призыв луны, бегает на четырех лапах и скалит клыки.
Кайл посмотрел на меня.
— Ты серьезно? Я кивнула.
— А ты никому об этом не скажешь ни слова.
— Правда?
— Поэтому Уоррен и не мог тебе ничего объяснить. Потому что Адам — Альфа стаи — это запретил. Если теперь ты отправишься к властям или в газеты и сообщишь, даже если тебе не поверят, стая убьет тебя. — Я понимала, что говорю слишком быстро, но не могла остановиться. Это не казалось таким опасным в доме серии «А», в присутствии только самого Уоррена и Сэмюэля. Им я была небезразлична, но многие волки будут рады видеть меня — и Кайла тоже — мертвыми за то, что я ему рассказала. — Уоррен может с ними драться, но их слишком много. Он умрет, и ты умрешь вместе с ним.
Кайл поднял руку.
— Подожди. Тебе не кажется, что ты слишком рано хоронишь меня и Уоррена? Я сделала глубокий вдох.
— Надеюсь, что это не так. Тебе придется осознать: они очень серьезно относятся к своей тайне. Почему, по-твоему, они так долго смогли оставаться нераскрытыми?
— Мерси. — Он схватил меня за руку — его ладонь была холодна, но, может, только от ветра. — Вервольф?
Он мне не поверил — и это могло быть опасно.
— Двадцать лет назад никто не знал о других. Послушай, я тебе докажу.
Я осмотрела голые, без листвы, кусты. Они недостаточно густые, чтобы я могла в них раздеться и перемениться, но на реке лодок нет, и если только какой-нибудь велосипедист не покажется в самый неудачный момент… Я могу меняться и в одежде — я становлюсь меньше, а не больше, — но я предпочла бы делать это прилично, в укрытии. Койот в человеческой одежде выглядит нелепо.
— Подожди здесь.
Я отдала ему Пальто, чтобы не запачкать, спрыгнула с качелей и пошла по тропе к кустам. Как можно быстрее разделась и, как только сбросила последний предмет туалета, переменилась.
Потом выбралась на тропу и села, стараясь выглядеть не опасной.
— Мерси?
Типичное адвокатское выражение невозмутимости исчезло с лица Кайла; это свидетельствовало о том, как он потрясен.
Я помахала хвостом и издала успокаивающий звук. Он, как древний-древний старик, слез с качелей и подошел ко мне.
— Койот?
Когда я направилась назад к одежде, он двинулся за мной. Я переменилась прямо перед ним — и побыстрее оделась: услышала, что приближается еще один велосипедист.
— Я не вервольф, — сказала я, проводя руками по волосам. — Но можешь составить себе представление, пока не уговоришь Уоррена поменяться при тебе.
Кайл в нетерпении сам поправил мне прическу.
— Вервольфы больше, — предупредила я. — Намного. Они не похожи на волков. Скорее огромные собаки, которые могут тебя съесть. — Все в порядке. — Он отступил на шаг. Я думала, что он говорит о моих волосах, пока он не продолжил: — Уоррен — вервольф.
Я посмотрела на его лицо адвоката и вздохнула.
— Он не мог тебе сказать. Если ты после моего рассказа не сделаешь ничего глупого — мы оба в безопасности. Но если бы тебе рассказал он, как бы ты себя ни повел, он нарушил бы прямой приказ. Наказание за это очень жестокое.
Кайл по-прежнему никак не проявлял своих эмоций. Замкнулся, и я не могла понять, что он чувствует. Мало кто из людей способен на такой самоконтроль.
— А его стая… — Он запнулся на этом слове. — Они не подумают, что он мне открылся?
— А его стая… — Он запнулся на этом слове. — Они не подумают, что он мне открылся?
— Вервольфы умеют чуять ложь. Они узнают, откуда тебе известно.
Он вернулся к качелям, взял пальто и протянул мне.
— Расскажи мне о них.
Я объясняла ему, какими опасными могут быть вервольфы и как неразумно было с его стороны флиртовать с Сэмюэлем — или с Даррилом, когда зазвонил мой сотовый.
Это был Зи.
— Дела? — спросил Кайл, когда я закрыла телефон.
— Да. — Я прикусила губу. Он улыбнулся.
— Все в порядке. Для одного дня с меня достаточно тайн. Я так понимаю, что тебе нужно назад к Уоррену.
— Пока не разговаривай с ним, — попросила я. — Подожди, пока привыкнешь. Если возникнуть вопросы, звони мне.
— Спасибо, Мерси. — Он положил руку мне на плечо. — Но думаю, остальное мне нужно обговорить с Уорреном — после того как он закончит свои дела.
Глава девятая
Когда я вошла, Сэмюэль и Уоррен сидели в противоположных сторонах гостиной и в воздухе густо пахло гневом. Глядя на них, я не могла решить, сердятся ли они друг на друга или на кого-то еще. Но вервольфы всегда готовы разозлиться на что-нибудь. Я просто забыла, каково быть рядом с ними.
Конечно, не у меня одной чутье. Уоррен, сидевший ближе к двери, глубоко вдохнул.
— Она была с Кайлом, — произнес он ровным голосом. — От нее пахнет одеколоном, который я ему подарил. Она ему сказала.
Он отругал меня, но в его словах было больше печали, чем гнева. Я остро почувствовала свою вину.
— Ты не мог ему сказать сам. — Я не извинялась. — А он заслужил право знать, что все, с чем он должен считаться, не твоя вина.
Уоррен покачал головой и бросил на меня отчаянный взгляд.
— Ты хочешь умереть? Адам может приказать казнить тебя и Кайла за это. Я видел, как это делается.
— Только меня, не Кайла.
— Нет, черт побери, Кайла тоже!
— Только если твой любовник решит обратиться к полиции или прессе. — Сэмюэль говорил спокойно, но Уоррен все равно посмотрел на него сердито.
— Ты слишком рискуешь, Мерси. — Он снова повернулся ко мне. — Как, по-твоему, я буду себя чувствовать, если потеряю вас обоих? Может, ты права, но это должен был сделать я. Это мой риск. Если ему нужно знать, сказать должен был я.
— Нет. Ты — в стае, и поклялся повиноваться. — На верху лестницы появился Адам, он покачивался и слегка опирался на трость. На нем была белая рубашка и джинсы по размеру. — Если бы сказал ты, я вынужден был бы применить закон, чтобы не вызвать восстание в стае. — Он опустился на верхнюю ступеньку более резко, чем собирался, как мне кажется, и улыбнулся мне. — Я и Сэмюэль, оба, можем свидетельствовать, что Кайл все узнал не от Уоррена, а от тебя. Вопреки возражениям Уоррена, должен добавить. И, как ты продолжаешь настаивать, ты не член стаи. — Он посмотрел на Уоррена. — Я бы давно дал тебе разрешение, но я тоже должен подчиняться правилам. Я некоторое время смотрела на него.
— Ты знал, что я собираюсь сделать.
— Скажем так: я намеревался спуститься вниз и приказать тебе не говорить Кайлу, чтобы ты выбежала из дома до того, как он уедет.
— Ублюдок, ты мной манипулировал, — произнесла я с ноткой благоговения и страха. «Сниму три шины со своего старого „рэббита“!»
— Спасибо. — Адам скромно улыбнулся.
«А когда Джесси вернется, она поможет мне расписать его граффити».
— Как он это принял? — спросил Уоррен. Он встал с дивана и смотрел в окно. Руки его вели себя спокойно, никак не выдавая его чувств.
— Он не собирается обращаться в полицию, — заверила я Адама и Сэмюэля. Поискала слова, чтобы обнадежить Уоррена, но не захотела возбуждать его надежды, если я в Кайле ошиблась. — Он обещал поговорить об этом с тобой. После того как завершится это дело.
Уоррен неожиданно поднес ладони к лицу — очень похоже на то, как это делал Кайл.
— По крайней мере еще не все кончено. — Он не обращался ни к кому из нас, но я не могла вынести отчаяния в его голосе. Я тронула его за плечо и сказала:
— Смотри не испорть дело. Я думаю, все будет в порядке.
Мы с Сэмюэлем направлялись на встречу с Зи и его информанткой, и я все еще не решила, нужно ли мне сердиться на Адама за то, что он мной манипулировал. Хотя нисколько он не манипулировал. Все, что он сделал — приписал мои действия своему влиянию.
Загорелся красный свет, и я остановилась за минифургоном чуть ближе, чем следует. При резком торможении Сэмюэль ухватился за сиденье и шумно выдохнул. Я скорчила рожу мальчишке, сидящему на заднем сиденье мини-фургона; он оглянулся на нас. Потом потянул нижние веки вниз и высунул язык.
— Я не возражаю против того, чтобы попасть в аварию, — сказал Сэмюэль. — Просто хотел бы, чтобы это было не напрасно.
— Что? — Я повернулась к нему, потом снова посмотрела вперед. Передний фургон закрывал всю видимость в двух футах от моего ветрового стекла. Неожиданная догадка заставила меня улыбнуться. — У нашего авто нет носа. Наш бампер — в футе от твоих ног. Ты мог бы легко пройти между машинами.
— Могу вытянуть руку и дотронуться до мальчишки. — Тот снова состроил гримасу, и Сэмюэль ответил ему, вставив большие пальцы в уши, а остальные растопырив, как рога лося. — Знаешь, одна из задач Адама заключалась в том, чтобы не позволить тебе рассказывать всему свету о вервольфах.
Загорелся зеленый свет, и мальчишка помахал нам: его машина свернула на дорогу, ведущую к федеральному шоссе. Мы тоже увеличили скорость, но здесь был заметный подъем, и требовалось какое-то время, чтобы достичь нормальной для такого шоссе скорости.
Я фыркнула.
— Кайл — это не весь мир. — Я оглянулась на Сэмюэля. — К тому же ты не хуже Адама понимал, что я собираюсь сделать. Если бы захотел, ты мог меня остановить.
— Может, я считаю Кайла достойным доверия. Я снова фыркнула.
— Может, луна сделана из зеленого сыра. Тебе все равно. Ты считаешь, что вервольфы, как другие, должны выйти из укрытия.
Сэмюэль никогда не боялся перемен.
— Мы просто не сможем дольше скрываться, — ответил он, подтверждая мою догадку. — Вернувшись в университет, я осознал, как далеко ушла за последние годы медицина. Лет десять назад, когда нам нужно было беспокоиться только об исследованиях военных и ФБР, — иметь нескольких волков на нужных постах было вполне достаточно. Но чтобы проникнуть в лаборатории полиции в каждом маленьком городке, волков просто не хватит. С тех пор как малый народ открылся, ученые гораздо больше внимания уделяют всяким отклонениям от нормы, которые раньше приписывали ошибкам оборудования или загрязнением образцов. Если отец сам не выберет подходящий момент, время выберет за него.
— Ты причина того, что он об этом задумался.
Это имело смысл. Бран всегда внимательно прислушивался к советам Сэмюэля.
— Он совсем не глуп. Поняв, с чем мы столкнулись, он пришел к такому же заключению. Предстоящей весной у него назначена встреча со всеми Альфами. — Сэмюэль помолчал. — Он думает использовать Адама — красавца и героя Вьетнамской войны.
— А почему не тебя? Красивый самоотверженный врач, который столетиями помогает людям оставаться в живых.
— Вот почему отец главный, а ты мелкая сошка, — ответил он. — Помни, распространенное убеждение заключается в том, что достаточно вервольфу тебя укусить, как ты сам станешь вервольфом, — что-то вроде спида. Пройдет немало времени, прежде чем люди смогут спокойно чувствовать себя рядом с нами. Лучше, чтобы они считали, что все вервольфы служат в армии или полиции. Знаешь: «Служить и защищать».
— Я не мелкая сошка, — горячо возразила я. — Мелкие сошки — это те, кто слушается.
Он рассмеялся, довольный тем, что снова поймал меня на приманку.
— Ты не был против того, чтобы я сказала Кайлу? — спросила я наконец.
— Не был, ты права. Он слишком многое потеряет, если обратится к таблоидам, а он как раз из таких людей, в которых мы нуждаемся — чтобы держать большинство под контролем.
— Образованный, красноречивый, воспитанный юрист?
— Да, все это подходит к Кайлу.
— Но он не вполне типичен. Сэмюэль пожал плечами.
— Быть геем — сегодня неплохая отличительная черта.
Я вспомнила, что поведал мне Кайл о своей семье, и подумала, что Сэмюэль ошибается, по крайней мере кое в чем. Но сказала только:
— Сообщу Кайлу, что ты его одобряешь. Неожиданно Сэмюэль улыбнулся.
— Лучше не надо'. Иначе он опять будет флиртовать со мной.
— Говоря о неприятностях, — осведомилась я, — что вас с Уорреном так взволновало?
— В основном Уоррена, — ответил он. — Я чужак, волк-доминант на его территории; а он и так был расстроен, потому что терял любовь всей своей жизни. Если бы я сознавал, в какой степени он доминант, я бы остановился на ночь у кого-нибудь другого, но тогда он был бы недоволен.