– Круто… Значит, «Химера», возможно, правит областью?
– Я допускаю такое. Могли не успеть, но могли и успеть…
– Круто, – мне захотелось почему-то крякнуть, как утка…
* * *Я молчал недолго, потому что анализ услышанного проводил одновременно с тем, как слушал продолжение самого рассказа.
– А где жесткий диск с компьютера Лукьянца?
– Здесь. В кармане.
– К ноутбуку как его подсоединить?
Владимир Николаевич, глядя на меня через плечо, пожал плечами. Я в ответ повторил его жест. Я не знал, как это сделать.
– По-моему, там даже соединение другое и шина более узкая. Это выше моих скромных знаний. Я на тебя, честно говоря, надеялся.
– Если ты меня спросишь, как из боевого истребителя сделать пистолет, мой ответ будет точно таким же, – парировал я. – Но посмотреть это нужно срочно. У твоей Надежды компьютера нет?
– Она компьютеров боится больше, чем клонов.
– Поехали ко мне, – не предложил, а уже решил я и отдал команду: – На моем компьютере даже родной диск снимать не придется. Там от шины шлейф идет для второго жесткого диска. Время терять не будем. До утра осталось недолго.
Армейские привычки по подчинению старшим по званию еще не совсем покинули отставного капитана, он легко поднялся, не козырнул, поскольку, согласно старой армейской поговорке, «к пустой голове руку не прикладывают», но вытащил из кармана целлофановый пакет с винчестером от стационарного компьютера и протянул мне:
– Поехали…
Захватив свой ноутбук, Владимир Николаевич двинулся к выходу. Докладывать соседке, а по совместительству подруге и соратнице, если исходить из понятия, что соратник – это человек из одной с тобой рати, из одного войска то есть, куда и зачем мы отправились, Владимир Николаевич не посчитал нужным. Я оценил и его действия, и тем более ее, потому что она слышала наверняка через дверь, как мы закрывали замки. Моя жена не выносила таких отношений и всегда старалась провести допрос с пристрастием. Впрочем, это ей не удавалось, потому что я становился в такие моменты особенно молчаливым и забывал порой отдельные общеупотребимые слова. Мы вышли, сели в машину и довольно быстро доехали до моего дома, пользуясь пустотой дорог ночного города.
– Вон тот «уазик»… – сказал Владимир Николаевич жестким шепотом.
«Уазик» стоял у соседнего подъезда. Раньше я там этой машины не видел. В машине кто-то сидел. На месте переднего пассажира время от времени светилась после затяжек сигарета.
– Что? – переспросил я.
– Похож на машину «Химеры».
Фирменный знак НПО, даже если он и был на дверце, различить в темноте было невозможно. Расстояние и темнота скрывали его. Да и не обязательно машина должна этот знак иметь.
– Если это машина «Химеры», кто там может быть?
– Охранники.
– Они курят?
– Есть курящие.
– Кто может заменить майора?
– Там есть свой майор в отставке. Десантура. Числится начальником режима.
– Та-ак… – протянул я в раздумье. – Давай разделимся. Я схожу домой и посмотрю жесткий диск. Постараюсь быстро управиться. А ты посиди в машине, чтобы с ней ничего не сделали. Я уже взрывался на бронетранспортере и на БМП. Мне это не понравилось. Но там хоть броня защищала. Здесь даже брони нет. Только защита картера. Присмотр нужен. А мне и квартиру проверить надо. Я вообще-то ждал, что ко мне кто-то пожалует. А если уже пожаловали, то свою машину они, конечно, поставили у соседнего подъезда. Это известный закон конспирации. Я буду в окно посматривать на случай. Выскочить мне недолго. Да и стрелять могу с балкона. Пистолет, извини, я оставить не могу. Это тоже известный закон: оружие и жену в чужие руки не передают даже на время. А пока выйдем вместе, чтобы видели, что ты в машине остался. Я пойду, а ты будешь ждать и караулить. Садись за руль. В крайнем случае, можешь давить того, кто не понравится.
– Договорились, – без уговоров согласился Чукабаров.
Пусть он и не был боевым офицером, но аура спецназа ГРУ за много лет службы пропитала его, и робости Владимир Николаевич не проявлял.
– У тебя трубка с собой?
– С собой. Я же не клон. Мне можно гаджетами пользоваться.
– Набери на трубке мой номер. Трубку положи на сиденье. В случае чего, сразу нажимай на кнопку вызова. Можешь даже ничего не говорить. Я пойму. Номер у тебя сегодня какой?
Владимир Николаевич назвал номер. Я даже повторять не стал. Легко запомнил. Плохо запоминаются только пресловутые красивые номера, которые продают за отдельную доплату. Обычные номера я запоминаю легко и с первого раза.
Жесткий диск компьютера майора Лукьянца был у меня в кармане. Мы вышли из машины, Чукабаров сел на водительское место и сразу вставил ключ в замок зажигания. Я ободряюще махнул рукой и почти бегом заспешил домой. Из окна подъезда все же выглянул. «Уазик» мне было видно так же хорошо, как и «Церато» Лаврушкина. Пока из «уазика» никто не вышел.
А на моей лестничной площадке не горела лампочка. Это мне не понравилось. Вчера лампочка горела – вечером, уже в темное время, когда я покидал квартиру. Я посветил на дверь своим слабым фонариком. «Контролька» на двери была сорвана…
* * *Там, внизу, еще не поднявшись до дверей своей квартиры, просто так подходить и бить человека в «уазике» было, конечно, грубо и глупо. Это вообще было противозаконно. Это можно было бы рассматривать как хулиганство, а если учесть мою боевую подготовку, которая позволяет изуродовать человека, то статья, кажется, называется «умышленное причинение человеку увечий средней тяжести из хулиганских побуждений». Тяжесть может быть и не просто средняя. Я свою руку знаю. Но вот если я застану кого-то в своей квартире, то в этом случае никакого хулиганства уже быть не может. И я смело могу распускать руки. И ноги тоже.
Я приложил ухо к двери и прислушался. Посторонних звуков не доносилось. Возможно, конечно, что кто-то приходил и уже успел уйти. И «уазик» у соседнего подъезда к моим гостям никакого отношения не имеет. Тем не менее предполагать я должен всегда самое худшее. Так опыт учит. Лучше перестраховаться и всегда быть готовым к любым обстоятельствам, чем один раз допустить неосторожность, которая может стоить очень дорого. Неизвестно было, кто сидел в «уазике». Что за человек? Знает ли он Владимира Николаевича или меня, узнал ли он нас? Меня, приехавшего на джипе «Рейнглер», должны были встречать. Едва ли за мной установлена чрезмерно активная слежка и уже обнаружена смена машины. Нет в данном случае у противника, а мы имели дело с несомненным противником, таких сил и возможностей, чтобы установить за мной постоянный контроль.
Стараясь не издать ни звука, я вставил ключ в замочную скважину и осторожно повернул его. Приготовив пистолет, стал медленно открывать дверь. И тогда понял, что меня, скорее всего, все еще ждут. Из квартиры пахнуло мощнейшим чесночным перегаром. Если прошлым утром от охранников НПО «Химера» пахло тухлой паленой водкой, то сейчас от кого-то жутко несло чесноком. И правильно. Во-первых, надо же предупреждать хозяина, когда в гости собираешься. Во-вторых, в стране эпидемия гриппа. Чеснок является прекрасным профилактическим средством. В-третьих, когда имеешь близкое и почти контактное отношение к химерам, некоторые из которых любят повурдалачить, чеснок нужен обязательно, потому что он от всякой нечисти, я слышал, спасает. А уж когда на «дело» идешь, обязательно нужно чеснока хотя бы пару килограммов заглотить. От чего-нибудь это да спасет. Кто сказал, что я не могу стать для парней из «Химеры» своего рода тоже химерой, склонной к вурдалачеству?
Дверь не хотела открываться полностью. За дверью у меня вешалка в небольшой нише. Не такая глубокая ниша, как у Владимира Николаевича, но тоже есть. Дома наши одного возраста. Видимо, в то время подобные ниши были у архитекторов в моде. Но чтобы хотя бы до вешалки достать, как я все еще помнил, хотя уже пару часов дома не был, двери нужно на сто градусов открыться. Она же открылась только на семьдесят, а дальше мешало что-то мягкое. Однако на вешалке у меня много одежды не висело, это я знал, как в школе таблицу умножения. Почему-то подумалось, что это живот некоего, может быть, даже человека, изучившего мой вчерашний опыт работы с дверью в квартире Владимира Николаевича и решившего применить его в моей собственной квартире. Но так поступать не годится. В своей квартире я предпочитаю иногда хотя бы чувствовать себя хозяином. Кроме того, у Владимира Николаевича я оперировал с внутренней дверью. А здесь дверь была внешняя, и при ударе она просто вышибла бы меня с порога. И это ничего не дало бы гостям, кроме потери времени и момента внезапности атаки. Но я имел возможность воспользоваться дверью, хотя и начал всерьез опасаться, что она может в конце концов стать моим любимым видом оружия. В боевой обстановке это чревато. Я представил себе, как я таскаю с собой на каждое задание дверь, и ужаснулся – тяжело. Я потянул дверную ручку на себя, закрыл дверь почти полностью и резко распахнул ее. Мягкий живот не помешал двери пройти всю положенную дистанцию до чьей-то физиономии. Мышцы живота были, скорее всего, слишком дряблыми, чтобы оказать двери достойное сопротивление, живот или подобрался с перепугу, или просто вдавился, и дверь чей-то нос все же сплющила. Но нос, видимо, был коротковатый, потому что отчетливо послышался и звук удара. Такой может быть только от соприкосновения со лбом. Сама дверь у меня тяжелая. Снаружи укреплена опиленными под размер двумя паркетными сборными плитами поверх звукоизолирующего утеплителя из войлока. И удар получился весомым. Я сразу шагнул за порог и, хорошо в своей квартире ориентируясь, на случай встречного выстрела совершил кувырок, одновременно заметив в густом полумраке, как какая-то фигура выдвигается из комнаты в прихожую, поэтому кувырок я завершил одним из двух возможных вариантов. Можно было подвернуть под себя ноги, чтобы сразу встать в позу готового к стрельбе с двух рук бойца, а можно было в завершающей фазе резко выбросить ноги вперед и нанести ими удар. Я выбрал второй вариант и нанес удар по тому силуэту, что вразвалочку, но торопливо выдвигался из комнаты. Тяжелые рифленые подошвы моих армейских башмаков, не стоптавшиеся за время полугодичной командировки на горных тропах, врезались в чьи-то колени с жутким медицинским хрустом. Честно говоря, я не знаю, что такое «медицинский хруст». Но иную характеристику перелому коленных суставов дать было сложно. Тем более впопыхах, когда времени на раздумья не отпускают.
Последующий толчок лопатками в пол и обратный кувырок позволил мне встать на ноги как раз тогда, когда дверь стала закрываться под легким давлением со стороны вешалки. Она зарылась, полумрак стал более густым, что за дверью, видно не было, но я примерно представлял, где должна быть голова человека, лицо которого дверь отрихтовала. Не гася инерции после кувырка, я развернулся и всем весом в быстром скачке ударил рукояткой пистолета в предполагаемое место. Попал, как мне показалось, в лоб. И сам едва успел посторониться, чтобы животастый гость упал не на меня, а рядом. Тем не менее умудрился вдогонку нанести удар каблуком между лопаток в область сердца.
Мне нравилось, что нападавшие старались орудовать молча. И не стонали, когда я их бил. А бил я тщательно, со знанием дела. Соседи у меня капризные, и мне тоже не хотелось их беспокоить. За стеной живет молодая пара с маленьким ребенком. Когда ребенок ночью плачет, а плачет ночами он часто, считается, что он никого не беспокоит. Когда кто-то рядом тихо ходит ночью или, не дай бог, посудой гремит, это уже верх варварства и неуважения к детям. Правда, этажом ниже живет террорист. Я бы у него над головой каждую ночь на танке ездил, если бы не соседи за стеной – танк может их ребенка разбудить, он не всегда разборчивый в своих предпочтениях. Террористом я зову соседа-гея, который водит к себе дружков. В моем понимании для рода человеческого геи гораздо опаснее натуральных и актуальных террористов. Где-то в Интернете мне попадалась информация, что из-за распространения гомосексуализма в лице нерожденных детей человечество теряет большее количество людей, чем от рака. Но от рака умирает больше, чем от рук террористов. Тогда почему же гомосексуализм нельзя приравнивать к терроризму? Очень даже можно! И очень нужно! И давно пора такой закон издать, тем более с российской демографической обстановкой, когда у нас убыль населения пытаются нивелировать притоком мигрантов из Средней Азии. Но мне, честно говоря, в этот момент было не до соседей и не до проблем демографии. Я не побоялся бы и шум устроить, хотя умышленно шуметь, как человек скромный, тоже не намеревался. А, в дополнение ко всему, стремление гостей к тишине говорило мне, что это дело даже с их стороны рассматривается как противоправное. Но если они занимаются противоправным делом, следовательно, я занимаюсь, согласно логике, правовым избиением. Это меня слегка вдохновляло.
Я прошел прямо по спине «жертвы двери», заодно крепко наступив ему на шею, но в сознание этим почему-то не вернул. Может, он просто терпеливым таким оказался, понимая, что если эту боль не вытерпеть, то вскоре придется терпеть большую, и потому гордо лежал без сознания лицом вниз. В темноте не видно было выражения лица второго, которому я колени перебил, но он должен был корчиться от боли и жмуриться. А я не люблю, когда мне рожи строят. И потому, уже привыкнув к полумраку и многое различая, ударил носком башмака ему в челюсть сбоку. Там челюсть легко, словно картонная, ломается. А подошва у башмака прочная и не дает при таком ударе повредить пальцы на ноге. Но дальше стоял третий, на которого я наставил пистолет, чем притормозил его поступательное движение навстречу моему удару. Но только притормозил, не остановив окончательно. Человек своей кинетической энергией управлять не умел. Сам виноват. Надо учиться. Простой закон физики говорит, что, когда два тела движутся навстречу друг другу, сила удара при столкновении составляется из скорости движения тел и их массы. Пистолет я только показывал, держа его в правой руке, а бил слева, потому что правая нога у меня впереди стояла. И в итоге получился классический прямой удар боксера-левши. Левая рука у человека не сильнее правой, но, как правило, резче. А когда в резкий удар еще и вес тела вкладываешь, звук получается громкий. В лице противника что-то захрустело, и захрустело громко. По ощущению боли в костяшках пальцев я догадался, что попал в нос. Это удар не нокаутирующий. И потому пришлось добавить рукояткой пистолета.
Других противников в квартире не оказалось. Я включил свет, проверил каждый закуток, но на тридцати двух квадратных метрах моей кровной жилплощади спрятаться было негде. Разве что с перепугу в унитаз нырнуть. Но для этого нужны особые таланты, а с талантами я тягаться не хотел и преследование организовывать не намеревался.
На балконе у меня была бельевая веревка. Я ее сразу срезал, заодно проверив положение Владимира Николаевича. Внизу все было без изменений. А потом кусками веревки связал руки за спиной всем троим. Но этим удовлетворился. Перетащил их друг к другу ближе, заодно обыскав, отобрав трубки, два ножа и один кастет, которыми они воспользоваться не успели, надеясь, видимо, справиться со мной голыми руками. По крайней мере, надеялись скрутить, чтобы допросить, а потом уже, возможно, хотели использовать оружие для убийства. Внешне я против них, наверное, клопом казался. В лучшем случае, тараканом. Каждый из троих был тяжелее меня килограммов на сорок. И потому в себе они не сомневались. Мне почему-то показалось, что напрасно. А потом я посадил пленников вплотную и связал их руки, уже стянутые тонкой и режущей кожу веревкой, вместе. Теперь они даже на ноги встать могут только всем дружным колхозом. А уж атаковать меня, если пожелают, смогут только каким-нибудь методом карусели, не иначе. Не знаю, есть ли такой способ атаки. Рассматривать документы я пока не стал, и даже оставил их в карманах владельцев. Будет время, посмотрю…
* * *Но я не забыл, что внизу меня ждет Владимир Николаевич, и он, в отличие от меня, не имеет профессиональной боевой подготовки, а в машине у соседнего подъезда, возможно, сидит его противник. Вес этого противника мне неизвестен, но я не уверен был, что Чукабаров справится с человеком, который на сорок килограммов его тяжелее. А решится он или нет использовать машину в качестве кастета, я не мог предположить. Кроме того, я хорошо помнил, для чего я приехал в свою квартиру, и еще помнил, что, возможно, нынешней ночью, по крайней мере, утром, нам предстоит действовать. Причем необходимость действовать оперативно вполне может быть таковой, что очень и очень поторопит нас. Обратиться за помощью в областное управление ФСБ было нельзя, как здраво рассудил Владимир Николаевич. Рассчитывать можно было только на силы ФСО, но они в Москве, а это далеко. Единственное, что я смог бы сделать своими силами, поднять якобы для занятий свой батальон и привести его марш-броском туда, куда потребуется. Но чтобы получить полное вооружение и патроны, нужна была бы обязательная санкция командира бригады или начальника штаба. Мне никто такую санкцию не дал бы. А отправлять на опасное задание безоружных, по сути дела, солдат, мне не позволяла совесть и традиционная для комбата кличка – Батя…
Глава 14
Время терять было нельзя. Связанные добры молодцы не мешали мне, хотя промелькнула мысль связать их всех еще и ногами. Так, чтобы на троих они имели три нижние конечности. Для всех это было бы странным методом передвижения. И я бы с удовольствием посмотрел, что они смогут предпринять. Самый крупный из троих – по крайней мере, с одним сломанным коленом, не открывая глаз, шевелил похожим на флаг носом, что-то вынюхивая. Второе колено у него, возможно, просто слегка травмировано, потому что мой каблук задел его вскользь. Ему такой метод передвижения, думаю, понравился бы меньше всех, хотя сломанная челюсть не должна была испортить оригинальность походки. Но времени на опыты по изучению человеческой натуры, ненормированной лексики и возможностей человеческого организма, не имея к тому весомых оснований, терять не хотелось, и я прошел во вторую комнату. Включил свет и там. Дома мне не от кого было прятаться, а соседей свет не разбудит.
Судя по всему, обыск у меня не проводили. Все было в порядке. Должно быть, приказ был один – меня захватить. Правда, и компьютер оказался включенным. Значит, файлы перекопали и, может быть, перекачали. У одного из нападавших в кармане была «флэшка» на шестьдесят четыре гигабайта. Туда все содержимое моего компьютера поместится. Другого опасаться, скорее всего, не стоило. Чтобы установить в компьютер взрывное устройство, нужен специалист. В НПО «Химера» единственным таким непрофильным специалистом был Владимир Николаевич. Значит, я мог свободно общаться со своим компьютером. Правда, наличие посторонних папок я все же проверил. Но сразу ничего не нашел. Компьютер выключил, снял боковую крышку и, не устанавливая его в крепежный отсек, подсоединил второй винчестер.
Компьютер при загрузке запросил меня, какую операционную систему загружать, мою устаревшую или новую с нового жесткого диска. Уже это говорило, что диск Лукьянца присоединился хорошо, и даже инсталляции не потребовал. Я боялся, что не справлюсь именно с инсталляцией. Загрузив операционную систему Лукьянца, потому что моя могла не открыть какие-то типы файлов, я стал тщательно просматривать все по порядку. Но тщательность эта относилась в основном к самому началу документов, большинство из которых меня, естественно, совершенно не интересовало, как не интересовали и программы, установленные на диске, и которые я даже открывать для проверки не стал. Меня заинтересовали только фотографии сотрудников ФСО. Они здесь присутствовали. Причем присутствовал даже мой товарищ, однокашник по военному училищу спецназа Сережа Ковальчук, сейчас уже полковник Сергей Платонович Ковальчук. Потом я нашел отдельную папку, которая собирала только эти фотографии, причем уже, наверное, в рабочем формате, потому что снимки каждого отдельного человека тоже размещались в отдельной папке, и фотомодели были в разной одежде и в разных ракурсах. Отдельные папки были сгруппированы в другие папки. В первой были фотографии только двух людей, во второй – восьмерых. Непонятно было, по какому принципу проведено разделение. Но этот вопрос обязательно нужно было решить. А больше всего меня заинтересовала подпись под корневой папкой – «Украина». Что это значило? Кому были отправлены эти фотографии? НПО «Химера» на Украине перестало существовать в 1986 году после аварии на атомной электростанции. Но это общедоступные данные. А что в действительности происходит в зоне отчуждения Чернобыльской АЭС не знает никто, кроме узкого круга доверенных лиц. Все, как положено, и я могу до утра сидеть гадать, но ответа все равно не получу…