Ровно в три часа к условленной скамейке на Тверском бульваре подошел маленький полный человечек во всем белом, очень аккуратный, чистенький, с жирно блестевшим пухлым лицом и сверкавшими на солнце очками в оправе желтого металла. От него пахло мочеными яблоками и табаком. Мужчины поздоровались, и Шубин предложил Непейпиво присесть на скамейку.
– Взгляните, – Игорь протянул ему репродукцию. – Вы не знаете, кто это нарисовал?
– Не нарисовал, молодой человек, а написал. Конечно, знаю. И работу эту знаю. Это же страница буклета, вот посмотрите на обратной стороне…
И Женя заметила, как Шубин покраснел.
– Что это? – Шубин всматривался в текст, пытаясь найти там фамилию художника.
– Буклет разорван пополам, это вторая страница, а если была бы первая, то вы увидели бы очень известное в определенных кругах имя молодого художника Олега Гамова. Очень, очень талантливый был художник… Видите, в буклете перечислены все выставки, в которых он принимал участие… – Григорий Непейпиво заскользил розовым пухлым пальцем по строчкам: – Выставка художников «По Золотому кольцу», в культурном фонде Объединенных Арабских Эмиратов, в Центральном доме художника, биеннале миниатюрной акварели, артстудия Миокова… К сожалению, он погиб…
– Кто, Гамов? – Шубин не поверил своим ушам. – Вы сказали, Гамов погиб?
– А что это вы так удивляетесь? Моцарт тоже умер молодым, иссяк, – он выразительно вывернул ладони вверх и очень театрально вздохнул. – Гамов был поразительным художником, самобытным… А какой колорист! Вы только посмотрите на этот портрет, обратите внимание на цвет… какие переходы теплых тонов…
– Когда это случилось?
– Около двух лет тому назад. Олег покончил с собой. Выбросился из окна девятого этажа.
– Вы знаете причину, толкнувшую его на этот шаг?..
– Нет. Этого никто не знает. Он даже записки не оставил.
– А близкие… У него остались близкие?
– Я, во всяком случае, о них ничего не слышал и не знаю. Он жил один, скитался по квартирам, много путешествовал…
– У него была женщина?
– Конечно, была, и не одна.
– А где он жил?
– В последнее время на Арбате, снимал там довольно большую и удобную комнату, которую превратил в мастерскую.
Женя замерла: на Арбате! Вот так удача! Любовник Марины Рожковой тоже жил на Арбате.
– А его картины… Где они сейчас?
– Думаю, что кто-то из близких у него, конечно, был. Но вот чтобы его картины были выставлены на продажу после его смерти, я что-то не припомню. А почему вас так интересует Гамов? Арина сказала мне, что вы из уголовного розыска…
– Не совсем так. Мы занимаемся частным расследованием убийства одной молодой особы и вот вышли на вас, то есть, я хотел сказать, на Гамова. Может, они были знакомы?
– А как фамилия особы, которую, как вы говорите, убили? – Последнее слово он произнес с явной иронией. – И почему вы решили, что в этом деле замешан Гамов?
– Я еще ничего не решил, – сдерживая копившееся раздражение, вежливо ответил Шубин. – Но есть основание полагать, что они были знакомы и что смерть этой молодой женщины может быть как-то связана с этим художником… Ее фамилия Рожкова. Марина Рожкова, – Шубин достал и показал ему ее фотографию.
– Нет, никогда не видел и не слышал о такой. Хотя девушка красивая, ничего не скажешь… Москва, знаете ли, большая… Чем еще я вам могу помочь?
– Нам нужен адрес Гамова.
– Хорошо, я сейчас позвоню одному человеку, и он скажет мне, где в последнее время жил Олег… Вы не обидитесь, если я на мгновение покину вас?
С этими словами, манерно раскланиваясь, Непейпиво отошел довольно далеко от скамейки и, прислонившись спиной к дереву, достал телефон.
– Какой неприятный тип, – не выдержала Женя. – Толстый какой-то, приторный, как кусок протухшего торта…
– Главное, чтобы он сообщил нам адрес Гамова. Мне почему-то думается, что это тот парень, с которым Марина жила на Арбате.
– Хорошо бы…
Женя поправила на переносице темные очки и, откинувшись на скамейку, блаженно потянулась.
– Мне все еще не верится, что мы в Москве. А какой сегодня день… Теплый, солнечный…
– Да уж, денек, что надо, – услышала она над самым ухом и тотчас выпрямилась, одернула юбку. Прямо перед ней стоял Григорий. – Ну вот, записывайте… Он дал мне даже два адреса: один – квартиры его родителей, а другой – как раз на Арбате, неподалеку от «Макдоналдса».
Игорь записал, поблагодарил его за помощь и в эту самую минуту увидел спешащую к ним Арину.
– Ариночка, душа моя! – Непейпиво поцеловал ее в щеку и приобнял. – Ужасно рад тебя видеть… Молодые люди, если у вас ко мне больше нет вопросов, позвольте мне откланяться…
– Спасибо, Григорий, вы нам очень помогли, – сказал Шубин.
Арина весело помахала искусствоведу рукой и повернулась к Игорю:
– Ну как дела?
– Художника звали Олегом Гамовым. Вы не слышали от Марины об этом человеке?
– И что, они были знакомы с Мариной?
– Неизвестно. Но есть совпадение – он тоже жил на Арбате, как и Марина со своим художником. Правда, Пирский сказал довольно неопределенно: не то студент, не то художник.
– Знаете, как это бывает, – проговорила Арина, – даже если мужчине сорок, но выглядит он молодо и носит потертые джинсы, его называют студентом. Это стиль определенный… Возможно, Гамов именно такой…
– Он тоже погиб, – осторожно вставила Женя. – Представляете?
– Как погиб? – удивилась Арина. – Его что, тоже убили?
– Нет, он покончил собой, – ответил Шубин. – Выбросился из окна. Такая грустная история…
– К сожалению, многие творческие личности не хотят жить в этом мире… Алкоголь, наркотики, самоубийства… У меня подруга детства, тоже художница, повесилась в прошлом году – не смогла справиться с одиночеством… Я играю в пьесе «Пианино в траве» Мод, так вот она там тоже пытается покончить с собой… И я каждый раз переживаю очень сильные чувства, пытаюсь представить себе, что все это происходит со мной. От этого нервы ни к черту. Но я люблю свою работу и не представляю себе жизни без театра. Думаю, что, когда стану невостребована, сыграю свою последнюю роль…
Шубин смотрел на нее и не верил услышанному. Перед ним стояла молодая, красивая женщина и говорила о смерти. А вокруг шумела огромная Москва, по бульвару шли нарядно одетые люди.
– Вы не должны программировать себя на смерть, – вдруг сказал он, – иначе жизнь станет бессмысленной. Я никогда и никому не давал советов, это вообще на меня не похоже, но я просто уверен, что у вас еще все впереди… Если же вы вбили себе в голову, что, помимо театра, для вас другой жизни нет, то я посоветовал бы вам взять на воспитание ребенка. Для вас откроется новая страница жизни, вам захочется жить…
Арина смотрела на него с нескрываемым восхищением.
– Послушайте, Игорь, вот уж никак не ожидала от человека вашей профессии такого откровения… Неужели вы так близко к сердцу приняли мою фразу?
– Представьте себе… – Шубин покраснел до корней волос. А Женя внезапно испытала саднящее чувство ревности.
– Я очень благодарна вам за совет. Скажу больше: я и сама подумывала над этим… Но справлюсь ли я? И как же театр?
– Вы все сможете, – буркнул вконец смущенный Шубин. – Ну, мы пойдем?
– И что же, мы больше с вами не увидимся?
– Не знаю… Возможно, уже сегодня мы уедем из Москвы вечерним поездом, а возможно…
– Я приглашаю вас к себе на ужин. Правда, он будет поздно, после спектакля… В полночь, – она виновато улыбнулась. – Но все будет по высшему разряду. Вот вам ключи от моей квартиры. Когда освободитесь и захотите перекусить и отдохнуть – моя квартира в вашем распоряжении.
– И вы не боитесь впускать к себе посторонних?
– Если я не боюсь смерти, то уж вас тем более, – она снова улыбнулась. – До встречи?
Шубин с благодарностью принял от нее ключи.
– Спасибо…
Сначала они поехали на Арбат, разыскали дом, где была мастерская Гамова. Теперь там жил и работал другой художник, который мало что знал о своем предшественнике. Он рассказал им примерно то же, что и Непейпиво. Талантлив, незауряден, прекрасно владел техникой масляной и акварельной живописи. Про личную жизнь Гамова ему ничего не известно. Да, он погиб, кажется, выбросился из окна… Девушку на снимке (Шубин показал ему фотографию Марины) он не знает.
Квартира родителей Гамова находилась у Савеловского вокзала на Нижней Масловке. Они довольно быстро нашли этот дом, поднялись на третий этаж и позвонили.
– Никого нет, – сказал Шубин. – Придется расспрашивать соседей.
Он позвонил в соседнюю дверь – тишина, в дверь напротив – то же самое.
– Все ушли на фронт.
Они с Женей поднялись на четвертый этаж, позвонили в квартиру, расположенную над квартирой Гамова. Им открыл дверь мужчина лет шестидесяти, в халате и шлепанцах на босу ногу.
– Вы не знаете Гамовых, они живут под вами?
– Вы не знаете Гамовых, они живут под вами?
– Гамовых? Знал, конечно…
Мужчина посмотрел на Шубина поверх очков:
– Кто именно вам нужен?
– Мы хотели бы поговорить с родителями Олега Гамова, художника.
– Так ведь… никого уже нет… Олег умер два года тому назад, а его родителей вот уже больше десяти лет как нет в живых. Вы кто им будете – родственники?
– Нет, мы ищем людей, которые были знакомы с Олегом. У него была девушка, она тоже погибла… Вот мы и пытаемся найти какие-то следы…
– А какая именно девушка? У него их было много, царство ему небесное, – старик перекрестился. – Он был неплохой парень, прекрасно рисовал… Да вы заходите… Хотя… подождите минуточку… я оденусь…
Соседа звали Николай Петрович. Пенсионер, он между тем работал, сторожил какой-то склад поблизости, а в свободное время вышивал крестиком. По стенам его квартиры были развешаны вышитые цветными нитками картины, изображающие старинные замки, брюлловских всадниц, букеты цветов и лесные пейзажи.
Шубин показал ему фотографию Марины.
– Да, я видел ее как-то на лестнице. Вежливая такая, но неразговорчивая. Думаю, что это была она, но может, я и ошибаюсь… И такая девушка тоже погибла? Неужели, как и он, выбросилась из окна?
– Это вы про Олега?
– Да… Это было ужасно. Ведь я очень хорошо знал их семью…
– Олег жил здесь вместе с этой девушкой?
– Нет, я бы не сказал, чтобы они здесь жили, просто бывали иногда. Ему не нравился этот район, он снимал мастерскую где-то в центре, кажется, на Арбате… Он был очень общительным человеком, жизнерадостным… Поэтому, когда мы, соседи, узнали о том, что он покончил с собой, бросился из окна, мы не поверили… У него же все было хорошо, признанный художник, не бедный…
– Может, вы слышали от него что-нибудь об этой девушке? Дело в том, что ее убили…
– Нет, я ничего такого не знаю. Да и зачем это мне, старику… У них своя жизнь…
– Кому досталась эта квартира? В ней кто-нибудь сейчас живет?
– Нет.
– Значит, у Гамовых нет наследников?
– У Людмилы, матери Олега, был сын, он старше Олега, его зовут не то Валерий, не то Василий, точно не помню. Приличный мужчина, он-то и является сейчас хозяином этой квартиры. Но здесь, я повторяю, уже длительное время никто не живет. Брат Олега живет в другом месте, хотя и приезжает сюда приблизительно раз в неделю, следит за квартирой, но жильцов, насколько я понял, пускать не хочет. Он был очень привязан к матери, но с ее вторым мужем у него отношения не сложились…
– Значит, Олег и Валерий (или Василий) – единоутробные братья?
– Можно и так сказать, они были очень привязаны друг к другу, несмотря на то что жили врозь. Валерий этот рано ушел из семьи, начал работать, потом поступил в институт, кажется, даже отслужил в армии, а Олежка учился на художника. Людмила рассказывала, что старший сын помогал ей, когда она копила деньги на машину… Да у нее вообще хорошие дети. Знаете, может быть, даже и лучше, что она не дожила до того страшного дня, когда Олег совершил такое над собой…
– Он не был наркоманом?
– Нет-нет, даже и не думайте… Никто не знает, почему так случилось…
– Это не убийство?
– Милиция приезжала, конечно, все как положено. Нас, соседей, расспрашивали, не слышали ли мы чего, не видели, но, вероятно, пришли к выводу, что это было все-таки самоубийство.
– А где его картины?
– Думаю, что большую часть их его брат перевез сюда, домой, а часть Олег продал незадолго до того, как все это случилось, ему деньги были нужны… Я сам лично слышал, как к нему приезжали какие-то люди, иностранцы, у меня же лоджия прямо над ними… Говорили на немецком языке, смеялись, шутили… И это не первый раз, его картины ценили на Западе.
– Наверное, его картины дорого стоят…
– Тыщи долларов, – уверенно кивнул Николай Петрович. – Но это ведь какой труд! Каждый листик выписывать… каждый цветок…
– А его брат картинами Олега не торгует?
– Не знаю, но думаю, что нет. Ведь картины – это все, что осталось от Олега.
– И где же нам найти Валерия?
– Адреса я его не знаю, да и фамилия у него другая…
– Когда вы видели его в последний раз?
– Давненько я его не видел… Весной, в мае или апреле последний раз… Знаете, он мне ключи от квартиры оставил, чтобы я присматривал. Ведь всякое бывает, вдруг труба лопнет и затопит квартиру… А там же картины!
Шубин посмотрел на Женю, потом на Николая Петровича:
– А чем он занимается, не знаете?
– Вроде бизнесмен… На дорогой машине ездит…
– Николай Петрович, а картины вы нам его не покажете? А то все говорят: Олег Гамов да Олег Гамов, а мы ни одной его картины не видели…
Хитрость Шубина была шита белыми нитками, Жене стало даже неловко за него. Николай Петрович тоже замялся в нерешительности, не зная, как ему поступить. С одной стороны, ему хотелось помочь людям, которые показались ему симпатичными, а с другой – он не имел права впускать туда посторонних.
– Да я бы с удовольствием… Но… Вы должны меня понять…
– Тогда давайте договоримся по-другому. Вы сами идете в квартиру Гамовых и пытаетесь найти там хотя бы какой-нибудь документ или фотографии, имеющие отношение к Валерию. Нам просто необходимо встретиться с ним и поговорить об Олеге. Если он, как вы говорите, живет в Москве, то мы, зная его фамилию, по своим каналам сможем узнать адрес, где он проживает, и телефон. И тогда уже не вы, а он сам покажет нам картины своего покойного брата и, быть может, расскажет что-нибудь о нем…
– Вот это другой разговор! – воскликнул обрадованный таким предложением Николай Петрович и кинулся за ключом. Но вернулся очень скоро, лицо его было растерянным. – Я должен перед вами извиниться, молодые люди… Я же совсем забыл – он забрал ключи, сказал, что свои потерял, что сделает дубликат… Я просто забыл.
– Значит, с весны вы в квартире не были?
– Нет, не был. Но там вроде бы все в порядке, нигде ничего не протекло, не затопило, все тихо-спокойно. Да… Память уже не та…
Шубин, оставив свою визитку и попросив его позвонить, когда Валерий все же объявится, попрощался со стариком, и они с Женей вышли на улицу.
– Столько километров проехать, побывать на лестничной площадке Гамовых и не попасть в квартиру… Обидно, ничего не скажешь, – сказала Женя, не представляя себе, что еще можно сделать, чтобы выяснить, тот ли это художник, с которым встречалась Марина Рожкова. Николай Петрович был в годах, да и с памятью у него было неважно, поэтому верить ему, что на фотографии он увидел девушку Олега, не приходилось.
– Да, может, это вовсе и не этот художник, – словно прочтя ее мысли, отозвался Шубин. – Мало ли на Арбате обитает художников. Давай сядем и поразмышляем. Итак, что мы имеем на сегодняшний день? Квартира, которая пустует. Для Москвы это неслыханная роскошь. Спрашивается, почему брат Гамова не сдает эту квартиру?
– Так ведь старик же сказал: она забита картинами покойного Олега, которого этот Валерий очень любил.
– Но картины можно развесить у себя в квартире, а сюда впустить квартирантов.
– Игорь, ты явно что-то не то говоришь. Почему ты решил, что эту квартиру непременно должны сдавать? А может, у этого брата и без того много денег… По какой еще причине люди не сдают пустующие квартиры?
– Возможно, ему неприятно, что в квартире родителей будут жить посторонние люди или же квартира находится в таком состоянии, что ее просто невозможно сдавать…
– Надо было спросить обо всем этом у соседа…
– И еще. Дед сказал, что этого Валерия нет с весны и что он забрал у него ключи. Почему?
– Во-первых, то, что Николай Петрович не видел Валерия с весны, еще не доказывает, что того действительно не было. Возможно, что хозяин этой квартиры приходил, да только сосед его не видел. А то, что он забрал свои же ключи, можно объяснить многими причинами. Валерий – мужчина, он может использовать эту квартиру так, как считает нужным. К примеру, приводит сюда любовниц.
– Тоже правильно. Поэтому и забрал, чтобы старик не смог войти туда, когда хозяин запрется там с какой-нибудь девицей. Жизнь есть жизнь.
– И все равно было бы интересно встретиться с этим Валерием, показать ему фотографию Марины и выяснить, действительно ли с Гамовым на Арбате жила она или речь шла о совершенно другом художнике.
Женя побоялась спросить Игоря, почему его вообще заинтересовал какой-то художник, с которым Марина жила в Москве, как будто ее убийство должно быть непременно с ним связано. И все же она не выдержала:
– Почему мы не прорабатывали версию Ольги Астровой? Что, если Марину убили по ошибке вместо ее одноклассницы? Ведь у нее муж – не простой человек и может быть связан с криминальным миром…
– Если бы надо было убить настоящую Астрову, то ее искали бы в Питере, но никак не в Саратове. Да и с Сайгановыми Ольга не была знакома. Спрашивается, зачем было ехать в Саратов, где Астрова давно не живет, чтобы убить ее? К тому же если это заказное убийство, то у киллера была бы фотография настоящей Астровой. Если же убийство совершил человек, связанный какими-то отношениями с Астровой, тогда тем более он знал бы, кого убивать. Так что я уже думал об этом. Астрова здесь ни при чем…